It's All Just Temporary

Эш выбросил из головы все мысли об Эйджи, и все же он до сих пор появляется в его снах. Ему хотелось бы сказать, что сон начинается хорошо. Но так никогда не бывает. Он тут же просыпается, в холодном поту, не в силах сделать вдох. Нежелательные образы все еще мелькают в голове. Ему требуется больше времени, чем хотелось бы, чтобы понять, где он находится, мечась под одеялом, пока оно, наконец, не сползает. Слишком тяжелое, и это создает ужасное ощущение, вместе с потом на коже, пропитавшим его одежду. От этого его тошнит. Но Эш не спроста так хорошо научился подавлять рвотный рефлекс. Кроме того, он уже день или два ничего не ел, поэтому кровью блевать не хочется. Откинув волосы назад, он делает несколько неглубоких вдохов. Не думай. Не думай. Не думай. Он не знает, зачем все еще пытается. … «У Майкла завтра день рождения», — говорит Джессика, пока Эш помогает ей выгрузить продукты из машины. Она хмыкает, ставя четыре тяжелых, полностью заполненных пакета на кухонный стол. «Забыла сказать тебе об этом после сеанса… — она замолкает, поворачиваясь к нему, — просто подумала, что ты хотел бы знать». Эш кладет сумки, которые он нес, рядом с ней. «Ухх… — он с трудом находит слова, сглатывает, — Наверное, мне следует сделать ему подарок, не так ли?» «Тебе не о чем беспокоиться, Эш, — улыбается она, — Я уверена, что он просто счастлив, когда ты рядом». Сомневаюсь. Вертится на языке у Эша. Если бы не острый слух Джессики, он бы, наверное, сказал это вслух. «Ты уверена, что я ничего не могу сделать?» — спрашивает он. Потому что знает еще с тех пор, как был маленьким, еще до того дерьма с его бейсбольным тренером. Помогай чем сможешь. И поскольку Эш пытается почтить память своего брата, выполняя дерьмовую работу, то он убедится, что сделает все возможное, чтобы не доставлять неудобств. Он понимает, что эта мысль — усиленное ощущение того, что ему не рады, — вероятно, возникла из-за всего того фиаско с Эйджи. Он чувствует себя подонком, ничтожеством... хотя знает, что Эйджи уже простил его, но это все еще прячется где-то в глубине его сознания. Может быть, он уже не может загладить вину перед Эйджи, так как Эйджи решил, что они уже помирились, но, возможно, он сможет загладить вину перед Максом и Джессикой. Обычно он делал это с помощью секса. Им нужно грубее с ним обходиться, тогда, может быть, он почувствует себя лучше. Это нездоровая мысль. Он не хочет, чтобы они прикасались к нему... не так. В любом случае, самое меньшее, что он может сделать, это помочь по дому. Итак, Джессика смотрит на него, прижимая палец к нижней губе и указывая на кладовку позади нее. «Я собиралась испечь ему торт, пока он гуляет со своими друзьями. Хочешь помочь?» На самом деле не имеет значения, чего хочет Эш на данный момент, ведь он уже предложил свою помощь. … Он думал, что это будет скучно или, может быть, болезненно, как и многие другие его обязанности по дому. Хотя… хлопоты здесь никогда не были болезненными. Они были на удивление легкими. Выносить мусор, складывать грязную одежду в корзину для белья, убирать чистую одежду. Это было другое дело. Эш на самом деле разложил свою одежду в ящики. В шкафу до сих пор полно коробок. Стопка книг, которую дала ему Джессика, была спрятана в тумбочке рядом с его кроватью. Половина из них уже прочитана. Может быть, для кого-то это не имело большого значения, но для Эша это было похоже на смирение. Смирение с идеей остаться с Максом и Джессикой подольше. Что было неплохо, конечно. Но это просто… он не может этого описать. Он хочет быть здесь, безусловно. Но есть эта боль, которую он ненавидит, этот зажим в груди, который никак не пройдет. Он глубоко вздохнул, пытаясь понять, почему так напряжен, но он просто… не может. Это все еще сжимается прямо под его легкими, словно напоминая ему, как ему повезло, что он все еще может дышать. Он не хочет возвращаться к Дино, никогда не захочет, ни в миллион лет, но одна только мысль о том, что он никогда больше не увидит это место... место, где он жил последние пять лет... он щипает себя каждый раз, когда думает об этом. Эш не сентиментален. Нет. Поэтому он выбрасывает все эти мысли из головы. Эш не привязывается. Он не позволит себе. Он хочет быть здесь с Максом и Джессикой только для того, чтобы выжить. Вот и все. Это все, что когда-либо может быть. Это не объясняет, почему зажим ослабевает, когда Джессика учит его, как правильно разбивать яйцо. Это чувство в верхней части его легких, которое пересиливает страх, скрывающийся за ним. Пока он небрежно замешивает тесто, Джессика шутит о себе. Рассказывая Эшу, что она была такой же неуравновешенной, как и он, когда была в его возрасте. Он дуется, несмотря на все эти чувства. Она закатывает глаза и указывает на книгу рецептов, просит его приготовить глазурь, пока она выкладывает тесто в форму для кекса. Он хрустит костяшками пальцев. Это не может быть так сложно. Но ему действительно не стоило говорить такие вещи. Потому что это так. «Как, черт возьми, ты умудрился расслоить масляный крем для глазури? — Джессика указывает на испорченную массу, — Это в принципе невозможно». Эш только пожимает плечами и садится на один из табуретов у стола. «Я просто налил туда…» «Да, да, да, — смеется она, — Ты так же плох, как Макс». Затем она берет миску и ставит ее в раковину. Очевидно, этот человек услышал ее, потому что Эш слышит крик из его кабинета прямо за лестницей. «Эй! Я поджег кухню только один раз!» Джессика фыркает и смеется: «Да? А как насчет того раза на День Благодарения?» Макс на мгновение замолкает, Джессика поднимает брови, глядя на Эша. «Ладно — два раза. Но это ничего не доказывает!» «Как скажешь, дорогой!» — кричит Джессика, прежде чем закатить глаза. Покрутив пальцем у виска и высунув язык. Эшу приходится подавить улыбку. Она смеется: «Что отец, что сын». Она вытаскивает другую миску, когда говорит это. Ставит ее перед Эшем. Он почти не уловил этих слов. Он их, конечно, слышит. Но он не слышит их. Сын. Это оговорка, однозначно. Она ни за что не сказала бы что-нибудь об Эше в таком духе. Может быть, она просто не знает, какой ты ужасный. Она не знает. Она не может знать. Боже, мозг Эша сходит с ума. Он должен дать ей знать, сказать ей, насколько он ничтожный. Для ее же блага. Для блага всей их семьи. Но… Он убрал свою одежду. Он разложил ее в своей комнате. …Эш был не сентиментален. Нет. Оговорка. Иначе быть не может. «Эш? — слышит он, как она зовет, — Земля вызывает Эша». Наконец он поднимает глаза, чтобы посмотреть на нее: «Ага… Прости. Ты что-то говорила?» Она похлопывает его по спине. «Я показывала тебе, как правильно приготовить всемирно известную глазурь Джессики из масляного крема». Эш щурится: «всемирно известную». Он смеется, когда она серьезно кивает: «кооонечно». Она легонько хлопает его по плечу: «Ой, тебе вообще стоит помалкивать, ковбой, только не после этого дерьма». Эш закатывает глаза, ставя миску перед собой и бросая внутрь кусок масла. … Джессику никак нельзя назвать художницей. Так что украшение на торте выглядит довольно грубо. Но Эш без сомнения может сказать, что это будет очень вкусно. «Отличная работа, малыш», — говорит она, восхищаясь их сложной работой. «Но я почти ничего не сделал». Она смеется: «Конечно, но что-то ты сделал. И это действительно важно, верно?» Эш только пожимает плечами. … Это громко. Воскресное утро. И именинник улыбается ярче, чем Эш думал, что это вообще возможно. Это хорошо. Но это слишком громко для Эша. Десять или больше детей бегают вокруг с криками. И хотя это счастливые крики… игривые… Его мысли наполняются Дино. Всеми другими детьми, которых тот приютил за долгое время, что Эш был там. Всеми ночами... когда он был счастлив остаться в безопасности, и чувством вины, которое приходило, когда он слышал их крики вместо своего. Это просто… слишком много людей. Но он остается, конечно же, это не день Эша. Он здесь ради кое-кого другого. Майкл представляет Эша как своего брата каждому из своих друзей. И сколько раз он это повторяет… Это… У Эша начинает кружиться голова. Это слишком. Они задают ему вопросы, как маленькие дети обычно делают… комментируют и тому подобное. Их родители тоже здесь, в основном просто мамы. Джессика стоит и разговаривает с ними. Заполняя тишину, которую дети не заполнили сами. Он один. В комнате, полной людей. Он думает обо всех своих вещах, распакованных в комнате. Опять же, в тысячный раз за сегодня. Эш не должен был делать всего этого. Его не должно быть здесь. И все же он должен быть здесь. Самый лучший показатель - это то, насколько он измотан. Ему нужно уйти, а он не может. Ему просто нужно дышать. Он улыбается, когда они поют Майклу «с днем рождения». Когда Джессика зажигает свечу, а они кричат, когда он ее задувает. Аплодируют. Эш почти вздрагивает, когда Макс хлопает его по плечу. Мужчина что-то шепчет ему и с чуткой улыбкой указывает большим пальцем назад. Эш следует за мужчиной, который берет ключи со стойки. «Просто подожди здесь», — говорит он, когда убегает обратно в комнату, а Эш оглядывается и наблюдает, как Макс подходит к Джессике и что-то говорит. Целует в щеку и возвращается туда, где у выхода стоит Эш. Дюжина маленьких башмаков на пороге. Он аккуратно переступает через них. «Сходи, возьми свой рюкзак, и мы поедем». Эш делает, как ему говорят. Через две минуты он возвращается. Дверь открывается, и они выходят. «Куда мы едем?» — спрашивает Эш, когда его ноги ступают по подъездной дорожке. Макс лишь пожимает плечами: «Назовем это сюрпризом». Эш останавливается, не успев сесть в машину. «Что насчет Майкла? Разве ты не должен быть там, на его дне рождения?» Макс ободряюще улыбается: «С ним все его друзья, ему весело. Я уверен, что он будет в порядке без своего скучного старого папаши». Эш принимает это как ответ и забирается в машину. … Макс останавливается перед офтальмологической клиникой. «Я думал, что обычно это занимает больше времени? Записаться на прием?» «Он мой друг, — говорит Макс, расстегивая ремень безопасности. — Я позвонил, и он сказал, что у него есть место в конце рабочего дня». Эш кивает. Они входят внутрь. … Все идет гладко, несмотря на беспокойство Эша. Это об идее остаться наедине в комнате с незнакомцем. Конечно, Макс тоже там, но эта мысль всегда крутится у него в голове. «Макс сказал, что у тебя есть очки?» — говорит мужчина, садясь в свое кресло, наполовину развернувшись лицом к компьютеру на столе. «Могу ли я их увидеть?» Эш подтягивает свой рюкзак поближе, все еще неуверенный, когда вкладывает в его руки склеенную оправу с разбитой линзой. Мужчина вертит их в руках. «Они изрядно потрепаны». Эш нервно хихикает. «Точно». И это все, что он успевает сказать, прежде чем мужчина подходит ближе. Движение большой металлической штуки прямо перед его лицом. «Наклонись вперед и упрись подбородком прямо сюда», — он указывает на пластиковую защиту внизу странного приспособления. Эш так и делает. «Посмотри на мое левое ухо. И постарайся не моргать». Эш смотрит на расплывчатую массу сбоку от его головы, а в уголке его глаза появляется полоска света. Через несколько секунд мужчина делает то же самое с другой стороны. Оттягивая приспособление от лица Эша, он возвращается к своему компьютеру, чтобы набрать текст. Эш смотрит на Макса, который показывает ему большой палец вверх. Взглянув немного вправо, Эш видит табличку с именем мужчины. Доктор Петерсон. Имя знакомо. Он задерживается на этом. Пока мужчина продолжает печатать. «Я схожу в уборную, если можно?» — говорит Макс, вставая. Доктор Петерсон отмахивается от него: «Конечно. Это последняя дверь справа». Теперь они только вдвоем. «Ты женат?» — спрашивает Эш ни с того ни с сего. Доктор Петерсон отводит взгляд от экрана, поднимает брови. «Да» — отвечает он. Эш кивает: «Её имя случайно не Элли?» Мужчина берет табличку со стола, на ней разные расплывчатые буквы. Он указывает Эшу, чтобы тот посмотрел на нее. «Ага, так и есть, — говорит он, склонив голову набок, — Ты был одним из ее учеников?» Эш смотрит вниз: «Был». На минуту наступает тишина, пока Эш делает все возможное, чтобы рассмотреть символы на табличке, не щурясь. Затишье не длится слишком долго. Доктор Петерсон вздыхает, опуская свои очки: «У меня было предчувствие, когда я увидел твое имя. Не часто встречается имя «Эш». Он не поднимает глаз, слегка кивает. «Она пыталась помочь… — начинает он, — я знаю, что это не сильно помогло, но она пыталась». Она… «Она пыталась?» «Да… чтобы… забрать тебя от этого человека… она искала его в новостях… исследовала. Выяснила, что ты был не единственным ребенком, — он потирает переносицу, — из-за этого ее уволили с должности преподавателя. И я не… я говорю это не для того, чтобы ты почувствовал себя плохо. Я просто… я хочу, чтобы ты знал, что она не отказалась от тебя… не отказалась… но его… его адвокаты… они просто… просто…» «Я понимаю», — говорит Эш, отводя взгляд от мужчины. Его голос остается ровным, несмотря на ком в горле. «Правда». «Она создала учетную запись на Kickstarter, в ней, конечно, нет ни твоего имени, ни чего-либо еще… и люди делали пожертвования, она собрала в общей сложности десять тысяч долларов, и… даже если… даже если она не смогла тебе помочь… ты помог другим детям, — он делает паузу, — Другие дети в безопасности благодаря тебе, Эш». Эш не позволит себе плакать. Не сейчас. Никогда. Он не сентиментален. Он не… Он пытается сглотнуть. Уставившись на пустую стену справа от него. «Но, похоже, теперь ты в хороших руках… — говорит он, улыбаясь, — Макс — хороший человек». Эш кивает, слишком быстро в то время, как его лицо напряженно морщится. Эш подпрыгивает, быстро вытирая глаза, когда дверь открывается и внутрь входит Макс. «Воу, приятель, ты в порядке?» Эш смотрит вниз, и ничего не может сказать, потому что если он что-то скажет, то не сможет сдержаться. «О, это была просто проблема с координацией, — говорит мужчина, — он наклонился вперед, как только я поднес бумагу ближе, и... бац!» Он усмехается: «Хорошо, что у него были закрыты глаза, иначе я бы выколол ему один». Макс поднимает брови: «С ума сойти». Он подходит ближе. «Ты уверен, что с тобой все в порядке, малыш?» Эш кивает, прикрывая глаза рукой. В остальном прием проходит хорошо. Сердце Эша разрывается и в то же время горит. Другие дети в безопасности… они в безопасности благодаря мне. И каким-то образом это заставляет его хотя бы на долю секунды подумать, что вся боль, возможно, того стоила. Все слезы, которые он пролил… вся пустота… Он не может слишком долго думать, иначе снова начнет плакать. Поэтому он глотает слезы. И делает храброе лицо для Макса. Эш улыбается, когда встает. У него +4,16, что бы это ни значило. Это достаточно распространенный рецепт, поэтому он сможет получить новую оправу с линзами уже сегодня. Эш бродит вокруг, пока доктор Петерсон готовит подходящие линзы. В конце концов он выбрал черную оправу в форме панто. Им приходится подождать полчаса, пока доктор все подготовит. Линзы довольно толстые и немного выступают из оправы. Но ему все равно. Он надевает их. И смотрит в изумлении на свои руки, как когда-то давно. Трудно скрыть радость на лице. Эш не самый восприимчивый человек, не когда дело доходит до зрения, но он может видеть разницу между новыми и старыми, как день и ночь, даже не надевая старые. Он останавливается прямо перед тем, как они собираются уйти. И протягивает мужчине свои старые разбитые очки. Незадолго до того, как Макс поймет, что Эш не идет прямо за ним. «Передашь их ей от меня?» — спрашивает он. Доктор Петерсон удивленно поднимает брови. «Я просто… я хочу, чтобы она знала, что помогла мне. Даже... даже если... просто отдай их ей от меня». Доктор Петерсон слегка улыбается, принимая их: «Обязательно». Эш улыбается, пока отступает назад. Он чувствует себя уверенно. Впервые в очках. Макс хлопает его по спине. И гордость зашкаливает в нем. Потому что Макс думает, что они хорошо смотрятся. Без какого-либо сексуального подтекста. Джессика делает ему комплимент. И Эш не может не волноваться, прежде чем пойти в них в школу. Представляя как будет хвастаться своей новой оправой, как однажды это было с Грейс. Бланка прячет улыбку за своим личным томиком «Островов в океане», и у Эша нет никакого желания злиться на него за это. Он счастлив. Он чувствует себя ребенком. Чувство, которое он никогда не имел возможности осознать.