It's All Just Temporary

Эш чувствует, что начинает терять связь с реальностью, когда уходит из школы в тот день. На это есть много причин. Целые выходные. Никаких перерывов. Раньше это было нормой… так долго оставаться наедине с этим мужчиной. Но сейчас? Эш не знает, как ему это пережить. Шортер обнимает его в конце биологии. Говорит Эшу, что Надя заберет его пораньше из школы, чтобы они могли отправиться в гости к его кузену. Вот так. Шортер ушел. Эш делает вид, что все в порядке, но все ведут себя странно. Слишком много перспектив, и это все усложняет. Эш присоединяется к Эйджи во время обеда, и когда впервые видит его - мальчик постукивает пальцами. Он что-то скрывает, это очевидно. И тогда Эйджи начинает окольными путями задавать ему вопросы. В ответ Эш пытается пошутить, снять напряжение. Чтобы доказать, что он в порядке (хоть это и не так). Эйджи не смеется. Эти шутки, придуманы для того, чтобы ударить себя по больному месту, потому что, возможно, Эйджи не заметит, как он принижает себя… как он дает себе именно то, чего заслуживает, и как пытается заставить смеяться того, кого он не заслуживает даже знать. Как пытается заставить мальчика, которым он так очарован, почувствовать радость, которой сам Эш не заслуживает. Есть так много вещей, которых он не заслуживает. И многие из них он получил. Но нет… Эйджи не смеется. Он переключает тему разговора на что-то нейтральное так быстро, что Эш даже не уверен, что вообще шутил. «Ты голоден?» — спрашивает он, когда Эш слишком долго смотрит в одну точку. Эш «забыл» принести обед. (Он не смог бы открыть замок, даже если бы попытался). Он надеялся, что мальчик этого не заметит, но он замечает. Эйджи протягивает ему часть своей еды - кусок мяса, названия которого Эш не знает. Он хочет его. И, о боже, он ест - это выглядит так сочно и ароматно… И отправляется в уборную менее, чем минуту спустя. Чувствует себя как одна из тех стереотипных девочек-подростков, когда всухую выдавливает из себя содержимое желудка в унитаз. Имея достаточно самообладания, чтобы отказываться от предложений друзей. Имея достаточно самообладания, чтобы воздерживаться от того, чтобы быть обманщиком. Почему Эйджи вообще считает его другом? Эш больше не задается вопросом, Эйджи — загадка. В любом случае, он уверен, что человек в кабинке рядом с ним слышит, но ему уже все равно. (Он только хочет, чтобы кто-нибудь заметил…) Он ярко улыбается Эйджи, не показывая зубы, потому что тогда Эйджи сможет увидеть, как его десны кровоточат, и что он погибает… Эш погибает… он не может так поступить… может быть тогда Эйджи увидит всю ложь, которую он говорил, все то, что Эш был вынужден держать в себе… может быть, все это выльется наружу, если он откроет рот, и поэтому он улыбается. Он улыбается, потому что Эйджи всегда рад его улыбке. Но тот не убежден. Эйджи не нужно видеть все то, что Эш видит в себе, чтобы сомневаться. Эш не смотрит ему в глаза, потому что глаза могут выдать его Эйджи. Отравить его. Звенит звонок, и Эш даже не замечает, как он, кажется, телепортируется с обеда с Эйджи на фут или два от своего последнего класса, приходя в себя при звуке того же звонка. Еще один звонок? Время точно прошло? Разве нет? Когда он видит, что Бланка смотрит на него с выражением очевидной вины… боли… сожаления… Эш не может с этим справиться. В этот день он прогуливает английский. Он сидит под трибуной, как какой-нибудь стереотипный эмо-подросток. Он просто рад, что на улице тепло, что ему не приходится дрожать в своей слишком тонкой зимней куртке, как в те дни, когда он был настолько идиотом, что пытался прогуливать занятия в холодные месяцы. Он снова думает об Эйджи по какой-то глупой причине. Торчит за трибунами… думая о разговорах… мечтая. Он думает о прикосновениях, отпечатки от которых не оставят в нем желания соскоблить каждый дюйм кожи… Это пошло и глупо, но Эшу все равно. Хотя это неправильно. С его стороны неправильно чего-то хотеть от мальчика. Не после того поцелуя. Не после всего, что уже дал ему Эйджи. Эйджи слишком чистый. Слишком прекрасный. Он не заслуживает такого, как Эш. Он не заслуживает шлюху в качестве друга. Эгоистичного всезнайку. У Эша уходит земля из-под ног, когда он видит, что машина Марвина остановилась в квартале от школы. И впервые за два года Эш даже не думает о том, чтобы сбежать. … Ничто из этого не кажется реальным. Каждый раз, закрывая глаза, он надеется, молится о том, чтобы вернуться к Максу и Джессике. Это так эгоистично, но Эш плачет, когда распаковывает свою одежду… а она все еще пахнет их домом… и он помнит, как смотрел, пока Джессика выбирала ему рубашку. Улыбался, когда она спрашивала его. Она спрашивала его, что он думает. Как будто у него когда-либо был выбор в этом вопросе. Если он хорошенько постарается, то сможет вспомнить, как она гладила его спину кругами. Но затем посреди воспоминания… этого наивного блаженства… она вдруг становится ближе. Прижимается к спине Эша и утыкается носом в его шею, и как только это происходит, фантазия обрывается… и ему остается только желать, чтобы он мог удержать этот образ, где она держит его таким образом, который не является сексуальным или требовательным… несмотря на то, насколько это эгоистично для него - проецировать ее на мужчину типа Дино. Когда Дино играет с волосами Эша, он почти может притвориться. Притвориться, что все это сон, и он откроет глаза, а Макс попросит его сыграть в Кроватку. Или может быть, он увидит, как Майкл улыбается ему. Умоляет его поиграть в видеоигры или супергероев, или во что он там хочет поиграть, потому что Эш просто счастлив, что он наконец-то вовлечен в их жизнь… Но вместо этого Эш распаковывает свою одежду, и внезапно это - реальность. Макс и Джессика не хотят его. Да и как они могут после того, что сказал Эш? Никто не хочет его, кроме Дино. И честно? Эш понимает это. … Здесь письмо. Аккуратно вложено между двумя футболками, настолько аккуратно, что почти затерялось в куче одежды, которую Дино покупал для него годами. Кому: Эшу От: Макса, Джесс и Майкла Написано на лицевой стороне. Слова сливаются в кучу. Он щурит глаза, заставляя себя ясно смотреть на письмо, но глаза не слушаются, и все, что он получает, это капли воды, падающие на конверт, которые приводят его в чувство. Вытирает слезы с бумаги, почти отчаянно. Он все испортил. Теперь все мокрое. Он не сможет это прочитать. Даже когда вытирает глаза вслед за бумагой. Слезы просто продолжают наворачиваться. Они не останавливаются. Он хочет прочитать. Но это последнее, что они ему оставили. И… он боится. Он боится узнать, что они написали. Поэтому смотреть на письмо, снова и снова заставляя себя прочитать его, постоянно вытирая слезы с глаз, кажется легче, чем воплотить это в жизнь. Последние слова, которые они ему скажут. Находятся на этой странице. Не так ли? Он точно никогда их больше не увидит. У них нет причин этого хотеть. В его голове мелькают образы горящей бумаги, он боится привязаться. К чему-то столь мирскому и бесполезному. Это просто слова на бумаге. Кого волнует, о чем они? Эш кладет конверт обратно между двумя футболками, не открывая, прежде чем положить их в слишком дорогой комод. Чувствует себя потрясенным до глубины души от щелчка открываемой Дино двери. Без предупреждения, а зачем? В любом случае, нет смысла в уединении, когда он так близко знает каждую часть тела Эша. Более интимно, чем обычный любовник. Шаги по паркетной доске в такт бьющемуся сердцу Эша. Эш закрывает глаза, только на мгновение. И когда он открывает их, перед ним стоит Макс. Улыбается. «Ужин готов», — говорит он, и Эш почти убеждает себя, что голос Макса всегда был таким низким. «Убедись, что спустишься не позже, чем через пять минут, иначе останешься голодным». У него почти получается заставить себя поверить, что Макс не был понимающим и чутким, что он был резок и жесток, потому что это легче, чем быть запертым в одной комнате с Дино. Легче создать себе воображаемый ад, чем смириться с тем, что он живет в реальном. … Дино говорил, про пять минут - Эш приходит через две. Годы тренировок, чтобы скрыть следы недавно пролитых слез. Слишком много тарелок. Слишком много вилок. Слишком много бокалов вина, чтобы пить. Так много правил, и все же он знает их все. Был вынужден выучить за бесконечные часы «обучения этикету». Дино сидит напротив него. Эш открывает рот, чтобы заговорить, что-то настолько глупое и несущественное, что он даже уже не может вспомнить. Его губы приоткрываются, и Дино с силой ударяет своим бокалом вина об стол. «Господи», — рявкает он. Капли жидкости разбрызгиваются через край на белую скатерть снизу. «Ты такой чертовски несчастный, всегда просишь то и это». Он усмехается. «Эти тупые всезнайки думают, что знают, что для тебя лучше, чем я… они сделали тебя мягкотелым». Широко раскрыв глаза, Эш ошеломленно замолкает. Глядя на руки, сжимающиеся у него на коленях. Он пьян. В воздухе повисло напряжение. Так тихо. Эш ждет, приготовившись к оскорблениям, к физическому нападению. Он ждет и готовится, потому что привык. Дино пьян, а когда Дино пьян, это значит, что то, что говорят ему врачи, не имеет значения… и Эш напуган. Он боится Дино. Он всегда боялся. Тишина душит его, его колени так сильно трясутся, и чем больше он думает о том, как Дино может увидеть его слабость, тем труднее игнорировать то, что он чувствует. Он в ужасе. Он в ужасе и ничего не может с этим сделать. Здесь так тихо и страшно, и Эш не знает, что делать… Но внезапно… Дино хихикает, легко и воздушно, забавляясь нервозностью Эша. Он делает еще один глоток вина, разглядывая свой напиток за мгновение до того, как заговорить. «Напоминает мне о времени, когда твоя противная маленькая подружка была еще жива». Он сглатывает, щурясь на стекло. «Еще раз, как ее звали?» — спрашивает он. Переключив внимание на светловолосого мальчика. Жидкость плещется в бокале, пока Дино вертит его в руке. «Дженни? Сьюзен? Оливия?» Он смотрит на Эша поверх края своего винного бокала: «Нет, это было что-то гораздо более… ироничное…» Эш не думает, прежде чем говорит. Слово срывается с его губ. «...Грейс?» — выдыхает Эш. Голос дрожит. Проходит мгновение, прежде чем в его глазах мелькает узнавание. «О да!» — Дино хлопает в ладоши. «Эта маленькая шлюшка… как ты знаешь, я никогда особо не любил девушек… но судя по пробе, которую я получил?» Он ухмыляется. «Я понимаю ее популярность». Делая еще глоток, улыбка Дино становится нежной. Он снова повторяет, пробуя слово на пьяном языке. «Грейс… — говорит он, — красивое имя для такой уродливой девушки». И внезапно, Эш вспоминает.