It's All Just Temporary

Несмотря на то, как он взволнован — показать друзьям свои новые очки, — у него все еще есть небольшие сомнения. На этот раз он подавляет их. Он хочет чувствовать себя счастливым, быть счастливым. Хотя прекрасно знает, что он этого не заслуживает. … Эш не разговаривал с Эйджи лично или каким-то другим способом с тех пор, как поцеловал его в прошлый четверг. Честно говоря, Эш пропустил английский язык в пятницу (после того как отпросился у Бланки по неопределенной причине, чтобы тот не отмечал его отсутствие в журнале), и никто не поднял этот вопрос во время обеда с Шортером. Возможно, Эйджи не хотел об этом говорить. Может, и не о чем было говорить. Эш не может прятаться от него. В любом случае, это не имеет большого значения. Эш потеет посреди урока. Ерзает. Как чертова свинья, которой он является. Уверенным в себе. Вот, кем ты пытаешься быть. Ты не свинья. Фу. Эш ненавидит это. Вчера вечером его психотерапевт прислала ему электронное письмо о глупом упражнении, над которым нужно поработать. Она попросила Эша делать себе комплименты. Что просто тупо. Эш всю свою жизнь получал комплименты: красавчик, кукольное личико, такой горячий и т. д. Он был бы счастлив прожить всю свою жизнь, никогда не услышав ни одного из этих определений. Он не ответил на письмо, ибо какого черта? Кто она такая, чтобы вмешиваться в его личное время? В любом случае, он делает это, потому что в глубине души Эш знает, что должен быть глупым угодником для всех этих людей. Не глупым. Поправляет он, умным. Он не может не простонать вслух. Это тупо. Конечно, так и есть. В любом случае, он потеет. Беспокоится. Буквально ни о чем. В одну секунду Бланка говорит о примерах аллюзии в литературе, а в следующую - Эш весь липкий. Стук в груди. Он не то, чтобы паникует. Но каждый раз, когда он вдыхает, это щемящее ощущение усиливается. Он думает, что такое сильное сосредоточение на всех этих мыслях вызывает это чувство. Но как он может думать о чем-то еще, если это единственное, на чем он в состоянии сосредоточиться? Он больше не слышит Бланку, а стол перед ним кажется слишком далеким, чтобы протянуть руку и свободно ухватиться за него. Поэтому он сжимает и разжимает кулаки на коленях. Глаза закрыты. Сфокусируйся. Сфокусируйся. Он ничего не видит, все размыто, и он сбит с толку, потому что сейчас на нем очки. Предполагалось, что должно было стать лучше. Теперь он должен видеть все как положено. Он закрывает глаза, потому что это не так страшно, как думать о возможности того, что он испортил свои глаза. Что он никогда не сможет четко видеть, что он этого не заслуживает. Внезапно его руку пронзает резкое ощущение, начиная с кончика пальца. Это не больно. Менее похоже на настоящую физическую реакцию, а больше на неожиданность. Его большой палец дергается. Что-то гладкое. Что бы это ни было, оно переплетается между основаниями его пальцев и крепко обхватывает его. Он думает, что это должно еще больше напугать, но это наоборот успокаивает. Он сосредотачивается на ощущении на своей ладони. Наслаждается этим. Это облегчает фокусировку на звуках вокруг него. Он снова слышит Бланку. Что бы это ни было, оно сжимает его руку. Эш заставляет себя открыть глаза, сначала медленно, потому что он все еще в ужасе. Что размытость откажется исчезнуть. Что он больше никогда ничего не увидит. Он смотрит вниз, на свою крепко сжатую руку. Чувствует, как напряжение ослабевает. «Спасибо, Эйджи», — шепчет он, слишком трусливый, чтобы повернуть голову и посмотреть на него. Мальчик слегка улыбается, он видит это краем глаза. Никто из класса не обращает внимания на то, как Эш держится за его руку. Почти как за спасательный круг. Эйджи не возражает. … Бланка, незадолго до окончания урока объявляет, что оценки выставлены на школьном веб-сайте, и Эш удивлен это слышать. В последний раз он думал о своих оценках почти четыре недели назад. Примерно в то время, когда его забрали мистер и миссис Чудики. Странное ощущение. Время, которое он провел с ними, кажется одновременно целой жизнью и всего лишь днем или двумя назад. Эш тупо смотрит на свой стол, пытаясь осознать это. И не может. … Он останавливается около Бланки после занятий. «Я хочу, чтобы ты изменил мои оценки обратно». Мужчина, о котором идет речь, просто поднимает бровь на Эша. Книга опускается обратно на стол. «Что за перемена в настроении?» — спрашивает он, снимая очки и складывая их. «Я просто…» — Эш запинается, у него нет веской причины… он просто… Ты знаешь почему. Он просто… «Я им доверяю». Как будто это не свернется ужасным клубком у него в груди. Уютно устроившись между ребрами и сердцем, сдавливая его тревогой. Бланка, первый взрослый, которому он когда-либо доверял. И долгое время… единственный. «Я хочу, чтобы они… хочу, чтобы они…» гордились мной. Он не знает, как сказать. Бланка, кажется, все равно понимает. Он кивает. «Я пришлю тебе правильные оценки». Эш отводит взгляд от глаз старшего мужчины, шевеля губами. «Спасибо. За… за все». Бланка просто улыбается. «Пожалуйста». Эш уже собирается развернуться и уйти, но останавливается. «Я слышал, что ходят слухи… — он хмурит брови, — что ты сказал Марвину после… после… всего этого проишествия на лестнице…?» Старший мужчина надевает очки обратно на лицо: «Скажем так, если Марвин когда-нибудь снова прикоснется к тебе, ему не понадобятся репродуктивные органы». Его губы изгибаются вверх: «Я имею в виду… — он склоняет голову набок, — его яиц в любом случае не существует, но я подумал, что должен убедиться, что он знает, как я отношусь к идее насилия в целом». Эш хихикает при мысли о том, как Марвин съеживается перед Бланкой. Это дает ему жизнь. «Я обязательно буду повторять этот ментальный образ в своем мозгу до конца своей жизни». «Рад предоставить тебе это, — усмехается Бланка, — И Эш…» Мальчик мычит. «Твои очки выглядят великолепно». Он поворачивается в кресле, снова поднимает книгу: «Может быть, теперь ты, наконец, сможешь прочитать Острова в океане». Эш подносит руку к уху: «Ты слышал?» Пауза: «Ага, похоже, меня кто-то зовет, мне пора...» Бланка закатывает глаза. «В конце концов, тебе придется прочитать это!» — кричит он, когда Эш быстро выходит. «Давай просто притворимся, что это правда!»