***
Атмосфера дома всегда оказывала на Гермиону благоприятный эффект. Переступив его порог, она сделала глубокий вдох. Едва уловимый аромат базилика и лайма от стоящих в каждой комнате диффузоров окутал пространство и напоминал о том, что лето не за горами, а значит, она скоро вернется домой и отвлечется от происходящих в волшебном мире событий хотя бы ненадолго. По крайней мере, ей хотелось так думать. Оставив сумку с вещами прямо у входа, Гермиона выпустила Живоглота из рук и направилась в гостинную. Сев на большой серый диван, она подтянула колени к груди и нащупала за спиной пульт, включив телевизор. Семейный ужин в ресторане прошел в непривычно гнетущей атмосфере, и причиной этому стало поникшее настроение Гермионы. Она старалась быть веселой изо всех сил, но родителей не обманешь – они почти сразу заметили наигранность в действиях дочери. Мистер Грейнджер одобрительно кивнул супруге, будто между ними была некая договоренность, и поднялся в спальню, в то время как мама Гермионы села напротив дочери, повторив ее позу. – У всех бывают тяжелые дни, милая, – начала разговор женщина, – и если ты хочешь поговорить об этом, я рядом. Гермиона промолчала. У нее в голове был готов целый монолог на тему своих неудач, но что-то мешало ей произнести его. – Мне не хочется навязываться, но мы с папой искренне переживаем за тебя, и если я могу как-либо помочь тебе, советом или просто выслушав, я готова подставить свое плечо. Женщина взяла дочь за руку, внимательно отслеживая изменение эмоций на ее лице. Гермиона часто заморгала и резко потянулась к маме, крепко обняв ее. Вся боль от одиночества, которую она бережно прятала в глубине своей души, вдруг вылезла наружу. Они просидели так несколько минут, пока миссис Грейнджер не переложила корпус дочери к себе на колени, нежно поглаживая ее по голове: – “Все пройдет, и это тоже”, – тихо произнесла женщина, будто убаюкивая своего ребенка. – А если не пройдет? Он никогда не заговорит со мной… у меня даже не было шанса что-то прояснить. Миссис Грейнджер продолжала гладить голову Гермионы, слегка ухмыльнувшись. Она, как и многие девушки, проходила через подобное, и знала наверняка, что, скорее всего, через несколько лет она будет вспоминать об этой ситуации лишь с юмором. – Значит, “он”? Его случайно зовут не Рон? – Рон, как обычно, только все испортил. Я думала, что он мне друг, но на деле он оказался обычным вредителем. Женщина задумчиво поджала губы: – Неужели вы поругались с Гарри? – Что? Ну нет, – слегка усмехнувшись от наивности мамы ответила Гермиона, – его зовут Теодор. – И почему же Теодор никогда с тобой не заговорит? – Я, – девушка задумалась, пытаясь сформулировать мысль, – я сделала глупость и обманула его, но эта ложь была во благо… для всех, кроме него. Он не заслужил такого отношения к себе, хоть мы и оба знали, что вряд ли когда-то сможем быть вместе, но мама… – Гермиона всхлипнула, – почему же мое сердце разбито на кусочки? Гермиона снова погрузилась в рыдания, и от последних слов дочери у миссис Грейнджер что-то екнуло в груди, будто она физически ощущает боль, которую испытывает ее ребенок. – Малыш, так бывает, – грустно произнесла женщина, – но все, что тебя не убивает, делает тебя сильнее. Она всегда переживала, что в силу обстоятельств ее не было рядом в трудные для Гермионы минуты. В каждую их встречу миссис Грейнджер изо всех сил пыталась быть полезной для дочери, но с большой болью в сердце все же признавала, что с течением времени Гермиона нуждается в их родительской поддержке все меньше и меньше. – В том то и дело, что это чувство съедает меня изнутри… У меня не осталось никаких моральных сил двигаться дальше, – выдохнула Гермиона, – мне очень плохо. Происходящая в гостинной сцена была для матери Гермионы шансом продемонстрировать дочери свою заботу. Будучи врачом, женщина всегда была за медицинский подход в решении многих проблем, и предугадывая потенциальные расстройства психического характера решилась предложить ей радикальное решение: – Завтра после пасхального бранча мы сходим к врачу. Нам с папой будет спокойнее, если в школе у тебя будет некая…эмоциональная подпорка. Гермиона вопросительно посмотрела на маму, вытирая слезы: – Какая? – Медикаменты. Ты с детства была тонко чувствующим ребенком, и мне не хочется, чтобы подобные ситуации выбивали тебя из колеи, милая. Гриффиндорка вздохнула и закрыла глаза. Она находила обеспокоенность мамы слегка преувеличенной, но ей давно не было так спокойно, как рядом с ней.***
Выходные у родителей планомерно подходили к концу. Пасха в семейном кругу оказалась очень трогательным мероприятием: к ним приехали даже бабушки с обеих сторон, которые с большим удовольствием отмечали, какой красавицей стала их любимая внучка. Праздничная атмосфера ненадолго отвлекала Гермиону, но оставаясь наедине с собой ей было все так же больно и обидно. Ее сон в последнее время был чрезмерно чутким. Она могла проснуться даже от легкого завывания ветра на улице, поэтому неудивительно, что Гермиона широко раскрыла глаза как только услышала звук прилетевшего в ее окно небольшого камушка. Девушка устало посмотрела на электронные часы напротив ее кровати. Для баловства соседских детей время было позднее, около двух часов ночи, но кто, если не они, решили над ней поиздеваться? Как и любой человек, сон которого был прерван, она испытывала раздражение крайней степени. В таком состоянии сложно было себя контролировать: ей хотелось пустить в обидчиков аналогичный оружейной очереди поток жалящих заклинаний, но, к сожалению, она не могла использовать магию в магловском мире. Судя по усиливавшемуся звуку ударов об оконную раму, размеры камушек слегка увеличились, а это было уже серьезно. Недовольно отдернув штору, Гермиона впала в ступор от увиденного: не скрывая удовлетворенной улыбки на нее смотрел тот, кого она ожидала увидеть меньше всего. На секунду у нее проскальзывала мысль о том, что ее тайным ночным фанатом окажется Рон. Не без помощи Гарри он смог бы сюда добраться, но как, черт возьми, на лужайке около дома ее родителей оказался Теодор Нотт?! Сердцебиение ускорилось, а тело охватила секундная дрожь, будто внутри что-то упало. Тео не выглядел так, будто последние две недели между ними был разлад; судя по его взгляду, он был рад ее найти, но не знал, что делать дальше. Разорвав зрительный контакт, он провел тыльной стороной ладони от носа до скулы, и на его лице появилась красная отметина. Разглядев кровь на лице слизеринца, девушка не раздумывая бросилась на первый этаж, чтобы впустить его внутрь. С Тео явно случилась какая-то беда, и едва ли какие-то конфликты в прошлом могли заставить ее поступить по-другому. На улице лил дождь, а Тео так и стоял под ее окнами, пытаясь разглядеть ту, ради которой он вообще проделал этот опасный путь. Услышав колокольчик от открывшейся входной двери, он посмотрел на стоявшую под козырьком Гермиону и расслабленно выдохнул. По крайней мере, она решила с ним поговорить. Значит, он сделал все это не напрасно. Грейнджер вопросительно смотрела на Тео, который до сих пор не сдвинулся с места, пока не поняла, что он ждет ее приглашения. Может, он боялся быть навязчивым, или слишком смущался от абсурдности ситуации. Но кровь на его лице… медлить было нельзя. Не создавая лишнего шума, Гермиона рукой позвала Тео зайти внутрь. Секунда, две – и Тео провалился в ее объятия, будто только она могла удержать его в вертикальном положении. Он положил голову ей на плечо, а руками обхватил ее талию, крепко прижимая к себе. Он шептал едва уловимые словосочетания, симбиоз из “прости меня” и “я скучал”, которые сложно было разобрать, учитывая то, что он произносил их, уткнувшись лицом в ее ниспадающие на плечи волосы. Тео был мокрый до нитки, и влага от его одежды быстро охватила и пижаму Гермионы. Она поглаживала его по голове, глядя на висевший в прихожей плащ отца. Родители спали в комнате прямо над ними. Прежде, чем она успела обоспокоиться этой темой, Тео поднял голову и обхватив руками ее лицо, едва касаясь, обвел контур ее губ большим пальцем. С высоты своего роста он смотрел в ее широко раскрытые глаза своими, наполовину прикрытыми, изучающе. Гермионе казалось, что все это какой-то сон. Бесчисленное количество раз она пыталась представить его в интерьерах своего родного дома, но это никогда не выглядело реальным. Она вообще сомневалась, что он когда-либо захочет говорить с ней, а теперь стоял прямо посреди ее прихожей. Гермиона опустила свой взгляд с намокших прядей, спадавших ему на глаза и удержала внимание на дорожке крови, ведущей от его носа к губам. Это немного отрезвило девушку. Она хотела была спросить его, но быстро сообразив, что их могут услышать, вложила его руку в свою и повела вверх по ступенькам. Коридор второго этажа подсвечивался небольшими лампами, и Тео с любопытством рассматривал ее дом: несмотря на его компактность, он выглядел уютным, по-настоящему семейным. Вдоль коридора по пути до комнаты Гермионы расположились несколько декоративных столиков, на которых стояли цветочные композиции и рамки с семейными фотографиями. Засмотревшись на одну из них, он не рассчитал траекторию и уронил на пол вазу с сухоцветами. Падение сгладил ковролин, но раздавшийся звук скрыть было невозможно. Он словно испуганный ребенок посмотрел на Гермиону, гнев которой мгновенно сменился на умиление: брови Тео исказились в волнообразную дугу, и от волнения он закусил краешек губы, ожидая дальнейших указаний. Она рукой поторопила его, открывая наконец дверь в свою комнату. Природное обаяние Нотта было его главным козырем; тем, что никогда не пропьешь и не потеряешь. Он уверенно вошел внутрь, в то время как сама девушка замерла едва переступив порог. Она наблюдала за тем, как слизеринец медленно прохаживался вдоль стеллажей, изучая содержимое глазами. Нависшую тишину нарушил стук в дверь, от которого Гермиона едва заметно подскочила. Ее психика не выдерживала такого активного развития событий посреди ночи. Приложив указательный палец к губам, она негласно попросила Тео вести себя тихо. Выдохнув носом, она наконец приоткрыла дверь таким образом, чтобы скрыть часть периметра комнаты. – Милая, у тебя все хорошо? Я услышала звук, и подумала, что … – Все в порядке, – девушка отмахнулась рукой, – я такая неуклюжая в последнее время… – А почему ты мокрая? – Я… я забирала Живоглота. Он громко мяукал, лежа на траве, и мне пришлось выйти за ним. Возникшее молчание, на первый взгляд, могло означать, что разговор окончен, однако глубокий женский голос развеял эти догадки: – Дорогая, если ты хочешь поговорить, я всегда здесь, рядом. – Угу, - оперевшись головой о дверной косяк ответила девушка, – я знаю, мама, но сейчас я хочу спать. – Конечно, но… милая, ты выпила таблетки? Гермиона заметно занервничала и снова сменила позу, сложив руки на груди: – Еще нет. Пожалуйста, мы можем поговорить об этом завтра? – Разумеется. Спокойной ночи, котенок. – И тебе, – улыбнулась девушка и закрыла дверь, опершись о нее спиной. Продолжая стоять в такой позе, восстанавливая дыхание от перенесенного стресса, она наблюдала за куда более расслабленным Тео, который продолжил рассматривать содержимое ее комнаты. Он заговорил лишь тогда, когда его взгляд упал на магнитофон, стоявший на письменном столе. – Что это? - он провел пальцами по панели с кнопками. – Магнитофон, - собственный голос показался ей слишком хриплым, - он нужен для того, чтобы слушать музыку. Гермиона взяла с полки свою палочку и, шепнув тихое “Силенцио”, тоже подошла к столу. Коснувшись его пальцев своими, она нажала на кнопку и комнату наполнили звуки бас гитары, постепенно разгоняя ритм. Beetlebum What you've done She's a gun… Тео отвел взгляд в сторону, вслушиваясь в лирику вокалиста “Blur”. Это была одна из ее любимых групп. Находясь большую часть времени в школе, у нее не было возможности слушать музыку, никакая магловская техника в Хогвартсе не работала. Мама всегда была вовлечена в ее интересы и поэтому каждый раз, когда дочь возвращалась на каникулы, она покупала для нее все новинки ее любимых музыкальных исполнителей. Всего один раз Гермиона попросила ее об этом, но мама сделала из этого своего рода традицию и из раза в раз, садясь в Фольксваген Поло своих родителей, она находила на заднем сидении свой плеер и пакет с аудио кассетами. Get nothing done You beetlebum Just get numb Now what you've done Действительно, что же он натворил… Дискомфорт от прилипшей к телу мокрой одежды усиливался с каждой секундой, и Тео, как ни в чем не бывало, решил наконец снять хотя бы рубашку. Снимая запонки с манжетов, он краем глаза заметил наблюдающую за ним исподлобья Гермиону. Девушка оперлась руками о письменный стол, вопросительно глядя на Нотта. Первые эмоции от столь неожиданного появления отходили на второй план, уступая место рациональному восприятию. – Зачем ты приехал? – робко поинтересовалась девушка, глядя Тео прямо в глаза. – Мне хотелось увидеть тебя, – не менее боязливо ответил слизеринец. В уме Тео обматерил себя самыми грубыми ругательствами, потому что злился из-за своей из ниоткуда взявшейся нерешительности. Он хотел сказать ей так много, а смог выдавить из себя лишь такой обобщенный набор слов. – Что ж, – усмехнулась Гермиона, – в таком случае, цель достигнута, тебе пора. Стеснение на ее лице закономерно сменилось на раздражение. Тео с любопытством отслеживал реакцию девушки, пытаясь подобрать нужные слова, но она оказалась быстрее: – Так дела не делаются. Ты резко оборвал со мной все связи, не дал возможности высказаться, а теперь заявляешься ко мне домой посреди ночи, чтобы что? Увидеть меня, серьезно? Тео сделал шаг в сторону Грейнджер, на что девушка демонстративно выставила руку вперед, не подпуская к себе. – Неприятно, когда так делают? – Гермиона, – едва не рассмеявшись сказал Тео; к несчастью, девушка неверно расценила его интонацию, не заметив, что смешок был скорее нервный, нежели издевательский. – Тебе смешно? - гриффиндорка сделала несколько резких шагов в его сторону и со всей силы ударила его по бицепсу, – ты издеваешься надо мной? Нотт стоял, словно вкопанный, и на этот раз ему действительно было смешно - удар Гермионы ощущался не таким эффектным, как он выглядел, например, на третьем курсе. Ему хотелось верить, что столь агрессивный ответный выпад позволит ей выплеснуть эмоции и оставить все позади, поэтому он стерпел еще несколько безобидных ударов, кусая щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. Когда удары участились и напоминали бесполезную возню, чаша терпения Тео переполнилось и он в два счета нежно перехватил запястья девушки. Она недолго сопротивлялась, осознавая бесполезность этого действия, и не скрывая озлобленного тона произнесла: – Так нельзя. – Я знаю, – спокойно сказал Нотт, – поэтому дай мне закончить, пожалуйста, хорошо? Покрасневшая от ярости девушка лишь бегло кивнула, отведя глаза. – Мне жаль, что я вел себя как мудак. Я должен был пойти на диалог и все прояснить, но в тот момент моя обида оказалась сильнее, чем доверие к тебе, потому что… черт, – Тео прервался, формулируя продолжение, и Гермиона нерешительно посмотрела на него, – между нами все было так хорошо, что зачастую я с трудом верил в реальность происходящего. Разговор с Уизелом будто спустил меня с небес на землю, выпуская мои внутренние страхи наружу, и в конце концов они овладели мной, перекрывая всяческие доводы рассудка. – Сейчас ты оправдываешь себя, а не извиняешься. Нотт вопросительно поднял бровь: – Из всего, что я произнес, ты вычленила только это? – Тео перешел на пародийный тон, слегка подталкивая Грейнджер к столу, - серьезно? – Теперь ты паясничаешь, – раздраженно произнесла Гермиона, – просто потрясающе. Она не сразу заметила, что была прижата корпусом Тео к столу, и инстинктивно села на него. – Твои слова прозвучали очень обидно, и вряд ли я смогу когда-либо выбросить их из головы. Даже если смогла бы – какой смысл? Мы оба знаем, что я не та, кто тебе нужен. – Во-первых, это не так. А во-вторых, не все поступки в нашей жизни должны иметь смысл. Гермиона сощурила глаза и отрицательно покрутила головой: – Рациональность – это ключ к здравомыслию и способ принятия правильных решений. – Если это так, то почему ты прямо сейчас притягиваешь меня к себе? Действия Грейнджер в самом деле противоречили тому, что она излагала; она и в самом деле обхватила туловище Тео ногами, по привычке сокращая расстояние между ними. Смутившись своей реакции, девушка поспешила отстраниться, скользнув к середине стола, но Нотт не медля обхватил ее шею рукой и запрокинул голову, подставляя ее губы под свои. Все мысли и тревоги в голове вмиг улетучились. Она забыла о здравом смысле, о родителях за стеной и даже о том, что его лицо все еще было в крови. Вся вселенная сжалась лишь до его губ и его рук, сминавших ее пижамные штаны. Деймон Албарн проникновенно пел, в то время, как Тео продолжал целовать ее и медленно утягивал назад за собой в сторону кровати, а она делала уверенные шаги ему навстречу. I just slip away and I am gone Nothing is wrong She turns me on I just slip away and now I am gone Его пальцы заскользили по планке ее рубашки, ловко доставая пуговицы из петель. Его губы чертили дорожку из поцелуев от ее шеи к открывшимся участкам кожи. Гермиона не могла дышать и толком не отдавала себе отчета в том, что делала, потому как она сама не заметила, как помогла ему освободиться от мокрой рубашки. Та полетела на пол. Разорвав поцелуй, Тео сел на кровать, оставляя девушку стоять между его ног. Он провел ладонью вдоль ее распахнутой рубашки от шеи к краю пижамных штанов. Глядя на Гермиону снизу вверх, Нотт не спеша потянул за атласный шнурок развязывая узел. Уняв дрожь в руках, она одним рывком стянула с себя ненужный элемент одежды и переступив через них, оказалась ещё на шаг ближе к нему. Он оставил поцелуй возле выступающей тазовой косточки и подхватив ее под колено, перевернулся, подминая ее под себя и опуская на кровать. Нотт склонился над ней и потянулся за очередным поцелуем. Рукой он спустился от ее ключицы к груди, разводя полы рубашки в стороны. Зацепив сосок, он провел краем ногтя дорожку от груди до низа живота. Гермиона сжала его плечи и тяжело вздохнула. По ее затуманенному взгляду Тео понимал: она уже почти окончательно потерялась в этих незнакомых ей ранее ощущениях. Он и сам действовал интуитивно, до конца не понимая, как далеко они зайдут. Мысленно он провел определенную черту в этой сфере их отношений еще тогда в Вене и не был уверен, что нынешний момент был подходящим. Тем не менее, голос разума звучал уже где-то на задворках его сознания, заглушаемый стуком в ушах. Он протянул руку между ними и подсунув пальцы под край ее белья, медленно стянул его дрожащими руками. Всем телом Тео ощущал ее трепетное волнение, пока его пальцы спускались по ее животу проскальзывая между бедер. В какой-то момент ее дрожащий голос заставил Тео замереть. – Подожди. Он вздрогнул и заглянул в ее, немного испуганные, карие глаза. – Мы не будем делать ничего из того, что ты не захочешь, - заверил он тяжелым шепотом. Гермиона согласно кивнула и он нежно поцеловал ее. Тео почувствовал, как ее рука потянулась к его, замершей внизу ее живота, и подтолкнула его ниже. Он взглянул на девушку в желании заставить тревогу в ее глазах исчезнуть. Напряжение, которое он ощущал, немедленно требовало разрядки, но Нотт убедил себя, что не переступит границ обозначенных ею. Не сегодня. Коснувшись пальцами ее разведенных бедер, он услышал ее хриплый вздох. Несмотря на внутренние противоречия, Гермиона никак не показывала, что была против происходящего. Наоборот, ее тело льнуло к его рукам. Отбросив сомнения, он невесомо коснулся подушечкой пальца самой чувствительной точки, уловив робкий стон. Он наблюдал, как Гермиона, прикрыв глаза, сминала простынь под собой до побелевших костяшек. Один лишь этот вид вышибал все прочие мысли из его головы. Он готов был наплевать на собственное удовольствие, лишь бы она продолжила так реагировать на его прикосновения. Тео вновь повторил это действие, но уже увереннее и проскользнул в нее одним пальцем, согнув его внутри. Совершая медленные поступательные движения, Нотт кружил большим пальцем над ее клитором. Он сам уже окончательно потерялся в происходящем, сконцентрировав свое внимание лишь на ее прерывистых вдохах. Его касания становились все более уверенными, а движения более размашистыми. Он добавил второй палец, продолжая проникать в нее и отрывисто вдыхать в такт коллебаниям ее груди. По мере наращивания темпа, звуки издаваемые девушкой становились все более шумными и он на секунду запереживал, что их может быть слышно снаружи. Совершенно забыв об их прикрытии в виде заклинания, Нотт потянулся к ней с уже более требовательным поцелуем. Одной рукой Гермиона отпустила простынь, и повернувшись чуть набок к нему, сжала свои пальцы на его плече. Это действие отозвалось у Нотта очередным спазмом в паху и он промычал в ее губы. Он хотел, чтобы она получила удовольствие от происходящего даже больше, чем желал своего собственного. Тео продолжал повторять себе, что в этот раз все будет для нее и все больше и больше наращивал кружащие движения большого пальца, ускоряя толчки в такт ему. Когда ее тихие стоны стали более пылкими, он почувствовал, как ее мышцы стали сжиматься вокруг его пальцев и она начала дрожать в его руках. Ее громкое сердцебиение и рука, до боли сжимавшая его плечо, дали ему понять, что она была на грани и только он мог провести Гермиону через нее. Тео прикусил губу и всеми силами приказал себе сдержаться, чтобы не кончить вслед за ней. Спустя еще несколько движений пальцами Гермиона издала сбивчивый стон и задрожала, позволяя удовольствию затопить ее. Тео прижал девушку к себе, заправляя за ухо прядь ее волос. Он вглядывался в ее лицо, на котором теперь была запечатлена эмоция изумления. – Если бы я знала, что это бывает так, - хрипло отозвалась девушка, - я бы не дала тебе остановиться тогда в отеле. Спасибо, - неожиданно продолжила она, повернувшись к нему на бок. Тео отзеркалил ее движение, подперев щеку рукой. – В отеле мы рисковали зайти куда дальше петтинга, - улыбаясь ответил он, - я все еще думаю, что тогда был неподходящий момент. От его внимания не укрылось, как румянец гриффиндорки стал чуть темнее на тон. Она села на кровати, пряча свое лицо за волосами. Нотт приподнялся к ней и вновь откинув каштановые локоны с лица, невесомо поцеловал ее в лоб. – Я и не думал, что Гермиону Грейнджер может смутить столь скромный термин, учитывая то, чем мы только что занимались, - в надежде развеселить ее сказал Тео. – А ты…, - пробормотала она, оглядывая Нотта, - не хочешь… – Не думай обо мне, - он оборвал ее мысль, - это может подождать. Я рассчитываю, что у нас будет на это, по крайней мере, целая вечность.***
Лучи солнца все же смогли прорваться сквозь препятствие в виде плотной ткани через узкое расстояние между портьерами. Пенси недовольно сморщилась, и попытавшись перевернуться на другой бок, с удивлением обнаружила, что что-то мешает ей сделать это. Или кто-то. Резко распахнув глаза, она полностью проснулась и обнаружила себя в дешевом гостиничном номере, сгребенной в охапку чьими-то длинными конечнечностями в почти что невинном объятии. Пошевелив ногами под одеялом, она обнаружила, что была не только полностью одета, но и обута. Слава Мерлину. Пенси лежала к нему спиной, но первое, что бросилось ей в глаза, был небольшой позолоченный перстень с фиолетовым полудрагоценным камнем на мизинце мужской руки, лениво перекинутой через нее. Эту безделушку они когда-то купили вместе, у торговца на блошином рынке в Италии. В тот день, двенадцатилетняя Пенси впервые узнала, что фиолетовыми могут быть не только сапфиры или танзаниты, как убеждал ее старик-торгаш. Благодаря знаниям, приобретенными от своей бабушки, маленькая Пенси с легкостью определила, что их пытаются надуть и достаточно ловко сбила цену, учитывая даже то, что аметисты стоили несколько дороже финальной суммы их торга. Блейзу было в общей сложности все равно, но ему понравилась сцена, развернувшаяся перед ним и он выкупил перстень, до сих пор продолжая носить его в память о тех днях, хотя тот уже едва налезал ему на мизинец. Девушка улыбнулась своим мыслям и ощутив сонную возню за спиной, выбралась из его объятий, повернувшись к Блейзу лицом. Он слегка нахмурился постепенно проспась, но как только их взгляды встретились, он улыбнулся. Пенси сразу же обратила внимание, что Блейз также был одет. На нем остался даже парадный жакет от костюма. По необъяснимой причине Пенси пребывала в эйфории. Несмотря на то, что ее доверительные отношения с родителями совершенно точно были разрушены ее вчерашней выходкой, ей хотелось петь и танцевать. Она осознавала, что испытывала к Блейзу более глубокие чувства, которые нельзя было ограничить лишь словом дружба. Вчерашний вечер вихрем пронесся в ее памяти. Обменявшись напутственными речами с Тео, Пенси удалось незаметно улизнуть через каминную сеть в поместье Забини, но его там не оказалось. Домовики сообщили ей, что молодой хозяин собирался с визитом в Паркинсон-менор, но в последний момент передумал, отправившись в “Кабанью голову”. Это было вполне в духе Блейза - нарядиться в дорогой костюм и запить обиду в самом убогом и грязном трактире. Какие-то неведанные силы убедили ее в тот вечер, без тени сомнения, уверенно войти в двери “Кабаньей головы”. Блейз разительно выделялся среди всего собравшегося там сброда и Пенси не составило труда быстро найти его. Со стороны он выглядел веселым, общаясь с каким-то сомнительным волшебником и оплачивая всем выпивку, но как только их взгляды встретились, его притворная веселость улетучилась. На пару минут они с Пенси замерли глядя друг другу в глаза через весь зал, после чего оба выдвинулись на встречу друг другу. Вчера было много разговоров, много выпивки. Пережив весьма эмоциональный день, Пенси даже не стала настаивать на том, чтобы они немедленно сменили заведение. Они просидели за уединенным столиком трактира до глубокой ночи, обсуждая все на свете. Все, кроме ее помолвки. Девушка была довольна сформированными с Луи договоренностями, но уже не собиралась заканчивать дело свадьбой. Она ловко увиливала от обсуждения итогов приема в ее поместье, предварительно сняв свое вычурное помолвочное кольцо. Тяжелая реальность грузом опустилась на нее, окночательно согнав утреннюю легкость. Родители. Это была проблема. Она совершенно не подготовилась и не решила, как будет действовать дальше. – Уборка номеров! - прозвучал голос женщины за дверью. Блейз поднялся с кровати, потирая лицо руками и подошел к двери. После весьма короткого разговора с уборщицей, он сел на кровать, протягивая Пенси газету. “Лорд Нотт полностью оправдан.” Машинально девушка тоже вскочила, сжав газету. …Визенгамоту не удалось обнаружить состава преступления. Адвокат семьи воздержался от комментариев, но мы можем вас заверить, дорогие читатели, мистер Барлоу покидал здание суда в весьма и весьма приподнятом настроении, а его клиент тем же вечером уже блистал на одном из светских раутов. Все подробности на странице 3. – Быть не может…, - Паркинсон прикрыла ладонью губы, – я бросила его там. Совершенно одного…, - Блейз сжал ее руку, – мы должны немедленно найти Тео. Она вскочила с кровати, готовая аппарировать прямо отсюда, но вспомнила о некоторых обстоятельствах… Она не могла вернуться в поместье. Где ты пропадала всю ночь? Чудесное настроение рассеялось лишь от одной мысли о предстоящем разговоре с родителями. – Мне нельзя домой. – Не думаю, что Тео там, - ответил Блейз сцепив руки в замок у себя на затылке, - скорее всего, через три часа он как и все будет в школе. Я распоряжусь, чтобы домовики доставили наши вещи, а пока предлагаю спокойно позавтракать и все обсудить.***
– Что будешь?, - спросил Тео облокотившись на прилавок. – Ванильный латте. А… – Большой ванильный латте, “Харрогейт” с лимоном и два скрэмбл тоста, пожалуйста, - произнес Нотт, вымученно улыбнувшись баристе и положив необходимую сумму в блюдце. – Никак не могу привыкнуть, - усмехнулась Гермиона, - прости. – К чему?, - он засунул обе руки в карманы и наклонил подбородок так, чтобы солнцезащитные очки, которые Гермиона вручила ему перед выходом из дома, чуть сползли с носа, открывая ему обзор на девушку. – Ну, - она улыбнулась встретившись с ним взглядом, - мы с Гарри оба выросли в мире маглов, а Рон, общаясь с нами вот уже шесть лет, никак не может запомнить ни одного блюда. А тут ты. Нотт вопросительно взглянул на нее. В общем-то он понимал, к чему вела Гермиона, но не мог удержаться, чтобы не заставить ее продолжить это сравнение их с Уизли, которое явно было не в пользу второго. – Я?, - это могло бы выглядеть невинно, но его выдавала хитрая улыбка. Гермиона смутилась и зажмурилась, запрокинув голову. Через пару секунд она выпрямилась и продолжая улыбаться ответила: – Теодор Нотт знает, что такое “Харрогейт” и предпочитает скрэмбл тост. Не каждый день такое увидишь. Тео размеренными шагами подошел к гриффиндорке вплотную, расположив руки на прилавке за ее спиной. Он наклонил к ней голову, а Гермиона инстинктивно потянулась к нему. Нотт моргнул, обращая внимание на звук кофемашины позади них. С момента как они зашли сюда, его не покидало чувство, будто бы кто-то наблюдает за ними. Они были в магловской кофейне, где никто не знал, кто они такие. А если бы и знал, то какая была бы разница? Он снял очки и вновь наклонился к Гермионе, медленно и лениво целуя ее в губы, накручивая один из ее локонов на указательный палец. – Тео, - девушка отвернула голову, как будто бы в какой-то момент опомнилась, но Нотт невесомо взял ее за подбородок вновь разворачивая к себе, - Тео, - снова прошептала она. – М-м?, - ему совсем не хотелось прекращать то, чем они сейчас занимались. И дело было не только в том, что от одной ее близости его разум прекращал существовать. Тео чувствовал жизненную необходимость касаться нее. Ее волос, губ. Словно она была единственным, что удерживало его от падения в пропасть. – Прежде, чем мы продолжим, - тон девушки приобрел серьезные нотки, хотя он отчетливо слышал дрожь в ее голосе. Такую же, как у него, - я бы хотела поговорить. Нотт недоуменно посмотрел на Гермиону. Ему казалось, что они выяснили свои намерения в отношении друг друга еще вчера, но если у нее оставались опасения, он готов был выслушать и приложить все усилия, чтобы подобные мысли больше не тревожили ее. – Ты значишь для меня очень много. Даже слишком, - хрипло продолжила она, пока Нотт вглядывался в ее черты, пытаясь предугадать ее слова. Меньше суток назад он и подумать не мог, что будет снова с ней. – Но мои друзья и Орден по прежнему имеют не последнее значение для меня, - Тео сглотнул, в то время как Гермиона на выдохе продолжила, - я чувствую, что не ошиблась в тебе, но одних моих чувств будет недостаточно, чтобы убедить в этом остальных. Нотт замер едва дыша. – Однажды нам обоим придется выбирать. Чтобы я ни чувствовала к тебе, я всегда выберу Орден. Не смотря ни что. Сможешь ли ты выбрать меня в таком случае? Он шумно выдохнул. Этот вопрос незримо висел над ними с того самого дня, как он впервые решился поцеловать ее, но никогда раньше, никто из них не произносил этого вслух. Быть с ней означало, отказаться от своей прежней жизни, окружения, семьи, положения и, буквально, перестать быть Ноттом. Стоила ли она этого? Твердое и уверенное да.***
Более менее приведя себя в порядок, Паркинсон направилась в холл первого этажа, чтобы встретиться с Забини. Несмотря на то, что они весьма приятно провели вчерашний вечер в этой дыре, ей нетерпелось скорее покинуть ее. Девушка спускалась по лестнице слегка пружинистым шагом. То, что происходило между ними с Блейзом, сложно было вообще назвать хоть чем-то, но она была рада, что все происходит именно так. По своей натуре Пенси привыкла принимать решения сразу и, как показывал ее опыт, это не всегда было правильным. В десять лет она решила, что Драко ее судьба и ей весьма повезло, что отец не воспринял всерьез ее попытки уговорить его на заключение помолвки. Традиции были чуть ли не самым серьезным аспектом жизни чистокровных, так что Пенси, в случае согласия отца, пришлось бы сейчас выходить за Драко. А прошлым летом она посчитала, что секс с лучшим другом будет прекрасным видом протеста против родителей и тех самых чистокровных традиций. Однако, это ничего не поменяло, а только усложнило. Именно поэтому ей нравился тот факт, что между ними с Забини еще ничего не произошло. Ведь так она еще не успела ничего испортить. Блейз вызывал в ней ранее неизвестные чувства, совершенно непохожие на то, что она испытывала к Драко и ей еще только предстояло распробовать их. Сходя с лестницы, Забини перехватил ее мечтательный взгляд и, слегка прищурившись, протянул руку. Она улыбнулась и поспешила ему на встречу, но замерла на полпути. Они оба обернулись на звук колокольчика входной двери. – Чувак… Тяжело вздыхая Нотт окинул друзей взглядом из под очков: – Так и думал, что вы оба будете здесь. Блейз, - он слегка отодвинул от себя подлетевшего к нему Забини, - немного тише. Мне кажется, что моя голова сейчас разорвется. – Как ты узнал где мы?, - спросила подруга, попутно оглядывая его. На нем тоже был вчерашний костюм и лишь незначительная деталь в виде чудаковатых очков с затемненными стеклами выдавали то, что он прислушался к ее совету. Уголки губ Пенси слегка приподнялись. Грейнджер никогда ей не понравится, но она была рада, что друг не провел вчерашний вечер в компании отца. – Слишком очевидный выбор места для опечаленного Блейза, - улыбнувшись ответил Тео, - и я был уверен, что найду вас вместе. Но, - он обхватил за плечи друзей, - у меня есть к вам один разговор и бы предпочел продолжить его за пузырьком антипохмельного зелья.***
– Вам отказано в доступе, сэр, - ответил гоблин даже не поднимая взгляда на посетителей и продолжил свои записи. Они стояли посреди широкого патио в Гринготтсе. Несмотря на очень раннее время здесь было достаточно многолюдно. Каждая поверхность была завалена стопками бумаг, а маленькие бумажные самолетики едва успевали приземляться на столы. – То есть как отказано?, - опешивший Тео подхватил с его стола свою палочку. Пенси все еще не могла понять, что именно они здесь делали. Не смотря на неожиданное освобождение отца, все, что интересовало Тео этим утром - его хранилище. За, с позволения сказать, быстрым завтраком в трактире, Нотт лишь в двух словах описал свое вчерашнее взаимодействие с отцом. С куда большим энтузиазмом он поделился с друзьями своими восстановленными отношениями с Грейнджер. И еще что-то о доверии. В завершении этого странного совместного завтрака, стало ясно: Тео заявился в “Кабанью голову” лишь с той целью, чтобы друзья отправились с ним в качестве поддержки в банк. Нотт уже не раз самостоятельно бывал там и его чрезмерная взволнованность настораживала. – Послушайте, - раздраженно процедила Пенси, - он наследник семьи Нотт и имеет полное право посетить свою ячейку! Гоблин со вздохом оторвался от фолиантов и скучающе отметил: – Технически так и есть, но вы не имеете права на посещение хранилища без сопровождения действующего опекуна, то есть вашего родителя. – Да с каких пор?, - возмутился Блейз. – С тех самых, как лорд Нотт подписал определенную бумагу, - все так же буднично, растягивая слова сообщил гоблин, - сэр Нотт младший может посетить свою банковскую ячейку только в сопровождении своего родителя или по наступлению его совершеннолетия. Пенси украдкой взглянула на Тео. Казалось, что эта информация выбила у него почву из под ног, хотя она совершенно не могла понять причины. Нотт прекрасно знал, что в случае необходимости они с Блейзом вполне могли поддержать его финансово, к тому же до его совершеннолетия оставался лишь месяц. Тео не собирался бежать, наоборот, он вовсе не хотел покидать школу. Так к чему же была такая спешка? Для человека, который хотел взять только деньги, Тео слишком резко развернулся на носках и отправился к выходу, прежде, чем друзья успели сообразить хоть что-то. – Тебя интересуют вовсе не галеоны, - уверенно произнес Забини нагнав его на ступеньках у входа. Нотт нервно потер лицо и извлек из кармана брюк пачку сигарет. – Верно, - ответил он прикуривая, - я уже стал забывать насколько прагматичен отец. Он знает о Гермионе. Сопоставив все факты, глаза Пенси округлились. – Ты что, хотел сделать ей предложение?, - ей и самой не верилось, что она задает такой вопрос, - но вы же только… – Пенс, - Тео оборвал ее на выдохе, зажимая между пальцами сигарету, - идея неплохая, но я не настолько инфантилен, как ты всегда обо мне думаешь. Вы правы, дело вовсе не в деньгах. В нашей ячейке лежит одна вещь, которая не принадлежит ни мне ни отцу и я не могу сказать вам что это, потому что пока сам до конца ничего не понимаю. – Звучит уж слишком загадочно, - ответил Забини, - но я пока понял только то, что даже в этом случае здесь имеет значение одна небезызвестная гриффиндорка. Тео грустно улыбнулся глядя куда-то в сторону. Он не любил давать пустых обещаний. Чаша могла стать осязаемым гарантом слов, сказанных им сегодня утром, но придется вернуться в школу с пустыми руками и придумывать новый план. Отец определенно осознавал, что хранил у себя в ячейке и у Тео не оставалось сомнений - чаша Пенелопы Пуффендуй имела прямое отношение к Темному Лорду. Допустив лишь мысль отдать ее в руки Грейнджер он уже сделал свой выбор. – Давайте вернемся в школу.