It's All Just Temporary

Не прошло и секунды после того, как они вошли в дом, как Джессика предложила Эшу принять душ. Ему хочется притвориться, что он оскорблен, но еще не уверен, что готов с ней шутить. Эш хочет верить, что все, что ему говорят, правда. Он честно хочет. Однако что-то удерживает его, и это чертовски раздражает. Такой чудак. Еще даже недели не прошло. Он снова все усложняет. Эш качает головой и направляется наверх, но не успевает подняться до конца лестницы, как его останавливает просьба Джессики спуститься назад. Когда он снова оказывается перед ней, она протягивает ему сумку с новой одеждой. «Ты можешь просто оставить одежду, в которую сейчас одет, за дверью ванной, чтобы я ее постирала. Позже покажу тебе, где корзина с грязным бельем. Он кивает и опять поднимается наверх, краем уха, различая как она и Макс начинают разговор. Он зачем-то заглядывает в (свою?) комнату. Решил взять с собой рюкзак в ванную. На всякий случай. Он стягивает с себя одежду и быстро бросает ее за дверь ванной, закрывая и замыкая дверь в течение нескольких секунд. При этом старается не смотреть на себя в зеркало. Он ненавидит смотреть на свое отражение. Ненавидит воспоминания, которые приходят вместе с этим. Все методы Дино… У Эша очень мало шрамов, но это не значит, что от этого они менее болезненны. Ожоги от веревки на шее, порезы на запястьях от маленьких наручников Дино, Эш был благодарен, что это продлилось не слишком долго. Он старается не смотреть вниз на желтоватые пятна на бедрах. Неужели это было всего несколько дней назад? Кажется, что прошла вечность, и все же, как будто он только что был там, в ловушке под этими одеялами. Он действительно жалок, не так ли? Просто прими чертов душ. Ему требуется некоторое время, чтобы настроить температуру воды, и когда наконец это получается, он оставляет лишь тонкую струйку. Не расходуй понапрасну. Горячая вода дорогая. Это то, что Дино всегда говорил ему. Зачем тратить все прелести жизни на неблагодарную шлюху. Но он не против потратить месячную зарплату среднестатистического человека на изысканную еду и одежду ради ночи со мной. Эш обрывает себя, хватит думать. Хоть раз в жизни. Он моется безо всяких мыслей. (Настолько оцепенел от самобичевания, что ему уже все равно). … Новая одежда немного мешковатая, а брюки чуть выше щиколотки. Полагаю, это карма за то, что забыл примерить их. Однако не о чем беспокоиться. Ему всегда нравилось что-то, что не слишком выставляло его фигуру. Как и сказала Джессика, одежды, которую он оставил за дверью, больше нет. И по совпадению, ему кажется, что он слышит шум стиральной машины. Кто-то разговаривает внизу, и голос такой знакомый, что он просто… не может быть… Двенадцатифутовый мужчина обсуждает погоду с его приемными родителями. Какого черта здесь делает Бланка? «Ах! Эш, — он улыбается, вежливо заводя руки за спину, — рад тебя видеть». И кивает взрослым перед ним. «Как мы только что обсуждали, похоже, моя ужасная привычка курить навлекла на тебя неприятности», — Бланка поворачивается к Максу и Джессике. «Я очень сожалею об этом, я пытался бросить целую вечность… — жестикулирует он, как какой-то мелодраматический поэт, — я пойму, если вы захотите, чтобы он обучался у кого-то другого…» «О нет, мы не хотим», — успокаивает Джессика. «Уверены? — Бланка разыгрывает невинный фарс, — Клянусь, я сведу курение к минимуму». «Честно говоря, мы просто рады, что он сказал нам правду, — отшучивается Макс, — Мы очень сожалеем обо всей этой путанице». «О, не беспокойтесь об этом. Я бы сделал то же самое на вашем месте». Черт возьми, почему Бланка звучит как мама? «Ну, — Бланка сцепил свои руки, — раз мы прояснили эту ситуацию… Думаю, мне пора идти». Он кивает на дверь позади него. «О!, —Джессика протягивает руку, — Что ж, было приятно познакомиться с вами, мистер…» «Варишиков», — Бланка приподнимает шляпу. Почему он в фетровой шляпе? Что за черт..? Он также пожимает руку Максу. «Думаю, тогда я пошел», — он улыбается, открывает дверь и выходит. Машет Эшу, на прощание. Не прошло и секунды после того, как дверь закрылась, как Джессика повернулась к нему. «Эш, — вздыхает она, — мы просто хотели извиниться перед тобой…» Эш молча кивает. «Простите, — он указывает на дверь. — Если можно». Черт, это неловко. Макс понимает, о чем он спрашивает. «О, Конечно!» И Эш выскальзывает мимо него за дверь. Ждет, пока она не закроется. «Какого черта, Бланка?» — человек, к которому он обращается, останавливается как вкопанный, оборачиваясь. «Прости? — спрашивает он, наклонив голову. — Я не совсем расслышал тебя». «Почему ты пришел сюда? Когда я специально сказал тебе не делать этого?» Лицо Бланки, кажется, вытягивается от неожиданности. «Мне жаль..» «…Почему ты приходишь сюда и вторгаешься в мою личную жизнь, не предупреждая меня об этом?» «Ах, — Бланка снимает шляпу, прижимая ее к груди, — кажется, я сделал неверную оценку, прошу прощения… Я просто думал, что это может сделать тебя счастливым…» «Я...» Я и есть. Я так счастлив. Ты даже не знаешь. Я просто не понимаю, почему ты делаешь это для меня. Я этого не заслуживаю. Тратить себя на ерунду. «Просто… господи, — бормочет Эш себе под нос, — неважно… прости, что разозлился…» что опять все испортил. «Спасибо, Бланка, я действительно… действительно серьезно. Я…» — лицо Бланки смягчается. (Эш обычно ненавидит, когда взрослые смотрят на него так, потому что… из-за вещей, которые он предпочел бы не говорить… но дело в том, что Бланка смотрит на него по-другому. Это не имеет смысла, но это так). «В любое время, — усмехается Бланка, останавливаясь на ступеньках, — увидимся после занятий в четверг, молодой человек». Эш закатывает глаза, улыбаясь. «Как будто ты не видишь меня каждый день». «Действительно? Мог бы поклясться… — он замолкает, положив руку на подбородок. Потом смеется, — Пока, Эш». «До свидания, господин Варишиков». … Эш убирает улыбку со своего лица, прежде чем вернуться к двери. Ложь уже на его устах. Он начинает говорить еще до того, как дверь полностью открывается. «Простите, мне просто нужно было спросить его о домашнем задании по английскому». Джессика кивает, ждет, пока Эш повернется к ней лицом. «Послушай, Эш, — начинает она, — я… мы очень сожалеем, что не доверяли тебе». Это заставляет его мозг перестать работать на секунду, «Вам не нужно извиняться, — отмахивается он, — Все в порядке, правда». «Нет, не в порядке, — встревает Макс, — нам следует отдать тебе должное. Ты хороший парень». Эш отвергает эти слова, прежде чем может их расслышать. Они просто не знают тебя настоящего. После этого никто из них ничего не говорит, прежде чем Макс неловко кашляет: «Ну, э-э, не знаю, говорили ли мы тебе уже, но у Майкла завтра бейсбольный матч». Эш кивает. «Мы хотели бы, чтобы ты пошел с нами». «Угу, конечно», — говорит он, изображая улыбку. Нет смысла говорить "нет", это просто детская игра. Просто... нет смысла об этом думать. Все закончилось. Он уже давно мертв. «Во сколько?» — спрашивает Эш, сглатывая ком в горле. Джессика проверяет свой телефон, «Начнется в полдень, так что мы, вероятно, выйдем без четверти двенадцать», — она смотрит на Макса в поисках подтверждения. «Да, так что просто постарайся проснуться до этого». «Звучит отлично». … Он больше не наказан. И это хорошо? Здесь все кажется перевернутым, не удивительно, если наказание означало, что он был в безопасности, а не наоборот. Может быть, просить его пойти поиграть с Майклом и было своего рода наказанием. Может быть, они знали, в какой ужас его приводят бейсбольные перчатки. Он все равно ее надевает, потому что какой смысл портить ребенку день только из-за того, что у него есть фобия? У Эша легкая рука, и бросить мяч в сторону Майкла не так уж сложно, к тому же дети быстрые и поэтому довольно хорошо ловят. Майкл пропускает мячи в половине случаев, но Эшу все равно. В конце концов, он все еще ребенок, и Эш не ожидает, что он станет следующей звездой. В данный момент Майкл, кажется, бездумно болтает о школе. Пока Эш отчаянно старается внимательно слушать. Чтобы не вспоминать, как он смотрел на свою старую бейсбольную перчатку, которую купил ему Грифф (за которую он заплатил свой недельный заработок, работая в продуктовом магазине). Она лежала поверх его одежды, сорванной с него и отброшенной в сторону. Он пристально разглядывал ее, отчаянно пытаясь забыть, где он. Забыть о весе, давящем на его спину. Забыть о том, как ему, казалось, не хватало воздуха, никогда не хватало воздуха. Он помнит, как упорно думал о Гриффе, играющем в мяч на поле. Как он бегал и играл те несколько дней, когда у него было время. Каким-то образом, несмотря на всю работу, Грифф всегда находил время. Он помнит, как думал об этом, потому что это было единственное, что могло отвлечь его от того, где он был. Заставить его забыть, хотя бы на мгновение. Бейсбольный мяч выскальзывает из его рук. «Тебе не нравится бейсбол?» И это застает его врасплох. Проницательный маленький сопляк. Ладно, откуда взялась эта мысль? Майкл был просто ангелом. Это все глупая игра, выбила его из колеи. «Ничего страшного, — Майкл улыбается, скидывая перчатку, — Мама сказала мне, что ты не… что это не так весело, если человек, с которым ты играешь, тоже не веселится». И прежде чем Эш успевает начать что-либо отрицать, малыш подбегает к задней двери и кричит в дом: «Мама!» Эш неловко подходит к нему сзади, когда слышит, как Джессика что-то кричит в ответ. Через мгновение Майкл снова кричит: «Мы можем пойти в парк?!» Он улавливает конец того, что она говорит: «…просто будь осторожнее». Он предполагает, что это означает, что они идут в парк. И они идут. … Парк находится всего в квартале или около того от дома Макса и Джессики, и Майкл всю дорогу туда скачет вприпрыжку. Эш скучает по тем временам, когда сам был таким беззаботным. «Какой твой любимый цвет?» — спрашивает его малыш. Это достаточно простой вопрос. «Не знаю, — говорит он, — Синий, может быть». Майкл улыбается и оборачивается, отскакивая назад. «Мой зеленый!» «Это мило», — отвечает он искренне. Они уже в парке, и Майкл показывает ему, насколько он хорош в лазании по пожарному столбу. Он взбирается один раз и пытается во второй, добираясь до середины, прежде чем замечает на площадке лестницу-рукоход, изогнутую дугой. «Смотри!» — говорит он, залезая на спортивный снаряд, хватаясь за перекладины обеими руками и раскачиваясь. Он на секунду зацепляется ногой за одну из перекладин перед собой, прежде чем она соскальзывает, и он остается висеть на руках, прежде чем теряет хватку и прыгает вниз. Он пытается снова, но в этот раз теряет хватку быстрее, что даже не набирает достаточной инерции для размаха. После нескольких попыток он подходит к Эшу (точнее подбегает), останавливаясь в футе от него с застенчивым видом. «Можешь помочь мне подняться?» Эш перестает топтаться месте и направляется к лестнице. «Конечно». Ему немного неловко хватать мальчика, чтобы поднять его. Слишком острое ощущение от своих рук на туловище ребенка, чуть ниже подмышек. Почему Эша должно бросать в дрожь из-за этого? Его тупой извращенный мозг. Он обрывает свои мысли. Наслаждаясь выражением лица мальчика, когда тот добирается до вершины рукохода и садится, свесив ноги между прутьями. «Поднимайся!» — говорит он, постукивая по месту рядом с собой. И Эш был бы дураком, если бы отказался. Ему нужно время, чтобы добраться до Майкла. Он не совсем в форме, но и ни в коем случае не разгильдяй. Он удивлен, что ребенок просто тихо сидит. Разве дети обычно не находятся повсюду? Все, кого он встречал, были ужасными непоседами. «Во что ты любишь играть?» — спрашивает его Эш, глядя на солнце. Небо уже краснеет. «Хм… — он чуть быстрее замахал ногой, напряженно размышляя, — мне нравятся грузовики!» «Грузовые автомобили? — Лицо Эша смягчается, он тоже болтает ногами. — Какие именно?» «Мне нравятся мусоровозы! И ээ.., — он мгновение ерзает, — и экскаваторы! Они действительно крутые». Эш мычит в ответ, кивая головой. «Я тоже так думаю». Неважно, что он не совсем уверен, что такое экскаватор. Майкл сейчас играет с ниткой, свисающей с его одежды, и улыбается. Секунду спустя выражение его лица меняется, он преувеличенно хмурит брови. Малыш поджимает губы. «Почему ты не любишь бейсбол? — спрашивает он, — Потому что папа сказал, что ты играл, когда был маленьким!» «Угу, — он нервно смеется, слова застревают в горле, — играл, — признает он, — но теперь нет». «Но почему?» И в голове сразу миллион разных ответов. Потому что мой тренер меня изнасиловал. Потому что моему отцу было насрать на это. Потому что Грифф ушел. Потому что он никогда не вернется. Потому что я был городской шлюхой. Потому что, хотя все остальные дети не знали, что значит быть проституткой, они знали, что это смешно. Потому что они повторяли за своими родителями каждое слово. Потому что мне нужно было вернуться в дом того человека. Потому что я никогда не смыкал глаз. Потому что я снова начал мочиться в постель. Потому что я взял пистолет моего отца и выстрелил ему в сердце. Потому что, хоть я и плакал, я был счастлив, что этот человек умер. Я был счастлив быть убийцей. «Это не имеет значения», — в итоге говорит он немного резче, чем следовало бы. Майкл не улавливает намека. «Да, но..» «Я сказал, что это не имеет значения», — рявкает он, и ребенок замолкает. Он не может... сделать это. Он не может рассказать все это ребенку. Он слишком испорченный, он грязный и… и… дерьмо... ребенок хмурится, отводя взгляд от Эша. Ты заставишь его плакать, ты ублюдок. Фрик. Сделай что-нибудь. Сделай что-нибудь. «Я… прости меня, Майкл, — сглатывает он. — Я не должен был этого говорить. Тебе ведь просто было любопытно». «Извини, что спросил», — и его голос звучит так, так тихо. Это из-за тебя. «Здесь не о чем жалеть… — подбирает он слова, — я просто не люблю бейсбол, потому что… — насильник-изнасиловал-насилие, — потому что кое-кто… причинил мне боль. Когда я был младше». Он вздрагивает от собственной формулировки. «Почему кто-то хотел причинить тебе боль?» — спрашивает Майкл. Невинно, как ребенок, коим он и является. «Э-э-э, — кашляет Эш, прочищая горло, — Я действительно не знаю». Но он знает. О, малыш, он знает. Из всех грязных фраз, которые шептал ему этот человек. Из всех тех слов, которые Эш никогда не забудет. «Ты хороший, Эш, — улыбается Майкл, — я одолею любого, кто причинит тебе боль!» Он прыгает на плитку, которой вымощена детская площадка, и бегает, издавая свистящие звуки ртом. Демонстрируя Эшу все возможные способы победить любого, кто выступит против него. Эш не понимает. Почему дети должны быть такими снисходительными?