It's All Just Temporary

Эш - мудак. Он эгоист. Дурак. Идиот. Тупица. Болван. О чем, черт возьми, ты думал? Он оскорбляет себя, потому что в данный момент это единственное, что удерживает его от того, чтобы разбить себе голову о стену. Иди за ним! Но он может подумать, что я пытаюсь навредить ему!.. Эш всегда был таким же, как они. Как те педофилы, которые всегда преследовали его. Каким извращенцем он был? Целовать Эйджи ради личной выгоды? Придурок. Придурок. Придурок. Перестань себя жалеть. Это касается Эйджи, а не твоих глупых проблем. Он сидит на своем стуле. Игнорируя любые взгляды, брошенные в его сторону. В конце концов, он только что поцеловал Эйджи посреди библиотеки. Какого черта ты поцеловал его? Ладно, в библиотеке может быть не так многолюдно, как в столовой. Но там все-таки были люди. И он… Он не может сформулировать никаких мыслей. Шортера слышно раньше, чем видно. Он чувствует мягкое прикосновение руки своего друга к спинке стула. Если он вообще будет считать меня другом после того, что я только что сделал. «…куда делся Эйджи?» Придурок. Он не сможет справиться с этим… «Мне нужно идти». Эш встает, не задумываясь. У него кружится голова, когда он бежит в том направлении, в котором несколько мгновений назад видел голову Эйджи. Он толкает дверь, не заботясь о силе удара, когда она распахивается. «…куда ты?» — кричит Шортер ему вслед. У него нет времени объяснять. Он облажался. По-крупному. Его кроссовки скрипят по полу. Это чертовски громко. Но он этого не слышит. Не тогда, когда его кровь пульсирует в ушах со скоростью сто миль в минуту. Эш не знает, где искать. Он не знает, где следующее занятие у Эйджи. Он не знает, где его шкафчик… черт возьми. Он почти ничего не знает о мальчике. Какого черта он это сделал... разрушил что-то… кого-то? Краем глаза он замечает черные волосы, и его ноги останавливаются прежде, чем мозг успевает сообразить. «Э… Эйджи!..» — он поворачивается и направляется к кабинету, сначала слишком быстро. Потом замедляется. Затем Эш останавливается у входа в медпункт. Который в этот момент пустует, за исключением японского мальчика, сидящего на одной из кушеток. Ноги подтянуты к туловищу. Глаза спрятаны за густой челкой. «Эйджи, я… — Эш не знает, что сказать, как это исправить… — Прости». Мальчик поворачивает голову, красная щека упирается ему в колено. Он шепчет. Так тихо. «Ты издеваешься надо мной, да?» Эш не знает, как с этим справиться. «нет. Нет, нет. Вовсе нет, я просто…» «…да! — прерывает его Эйджи, — Да, ты издеваешься!» Шок не дает Эшу сказать что-либо еще. Эйджи злится. Это понятно. Но… «Я сказал тебе, что мне нравятся мужчины, а ты… ты целуешь меня, потому что, почему бы и нет, а? Я ведь должен хотеть?» «Нет, конечно, нет… я… я не могу объяснить…» «Не можешь или не хочешь? — фыркает Эйджи, — Ты думаешь, раз я гей, то должен хотеть целовать каждого мужчину, которого увижу, не так ли?» «Нет…» «Я тебе не верю!» — кричит он, и Эш впервые замечает мокрые пятна на его штанах чуть выше колен. Он плачет. «Сколько раз они… они издевались надо мной, кто сможет обмануть бедного маленького Эй-чана?» «…Эйджи». «Мне это надоело! — кричит он, — Я ничем не отличаюсь от тебя!» Эш стоит там и не знает, что сказать. Он прав. Так ведь? Почему Эш поцеловал именно Эйджи? Он был легкой мишенью. Ты знал, что он гей. Эш съеживается, осознавая это. Мешок с дерьмом. Это то, чем он всегда был. Эйджи продолжает плакать. Эш продолжает просто стоять рядом. Видимо прошло довольно много времени. Потому что звенит звонок, означающий конец обеда. Звонок замолкает. А они все еще не двигаются. Эйджи плотнее обхватывает себя, а ноги Эша двигаются по собственной воле. Тише, чем когда-либо. Потому в этот раз ему страшнее. Ведь сейчас он даже не представляет последствий неудачи. Он не знает, что, черт возьми, он делает сейчас. Кушетка скрипит, когда Эш опускается рядом с Эйджи, примерно в футе от него. «Я…» — начинает он, пробуя слова на языке. Во рту неприятная сухость. «Мне очень жаль, Эйджи. Я не… я не хотел обидеть тебя… или твои чувства… У меня… у меня… проблемы. Видишь ли, и я... я не подумал, прежде чем это сделал. Я действительно не хотел... причинить тебе боль, и я знаю, что это мало что значит... я просто... прости меня...» Его глаза остаются широко открытыми, возможно, с надеждой, что Эйджи не возненавидит его. Глупая надежда на самом деле. У Эша нет никакого права… чувствовать себя так, не так ли? Он тот, кто облажался. Тупица. Эгоист. Извращенец. Ничто, кроме его мыслей, не заполняет тишину. Он оглядывается, время от времени. Но лицо Эйджи по-прежнему отвернуто от него. «Прости». Эш вздрагивает. Если бы его губы не были сомкнуты, он был бы уверен, что сказал это именно он. Эйджи все еще не двигается. Он смотрит мальчику в затылок, ничего, кроме замешательства: «Что… почему ты извиняешься передо мной? Я тот, кто поцеловал тебя!» Японский мальчик слегка выпрямляется на кушетке. Вытирая рукой лицо, все еще скрытое покровом волос. «Я… кричал… слишком драматизировал», — произносит он. Эш хмурит брови. «Это моя фишка, Эйджи, «слишком драматизировать». Затем он качает головой, закидывая ногу на кушетку и прислонившись к ней. «С тобой все в порядке… ты нормально реагировал… как и должен был, я имею в виду. Я просто... я поцеловал тебя без всякого предупреждения, и... все признаки того, что тебе некомфортно, и я просто... проигнорировал их. Это был паршивый поступок». Он выглядывает через руку. Эйджи все еще не двигается. «Тебе не за что извиняться, Эйджи. И… то, что ты сказал… что люди дразнят тебя… это неправильно. Ты этого не заслуживаешь, особенно от кого-то вроде меня». Он видит, как голова мальчика слегка двигается, как будто он открывает рот, чтобы заговорить, прежде чем полностью отказаться от этой мысли. «Что ты имеешь в виду? — говорит он через некоторое время, — кого-то «вроде тебя». Эш поднимает голову: «Вроде твоего друга — или кем бы я ни был сейчас». Он отворачивается, это было не совсем то, что он имел в виду, но достаточно близко. «В любом случае это не обо мне... хотя, мы конечно осуждаем меня сейчас, поэтому одно твое слово... Но… нет… Я здесь ради тебя. Но если ты не хочешь, чтобы я был здесь? Я вполне в состоянии «убраться к черту». Эш нервно хихикает, выдергивая нитку, торчащую из его джинсов. Совершенно уверенный, что Эйджи заставит его уйти. «Ты мне нравишься, ты знаешь». Нога Эша опускается. Когда он пристально смотрит на затылок Эйджи. Я тебе нравлюсь? Он не может заставить себя отвести взгляд, даже когда мальчик снова выпрямляется настолько, что смотрит Эшу в глаза. Они опухшие. Его щеки - розовые, в мокрых пятнах. «П-почему?» — спрашивает Эш. Эйджи пожимает плечами: «Мне нравится быть рядом с тобой». Он отводит глаза. «Но это было странно…» — усмехается он, и глаза возвращаются к глазам Эша. «Ты обещаешь, что ты не… — он прячет губы за рукой, — смеешься надо мной?» «Нет, конечно, нет, это просто огромная ошибка как ни посмотри. Я… мне так, так жаль». Через мгновение лицо Эйджи поднимается, и его челка падает набок, когда он наклоняет голову. «Друзья?» — с надеждой говорит мальчик. Как будто это не Эш все испортил. «Ты… ты не слишком остро отреагировал, Эйджи… то, что я сделал, было действительно опрометчиво, и… я бы, я хотел бы подружиться с тобой… я даже польщен, но только если ты… ты уверен?» «Просто… — он пожимает плечами, — не будем торопиться?» «Конечно». Эйджи улыбается, слегка. «Есть одно условие», — смеется он. «Все, что угодно», — говорит Эш, и имеет в виду именно это. Все, чтобы исправить это. «Ты должен есть мой натто, пока я тебя не прощу! — Эйджи просто озорно смотрит на него. — Ты сказал, что любишь его, не так ли?» «О… конечно», — смущенно улыбается он. Эйджи смеется. Снова вытирает глаза. «Наверное, нам надо убраться отсюда, пока кто-нибудь не появился, и мы не нажили себе проблем». Он опускает ноги. Эш кивает. «И Эш?» Мальчик, к которому обращаются, оборачивается и поражается, когда видит, что Эйджи стоит с распростертыми объятиями. «Ч-что?» «Да ладно! Это объятие, скрепим сделку». Он улыбается, прежде чем уточнить: «Так это говорится, не так ли?» «Да. Это…» Эйджи подходит ближе и… и он… Он обнимает Эша. Почему? Всю жизнь его заставляли… прикасаться самому и позволять прикасаться к себе. Но это - другое. Эш не испытывает потребности к прикосновениям. Отнюдь. Но это чувство, руки Эйджи, обнимающие его, такие… нежные, теплые и… В груди все сжимается. Его руки тоже обвивают Эйджи в ответ. Он не может вспомнить, когда его в последний раз обнимали. Когда в последний раз он чувствовал себя в безопасности. Шортер никогда так не поступал — и это не значит, что это было неправильно с его стороны. Он довольно быстро понял, что Эш не слишком любит физические взаимодействия, какими бы невинными они ни были. И раньше Эш был благодарен — до сих пор благодарен. Он сам себе противоречит сейчас, не так ли? Но это… теперь он знает, что это не влияет на него. По крайней мере, когда он этого ожидает. Эш отключает свои мысли. Прежде чем они укоренятся и начнут изводить его. Он чувствует себя эгоистом — обнимает Эйджи. Эгоистично, что ему это нравится, эгоистично, что он хочет, чтобы Эйджи держал его подольше. Но японскому мальчику рано или поздно приходится отстраниться. И он это делает. Улыбаясь, машет рукой, когда уходит. Эш опаздывает на свой следующий урок, но с таким же успехом он мог бы пропустить его, учитывая, как много уделил ему внимания. … Смешанные чувства. Вот что Эш ощущал. Мысли об объятиях. Чувствах… понимаете? Без единого слова. Но также об эгоизме и неблагодарности. Эйджи не понимает. Он слишком легко прощает. Все здесь так делают. Дино никогда бы не спустил ему с рук такого провала… Проверяя свой телефон на пути к английскому, Эш съеживается при появлении ста двух сообщений. Угадайте, что происходит, когда вы игнорируете всех в течение выходных. Он сразу же прокручивает до самых новых, пролистывая все остальное.

____________Коротышка____________ Сегодня - 12:28

Чувак, Где ты, черт возьми?

Сегодня - 12:31

Эш Звонок прозвенел Лучше бы тебе игнорировать меня только потому, что ты на уроке Не надейся, что тебе не придется объясниться, когда я сегодня вечером вломлюсь в твой дом

Сегодня - 1:02

По юридическим причинам - это была просто шутка ФБР, я знаю, вы слушаете Ха-ха, в любом случае Просто напиши мне, хорошо И я увижу тебя сегодня вечером, нравится тебе это или нет :)

Сегодня - 1:12

буду спамить, пока не ответишь На уроке или нет Почему? Мне скучно. Эш Эш Эшшшшш *тык* Дерьмо Учитель заметил Запомни меня таким, какой я есть Пока :Р

_____________________________

Эш улыбается, даже когда его кишки скручиваются. Объяснить ему это. Эш вздрагивает. Это справедливо. Я являюсь проблемой. Меньшее, что я могу сделать - признать это. … Эйджи во время английского ведет себя так, будто ничего не произошло. Эш не знает, должен ли он быть благодарным или беспокоиться. Он не тратит слишком много времени на размышления об этом. И под этим он имеет в виду, что каждую секунду проводил с дырой размером с бейсбольное поле (какая ирония), которая скручивала его внутренности, напоминая ему, почему он должен чувствовать себя дерьмом. Но в любом случае его чувства никогда не были особо важны. … Он убегает в свою комнату, как только они с Джессикой возвращаются домой. Макс снова в кабинете, и Эш использует предлог, что хочет почитать. Он чуть ли не выпрыгивает из кожи, когда видит, что Шортер уже там, прячется за дверью. «Блять», — шикает он, оглядываясь на дверь. Обеспокоенная Джессика могла услышать, как его сердце выпрыгнуло из груди. «Какого черта?!» — шепчет он. «Что? — Шортер пожимает плечами, обороняясь, — Я же сказал тебе, что буду здесь, и я знаю, что ты видел мои сообщения… там выскакивает маленькое «прочитано». Он скрещивает руки, на его лице широкая ухмылка: «Тебе меня не одурачить». Эш вздыхает и проводит рукой по лицу, адреналин смущающе высок. «Я знал, что ты придешь… я не… — раздраженно выдохнул он, — но я не думал, что ты будешь здесь, что… прямо сейчас». «Ну вот он я». «Как ты вообще сюда попал?» «Окно было не заперто». Эш хмурит брови. Он был уверен, что запер его за собой в прошлый раз, когда был здесь. «Ладно… — признается он, — окно на кухне было не заперто». «Ты что? Ты только что прошел через… — он машет руками, — А что, если бы кто-то был дома?» «Ну, не был же». «А что, если бы… Шортер, так нельзя». Он пожимает плечами: «Ну, в любом случае, когда я подходил к твоей комнате, я увидел на лестнице игрушечный грузовик. Не знал, что здесь живет еще один ребенок». Эш закатывает глаза: «Да, это Майкл. Он биологический ребенок Макса и Джессики». Шортер кивает: «Круто, сколько ему?» «Думаю, восемь». Несказанные слова висят в воздухе. Вот сколько тебе было лет. Шортер кашляет. «Обед. Ты определенно объясняешь это. Я побежал за тобой, меня поймал мистер Маннергейм, и сказал, что, если я буду продолжать бегать, то меня задержат». «Придурок». «Определенно, — кивает он — …идем дальше, — он садится, похлопывая Эша, чтобы тот тоже сел, — что случилось?» Эш чешет затылок, нервничая и пристыженный. «Я… поцеловал Эйджи». Шортер ухмыляется, сильно и широко: «Ааааааау» «…нет, — начинает Эш, когда Шортер поднимает голову и смотрит на него прищуренными глазами, — Он… он не хотел, чтобы я его целовал, это не было… хорошо». Шортер кусает внутреннюю сторону щеки. «О… — он замолкает и кашляет, — Это было грубо…?» Наконец Эш садится, обхватив голову руками. «Это моя вина. Я должен был понять, что ему неприятно, и я… — стонет он, — Я облажался». Шортер открывает рот. «Я… я не собираюсь говорить, что ты этого не сделал, я не знаю, что случилось, но… Эйджи хороший человек, он тебя простит». «... проблема не в этом». «Хм…?» «Я… он уже простил меня, но я чувствую… я чувствую, что он не понимает, он не должен меня прощать, тем более так быстро. Он просто… не понимает». Затем Эш смотрит на Шортера, отчаянно нуждаясь в каком-то совете, в каком-то понимании: «Я нехороший человек». Шортер морщит лицо, думая. «Эйджи - самодостаточная личность, Эш. У него есть свое мнение. Его собственные проблемы. Его собственные ошибки. Он простил тебя — да. Потому что он хороший человек. Но также, — он указывает на сердце Эша, — потому что он понимает, что ты тоже хороший». Эш отворачивается. «Спасибо, Шортер». Мальчик, о котором идет речь, улыбается: «В любое время, мой мягкий белый хлебушек».* Эш качает головой, его губы невольно приподнимаются: «Пожалуйста, скажи мне, что ты говоришь это с иронией». Он смеется: «Не-а». … Шаги вверх по лестнице. Шортер ныряет за дверь. «Эй, Эш?» — зовет Джессика, открывая вышеупомянутую дверь. «Да?» — говорит он, отводя взгляд от Шортера. «Доктор Уолш позвонила и сказала, что не сможет увидеться с тобой в эту субботу…» Это чудо! «...Так что, она спрашивала, можем ли мы перенести сеанс на... сегодня днем?» К черту вселенную. Она смотрит на свой телефон, и взгляд Эша возвращается к китайскому мальчику. Он что-то говорит. Разумеется, беззвучно. Ух. «Ты проходишь терапию?» — Шортер изображает губами из-за двери. «Ш-ш-ш!» — отвечает он ртом. «Хм?» «О, извини... конечно...?» Джессика делает паузу в замешательстве. «Хорошо, — пожимает она плечами, — звучит неплохо, я просто перезвоню ей». Дверь закрывается. Шортер подбегает и сильно пихает его в руку: «Теперь у тебя есть терапевт?» К черту вселенную по-крупному. «Да… и?» «И… это здорово!» Эш стонет. Какого черта все думают, что это поможет? Он идет на сеанс с мыслью об этом. Кого он обманывает? Сейчас у него на уме только одно. … Эш ждет, пока до конца сеанса не останется всего десять минут, прежде чем поднять этот вопрос. «Вы когда-нибудь останавливались и думали о том, как приятно обниматься?» Это застает ее врасплох, доктор Уолш. Она хмурит брови и обдумывает. Ей требуется всего мгновение, чтобы ответить. «Нет, я… честно говоря, не задумывалась». Эш кивает, и на секунду или две воцаряется уютная тишина. Прежде чем она шаркает ногами, садясь немного прямее. «А ты…? — она откладывает блокнот в сторону, — Ты просишь меня обнять тебя?» Она говорит это искренне, и Эш не может найти ни малейшего намека на снисходительность. Он обдумывает это. Забавно, правда? как отчаянно он хочет испытать это снова. Безопасность. Тогда он смотрит на нее, действительно смотрит на нее. Она просто женщина. Она просто старается изо всех сил. Он не совсем понимает, почему она хочет ему помочь. Деньги - конечно. Но что-то еще, ей не все равно. Он не позволяет этому знанию слишком долго гноиться в его сознании. «...Нет» — отвечает он, не грубо. Он просто говорит это. Так, чтобы она услышала. Затем она наклоняет голову: «Что заставило тебя думать об этом?» «Это… парень из моей школы, — начинает он, — Я знаю его всего две недели? Я напортачил, сделал кое-что, что было ему неприятно… и тогда он обнял меня. Как будто... как будто я...» — он опускает голову на руки. Убирает волосы с лица. Он определенно скрывает наиболее важные детали. Но… он не… он хочет, чтобы кто-то был на его стороне. Шортер на твоей стороне, не так ли? Ах да, я забыл. Ты просто эгоист. «...как будто ты.. что?» — спрашивает она, наклоняясь вперед, чтобы услышать. Он выдыхает, хриплый смех слетает с его губ: «Как будто я чего-то стою». «Эш…» «…Я просто… — перебивает он ее, прежде чем она переходит в полноценный режим лекции, — я не знаю… я не… — фыркает Эш, устав от того, что не может подобрать нужных слов, — это был первый раз, когда меня обнимали за последние годы». Больно признавать это вслух. Как это жалко. «Мне жаль», — говорит она. Эш смеется: «Почему тебе жаль? Это не твоя вина». Не говоря уже о том, что я это заслужил. Все это. «Думаю, нет. Но все же само собой разумеется, что это и не твоя вина». Проклятие. Она как чертова телепатка. «Как бы то ни было, — фыркает он, затем указывает на часы в углу комнаты и встает, — Похоже, мне пора идти». Кажется, она хочет сказать больше, мельком глядя на время, выпятив челюсть. И поворачивается к нему, снова вся такая приятная. «Наверное, да, — говорит она, — Хорошо, тогда увидимся в среду». «Ага, — машет он, выходя за дверь, — Тогда увидимся».