It's All Just Temporary

Макс наверстывает упущенное в работе. Джессика ушла по делам с друзьями. Майкл в школе. Эш застрял дома. Сегодня вторник. Он перечитывает визитку снова и снова. «12:00 и 20:00 каждый вторник и пятницу» Первый сеанс, вероятно, так рано, Эш не может не думать, чтобы мамы могли пойти, пока их дети в школе. При мысли об этом его грудь становится тяжелой. Он вонзает ногти в бока рук. Я не должен идти. Затем Эш делает глубокий вдох, пытаясь подавить чувство вины, которое разрастается в его животе. ...Я знаю. Выдох. Но ты все еще собираешься...? Макс сказал — если… если я захочу. Остальное не должно иметь значения. Не должно. Он недоверчиво фыркает. Они точно его выгонят. Подойдя к двери, он все-таки выхватывает из ключницы запасные ключи от «Мерседеса» Джессики. Несколько разочарованный, что сегодня она взяла машину друга, потому что, может быть, тогда бы у него был предлог не ехать. Выйдя на свежий воздух, он открывает багажник и вытаскивает свой рюкзак, ведь, как сообщил ему ранее Макс, он не остался в школе. Очевидно, он забрал его у дамы в приемной после того, как суматоха улеглась. Эш ненавидел ликование, возникающее внутри, когда он представлял, как Марвина увозят в машине скорой помощи. Ты хотел, чтобы он умер. Перекинув рюкзак через плечо, Эш рассматривает возможность поехать на машине Джессики к месту, где собирается группа. Но он не умеет водить, вот дерьмо. Дино никогда не учил его, естественно нет, зачем ему вообще тратить свои драгоценные деньги на средство, с помощью которого Эш мог бы сбежать? Тем более после того, когда Эш был так, так близок к цели в прошлый раз. Во всяком случае, Эш рассматривает возможность. Потому что вождение не может быть слишком трудным. Но в конце концов отбрасывает эту мысль, он не собирается рисковать и испортить ее машину. Поэтому он идет пешком. Дом Макса и Джессики находится не очень далеко от торговых центров, но ему все равно потребуется более сорока минут, чтобы добраться до места пешком. Он ни о чем не думает все это время, на автомате следуя маршруту, которым ведет его Google карта. Он рад, что у него все еще есть такая возможность. Кажется, будто никто не сможет нарушить его планы. Перед ним одно большое кирпичное здание с кучей разных витрин. Он останавливается, когда видит вывеску «Групповые сеансы ЖСН» вверху. Это ужасная идея. Он все же поднимается по ступенькам, хватается за ручку и распахивает дверь. И останавливается на полпути, когда видит этих людей внутри, рассредоточенных по комнате. Около десяти человек или больше. Его легкие сжимаются от созерцания их всех. Кажется, что они смотрят на него, вглядываясь в то, кем он является. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, хотя бы поздороваться, но ничего не выходит. «Ты заблудился, дорогой?» — спрашивает одна дама средних лет. Она в нескольких футах, озабоченно смотрит на него. Как долго я здесь стою? Нет. Пытается сказать он в ответ на ее вопрос, но все равно ничего не выходит. Он нерешительно качает головой. Глядя на визитку в руке. Кажется, она это заметила. «О…» — немного грустно говорит она, подходя чуть ближе. И улыбается с болью в глазах: «Мы еще не начали, так что… почему бы тебе не занять вон то пустое место рядом с миссис Оуэнс». Эш колеблется. Заставляя себя не делать этот шаг. Может быть, он сможет выскочить за дверь? Может быть, он может сказать, что все это было просто большой ошибкой? Зачем я пришел сюда? Зачем я пришел сюда? Зачем…? Но тут кто-то шепчет тихим голосом, перебивающим охватившие его мысли: «…у нее короткие каштановые волосы». Она наклонилась, чтобы сказать это, указывая на более крупную женщину, сидящую на одном из тех металлических складных стульев. «Не бойся». …Не бойся. У него не хватает смелости посмотреть ей в глаза. Но тепло, которое исходит от нее…? Эш кивает и позволяет своим ногам нести себя к месту, на которое она указала. Комната больше, чем он думал. А также гораздо более заполненная. Он все еще чувствует бездонное одиночество, несмотря на тесноту. Изолированность. Он занимает свое место. Хорошо, что никто не пытается с ним заговорить. … Они начинают через несколько минут. Все разговоры прекращаются, как только они садятся в один из тех кругов, которые, как он слышал, используются в групповой терапии. Что ж, я полагаю, нет смысла изобретать велосипед. По крайней мере так все они могут видеть друг друга. И на этот раз у Эша не получится спрятаться. «Ну, — начинает дама, заговорившая с ним ранее, — с нами кое-кто новый… поэтому чтобы не заставлять его чувствовать себя неловко, я подумала, что мы все по очереди могли бы просто представиться». Другая дама, миссис Оуэнс, как ему сказали, наклоняется и шепчет. Он выше ее, но, тем не менее, Эш кажется таким маленьким по сравнению с ней (в конце концов, он всего лишь тростинка). «Не напрягайся, чтобы запомнить всех, милый. Это все только для того, чтобы ты почувствовал себя включенным в группу». Эш кивает. Потому что я полагаю, что это все, что он когда-либо мог сделать. «Почему бы мне не начать? — говорит первая леди, — Меня зовут Эбигейл Коулман, но ты можешь называть меня просто миссис Коулман». И так далее все друг за другом. «Карам Райпал». «Рэйчел Гибб». «Сюзанна Уилкокс». Шквал имен и лиц. Он пытается успокоить свои мысли. Не думать о том, что он должен делать, когда дойдет до него. Не о чем беспокоиться. Это не имеет значения. Его грудь все равно как будто сжимается. «…обычно зовут миссис Оуэнс». Дерьмо. Моя очередь. Все смотрят на него, думает он. Миссис Оуэнс говорит, что ему не обязательно представляться, но сейчас он не может отступить. Не тогда, когда он уже вторгся в нечто столь серьезное, как это. «…Меня зовут Эш». Натянутая кожа вокруг его зажмуренных глаз соперничает со скудной одеждой, которая неприятно облегает его кожу. Все вещи, что купил Дино. Так беспечно. Он сам напросился на это. Имея такую внешность. Он думает, что, возможно, ему стоило назвать свое настоящее имя. Дать больше информации. Сказать громче. Момент после того, как он произнес его, кажется вечностью. Ему кажется, что все смотрят на него. Как будто они могут увидеть, какой он мошенник. Потому что он и есть. Ему не было так плохо, как этим людям. Он хотел этого. Он хотел этого. Он хотел этого. Но открыв глаза...? Его грудь немного расслабляется. Как оковы на его запястьях, что бывает редко. Никто не смотрит на него. Очередь переходит к следующему человеку, вот так просто. Не о чем было беспокоиться. Конечно не надо было. Он просто сходит с ума. Как и всегда. … Они не просят его поделиться чем-либо, как он думал. Вместо этого сосредоточившись на другой женщине из группы. Он думает, что она сказала, ее зовут Молли. «В субботу у меня было свидание с тем мальчиком, о котором я вам всем рассказывала…» Начинает она. О, как просто это всегда выходит. Свидание. Так невинно. Костюмы. Свечи. Столы. Руки… Женщина рядом с ней, с кудрявыми черными волосами, улыбается. «Это звучит чудесно, — говорит она, — как все прошло?» Девушка со светлыми волосами смотрит себе на колени. «Это было замечательно, — она вытирает щеки, — Но я… я все испортила». «Я… — колеблется вторая, протягивая руку, — …мне очень жаль, Молли. Я... Чт... что случилось?» Девушка рядом с ней выглядит так, будто хочет сказать больше. Ее рука слегка касается стула Молли, словно она желает хоть как-то утешить ее без физического контакта. Эш видит, как между ее пальцев капают слезы. Оставляя следы на темно-синей юбке. «Он мне очень… очень нравится… — запинается она, — мы хорошо проводили время. Я хорошо проводила время. Мы поехали к нему домой, и, прежде чем я успела опомниться, мы уже целовались. И мне понравилось, правда. Но что-то случилось, и я просто…» — она двигает руками, пытаясь изобразить, будто отталкивает кого-то, когда ее голос прерывается. «Я все разрушила». Они дают ей время, чтобы продолжить, если она захочет. «О, дорогая, — говорит миссис Коулман после паузы, — Ты не сделала ничего плохого». «Но… он был отличным парнем. А я... я убежала?.. — плачет девушка, — Он теперь не захочет… не… не захочет меня больше видеть». «Молли… — она наклоняется вперед, — если он не сможет быть терпеливым, тогда это на его совести… К тому же, если он не поймет, насколько ты стоишь этого, то он упустит замечательную юную леди». Девушка улыбается сквозь слезы. «Спасибо». «Не за что, дорогая». … «Я сходил в твою дурацкую группу, — стонет Эш, плюхаясь на предназначенную ему кушетку, — и провел там целых сорок минут». Доктор Уолш поднимает брови, глядя на него. Впервые он замечает, что она примерно того же возраста, что и Джессика. «Это здорово, Эш». Она кажется очень довольной из-за этого. «Ага, конечно, — фыркает он, — Я ничего такого не сделал». Она улыбается: «Ты последовал моему совету». Эш раздраженно жестикулирует: «И что хорошего в этом?» Она слегка наклоняется вперед: «Эш, я хочу, чтобы ты ответил мне на один вопрос». «Вперед». «Все эти люди там, — начинает она, — ты увидел их по-другому?» Эш моргает. «Ты думаешь, я идиот? — отрезает он, — Какого черта я должен?» Она щелкает пальцами. «Точно». «Точно, что? — усмехается Эш, — Ты говоришь мне чушь, которую я и так знаю». «Эш». «Дааа?» — протягивает он. «Если ты не видишь их по-другому, почему ты видишь себя по-другому?» «Что? — смеется он, — Ты уже забыла все, что я сказал в прошлый раз?» Он закатывает глаза: «Я же говорил тебе! Я не такой, как они». «Да. Ты это сказал. Но почему?» Я хотел этого. Они нет. Просто как день. «Ты уже знаешь почему, птичьи мозги». «Эш», — говорит она, глядя на него со всей серьезностью. На ней снова очки в черной оправе. Смесь светло-рыжих волос, выбивающихся из-за уха. «Я хочу, чтобы ты сказал мне, почему ты думаешь, что это каким-то образом твоя вина, — говорит она, — Потому что уверяю тебя, это не так». «Да ладно». Он смеется, садясь прямо. Она поднимает палец: «Одна причина». Эш фыркает и садится. «Отлично». Он оглядывается, на пустые стены вокруг него, окрашенные в темно-фиолетовый цвет. «Во-первых, это… не повлияло на меня». Она наклоняет голову: «Что ты имеешь в виду?» «Одна из… женщин там… она… она испугалась физического контакта, даже когда хотела этого. Так?» Доктор Уолш кивает. «А я… я нет». «Ты не «что»? — спрашивает она. «Я не… не боюсь физического контакта», — говорит он. Каким идиотом надо быть, чтобы этого не понимать? «Как иначе я… стал бы я делать такие вещи?» «Какие вещи?» «Боже мой, ты действительно тупица». Она только приподнимает брови, как бы говоря ему ответить на чертов вопрос. «Проституция, понятно? Я занимался проституцией, — он складывает руки и фыркает, — Теперь довольна?» По-видимому, нет, потому что все остальное время она говорит с ним о том, что ни одна из вещей, которые произошли, не были по «его вине». Что не имеет значения, как он ощущает себя, но детская проституция «это не нормально». Она продолжает сравнивать его с этими женщинами. Но он не один из них. Да, он понимает, что детская порнография — это плохо. Но она просто должна понять. Для него это другое. Ладно, возможно, он не сможет выразить это словами, почему так. Но это так. Он просто знает, что это так. Он все равно думает об этом весь оставшийся день. Это не повлияло на меня. Физические прикосновения меня не пугают. Это так его раздражает, потому что, возможно, это единственный способ доказать, что он не такой, как те женщины. Он заслуживал всего того, что случилось. Потому что он хотел этого. Это ничем не отличается от секса, верно? Ну, во всяком случае, он так думает. … Это действительно глупо. Предполагалось, что Эш будет отстранен от занятий на две недели, но ответственные лица в школе подумали (как бы это ни было глупо), что с приближением промежуточных выпускных экзаменов это повредит «обучению» Эша, то, что он не будет ходить в школу эти несколько дней до экзаменационной недели. Итак, четверг. Когда он не должен был вернуться в школу до понедельника. Не поймите его неправильно. Эш ненавидит сидеть взаперти. Но он также ненавидит разговаривать с людьми. К тому же он проводил бо́льшую часть времени в «своей» комнате, читая стопку книг, которые принесла ему Джессика (у нее неплохой вкус, не может он не отметить). Ну, по крайней мере, рядом с этими людьми находиться вполне терпимо. «Эти люди» — это Шортер и Эйджи. Шортер очень рад его видеть. Слегка хватает за плечо и приветствует его возвращение. Перемена настроения слегка застает его врасплох. Шортер всегда был игривым и беззаботным. Видеть его серьезность - это сбивает Эша с толку. По крайней мере, тогда понятно, что он имеет ввиду. Как будто он не всегда имеет в виду то, что делает. В любом случае… Эш снова в школе. Мистер Маннергейм, вероятно, даже не заметил, что его не было. Ему все равно, честно. Этот парень, вероятно, не заметил бы, если бы от него ушла жена. Он вообще женат? В любом случае, все это стоило выражения, промелькнувшего на лице Эйджи. Это было не иначе, как восхитительно… потому что, как только это произошло, он сразу попытался скрыть это, выглядя на этот раз таким смущенным. Это заставляет Эша ненавидеть себя еще больше. «Охайо, Эш!» — он машет ему. Призывает их присоединиться к его столику. Эш кивает старшему мальчику. Заняв свое место. И не произносит ни слова почти до конца обеда. Снова возникает эта мысль. Это единственный способ доказать это. По крайней мере, он ждет, пока Шортер встанет, чтобы пойти в туалет. «Эй, Эйджи?..» — он позволяет собственным словам отвлечь его от мыслей. «Хм-да?..» — спрашивает тот, откладывая завернутый ланч, чтобы уделить внимание Эшу. Ты не такой, как они. «Хорошая рубашка». Эйджи морщит лицо и на мгновение кажется сбитым с толку, прежде чем посмотреть вниз, на красный логотип «nori nori», который он носит. «Ой..! — он улыбается, — Спасибо!» Затем мальчик возвращается к еде, которую ест, подхватывая ее палочками. Эш пододвигает свой стул боком, поближе к Эйджи. «Что ты ешь?» — указывает он на еду. Эйджи дуется: «Как будто ты не знаешь?» Эш хихикает, обхватывая рукой спинку стула Эйджи: «Да ладно, скажи мне!» Эйджи, кажется, размышляет, громко фыркая. «...Хорошо», — говорит он, широко улыбаясь, — ...это натто!» «Натто, конечно! Я вспомнил! ...Это было очень вкусно». Эйджи выпячивает нижнюю губу. «Сейчас ты просто дразнишь меня!» «Нет, правда», — говорит Эш. Всегда соглашайся с тем, что им нравится. Всегда. Всегда. Всегда. Эш наклоняется еще ближе. «Я думал, ты приготовил это действительно хорошо». Эйджи вздрагивает от близости. «Эш. Тебе не нужно притворяться, что тебе это нравится, ради меня». Эш наклоняется еще ближе и мурлычет: «Но мне это правда нравится». «Что ты делаешь?» — спрашивает он, нахмурив брови. Отводя голову, чтобы посмотреть на другого мальчика. Затем Эш наклоняется и кладет свою руку поверх руки Эйджи. Его пальцы покалывают от ощущения. Он поднимает другую руку и играет с прядью волос Эйджи. И ухмыляется. Даже когда его внутренности сворачиваются. На тебя это не повлияло. Ты не такой, как они. Ты не такой, как они. …Тогда докажи это. «Эш…?» — начинает Эйджи. Ни один звук не сорвался с губ японского мальчика, когда Эш сократил расстояние, и их губы встретились. Мягкая кожа плотно прижалась к его. Он гладит рукой голову Эйджи, запустив пальцы в его волосы. Мягко водя кончиками пальцев по коже головы мальчика, как его учили много лет назад. Он целует его. Он целует Эйджи. И Эш ничего не чувствует при этом. Радость от осознания этого наполняет его на мимолетную секунду. Он знал, что это не повлияет на него. Он знал, что этого не будет. Но потом все возвращается. Все сразу. Каждое чувство. Каждое прикосновение. Подчеркивая, насколько все это неправильно. Эйджи не шевелится рядом с ним. Практически живая статуя. Пока он не чувствует, как две руки упираются ему в грудь. Сначала слегка, потом сильнее. Костяшки пальцев непреднамеренно впиваются в кожу. Эш открывает глаза... И видит широко раскрытые глаза Эйджи. Предатель. Он отстраняется. Интенсивное ощущение холода захлестывает Эша, когда разрыв увеличивается. Даже больше, чем раньше, несмотря на близость, которую они все еще разделяют. Стул гремит при падении, когда японец опрокидывает его. Поднося тыльную сторону ладони к губам. Он убегает.