It's All Just Temporary

Он просыпается с густым туманом в голове, ведь он спал больше, чем за последние годы. Эш отключился где-то около девяти часов, что составляет в общей сложности десять часов глубокого сна. Сегодня понедельник, а это значит, что ему снова в школу, и это хорошо, Эш ненавидит сидеть взаперти, даже в приятной компании. Это заставляет его думать о Дино, заставляет думать о Грейс… Прошлой ночью ему не снились кошмары, по крайней мере, он не помнит. Просто сон, за что он более чем благодарен. Он спускается вниз, где его приветствует Макс. «Привет, приятель». «Привет». Макс смотрит на настенные часы: «Ты рано встал». Эш пожимает плечами: «Наверное, да». Они оба сидят за кухонным столом, в нескольких футах друг от друга. Молча. Эш не знает, если он что-то скажет, не сделает ли это тишину более очевидной, поэтому держит рот на замке. У Макса нет такого дальновидного мышления: «Ты когда-нибудь играл в кроватку?» Эш смотрит на него в замешательстве: «Как детская кроватка?» Макс смеется: «Я пойму это как «нет». Он встает со стула и выходит из комнаты. На мгновение Эш задается вопросом, собирается ли он вернуться, и он возвращается. С деревянной доской (игровой доской?) под мышкой и колодой карт. «Криббедж — это карточная игра», — объясняет он, разворачивая игровое поле. «Тогда для чего это?» Макс поднимает голову и смотрит на то, на что указывает Эш: «Это для ведения счета». Эш садится, заинтересованный: «И как играть?» «Я объясню по ходу дела», — говорит Макс, перебирая колоду, вытаскивая джокеры и отбрасывая их в сторону. Затем он сдает, кладя перед каждым из них по шесть карт. Эш поднимает лежащие перед ним: «И что мне делать?» «Так, — Макс машет рукой, — покажи мне свои карты, — он изучает их секунду, — ага, у тебя пятерка, валет, восьмерка, семерка, тройка и двойка. В общем, смысл игры состоит в том, чтобы получить серию, пару или сделать так, чтобы твои карты в сумме составляли пятнадцать. И тебе нужно избавиться от двух из них и положить их в эту кучу. Это будет моя кроватка, так что я получу эти карты в конце». Эш просто смотрит на Макса так, будто у него выросла вторая голова: «Буквально, все это не имеет смысла». «Просто поиграй в открытую со мной». Он снова указывает на карты Эша: «Только… Э-э, пока все, о чем тебе нужно беспокоиться, это избавиться от двух карт». Эш кивает: «И от каких лучше избавиться?» «Смотри сюда, — он объединяет пятерку и валет, — в сумме получится пятнадцать, и то же самое здесь», — он объединяет восьмерку и семерку. Его лицо растягивается: «Ах да, я забыл сказать, все старшие карты равны десятке, а туз всегда одно очко». Ладно. «Значит, я полагаю, что могу сгруппировать валета, тройку и двойку вместе, чтобы получить пятнадцать?» — спрашивает Эш. «Ага!» — улыбается Макс. «Но в этой ситуации тебе следует избавиться от двойки и тройки, потому что, хотя эти три карты добавляют к пятнадцати, они не принесут тебе столько очков, сколько могли бы». «Хорошо», — Эш кладет их посередине. «Ладно, и теперь мы привязываем». Если бы Эш что-то пил, он бы подавился. Его голос хриплый: «... что?» «Здесь ты по очереди выкладываешь карты, и если в сумме получится ровно тридцать один, то ты получаешь два очка, но больше тридцати одного класть нельзя», — объясняет Макс. Ладно, определенно не то, что я подумал. «Ты когда-нибудь играл в Блэк Джек?» — спрашивает Макс. Эш имел обыкновение смотреть, как его отец играл в это, когда все его друзья курили и пили в закусочной. Джим никогда не бил Эша, но всегда был злее, когда проигрывал. «Ага». «Ну здесь так же». «Хорошо». Они продолжают играть. В итоге, за несколько раундов Эш наловчился. «Пятнадцать — это два очка, плюс пара — четыре, эти три — пятнадцать…» — считает Макс. Эш не думает, прежде чем сказать: «Это двенадцать очков». «Вау, дайте мне секундочку, мистер Эйнштейн», — дразнит Макс. Эш краснеет от похвалы: «Это не так уж и сложно». Макс смеется: «Оу, просто добей лежачего, а?» Пять минут спустя Эш кладет две семерки, восьмерку, туз и стартовую карту - еще одну восьмерку. «Четырнадцать очков, — ухмыляется он, — я выиграл». «Ты меня уделал!» — смеется Макс, потерпев поражение. «...хм?» «Посмотри сюда, — он указывает на доску кроватки, на маленькую букву «S» посередине, — это линия скунса. Это значит, что ты уничтожил меня!» Эш немного паникует: «Извини…» «О, не надо! — отмахивается Макс, — Я счастлив! У тебя талант, — снова смеется он. — Может быть, нам отправить тебя на какой-нибудь турнир или что-то в этом роде». Эш насмехается над этой идеей: «Разве есть вообще турниры для этого?» «Я понятия не имею! — Макс пожимает плечами, перетасовывая карты, — Но как раз самое время это выяснить». В целом, Эшу нравится проводить время с Максом. Даже если он очень громкий. Они играют еще несколько раундов, прежде чем приходит время идти в школу. Эш проигрывает только один раз. Макс не переживет этого. ... Удивительно, но сегодня Джессика отвезла его в школу. Очевидно, у Макса есть какие-то журналистские дела, которые он должен сделать к завтрашнему дню. Какой-то крайний срок для статьи. Эш не понимает, зачем он проводил с ним время, играя в кроватку, когда у него были более важные дела. Эш машет Майклу рукой, когда он выходит. Малыш машет в ответ. Он улавливает тот же намек на улыбку на губах Джессики. И не понимает, почему у нее такое выражение лица. Как будто Эш сделал что-то хорошее. Как будто он хороший. Он прощается с ней, как обычно, когда выходит из машины, за исключением того, что не чувствует при этом никакой неловкости. Странно, как это происходит. Каким неуклюжим он был, когда Шортер впервые заинтересовался знакомством с ним. Знакомством с Эшем. Из-за того, кем он являлся, а не из-за слухов о его способностях шлюхи. Дело в том, что Эш этого не понимает. Как в один день ему неудобно произносить больше двух слов, а на следующий он шутит, как сумасшедший. Ему пока не слишком комфортно рядом с Максом или Джессикой, но он не против этой идеи. Ему это нравится. Нравится, когда рядом есть кто-то, кому не все равно. Но он солгал бы, сказав, что это не пугает его до смерти, не делает его уязвимым. Эш качает головой, приводит мысли в порядок, прежде чем войти в класс. Он пришел достаточно рано, настолько, что г-н Маннергейм еще не появился. Наверное, смотрит порно в туалете. (Чувак не был педофилом или кем-то в этом роде, но это не значит, что он не был каким-то жутковатым парнем.) Неважно. Сначала приоритеты. Первое, что делает Эш, когда входит в класс, — шлепает Шортера по руке. «Оу! Какого черта это было? — скулит он, потирая бицепс через плотную толстовку, в которую одет, — У меня теперь появится синяк!» «И ты бы это заслужил, — Эш сидит, грозит ему пальцем и бормочет, — выпрыгнул из проклятого окна». Он снова поворачивается к Шортеру: «Знаешь, насколько глупой была эта идея?» «Ага-ага! — говорит он, подняв плечи, — мы обсуждали это вчера, не так ли?» Эш щурится на него. «Я просто должен был напомнить тебе», — говорит он, доставая свои записи, а через мгновение опять бормочет, снова качая головой. «Выпрыгнул из окна, — Эш смотрит на него, — окна, Шортер». Шортер пытается его игнорировать. Эш только фыркает, медленно и драматично бормоча: «Выпрыгнул из проклятого окна…» Шортер бросает карандаш на стол. «Боже мой, — говорит он, — Ты что? Надя? Она уже прочитала мне часовую лекцию о том, что нельзя прыгать из окон». И смеется: «Она прислала мне презентацию Powerpoint из двадцати слайдов с подробным описанием пяти стадий горя». Эш молчит минуту, и Шортер думает, что он наконец отпустил это, прежде чем Эш хлопает рукой по столу: «Ты выпрыгнул из окна». «Если ты еще хоть раз скажешь «выпрыгнул» или «окно», клянусь богом, Эш…» … Эш ищет Шортера, чтобы пойти обедать. Они молча идут к столовой, прежде чем Шортер делает крутой поворот в неправильном направлении. «Куда ты идешь?» Шортер не отвечает ему, просто открывает дверь в библиотеку. «Если речь идет о слове на букву «в» или слове на букву «о», я уже сказал, что не извинюсь…» «Эй, Эйджи!» — кричит Шортер, перебивая. Эш оглядывается и видит, как какой-то черноволосый мальчик вздрагивает, а затем взволнованно машет рукой в их сторону. Эш солгал бы, если бы сказал, что не доволен таким развитием событий. Они устраиваются рядом с Эйджи, который, кажется, не прилагает усилий, чтобы улыбаться. «О, привет, Эш и Шортер!» Эш машет рукой, немного смущенный тем, как звучит его голос. Что, черт возьми, с ним происходит? Все это вылетает из головы за секунду: «что… это?» Брови Эйджи на мгновение хмурятся, прежде чем он видит, на что указывает Эш. «Ах!, — говорит он, — Это Натто!» Затем использует свои палочки для еды, чтобы вытащить небольшое количество. Эш думает, что на дне есть рис. Но что, черт возьми, это за коричневое вещество наверху. Оно выглядит липким. Эш вдыхает — и, о боже — оно еще и воняет, и не очень хорошо. «Это моя любимая еда! — радостно делится Эйджи, — Я люблю готовить!» Он вытягивает и проглатывает еще кусочек. «Хочешь попробовать?.. — он останавливается и дуется, — Хватит изображать рвотные рефлексы! Это не смешно!» Эш останавливается, застенчиво улыбается: «Хорошо! Обещаю!» «Поверю тебе на слово». Эйджи снова дуется. Эш дуется в ответ. Эйджи смотрит на него оленьими глазами. Эш вздыхает: «...ладно. Ладно. Я попробую». Лицо Эйджи светится, когда он протягивает кусок. Эш наклоняется вперед, рукой снимает субстанцию с палочки для еды Эйджи и сует в рот. Половина остается на пальцах. И он рад этому, потому что, черт возьми, на вкус это еще хуже, чем на запах. «Это… ммм… здорово!» — говорит он с полным ртом, не в силах заставить себя проглотить. Эйджи экспоненциально светлеет: «Хочешь еще?» «Нет», — слишком быстро отвечает Эш. Эйджи снова дуется. «Отлично! Тем больше для меня!» — затем он зачерпывает немного и кладет в рот, передергивая плечами. У Эша до сих пор эта штука во рту. Он не может просто выплюнуть. Оглядевшись, Эш поник, и вздрогнул, когда вещество попало ему в горло. Бле. Никогда больше это не пробуй. Что мне теперь делать с тем, что все еще у меня на пальцах? «Я вернулся!» – кричит Шортер, запрыгивая на стул. Воу. Я даже не заметил, что он ушел. Какой я действительно невероятный друг. Шортер похлопывает себя по животу. «Теперь, когда я пуст, и отложил парочку больших… я готов пообедать!» Эш с отвращением морщит лицо. «Шортер, буквально никто не хочет слышать о жизнедеятельности твоего кишечника». Шортер выглядит оскорбленным. Эйджи поднимает руку. «...Я хочу услышать о жизнедеятельности его кишечника». «Видишь, — говорит Шортер, указывая на черноволосого мальчика, — Эйджи понимает». И если Эйджи не выглядит чертовски торжествующим… Что за черт? Но не проходит нескольких секунд и мальчик, о котором идет речь, наклоняется и шепчет Эшу: «Что такое «жизнедеятельность кишечника?» О, ради любви… Теперь ему придется объяснять пищеварительную систему с послевкусием той странной коричневой липкой субстанции, которое все еще остается у него во рту, не так ли? Ох. Вселенная должно быть искренне его ненавидит. … Несколько минут спустя лицо Эйджи покраснело от объяснений, которые предоставил ему Эш. И теперь он твердо заявляет, что его не интересуют какашки Шортера. Эш смеется, сильно. И Эйджи выглядит все более и более взволнованным с каждой секундой. Они хихикают как идиоты. Настолько громко, что Эш почти не слышит, как его имя произносится по интеркому. Но вот оно: Аслан Калленриз… Это странно. «Аслан Калленриз, пожалуйста, подойдите в приемную. Аслан Калленриз, пожалуйста, подойдите в приемную. Спасибо. «О, похоже, у тебя проблемы, — дразнит Шортер, но перестает улыбаться, когда видит выражение лица Эша, которое его отрезвляет, — Сомневаюсь, что это что-то плохое, Эш. Они, наверное, просто пристанут к тебе по поводу занятий в следующем семестре». Эш сглатывает и кивает. «Ага, — отвечает он дрожащим голосом. — Наверное, это ничего». Дино в коме. Дино в коме. Дино в коме... «Асран Каррен… Карленл… нэн демо… — Эйджи мило хмурится, — это ты?» Эш бы посмеялся над полным искажением своей фамилии. Если бы его сердце не застряло в горле. «Это я». «Тогда тебе надо идти, да?» «Угу… — он прочищает горло, — да». Дино в коме. Дино в коме. Дино в коме. «Хочешь, я пойду с тобой?» — спрашивает Шортер, полувставая. Эш отмахивается от него, одаривает его лучшей улыбкой: «Нет, со мной все будет в порядке». Эш поднимает свой рюкзак с пола и закидывает на плечо. Ноги несут его вперед, потому что он не думает, что у него есть желание двигаться самостоятельно. Это, наверное, ничего. Как и сказал Шортер. Эш делает глубокий вдох и идет к приемной. Это ничего. Дино в коме. Он не может навредить тебе. ...пока не очнется. Это только вопрос времени. Идиот. Эш иногда ненавидит свой мозг. Он проходит класс французского. …Класс английского? Нет, нет. Это был математический класс. Да, он на первом этаже. Класс мистера Захарева. Черт, возьми себя в руки. Это просто приемная. Бланка, вероятно, просто разыгрывает какую-то шутку. Но его интуиция никогда не ошибается. Как насчет вчера? Ты думал, что Джессику убьют какие-то случайные люди по ту сторону двери. Но это были просто Шортер и Эйджи. Конечно, он может ошибаться. Это, вероятно, просто еще один из тех случаев, верно? О чем он говорит? Он всегда ошибается. Он просто тупой, невежественный, эгоистичный кусок... Он в приемной. Дверь открыта. Он узнает этот силуэт. Марвин. Марвин. Нет. Нет нет нет. Нетнетнетнетнетэтонеможет— Марвин не… он не должен входить в школу. Он не… Эш здесь должен быть в безопасности... Дино в коме… Дино в… «О, Аслан! — все та же дама с короткой стрижкой зовет, когда видит его, — Мистер Кросби пришел, чтобы забрать тебя с уроков, он сказал, что запланировал кое-что интересное». Она улыбается — или звучит так, будто улыбается. Эш не может отвести взгляд от Марвина. У него такая большая скользкая ухмылка на лице. Эш не может не заметить, как он сгибает пальцы. В предвкушении? Изголодавшись? Эш не может отвести взгляд — он не может отвести взгляд. Он не может… Он улыбается. Все в порядке. Он привык к этому, не так ли? Эш подходит к стойке регистрации, облокачиваясь на нее. «Ага, — говорит он, выделяя «г», поворачивается и смотрит Марвину прямо в глаза, — только дай мне сначала оставить рюкзак». Ухмылка Марвина становится шире: «О, ты можешь просто положить его на заднее сиденье моей машины. Я хорошо о нем позабочусь…» Тот же самый страх снова пытается выйти наружу, от этого его голос слегка дрожит: «Мне не сложно». Еще одна улыбка, которая не совсем достигает его глаз: «Это займет всего секунду». «Ты уверен..?» «…Я уверен», — прерывает Эш. Он не может скрыть, как стискивает зубы. Глубокий вдох Он поворачивается, чтобы уйти… «Почему бы мне не пойти с тобой?» Голос так близко… слишком близко. Дыхание перехватывает, застревает в горле. Эш едва может дышать. Все в порядке. Все в порядке. Глубокий вдох. Отчаянно говорит он себе. Он знает, что дышит. Тогда почему ему кажется, что весь кислород высосали из легких? «…Да, конечно», — говорит дама, и Эш чувствует, как чья-то рука ложится ему на плечо. Эш быстро пытается вспомнить, есть ли туалеты на пути к его шкафчику. Он не думает, что сможет жить со стыдом от того, что сделал это в таком месте. «Давай, — выдыхает Марвин, прерывистое горячее дыхание «о, мой бедный малыш», «я люблю тебя, Эш», «ты так прекрасен, когда плачешь», — пошли». Эш может только кивнуть. Он идет. Его шкафчик наверху. Один шаг. Два шага. Три шага. «Почему ты здесь?» Он смотрит себе под ноги. Рука обжигает, как раскаленное железо. «Я пришел повидаться с тобой». Еще один шаг. Он сбился со счета. «Ты пришел не ко мне». Он не знает, что говорит. Он не чувствует, что что-то говорит. Он смеется? «Ты пришел, чтобы тебе отсосали». Пол снова становится ровным, только на мгновение. Один шаг. «Всегда такой грубый». Смех. Он зацепляется носком своего ботинка за край ступеньки. Он соскальзывает. Но не чувствует, что ударяется об лестницу. Где он? «..давай я тебе помогу..» Он поворачивается - он сидит на ступеньках. Марвинс здесь. Марвинс здесь. Он так тяжело дышит. Воздух такой разреженный. Один. Два. Три. Четыре... Два. Три. Четыре… Четыре. Пять… Один… К нему тянется рука. Она большая. Такая большая. Он отталкивает ее прочь, без раздумий. Движение кажется медленнее, чем оно есть. Как будто он волочит руку по воде. Лицо Марвина искажается в усмешке. «Вставай». Он не может дышать. Почему он не может дышать? «Я… — он сглатывает подступившую к горлу желчь, — я не должен идти с тобой». Замолчи. Замолчи. Бланки здесь нет, чтобы спасти тебя. Но Дино тоже нет. У Марвина нет для меня поводка. «Что?» — резко обрывает он. «Я не, — Эш выдыхает еще раз, сжимая пальцы на ступеньках до побелевших костяшек, — я не должен идти с тобой». Он наклоняется и хватает Эша за воротник, поднимая его. Рюкзак Эша падает на ступеньки рядом с ним. Марвин дышит Эшу в шею, сигареты. Это всегда одни и те же чертовы сигареты. Тот самый проклятый запах. Сколько раз он тушил их об меня? «И что заставляет тебя так думать?» По его шее пробегает дрожь, когда воздух щекочет волосы за ухом. Эш не может не оглянуться, почему никто не видит? Почему здесь никого нет? Эш смеется, холодно и горько: «Я принадлежу Дино, не так ли? Он не хотел бы, чтобы ты портил его собственность». Марвин усмехается: «Мне на это плевать». Его губы кривятся: «Кроме того… он, вероятно, поблагодарит меня». «С чего бы это?» — Эш не может не волноваться. Марвин швырнул его к стене вдоль лестницы. Эш перегибается через перила, пока его спина не упирается в гипсокартоном за ними. Глаза Марвина темнеют, прежде чем он отвечает, облизывая губы, как какое-то животное. «Ты как машина, — начинает он, проводя рукой по бедру Эша, впиваясь тупыми ногтями через одежду в кожу Эша и раздвигая ноги в стороны, — ты должен время от времени кататься на ней, чтобы она не заржавела». Марвин наклоняется ближе, прижимаясь к Эшу. Губы приближаются к его шее. «Отвали от меня», — задыхается Эш. Он слегка поворачивается и пытается оттолкнуть Марвина, в сторону. Мужчина не шевелится. Упирается руками в перила по обе стороны от Эша. «Зачем мне это делать, милый?» Зачем… зачем ему? Думай. Черт побери. Убери его. Скинь его. Я не могу… Думай. Ты не сможешь избавиться от него, если не будешь думать. «Потому что обед почти закончился, — говорит он почти отчаянно, — если кто-нибудь заметит нас в таком положении, я уверен, это вызовет вопросы». Тихо, Марвин напрягается рядом с ним. Эш не может дышать эти несколько секунд. Он убьет меня. Марвин усмехается, но все-таки убирает руки. Эш наполняется каким-то облегчением, когда его ноги снова касаются земли. Он поворачивается, опустив голову, и проходит так быстро, как только может, мимо Марвина. Делая несколько шагов за раз. Он думает, что закрыл глаза. Просто уйди от него. Тогда можно будет подумать. Просто отойди от него. «У тебя всегда был хороший вкус на партнеров, Эш». Просто продолжай идти. Всего несколько шагов. Просто не обращай на него внимания… Он ничего не может с этим поделать. «Что ты имеешь в виду?» Марвин смеется, этот тошнотворный смех, который он издавал каждый раз, когда тело Эша реагировало так, как он хотел, так, что Эшу хотелось кричать. «Вчера я думал прийти к тебе домой… видел двух азиатских мальчиков». Он делает паузу для дополнительного эффекта: «Ты же не хочешь чтобы я нанес им визит сейчас, не так ли?» У Эша все обрывается внутри. Он поворачивается: «Ты не сможешь». «Как я уже сказал, — он опускает лицо, глядя на Эша поверх солнцезащитных очков и пожимая плечами, — ты отлично выбираешь лучших шлюх». Что-то в животе Эша сворачивается. Это заставляет его кровь кипеть. «Откуда тебе знать?» Марвин усмехается, делая шаг вниз по лестнице. Просто игнорируй его. Здесь он ничего не может сделать. Марвин снова смеется. «Грейс всегда была лучше тебя в постели». Эш останавливается. Закрывает глаза. Он стучит в дверь. Вновь и вновь. Он не может дотянуться до ручки двери. Он не может достать до нее… никак не может достать до нее… Один шаг. «Такая экзотика, настоящая красавица, жаль, что она всегда была такой грязной». Эш заправляет выбившуюся прядь ее туго завитых черных волос за ухо. Болезненная улыбка украшает его губы, когда они выбиваются назад. Он нежно целует ее в лоб. Ее глаза закрыты. Слезы высохли. «Ее всегда так легко было довести до слез». Еще один шаг. Балка прогнулась под тяжестью. Покачиваясь от веса под ней. «Это действительно досадно…» Два шага. «То, что с ней случилось». «Приберись, пока я не вернулся домой. Я не хочу, чтобы эта грязь была здесь». Три шага. Он не знает, сколько раз читал эту записку. Сколько раз он перечитывал эти слова снова и снова. Ее красивый почерк, его последний сувенир. Прости. Прости. Прости… Четыре шага. «Но мы все должны были ожидать этого». Он бы сжег себе руку, чтобы все вернуть. «Эта девушка действительно была ничем кроме…» Он не слышит его слов. Его глаза закрыты. И просто на мгновение все стихло. Он может видеть ее лицо. Четко, впервые за несколько месяцев. «Я люблю тебя, Эш», — сказала она, волосы рассыпались по подушкам на кровати, ее улыбка была ярче, чем во все те разы, которые он видел раньше. Свет от окна освещал ее идеальную темную кожу: «Давай сбежим вместе». Эш протягивает руку, даже не задумываясь об этом. Грейс… Звенит звонок. Эш открывает глаза. Марвин лежит у подножия лестницы. Он не двигается. Почему Марвин не двигается? Пара детей выглядывают снизу. Они выглядят испуганными. Испуганными Эшем. Эш смотрит вниз. Его руки вытянуты вперед. Что ты...? Что я...? «Я…» Эш не думает. Он не способен. Он убегает.