It's All Just Temporary

Макс Интерлюдия IV Макс раньше был полицейским. Это не то, чтобы секретная информация. Любой, у кого есть телефон, может найти статьи: «Полицейский нападает на коллегу-офицера» «У человека в форме психическое расстройство» «Полицейский защищается от напарника-психопата» Макс провел слишком много времени в тюрьме, изучая их. Размышляя над каждой деталью. Каждым определением, которыми его называли. Он не жалеет об этом. Не совсем. Не после того, как всплыла информация о том, что его напарник убил человека. Человека без оружия, который ему не угрожал. Как Макс кричал, чтобы его напарник опустил пистолет. Так что нет, он не жалеет. Просто зол на себя, за то время, которое он упустил и не провел с Джессикой и Майклом. За то, что надолго оставлял ее одну, пока она растила их сына. Все остальные в участке, где он работал, понимали, почему он сделал то, что сделал. И старались дергать за ниточки, чтобы побыстрее вытащить его из тюрьмы. Дело в том… Они помогли ему. А Чарли и Антонио - величайшие сыщики, которых он когда-либо знал. Вот почему он беспокоится, когда видит их где-то в седьмом часу. В больничной столовой, куда он спустился за едой для себя и Джессики. Должно быть, для нее это было ужасно. Ждать дома, присматривая за Майклом. Не имея никакой информации, когда он уехал на чужой машине, не объяснив, куда едет. Все произошло так быстро. Эш чуть не умер. Телефонный звонок, который он сделал, чтобы сообщить ей новости, был, вероятно, одним из самых трудных телефонных звонков, которые он когда-либо делал. И она, подбросив Майкла до дома друзей, примчалась в больницу. И вот он видит их здесь, детективов. Сначала он думает, что у него галлюцинации, но нет, они действительно здесь. Они подходят ближе, и какой-то внутренний инстинкт говорит ему, что он должен спрятаться, отложить на время все, что они собираются ему сказать. Поэтому он разворачивается на каблуках и направляется в коридор... «Эй, Макс!» — кричит Чарли, и Макс заставляет себя остановиться и обернуться. «Чарли, Антонио» — он кивает в их сторону. Пока вертит в руках паршивые бутерброды, которые он выбрал. Заставляя себя посмотреть им в глаза. «Что вы, ребята, здесь делаете?» Антонио смотрит вниз, нервничает. «У нас… у нас есть кое-что, о чем мы должны поговорить с вами. С тобой и Джессикой». Это раздражает Макса. «Что бы это ни было, может ли это подождать, пока Эшу станет лучше?» Чарли бормочет: «Это… это типа связано с Эшем». «…Ох» — Это все, что он может ответить. «Где Джессика? — спрашивает Чарли, — Вы оба должны быть вместе, когда услышите это». «Она… она в приемной». Поэтому он ведет их в сторону приемной, где они расположились на свободных стульях. Он, Джессика и Эйджи, мальчик, который (как объяснила Джессика) был другом Эша. Шортер, который, по-видимому, был еще одним из друзей Эша, был тем, кто пошел к нему первым. Макс почти начал протестовать, пока Джессика не напомнила ему, что они были друзьями намного дольше, чем Макс или Джессика знали Эша. Макс не видел Шортера с тех пор, как тот ушел, а позже медсестры заверили их, что Эш сейчас отдыхает, и Макс был уверен, что молодой человек в конце концов появится. В конце концов, все они припарковались перед больницей. Он вспоминает то, что кажется, было уже несколько дней назад, когда он добрался до больницы и ждал несколько часов, а новость о том, что Эш жив и поправляется, была, вероятно, самой облегчающей новостью, которую он когда-либо слышал в своей жизни. Одна мысль об этом теперь делает его дыхание глубже, пока он идет. Макс привлекает внимание Джессики, помахав ей рукой. Она кажется сбитой с толку, но на мгновение поворачивается к Эйджи, прежде чем направиться к Максу и детективам. Антонио говорит им, что будет лучше, если они уединятся для разговора где-нибудь в отдельном помещении. (От осознания того, что детективы не хотят, чтобы кто-то еще слышал, что они скажут, волосы на руке Макса встают дыбом). Они садятся в свободной палате рядом друг с другом на краю одной из кроватей. Чарли и Антонио отодвигают стулья для гостей от стены. «То, что… — начинает Антонио, — Я собираюсь сказать вам, для вас будет тяжело - это слышать». Макс и Джессика просто смотрят в замешательстве. Что может быть хуже того, что они уже слышали? Того, что Эшу уже пришлось пережить? Чарли открывает рот. Закрывает снова. Язык не поворачивается. Антонио достигает не большего успеха. И вдруг она понимает. Джессика больше не может выносить тишину. Это больно, так хорошо понимать, что именно они собираются сказать. Смотреть, как они пытаются объяснить это. Нечто настолько ужасное. «Мы знаем, что… — говорит она, делая неглубокие вдохи и слезы наворачиваются на глаза, — он рассказал нам, что… что в Кейп-Коде…» Повисает тишина. Почти оглушительная. «…Это не закончилось Кейп-Кодом». Чарли тяжело вздыхает через мгновение. Его лицо закрыто руками. «Что ты имеешь в виду…?» — перебивает Макс, не более чем шепотом. Голос сорвался бы, если бы он попытался сказать это громче. «Это то, что мы должны вам рассказать», — продолжает Антонио. Откашлявшись, замолкает на некоторое время. Хотя это бессмысленно. Всё равно они скоро узнают. «Дино Гольцине… Предыдущий опекун Эша, человек, с которым он был до того, как его отправили к вам, ребята, и человек, с которым он был до того, как… — Антонио закрывает рот рукой, сглатывает ком в горле, — Дино годами подвергал Эша сексуальному насилию». «Я думал… — размышляет Макс вслух, — Мы не знали, что…» «О боже…» — Джессика всхлипывает. Задыхается от веса этих слов. Это не кажется реальным. Ничего из этого. Как он мог? Как мог этот человек делать что-то настолько... такое мерзкое? Как они могли позволить Эшу вернуться к нему? Как они могли не понять? Почему они не задали ему больше вопросов? Если бы они знали, что он... если бы они знали... Они бы никогда не отпустили Эша. Если бы они сражались упорнее. Сказали Эшу, как он важен для них, что они действительно считают его своим сыном? Джессика рыдает, а Макс только и делает, что обнимает ее. Не обращая внимания на слезы, катящиеся по его собственным щекам. И слезы… они такие…? …Бесполезные. Это все кажется таким бесполезным. Что они сделали? Ничего такого. Совершенно ничего. Они просто сидели и смотрели на Эша — эту прекрасную душу, которой он был. Необыкновенный, сильный, саркастичный ребенок, которого они полюбили за такой короткий промежуток времени… этот ребенок… этот чудесный ребенок… они позволили причинить ему такую боль». Вручили его насильнику на блюдечке с голубой каемочкой. Макс не был уверен, что он сможет снова смотреть на себя в зеркало. И Эш так хорошо держался все это время. И как? Как после всего этого мальчик мог улыбаться? Как он мог хотя бы на мгновение притворяться, что все в порядке, когда это было не так? Или они так плохо улавливали знаки? Были ли они слишком невнимательны, чтобы заметить? Кричал ли Эш о помощи? Неужели они все это проигнорировали? Это поглощает их. Итак, детективы наблюдают... минуту или две, как они рыдают в объятиях друг друга. «Макс… Джессика…? — говорит Чарли через некоторое время, почти боясь нарушить тишину, — В общем, есть причина, по которой мы рассказали вам это… Мы… здесь, чтобы ввести вас в курс дела с юридической стороны, поскольку… пока… вы сейчас снова законные опекуны Эша». Джессика прочищает горло, все еще тяжело. «Да… Да, конечно. Что мы можем? Что мы можем сделать?» «С таким количеством… улик… посадить Дино Гольцине в тюрьму не должно быть проблемой…» «Но… что?» «Захочет ли Эш остаться с вами двумя, будет полностью зависеть только от него», — объясняет Антонио. Они даже не подумали об этом, не так ли? Почему Эш должен захотеть вернуться к ним несмотря ни на что? После того, как они его бросили? «Что… — перебивает Джессика, — а где сейчас Дино?» «После того, как мы просмотрели… видеозаписи… мы отправили двух офицеров, чтобы взять его под стражу, — говорит им Антонио, — Они допрашивают его прямо сейчас, ну или будут допрашивать». «Но, если он умный, — перебивает Макс, полный страха, — он подождет, пока прибудет адвокат, а тогда он заключит сделку о признании вины и выйдет с половиной приговора». Макс крепче сжимает руку Джессики. «Черт возьми! — вопит он себе под нос, — Почему насильники так легко отделываются?!» Чарли вздыхает, у него усталый вид. «Это не… идеально, — говорит он, — но если он согласится на сделку со следствием, надеюсь, мы сможем раскрыть кого-то еще, кто был замешан». «Что ты имеешь в виду под «кем-то еще»? — произносит Джессика, в абсолютном страхе переводя взгляд с Макса на детективов. «У Гольцине был… бизнес, связанный с этим, — неохотно говорит ей Антонио, — Я действительно не могу рассказать вам больше, но… он держал там и других детей. Продавал их платежеспособным клиентам. Я… мне очень жаль, правда. И я надеюсь, что вы не раскроете эту информацию. Для всеобщей безопасности важно, чтобы никто не знал, что Дино Гольцине в настоящее время находится под стражей». «А это значит, что вам, вероятно, следует забрать Эша домой как можно скорее. Если он согласится на это, конечно, — добавляет Чарли, — Мы объясним ему, когда он проснется». «Но что, если они узнают? — спрашивает Джессика, — Что, если они снова попытаются причинить ему боль?» «Мы приставили двух офицеров дежурить возле вашего дома по ночам, — говорит он, — но из-за всей этой секретности, которую поддерживают вокруг Дино, никто не должен знать текущее местонахождение Эша. Просто держите его дома как можно дольше, пока суд не закончится. Ваш дом, наверное, самое безопасное место, где он может быть». «Пока суд не закончится? — Джессика болезненно смеется, — Разбирательства могут длиться годами. Как мы можем заставить его оставаться взаперти так долго? После всего, через что он прошел… Как мы можем это сделать?» «Я постараюсь потянуть за некоторые ниточки, —заканчивает Антонио разговор, — Насчет этого суда вам не о чем беспокоиться, а если и нужно будет, то мы сообщим вам об этом первыми». Почему-то от осознания этого Джессике не становится лучше. «А пока, — прерывает ее мысли Чарли, — ты должна сосредоточиться на Эше. Я уверен, что бы вы, ребята, ни чувствовали, Эш чувствует это в десять раз сильнее». «Мы…» — сбивчиво начинает Джессика, и у нее сразу заканчиваются все связные мысли. Она опускает голову Максу на плечо, поднося руку к лицу. «...Хорошо», — бормочет она. «Позаботьтесь о нем, хорошо? — добавляет Антонио, — О себе тоже». Они встают: «Мы будем на связи».