It's All Just Temporary

Где-то после полуночи Эш слышит тихий звенящий звук. Он открывает глаза и встревоженно садится. Шум, как оказалось, исходил от его окна. Похоже, кто-то бросает в него маленькие камешки. Что за...? Он открывает его, чтобы посмотреть, когда один попадает ему прямо в голову, Эш шипит. «Бл… — он наклоняется и щурится в окно, — …Шортер? Какого черта ты здесь делаешь?» Подросток внизу вздрагивает, выронив несколько камешков из рук, но улыбается, когда видит лицо Эша. «Что? Ты считаешь, что незнакомец, бросающий камешки в твое окно, — это не романтично?» — кричит он в ответ. «Романтично? Шортер, два часа ночи. Почему ты здесь?» «Сразу к делу, не так ли? Ты же знаешь, Эш, если бы ты был женщиной, я бы подумал о том, чтобы встречаться с тобой». «Ага-ага, — бормочет Эш, сон цепляется за его глаза, — Можем мы не говорить об этом прямо сейчас?» Шортер поднимает ногу и ступает на горшок с цветами на много футов ниже окна Эша, слегка надавливая на деревянную конструкцию, проверяя ее на прочность. «Нет». «Нет»? Шортер. Сейчас. Два. Часа. Ночи». — подчеркивает он, легонько ударяя ладонью о подоконник, — Что с тобой не так?» Шортер игнорирует Эша и смотрит в окно, оценивая высоту стены перед собой. «Я собираюсь взобраться на нее». «Шортер. Ты меня слушаешь? Ты не поднимешься». «Я поднимаюсь». Эш стонет достаточно громко, чтобы его услышал Шортер, дергая себя за волосы: «Здесь меня никто не слушает?» «Неа», — рычит Шортер, цепляясь за выступ окна внизу. «Это был риторический вопрос», — выдавливает Эш и теперь полностью высовывается из окна, на несколько футов выше Шортера. «Не похоже». ... Через несколько минут наблюдения за его усилиями Эш снова заговорил. «Я стану дедушкой к тому времени, когда ты поднимешься сюда». «Знаешь, это сложнее, чем кажется! Эти охотники за цыпочками — лжецы!» — Эш закатывает глаза. «Ты же делал это раньше? Много раз». «Да, но в этом доме точно нет опор для ног». Эш вздыхает и протягивает руку. Шортер смотрит на него с удивлением. Эш симулирует раздражение: «Ты собираешься схватиться или что?» Шортер делает вид, что выпячивает грудь, насколько это возможно в неловком положении, в котором он находится: «Откуда мне знать, что ты не отпустишь меня и не будешь смотреть, как я упаду и разобьюсь насмерть?» «Серьезно? — Эш слегка трясет руку, давая Шортеру разрешение взять ее, — мне не очень удобно в этом положении!» «Ты обещаешь?» — говорит он по поводу своего первого вопроса. Эш снова закатывает глаза: «Я обещаю, что не отпущу тебя». «Я знал слишком много испанцев». Эш убирает руку и буквально бьется головой о стену, возвращаясь обратно: «Можешь ли ты хоть раз перестать делать эти тупые отсылки к фильмам? — говорит он, потирая затылок, — особенно к фильмам, которых я не видел». Шортер наклоняет голову набок. «Неа». Эш ругается, качая головой: «Просто возьми меня за руку, придурок». Шортер улыбается, протягивает руку и хватается за Эша. После нескольких секунд в попытках поднять его и перетащить через подоконник («Почему ты такой толстый?» «Ничего не могу поделать, Надя так замечательно готовит»), они наконец сидят на полу в (Эша?) комнате. Шортер практически задыхается. «Черт, ты не в форме», — выдыхает Эш. Шортер посмеивается: «Говорит зубочистка». «Конечно, — Эш снова закатывает глаза, — Что ты вообще здесь делаешь?» «О, да! — Шортер поднимает голову, — Можешь поднять рубашку?» — говорит он так, как будто это имеет логичный смысл, и указывает на подол его рубашки. Эш отодвигается и смотрит на него, сбитый с толку. Затем выставляет руки между ними. «Воу, воу, воу… что?» «Подними рубашку». «Не забегай вперед, приятель. Мы находимся в состоянии, — Эш обводит вокруг них жестом, — называемом френд-зоной. А это грубое нарушение личного пространства». Шортер хмурит брови, смотрит на Эша так, будто тот сошел с ума. «Что?» Его нос морщится, он отодвигается от Эша. «Нет. Это… — смех, — это просто… — кашель, — нет». Он качает головой для дополнительного подтверждения: «Нет». «Тогда какого черта ты делаешь?» «Травмы, — говорит Шортер, — Я хотел проверить, нет ли травм». «С чего бы им быть?..» — начинает Эш, Шортер прерывает. «…ладно, извини, — говорит он немного отчаянно, — ты сказал, что тебя наказали… и я испугался, потому что ты прожил с этими людьми всего несколько дней, и… тебе нельзя больше ходить на эти репетиторские занятия — или как ты там это называешь — к господину Варишикову? Какой разумный человек будет так делать? Запрещать ребенку занятия, которые ему помогают?» «Ты ведь знаешь, что Бланка не занимается со мной репетиторством?» «Я то знаю, а они нет». «Я сказал, что со мной все в порядке». «Ты уже много чего сказал. Я предпочитаю соблюдать безопасность, чем сожалеть». «Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?» «Я доверяю тебе, — Шортер говорит, глядя ему прямо в глаза, — Во что я не верю, так это в твою способность сказать мне, когда что-то не так». Эш проводит рукой по лицу. «Шортер, — вздыхает он, — уже два часа ночи, Надя вообще знает, что ты здесь?» «В основном это была ее идея, — Шортер начинает, наклонив голову набок, — ...кроме того, что это будет посреди ночи». «Ох? Так что теперь вы все против меня? — шутит Эш, затем делает паузу, — Откуда ты вообще знаешь, где я живу?» «У меня есть источники, — поясняет Шортер, — но это не относится к делу». «И какой смысл?» «Смысл в том, что я забочусь о тебе, — он сводит руки вместе, как будто умоляет, — Просто смирись уже?» На мгновение все стихло, Эш вздыхает и поднимает рубашку. Этот поступок не вызывает у него дискомфорта, он знает, что Шортер не причинит ему вреда, учитывая все те случаи, когда у него была такая возможность раньше. Кроме того, если это перестанет волновать Шортера, он сделает все, что угодно. Шортер некоторое время осматривает его, положив руку на подбородок, мысленно отмечает следы, которые уже видел: следы внизу на бедрах Эша, и вверху на лопатках, где он не может сказать, от ногтей они или от ремней. Он не знает, от чего он хотел бы, чтобы они были. Глядя на следы укусов, покрывающих бледную кожу Эша, Шортер злится на себя за то, что привык к ним, морщась от желтого пятна чуть выше его пояса. Прежде чем кивнуть, Шортер убеждается, что не замечает ничего недавнего. «Похоже, ты в порядке». Эш стягивает рубашку вниз. «Какая неожиданность». ... Они немного болтают, разделив тарелку Mac n’ Cheese, которая таинственным образом появилась на его прикроватной тумбочке. Перед тем, как Эш объявляет, что Шортеру пора уходить, потому что им обоим нужно быть готовыми к своим обязанностям через несколько часов. Шортер предполагает, что он выйдет через парадную дверь, на что Эш только качает головой и указывает на окно. Шортер скулит при мысли о том, что ему придется спускаться вниз, но Эшу больше не нужны проблемы. И Шортер должен понять, что появление в доме, в котором пока живет Эш, посреди ночи больше недопустимо. «Но посмотри, как там высоко!» Эш фыркает: «Ну, ты должен был подумать об этом, прежде чем взобраться сюда». Шортер стонет и, пользуясь случаем, падает лицом в кровать (Эша?). «Шортер», — говорит Эш, скрестив руки на груди. «Эш», — саркастически отзывается Шортер, приглушенный подушкой. «Вставай», — говорит он, не оставляя места для вопросов. Шортер отрывает голову от подушки, поднимает руки, как будто умоляя, с щенячьими глазами для полноты эффекта, и спрашивает: «Что, если я просто… переночую у тебя?» «Ленивая задница», — говорит Эш, бросая подушку в беспорядок на своей кровати. Шортер поднимает ее и бросает обратно. «Да, но, моя «ленивая задница» страдает». «Моя тоже, — подчеркивает Эш, шлепая Шортера по голове той же подушкой, — но не я забрался в твое окно и умоляю тебя о ночлеге». В ответ Шортер просто плюхается головой на кровать и стонет еще громче. Эш вздыхает, наклоняется и хватает Шортера за лодыжку. На что Шортер взвизгивает, пытаясь вырваться из хватки Эша. «У тебя холодные руки!» Эш только усмехается, обеими руками хватаясь за долговязую ногу Шортера. Слишком поздно, когда Шортер понимает, что простыни под ним сползают с кровати. Эш продолжает тянуть запутанного в одеяле Шортера на пол. С ударом Эш понимает, что наконец-то победил. Пока Шортер не сворачивается на полу, уткнувшись носом в одеяло и довольно улыбаясь. «Ты идиот, ты знаешь это?» — замечает Эш, перелезая через Шортера и ложась на кровать, завернувшись в дополнительное одеяло. Шортер улыбается: «И все же, ты все еще любишь меня». «Это спорно». Шортер хихикает, протягивает руку и выключает свет. Какое-то время они лежат в темноте, прежде чем он снова говорит: «Спокойной ночи, Эш». Сторона, о которой идет речь, ворчит, заворачиваясь в оставшееся одеяло. Шортер не ожидает ответа, но через несколько секунд Эш бормочет в успокаивающий воздух комнаты: «Спокойной». … Его будит стук в дверь - Джессика зовет Эша и говорит, что пора вставать. Тот отвечает не сразу, сонно выбираясь из-под одеяла, тут же спотыкаясь о спящую фигуру Шортера, и падает плашмя лицом вниз. «Эш? Ты там в порядке?» «Бл… — он останавливается, хватаясь за локоть, на котором появится синяк, — ...Ага!» — кричит он. «Просто споткнулся». «Хорошо», — отвечает она, и он почти видит, как Джессика кивает (похоже, что она так и сделала). «Можно я войду?» — спрашивает она после паузы. Нет. Ты не можешь. Потому что Шортер, идиот, все еще валяется на полу, как собака. Ох, черт. «Да, минутку». «Хорошо, — говорит она, — Не торопись». Эш наклоняется. «Шортер», — шепотом кричит Эш, пиная спящего подростка. «Ой! — шипит Шортер в ответ, — За что?» «Вставай», — выдавливает Эш. «Что такое? — говорит Шортер, глядя на лицо Эша, затем берет телефон, и возмущается, — Дерьмо». «Прячься». «Я думал, ты сказал, что тебя больше не наказывают?» — шепчет он. «Это не значит, что я освобожден от повторного домашнего ареста. Теперь прячься». «Где? — спрашивает Шортер, оглядываясь по сторонам, — Твоя комната так же пуста, как сексуальная жизнь мистера Маннергейма». Шортер хихикает над собственной шуткой, а Эш, оглядываясь, шлепает его по руке. «Эй!» «Не знаю, — шепчет Эш, полностью игнорируя его и поворачиваясь к двери шкафа, — посмотри, достаточно ли места под кроватью». Какого черта в шкафу полно бесполезного дерьма? Ругается Эш, открывая его. Его лицо вытягивается, когда он оборачивается и видит Шортера, пытающегося втиснуть свою гигантскую голову в четырехдюймовый промежуток между кроватью и полом. Эш смотрит на шторы, гадая, не слишком ли они прозрачны. Да, естественно они должны такими быть. Он оглядывается назад, ожидая, что Шортер все еще пытается залезть под кровать (как дурак, которым он и является). Но когда он опускает взгляд, Шортера уже нет. Что за черт? Сердце Эша останавливается. Он подбегает к окну и видит, как Шортер спрыгивает на землю, спотыкаясь. Шортер не двигается, и какое-то время Эш тоже. Джессика все еще ждет его, но он не может отойти от подоконника и оторвать взгляд от подростка внизу. Если он убился при падении, клянусь всем святым на этой планете, я прикончу его… Он издает самый громкий вздох за последние годы, когда видит поднятый вверх большой палец, и Шортер смотрит на него с глупой ухмылкой на лице. Драматичный мелкий ублюдок. Можно было просто спуститься. Несмотря на все это, Эш не может не улыбнуться в ответ. Это длится недолго. Плотно захлопнув окно и бросаясь в противоположную сторону комнаты, он открывает дверь для Джессики. Эш начинает говорить до того, как дверь открывается. «Извини, я как раз одевался…» Он замолкает, когда видит ее, держащую стопку книг. «…что?..» — Эш останавливается, глядя на обложки. «Ты сказал, что любишь книги», — она смущенно смеется. «Я не могу… я не могу взять их…» — или, может быть, она не собирается отдавать их ему. Жадный ублюдок, думаешь, все для тебя? А? «…не беспокойся об этом! — прерывает она его мысли, — их все равно никто не собирается читать, — объясняет она, — просто лежат в подвале и собирают пыль». «Чт-почему?» Она не может. Она бы не… Это уловка. Книги только для продажных гиков в колледже. Это то, что Дино всегда говорил ему. Что Эш ни на что не годен... эгоистичный... неблагодарный маленький... «Почему бы и нет? — улыбается она, — Ты сказал, что любишь читать, у нас куча непрочитанных книг… Это как брак, заключенный на небесах». Затем она осторожно передает стопку книг в руки Эша. Которые не дрожат. «Спасибо», — говорит он, и при этом у него перехватывает горло. Фрик. Его глаза наполняются слезами. Не сейчас. Не сейчас. «Э-э… куда ты хочешь, чтобы я эээ…» — он кашляет и кивает головой, отворачиваясь, чтобы скрыть от нее лицо. «Ох! — она входит в комнату, — ты мог бы… — оглядывается, — я думаю, ты прав, — смеется она, — на самом деле их некуда положить…» Пауза, затем она указывает: «Почему не тебе пока не положить их там, у своей кровати… А потом мы найдем для них место в будущем». Она говорит это так естественно. Будущее. Как будто я побуду здесь какое-то время… и он хочет. О боже, он этого хочет. Он хочет этого больше, чем чего-либо в последнее время. Он знает, что не заслуживает этого. Но… Может быть, это его чистилище. Может быть, Дино действительно убил его два года назад, может быть, это личный ад Эша - получить каплю доброты, ради того, чтобы все исчезло. Не позволяй этому исчезнуть. Возьми себя в руки. «Л-ладно», — он опять кашляет и делает, как она говорит, кладя книги у (своей?) кровати, неловко потирая глаза о ткань на плече, какого черта он плачет? Это просто стопка старых книг. К счастью, Джессика, кажется, игнорирует ситуацию с мокрыми глазами Эша. … Эш ест, как будто не ел уже несколько дней. Потому что, ну… кроме этой тарелки холодного Mac n’ Cheese… он действительно ничего не ел. Он думает, что хлопья называются "Шредс", но это название не совсем правильно звучит у него на языке. "Шредудлы"... "Шреддели"... Глупые названия брендов. Это не важно — у Эша просто заканчиваются темы для размышлений, которые не касаются конкретной группы людей. Он не позволяет себе вдаваться в подробности о том, кто именно они такие, потому что мысли о Дино в данный момент могут вызвать у него еще одну паническую атаку. Возможно, это преувеличение, но тревога заставляет Эша чувствовать, что он может умереть от чего угодно в любой момент. Постоянно тошнит, наверное, это язва желудка дает о себе знать. Или рак. Сердечный приступ. Идиот. Почему тебя это беспокоит? Ты в любом случае хотел умереть. Эш засовывает в рот еще одну ложку хлопьев. Дино сейчас здесь нет. Меньшее, что я могу сделать, это прожить еще один день. Видимо, Максу пришлось поехать к своему издателю или что-то в этом роде. Эш на самом деле не понимает, как работают газетные компании (штаб-квартиры журналистов?) Он думал, что Макс был кем-то вроде фрилансера? Когда-нибудь ему придется провести кое-какие исследования по этому поводу. Если эти люди когда-нибудь отпустят его в библиотеку. Или выпустят из дома на достаточно долгое время, чтобы он мог сходить туда без их ведома. Дело в том, что Макс куда-то ушел, на своего рода встречу. А Джессика сейчас стоит на кухне перед ним и готовит что-то приятно пахнущее (наверное, это единственное, что удерживает его от рвотного рефлекса в эту самую секунду). Майкл рядом с ним, с удовольствием ест — «Lucky Charms» читает он на боку коробки — за исключением того, что ребенок ест только кусочки зефира, тщательно избегая других, похожих на хлопья. Эш помнит эту марку только потому, что Грифф всегда покупал ее для него, когда был моложе, или, вернее, ее подделку. Он помнит, как жаловался на это. Но Грифф так и не купил ему более дорогую оригинальную версию. Жаловаться на такую глупость, когда Грифф и он едва сводили концы с концами… Эта мысль оставляет горький привкус во рту, и Эш не может найти в себе силы доесть последние несколько ложек хлопьев. Он встает и пытается спрятать тарелку за собой, проходя мимо Джессики к раковине, стараясь вести себя как можно незаметнее, чтобы вылить остатки, прежде чем она увидит, какой он расточительный. «О, я помою сама», — Эш подпрыгивает. «Нет, все в порядке…» — но она уже потянулась к нему. Увидев наполовину съеденную тарелку хлопьев, названия которых он не может вспомнить... «Ты не голоден?» — спрашивает она, не грубо, склонив голову с неподдельным любопытством. «Нет», — отвечает Эш, стараясь скрыть неловкость в голосе. «Ладно, — говорит она, подходя к Майклу, — ты тоже закончил, малыш?» Ребенок, о котором идет речь, нетерпеливо кивает головой, широко улыбается и выпрыгивает из-за стола в гостиную, где Эш слышит, как он стучит своими игрушками друг о друга. Джессика открывает рот, чтобы сказать что-то еще, когда звонит дверной звонок, она хмурит брови и ставит обе миски в раковину: «Мы не ждали гостей». То, как она это говорит, заставляет Эша нервничать больше, чем обычно, но она выглядит так непринужденно, когда идет к входной двери. Не открывай ее. Не открывай ее. Кричит его нутро. Он слышит, как открывается входная дверь, Эш ничего не может поделать, как просто стоять за углом. «Привет! — говорит Джессика кому-то за дверью, — Что я могу сделать для вас?» «…мы друзья Эша», — слышит он слова одного из них и… Краем глаза он улавливает ярко-фиолетовый цвет. Святое дерьмо... «Шортер?» «О, привет, Эш! — он машет рукой из-за Джессики, улыбаясь в сторону Эша, такой невинный, как будто он здесь не для того, чтобы усложнять жизнь Эшу. — У нас с Эйджи есть проект по истории…» Подожди, подожди, подожди. ... Эйджи? Не слушая слов Шортера, Эш подкрадывается ближе к двери и, конечно же… «Откуда вы двое знаете друг друга?» — спрашивает он, прежде чем успевает остановиться. Он не может поверить, что это не лихорадочный сон. Почему все знают, где он живет? Он думает, что обрезал сюда путь для Шортера. В любом случае, раздражающий фиолетововолосый подросток улыбается и отвечает ему: «У нас есть совместный проект по истории», — начинает он, и Эш видит, как Эйджи машет ему. Дерьмо. Почему его желудок решил скрутиться в тысячу узлов от его милой маленькой улыбки?.. Собери себя в кучу, Эш. «И мы поняли, что оба тебя знаем во время разговора! — смеется он, — Безумие, да?» Совершенно невозможно, вселенная должно быть его ненавидит. «Ага», — говорит Эш, даже не пытаясь сделать свою улыбку убедительной. «Почему вы не заходите?» — спрашивает Джессика, как только она начинает ему нравиться. Эйджи, наконец, заговорил, выглядя невероятно неуклюжим и неуверенным в себе. «Шортер, — он поворачивается к подростку, к которому обращается, натягивая свою толстовку, как ребенок, — мы не должны...» «О, не глупите, — говорит Джессика, — Я сейчас делаю печенье, почему бы вам не остаться и не съесть немного?» «Ну… я бы не посмел отказаться от хорошей еды!» — Шортер пожимает плечами и врывается в его дом (его ли? Боже, Эш уже настолько запутался). ... Эш на самом деле ничего не имеет против разговоров с кем-либо из людей в этой комнате, но мысль о том, что они будут говорить друг с другом? Это заставляет его нервничать, может быть, теперь они соединят о нем все, и поймут то, что не смогли понять по отдельности. Черт, Эшу нужно сесть. Хотя он уже сидит. Он чувствует, что ему нужно «сесть дважды». Если это вообще возможно. Эшу нужен сон. Видите ли, он нормально чувтвовал себя с ними по отдельности. Но Эйджи… Так невероятно неловко видеть Эйджи, ведь всю пятницу он игнорировал его и теперь не может об этом поговорить, потому что Шортер болтает о каком-то историческом проекте, а Джессики даже нет в поле зрения. «Прости, — начинает он, поймав паузу в бессвязном бормотании Шортера, Джессика, кажется, ушла вверх по лестнице, — и зачем вам моя помощь?» «Ты упал и ударился головой? — он отвечает, как будто то, что он говорит, общеизвестно — Эш, ты практически гений». Комплимент заставляет его лицо гореть, особенно когда Эйджи оживляется. «Правда?» — говорит мальчик, с благоговением глядя то на Эша, то на Шортера. «Да..!» «..Нет!» Эш осуждающе щурится на Шортера, которого это ничуть не смущает. «Он – да, — подчеркивает Шортер, — он читает для удовольствия». Эйджи выглядит сбитым с толку, прикасаясь кончиком пальца к нижней губе: «Я читаю для удовольствия…» Шортер поворачивается к Эйджи, выглядя преданным: «Меня окружила кучка ботаников, Эйджи! Ты должен быть на моей стороне!» Эйджи наклоняет голову и неловко улыбается: «…прости?» Шортер драматично откидывается на спинку стула, прижимая руку ко лбу… изображая драму. «Как ты себя чувствуешь после этого прыжка?» Шортер наклоняется вперед и ухмыляется, как сумасшедший, а Эйджи выглядит еще более растерянным. Шортер хлопает себя ладонью по бедру: «Если бы моя нога не болела, как сейчас, это был бы лучший день в моей жизни». Эш смотрит вниз и …О боже, нога Шортера замотана под ботинком. Это из-за тебя. Это из-за тебя… Шортер, кажется, замечает ужас на лице Эша. «О! Я в порядке, — отмахивается он, — наверное, это даже не вывих, просто Надя нервничает, и она бы меня шлепнула, если бы я не согласился, что серьезно ранен». Шортер смеется. Эш шлепает его по руке, сильно, Шортер скулит: «За что это?» Эшу было бы не по себе хотя бы потому, что Эйджи в шоке смотрит на него. «За то, что заставил меня волноваться, — говорит он, — и потому, что Надя этого не сделала». «Мамаша». «Младенец». «Зануда». «Идиот». «Почему вы двое бьете друг друга?» — обеспокоенно спрашивает Эйджи. Эш поворачивается, чтобы посмотреть на Эйджи: «Потому что Шортер — драматичный маленький ублюдок». Шортер шлепает его за это, сам поворачиваясь Эйджи. «Потому что, — поправляет он, — я выпрыгнул из окна». Эш вмешивается, прежде чем Эйджи успевает задать еще один вопрос, и он знает, что тот так бы и сделал, поскольку его глаза значительно расширились: «…когда он разумно мог просто спуститься вниз». «Ага, — соглашается Шортер, — но выслушай меня, — он поднимает руки вверх, как на совещании, — подумай, насколько круче сказать, что я выпрыгнул из окна, чем версия, где я просто вылез из него». Он ухмыляется Эйджи: «Тем более, я и раньше вылезал из тысячи окон». «Конечно, и все это было мое окно», — говорит Эш, смеясь над Шортером. «Конечно, — соглашается он, — а о чем, по-твоему, я говорил?» Шортер смотрит прямо на Эша, с невозмутимым выражением лица. Эш лишь закатывает глаза, отчего Шортер расплывается в ухмылке. «Я шучу, мы все знаем, что я хорош с дамами». «Хорош в том, чтобы их пугать», — Эш закатывает глаза и игнорирует, как Шортер фыркает. «Какое это имеет отношение к девушкам?» — говорит Эйджи через мгновение, все еще очень сбитый с толку. «Прямое», — говорит Шортер, кладя руку на плечи Эйджи. «Я не понимаю», — он снова прижимает палец к губе - нервная привычка, решает Эш. «Тут мало что нужно понимать, видишь ли, женщины — очень сложные существа». «Я бы хотел услышать, как ты скажешь это Наде». «Шшшш, я даю мастер-класс». Шортер снова поворачивается к Эйджи: «Понимаешь, Эйджи, когда дело доходит до женщин, ты должен ожидать чего угодно». Эйджи кивает, нахмурив брови и слегка сморщив губы. «А что, если я не эээ… — он смотрит вниз, теребит свою рубашку, взволнованный, — как это можно назвать… интересуюсь женщинами…?» Голова Шортера на секунду возвращается назад, Эйджи, похоже, воспринимает это как плохой знак, потому что краснеет: «Тогда это круто!» — говорит Шортер, ухмыляясь, и Эйджи краснеет сильнее, улыбается своей нежной улыбкой, все еще теребя свою рубашку. Шортер пользуется возможностью, чтобы посмотреть на Эша и подмигнуть, что, черт возьми, это значит? Итак, Эйджи гей, но при чем тут он? Лицо Эша все равно горит. Эйджи извиняется и направляется в ванную, даже не спросив, где она, а Эш и Шортер взаимно игнорируют блеск, который они заметили возле его глаз. Если бы кто-нибудь спросил, Эш мог бы поклясться, что Джессика недавно резала лук. С другой стороны, нужно было быть демоном, чтобы сказать Эйджи об этом. ... «Хорошо, но типа… прости… — начинает Эш, возвращаясь к теме, игнорируя это странное чувство в груди, — почему ты просто не написал мне об этом проекте? Можно было позвать меня в Чанг Дай? Я уверен, что нам всем было бы легче там встретиться». Предупредил бы меня о необходимости общения. Или, может быть, Шортер знал, что Эш придумает какой-нибудь предлог, чтобы не приходить. «Потому что ты бы придумал какой-нибудь глупый предлог, чтобы не приходить». Ах. «И… — он оглядывается, наклоняясь вперед, чтобы прошептать, — я хотел проверить этих людей». Вещи становятся на свои места. «Проекта нет, — Эш откидывается назад, скрестив руки на груди, — не так ли?» «Нет, есть, — подтверждает Шортер, — Я никак не смог бы убедить Эйджи солгать об этом... кроме того, если я бы выдумал это, то просто пришел бы сам. А так даже лучше, Эйджи выглядит невиннее. Родители, вероятно, гораздо более охотно пускают его в свои дома, чем меня, — он указывает на свои ярко окрашенные волосы и солнцезащитные очки с пирсингом, — хотя… — добавляет он, — проект был в значительной степени идеальным поводом, чтобы проверить и тебя». «Проверить меня? — спрашивает Эш — Тогда что, черт возьми, было сегодня ночью?» «Я не должен объясняться перед тобой». Шортер говорит в шутку, но все же уходит от ответа, не сказав Эшу, потому что Джессика возвращается вниз по лестнице. «О, а где твой второй друг?» — говорит она, танцующей походкой проплывая на кухню. «Ему просто нужно было в туалет», — отвечает Эш, оглядываясь назад, — На самом деле, мне, наверное, следует пойти проверить его и убедиться, что он там в порядке». Джессика одобрительно кивает ему, поэтому Эш встает и идет в коридор. Шортер и Джессика, разговаривающие без него, пугают, но поговорить с Эйджи прямо сейчас гораздо важнее, потому что меньшее, что он может сделать, это извиниться перед ним, прежде чем Эйджи поймет, какой он на самом деле мошенник. Сам Эш смутно помнит, где находится ванная, так как смеялся как маньяк, когда впервые вошел в нее. Эш стучит, дверь даже не закрыта. «Ах! — Эйджи улыбается, заметив Эша и быстро вытирает глаза, — Я в порядке! Мои глаза прямо против меня!» «Это нормально - плакать», — говорит Эш, даже не уверенный в том, что он говорит, размышляя, правильно ли то, что он сказал? Как утешить друга? Они вообще считаются друзьями? «Э-э… — Эйджи вытирает очередную слезу, — просто все тут так отличается от Японии… ты даже не знаешь меня… и все же не осуждаешь меня за…» — он смеется. «Как я могу осуждать тебя за что-то подобное?» Конечно, я не могу, даже если бы хотел, потому что тогда я был бы самым большим лицемером в мире. Представьте его; шлюха, осуждающая мужчину за то, кто ему нравится. Эш внутренне смеется над этой мыслью. «Спасибо, — говорит Эйджи с легкой улыбкой, — у людей в Японии была совсем другая реакция». Эш чувствует боль в груди. «Я сожалею об этом». «О, не говори так!» — Эйджи мягко отчитывает его. На самом деле так мягко, что Эш даже не уверен, что его отчитали. «Ты не отвечаешь за их действия, к тому же, — отмахивается он, — это все в прошлом». После минутного молчания Эйджи рассмеялся, тем самым головокружительным смехом с первого дня их встречи. «Что смешного?» — спрашивает он с искренним любопытством. Эйджи вытирает остатки слез с глаз. «О, ничего, — он снова смеется, — Я просто думаю, что это смешно, я даже не знаю тебя, но плачу в твоей ванной». Эш выдыхает что-то, что едва ли можно назвать смехом. «Думаю, да». Эш вздыхает. Теперь у тебя есть шанс, помни, по крайней мере, ты успеешь извиниться, прежде чем они узнают, что ты за подонок. «Я… я хотел извиниться за пятницу». Лицо Эйджи искажается. «За что извиниться?» — спрашивает он так невинно. Как будто Эш не самое большое недоразумение в мире. «За то, что игнорировал тебя весь день». «Уверен, у тебя была причина». Он говорит, как будто это так и было. Никаких других убеждений не требуется. «А что, если я… что, если у меня ее не было?» — спрашивает Эш, потому что ему нужно знать. Эйджи наклоняет голову: «Разве?» Разве? «Да..? Нет..? — Эш немного сдулся, — Я не знаю…» Он потирает пальцами висок, как и все мантры, которые он продолжает повторять себе: «У меня просто голова была забита некоторыми вещами…» «Это, — объясняет Эйджи, — и есть причина». «Нет, — поправляет Эш, — это не так». «Ты игнорировал меня с намерением расстроить?» «Я расстроил тебя?» — спрашивает Эш, потому что это, во всяком случае, его беспокоит. «Я не об этом спросил», — дуется Эйджи, выжидающе глядя на него. Эш вздыхает: «…нет… я этого не хотел». «Тогда у тебя есть причина, — говорит он так уверенно, как факт, — все просто». … Джессика задает Шортеру вопросы о ресторане, которым управляет его сестра, когда Эш и Эйджи возвращаются в комнату. Каким-то образом (кроме румянца на щеках) не осталось и следа приступа плача, который был у Эйджи. Они садятся за кухонный остров по обе стороны от Шортера, и неловкость только собирается повиснуть, но Джессике никогда не было дела до атмосферы в комнате. «Как дела в школе?» — спрашивает она, проверяя, что-то в духовке, прежде чем набрать номер на табло, вероятно, таймер. «Хорошо» «В порядке..» «…Отлично», — отвечают они хором. Джессика обращает на них все свое внимание. «Да ладно!» — улыбается она, — Вы можете дать мне ответы получше! У вас есть совместные занятия?» «У меня и Эша совместная биология, — говорит Шортер первым, — и у нас с Эйджи общий проект по истории». «Как идут дела?» «Ну, Эш собирался помочь нам начать», — усмехается он, толкая Эша локтем. «Ты уже сделал историю?» «Нет». Разговор на мгновение прерывается, когда духовка издает звуковой сигнал, и Джессика наклоняется, чтобы достать противень из печи. Она ставит его на плиту и закрывает дверцу духовки и, сняв рукавицы, идет к холодильнику. Оглянувшись, Шортер наблюдает за удаляющейся Джессикой. Эш шлепает его: «Ты можешь не пялиться на мою приемную маму?» Он шепчет достаточно тихо, чтобы Джессика не услышала. «Кто бы говорил», — говорит Эйджи, глядя куда-то краем глаза. Лицо Эша становится горячее, чем печь, в которой готовит Джессика. Он почти забыл об этом. Шортер усмехается и смотрит между ними: «Что здесь происходит?» Он имеет наглость выглядеть головокружительно. «Эйджи». «...да?» Шортер складывает руки вместе в молитвенной позе: «Научи меня своим методам». «...Я не понимаю?» Шортер открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но просто смеется и поворачивается к Эшу, шепча: «Почему ты не познакомил меня с Эйджи раньше? Он как.. воплощение очаровательности, и все же я убежден, что он тайный дьявольский злодей». Эш все еще растерян и не знает, что ответить Шортеру, что он вообще сказал? Эшу действительно нужно поспать. Джессика возвращается, кладет кусок масла на тарелке в микроволновку. «Так как давно вы, ребята, знаете Эша?» — спрашивает она, снова надевая прихватки и высыпая печенье на уже расстеленное чистое кухонное полотенце. Ух. Дерьмо. Мысли Эша набирают скорость. Шортер встретил Эша в тюрьме, потому что Эш решил избить «бедного», «беспомощного» старика. Может быть, это был тот самый момент, который он себе представлял. Тот момент, когда они соберут все это вместе. «О, — небрежно начинает Шортер, — мы с Эшем познакомились в летнем лагере». ...хм? «Это весело!» — говорит она, используя одну из этих пищевых кисточек, чтобы намазать растопленное масло на печенье. Зачем… зачем Шортеру лгать? Он не сделал бы этого для меня, не так ли? Эш все еще не может привыкнуть ко всем этим вещам, связанным со словом "друг". «А ты?» — спрашивает она, чувствуя тишину, исходящую от Эйджи. «О, — говорит он, немного пораженный, — я перевелся сюда только на прошлой неделе». Он чешет нижнюю губу. «Ты студент по обмену?» — спрашивает Джессика, обращаясь к Эйджи. «Да, мой наставник Ибэ-сан привез меня из Японии». Она замирает с поднятой рукой.. «Ибэ? — она поднимает брови, — Кажется, я знаю, о ком ты говоришь», — говорит она, потирая лоб и закрывая глаза, как будто то, что она хочет сказать, вертится у нее на языке. Она щелкает пальцами через секунду: «Шуничи Ибэ, фотограф, да?» «…да, действительно», — искренне удивляется Эйджи. «Ух ты! Мы вместе учились в колледже! Вы, ребята, живете недалеко отсюда?» — спрашивает она, а Эйджи улыбается. «Мы живем сразу за школой на девяносто первой улице!» «Это потрясающе, — смеется она, — ты должен попросить его зайти!» … Эйджи и Джессика немного обсуждают вещи, о которых Эш почти ничего не знает. Через несколько минут Джессика достает вторую порцию печенья, и Шортер чуть не обжигает себе пальцы, схватив одно из горячих. После того, как печенье остыло и Шортер отхватил свою долю, Джессика предлагает подняться наверх, в комнату Эша, чтобы поработать над проектом. «Я никогда не был здесь раньше!» — саркастически восклицает Шортер, как несносный мелкий ублюдок, которым он и является, когда они открывают дверь в псевдо-комнату Эша. Эйджи выглядит так, будто его все еще сильно смущает абсолютно все, что исходит из уст Шортера. Эш солгал бы, если бы сказал, что иногда это не так. Оказывается, им действительно нужна помощь Эша в их проекте, потому что они почти ничего не знают о транснациональных корпорациях, тарифных торговых барьерах или минимальной заработной плате. Вокруг которых, похоже, и сосредоточен их проект. «Вы знаете, что такое глобализм?» — спрашивает Эш, сидя на кровати, Шортер и Эйджи внимательно слушают, держа наготове блокноты и карандаши. Шортер поднимает руку: «Это когда вы дискриминируете другую планету, верно?» О боже, это хуже, чем я думал. … Проект идет так хорошо, как и ожидал Эш, но по крайней мере он направил их на правильный путь. Их бедный учитель весело проведет время, вытягивая головы и хвосты из этого мусорного бака, который они представят в качестве проекта. Они покидают дом через шесть часов после того, как вошли в него. Эш до сих пор удивляется, что они продержались так долго. Он наслаждался этим? Ага. Сделал бы он это снова? Не через миллион лет.