It's All Just Temporary

На следующий день они привозят Эша домой. Это унизительно. Не может не думать Эш. Все это. Дело в том, что он был слишком слаб, чтобы стоять самостоятельно, поэтому его вывезли из палаты в инвалидном кресле. А еще тот факт, что он не принимал душ по крайней мере четыре дня. Что, несмотря на сильный запах больничного дезинфицирующего средства, он все еще может чувствовать запах Дино. Он хочет принять душ, но его дурацкие ноги все еще слишком слабы, и он ни за что не позволит Джессике или Максу увидеть себя голым после всего того дерьма, через которое он недавно прошел. И самое смешное, что это даже не потому, что ему неловко быть голым рядом со взрослыми. Это из-за шрамов, миллионов их. Следов от укусов. Больших отвратительных пятен по всей шее. Что они осознают, насколько он абсолютно разбит и сломлен. Что они поймут, что он не стоит всех их хлопот. Диккенс и Дженкинс совершенно ясно дали понять, что Макс и Джессика теперь знают о Дино все, или, по крайней мере, то, что Эш оставил в качестве доказательств. Но они сами еще не сказали ему ни слова. Сейчас он жалеет об этом, что вытащил все записи, раскрыл все то дерьмо, через которое ему пришлось пройти. Просто за маленькую надежду, что кто-нибудь найдет все это и посадит этого человека за решетку, хотя бы на мгновение. Детективы, вероятно, уже все видели. Видели, с какой готовностью он все это делал. В течение многих лет подряд. Не говоря уже о том, что работники больницы, должно быть, видели эту уйму шрамов на его коже, и это пугает его до чертиков, что он даже не знает, что именно Макс и Джессика знают о нем. Больше нет контроля, нет барьера, и это ужасает. Это заставляет его чувствовать себя более уязвимым, чем любой из подонков, которые когда-либо забирались к нему в постель. Рассказали ли им, что его нога была ужасным образом сломана? Знают ли они, как кости чуть не срослись неправильно? Что, если бы Дино не привел, наконец, этого частного доктора после недельного воздержания Эша от еды, и, если бы этот претенциозный придурок случайно не заметил странный угол вывиха его голени, он бы хромал до конца своей жизни? Видели ли они длинные отметины на его спине? Они просмотрели биографические данные всех старых приемных семей, из которых он сбежал? Знают ли они имя его отца? И что даже его собственная кровь отреклась от него? Черт, он снова погружается в это. Такое ощущение, что они оба смотрят на него грустно и жалобно с передних сидений машины Джессики. Несмотря на то, что логическая часть его мозга кричала, что все было не так, когда они узнали о его тренере по бейсболу. Напоминая ему о том, какими они были добрыми, открытыми и понимающими… Он говорит себе, что просто устал и нервничает. Хотя ему хочется плакать и смеяться. Вырезать большие красные линии на руках. Миллионы мыслей проносятся в его голове прямо сейчас, и все же он не может вспомнить ни одну из них. Он ковыряет пятно на тыльной стороне своей руки. Хотя это скорее всего ложь, думает он, но все-таки есть одна мысль, повторяющаяся снова и снова в выгребной яме его разума: Дино предстанет перед судом. Она почти нежизнеспособна... эта новость. Маленький ребенок внутри Эша смеялся бы и прыгал от радости. Но Эш устал, и он прекрасно знает, что можно получить за деньги в этой жизни. И в итоге, это то, что пугает его больше всего. Что Дино откупится и приволочет Эша домой. … Эш лежит в постели уже пять часов. Ничего особо не делая. Не спит, не думает о вещах, о которых должен думать мальчик его возраста. Просто безучастно смотрит на синюю стену напротив своей кровати. Он снова и снова говорит себе, что должен встать. Сделать что-нибудь. Быть полезным. Но его тело не двигается с места. Поэтому он просто лежит там, почти безжизненный. Ему неудобно, но он слишком утомлен, чтобы изменить положение. Глядя на стену. Он зря тратит время, он понимает. Он должен насладиться последними моментами, которые проводит с Максом и Джессикой, прежде чем Дино неизбежно вернется за ним, или прежде чем Эш возьмет дело в свои руки и, наконец, положит всему этому конец. Но его тело не сдвигается ни на дюйм, и он не может заставить себя отвести взгляд от этой проклятой стены. Боится, что если он хоть немного двинется, то снова окажется в этой адской дыре. Что реальность изменится, и он снова будет лежать рядом с Дино в его постели. Он также боится, что онемение никогда не прекратится. Что если он поправит положение руки над головой, то покалывание не пройдет. Что Эш просто медленно уйдет в небытие. Смутно он задается вопросом, а не умер ли он на самом деле. Может это его чистилище. Это почти забавляет его. Его собственный личный маленький ад. «Эй, Эш?» — мягко спрашивает Джессика, и Эш вздрагивает, внезапно осознав, что сидит прямо в столовой напротив Макса и Джессики. «Ты не голоден? — говорит она, — Ничего страшного, если нет». Эш вертит расплывчатую еду вилкой. «Нет-нет, все в порядке». Я даже не попробовал. «…или, если тебе это не нравится, я могу сделать тебе что-нибудь еще?» — предлагает она. Неважно, что ты сделаешь. Все на вкус ощущается как он. «Я сказал, что все в порядке», — выдавливает он. Она снова начинает говорить. «Я просто беспокоюсь…» «…Ну, не стоит», — мрачно смеется он, накручивая еду на вилку. «Это в любом случае намного лучше, чем то дерьмо, которое Дино мог бы запихнуть мне в глотку». Как только слова слетают с его губ, он понимает, что сделал глупость. Его руки перестают двигаться. Хотя он не может заставить себя извиниться. Джессика встает из-за стола, оставив свою тарелку. Ее лицо застыло, искаженное каким-то почти опустошенным выражением. Внезапно она двигается и исчезает из поля зрения с того места, где он все еще сидит. Макс выглядит так, будто хочет пойти за ней, но, по-видимому, принимает решение, что ему, вероятно, следует остаться с мальчиком-самоубийцей на кухне. Эш задается вопросом, думает ли Макс, что он проткнул бы себя ножом для масла, если бы Макс отвел взгляд хотя бы на мгновение. Или задушил бы себя салфеткой. Черт, может быть, он возьмет пример с Шортера и выпрыгнет из окна. Эш понятия не имеет, приходили ли такие мысли в голову Макса. На самом деле это не имеет значения. Эш даже не уверен, что не собирался попытаться. Оставшиеся минуты ужина этим вечером проходят в тишине. (Он слышит ее рыдания посреди ночи). Это к лучшему. Говорит он себе. Я все равно буду дома к концу недели. … На следующий день Макс и Джессика распаковывают для него вещи. Ведут себя так, будто только что вернулись из семейной поездки, а не из больницы. Как будто это не просто временное решение для мира, полного проблем. Эш, по крайней мере, рад, что они предложили сделать это за него. (Он заплакал, когда увидел, что книги, которые отдала ему Джессика, аккуратно расставлены на книжной полке. Как будто они позаботились о том, чтобы эта комната принадлежала ему. Как будто он владел этой комнатой. Как будто он был частью семьи. Они даже оставили для него очки на прикроватной тумбочке. И он понятия не имел, как им удалось их найти, так как был уверен, что выбросил их в мусорное ведро, но с таким же успехом он был уверен, что должен был быть мертв прямо сейчас). Он так ясно видит боль в их глазах в тот вечер. Ту же самую боль, с которой они впервые вошли в больничную палату. Он знает, что они пытаются относиться к нему так же, но за ними следует эта скрытая атмосфера. Она такая густая, что даже Майкл, когда он наконец приходит домой в тот день, понимает, что что-то не так. Он пытается спросить Эша, хочет ли он поиграть, но Макс и Джессика начинают его прогонять. «Подождите… — говорит Эш, — я… я могу поиграть». Они смотрят на него, в их глазах происходит целый разговор. Ты уверен, приятель? «Да… я думаю, это будет весело». … У Эша никогда не было возможности играть в видеоигры. Да, у Шортера все это есть, но они никогда не тусуются достаточно долго, чтобы это стоило потраченного времени. Эш предпочел бы пойти на заправку, чтобы купить газировку, пока они разговаривали, или даже просто посидеть в тишине. Может быть, даже запрыгнуть в озеро, как однажды летом, когда Дино уехал в командировку. Дело в том, что Эш никогда не играл в видеоигры, учитывая, что они с Гриффом были слишком бедны, чтобы купить какую-нибудь консоль. Любые накопленные деньги шли вместо этого в какой-то трастовый фонд. (Грифф всегда был уверен, что однажды Эш сделает что-то великое). Но Эшу даже не нужно проводить никаких расследований, чтобы понять, что его отец, вероятно, использовал все это на себя, как только узнал, что его сын не вернется. Эш не злится на видеоигры. Да, иногда, когда он замечает, как дети в конце класса бредят новым дополнением к какой-нибудь классической игре, он чувствует ревность, но это неизбежно, если ты «сын» Дино Гольцине. Так что да, Эш многое упустил в своей жизни, но видеоигры определенно занимают не самое первое место в его списке желаний. Конечно, он играл в приложения на своем телефоне. Как, например, в эту дурацкую старую игру Змейку или те различные головоломки, над которыми он работал, пока это не становилось слишком легко, он начинал скучать и удалял приложение. В итоге Майкл приводит Эша в подвал. Удивительно на самом деле, что за все это время Эш ни разу в туда не спускался. У него никогда не было причин для этого. Он там не спит, там нет его вещей. Какой смысл? В любом случае, Майкл приводит его туда, место выглядит незаконченным. Некоторые стены отсутствуют, и вместо них торчит розовая пена в форме матраса, похожая на заплесневелую сахарную вату, застрявшую между большими деревянными балками. Майкл заставляет его сесть на белый ковер грубо скомканный на кафельном полу и сует ему в руки джойстик. Они играют в Марио Карт. Эш тогда понятия не имел, кто такой Марио. Единственной мыслью, пришедшей ему в голову, был тот парень, Джованни Маттео Марио, оперный певец-тенор, — это одна из немногих частей информации, которые он сохранил во время фазы, когда среди потока грубых деловых сделок, замаскированных под обеды богатых белых людей, Дино водил его на кучу опер. Хотя и не тех, хороших, где есть комедия и трагедия, а просто скучные старые арии, состоящие из набора длинных слогов о любви и надежде. В любом случае, Бланка подумал, что было бы неплохо отвлечься, написав эссе о ком-то из оперного бизнеса. Таким образом, единственное, что он знает о Марио, это то, что он какой-то старый мертвый певец. Затем Эш поднимает голову от своего внутреннего монолога и видит, как Майкл указывает на какого-то итальянца с торчащими усами на экране, который кричит «это я!» с ужасно резким итальянским акцентом каждый раз, когда Майкл нажимает одну из кнопок на своем джойстике. Мальчик смеется, и Эш внезапно понимает, каково это — испытать культурный шок. Это так абсурдно. Как… конечно, он слышал о них ранее. Персонажах Марио Карт. Однажды во время скучного урока математики он услышал, как несколько детей вступили в жаркий спор о том, какой персонаж самый сексуальный, но ему на ум пришли изображения супермоделей, а не то, о чем, черт возьми, они говорили . С другой стороны, Шортер время от времени показывал мемы Эшу на своем телефоне. Очень редко, но он думает, что некоторые из них могли совпадать с персонажами, которых он сейчас видел. Майкл выбирает персонажа для Эша, потому что тот понятия не имеет, что, черт возьми, каждый из них делает. Затем Эш терпит серию сокрушительных поражений. Кто знал, что какая-то дурацкая детская игра окажется такой чертовски сложной? Они играют несколько раундов, и только к концу Эш начинает выходить на детский уровень. Хотя вряд ли это можно назвать показателем того, как выглядит хороший игрок. Он занимает восьмое место, когда всего только двенадцать мест. Хотя Эшу это нравится. А позже, когда он лежит в постели, чувствуя себя опустошенным и смущенным, уткнувшись лицом в подушку, желая кричать, он задается вопросом, не выдумал ли он все это для привлечения внимания. Всю боль и мучения, которые он испытал, думает, не было ли это просто чем-то, что он придумал в своей голове, чтобы чувствовать себя лучше, манипулируя всеми этими хорошими людьми. Как он может развлекаться? Как он может даже слегка улыбаться всего через неделю после того, как просто пытался покончить с собой? Может быть, если бы он хотя бы пожалел о своей попытке, все было бы хорошо, потому что теперь все наполнилось бы радугой и солнечным светом, и он бы наслаждался всеми этими мелочами, чтобы компенсировать всю свою печаль. Но Эш всегда был просто шлюхой для привлечения внимания, так что в этом есть смысл. Он стонет в подушку, все больше и больше желая, чтобы он просто смог покончить со всем этим, когда у него была такая возможность. Эш не спит этой ночью. И он даже не знает, то ли это из-за того, что в его окно настойчиво бросают маленькие камешки, то ли из-за чувства вины, которое он испытывает, игнорируя это.