***
Предпочитая сохранять трезвый рассудок, Нотт занимал себя променадом по залу и мелкой болтовней с гостями. Надо заметить, что Тиберий постарался на славу. Невзирая на его недавний арест, он не впал в опалу и легко собрал весь свет чистокровного общества в поместье. Жаль, что его ожидало неминуемое разочарование. – Что будет…, - подошедшая к нему Изабель теребила свою перчатку, пытаясь подобрать слова. Нотт смерил ее озадаченным взглядом, скрестив руки на груди: – М? – Что будет, если я не выполню свою часть сделки? – Ты умрешь, - спокойно ответил он, будто бы вопрос относился к калорийности закусок на подносах. Изабель часто закивала, потупив взгляд в пол. – Я умру, когда мои родители поймут, что я саботировала помолвку, - прошептала она себе под нос. Нотт вздохнул: – Но если ты выполнишь свою часть, то будешь вполне жива, независима от семьи и материально обеспечена, а в таком случае даже социальная смерть тебе не грозит. – Знаешь, я узнала о чарах, которые способны отменить непреложный обет. – Изабель, - Тео схватился за переносицу, - он не просто так назван непреложным. Это невозможно отменить. – Мадам Онай так не считает, - возразила девушка, - она вытянула из меня чары обета и даже смогла наложить защиту. – Кто? - брезгливо переспросил он, - это какая-то гадалка? Изабель, послушай, - положив руку ей на плечо, он попытался воззвать к ее разуму, - от нарушения обета люди умирают и никакие шарлатаны не способны этому противостоять. Она скинула его руку: – Ты можешь говорить что угодно, но в прошлом году она точно предсказала, что моя бабушка умрет! – Для того, чтобы предсказать смерть столетней женщины от запущенной простуды, даже не нужно обладать мозгом, - прорычал он. – Ты намекаешь на то, что у меня нет мозга? - прищурившись спросила Изабель. – Ты будешь полной идиоткой, если доверишь свою жизнь этой мошеннице. – Не смей говорить со мной в таком тоне, я пока не твоя невеста, - фыркнула она, - Агнес была права на твой счёт, - резюмировала девушка, - ты пойдешь на что угодно, лишь бы все было по-твоему. Она резко изменилась в лице и, улыбнувшись, упорхала к кому-то из гостей. Это была катастрофа. В зале, полном чиновников и представителей аристократического сословия, хватало людей, знающих, как именно выглядела смерть от нарушения непреложного обета. Более того, несмотря на широкую популярность в узких кругах, этот обряд был запрещен уже лет как пятьдесят и карался пожизненным заключением в Азкабане. Оставалось лишь надеяться, что мозг у Изабель все же присутствовал. Отмахнув от себя эти мысли, Нотт поймал ревизирующий отцовский взгляд. Он кивнул и сверился с часами, качая головой. Агнес, Агнес, Агнес… Тео мало верил в ее успех, но позаботиться о лишнем подтверждении очевидной информации ему не повредит. В обозримом будущем он легко может оказаться на импровизированном орденом допросе, который бы с радостью провел кто-то дотошный, вроде профессора Люпина. Весьма кстати было бы иметь необходимые воспоминания, если вдруг его накачают сывороткой правды или извлекут воспоминания. В обоих случаях важна была суть, которая бы говорила о его действиях в их пользу, а то, что он преследовал исключительно личные цели, никакое зелье или проклятие не установит. Он громко постучал костяшками пальцев о дубовую дверь, но ответом была лишь тишина. – Как успехи? - спросил он в унисон с открытием двери. Агнес оторвала взгляд от пола и с тоном, полным раздражения, ответила: – Мне нужно отчитываться о том, что я делаю в уборной? Она выглядела не совсем трезвой, учитывая, что официальная часть еще не закончилась. Нотт извлек из кармана часы, постукивая по циферблату. – Это невозможно! - не выдержала она, - я не сотрудник банка, не гоблин и даже не домовик! Я слишком дорожу своей жизнью, чтобы в это лезть… – И все-таки ты смогла что-то выяснить, - невзирая на ее истерику, Тео сохранял хладнокровие. Агнес закрыла рот, сделав неоднозначный жест головой. – У меня нет времени на это, - строго произнёс слизеринец. Она тяжело вздохнула и огляделась по сторонам: – Там было что-то, что переместили, но оно не покинуло пределов банка. On m'a fait comprendre que cette connaissance est dangereuse*, - уже шепотом добавила она. – Есть вещи опаснее, чем мой отец. – Еxactement*. Она залпом осушила свой бокал и направилась в сторону главной гостиной: – Передай Изабель, что мне очень жаль, но я не могу здесь находиться, - обронила Агнес вместе с бокалом. Нотт молча смотрел на хрустальный обломок возле ботинка, пока фигура девушки удалялась в глубь коридора. Агнес обладала необъяснимым чутьем. Она тонко, подобно змее, чувствовала, когда можно напасть и когда нужно было скрыться в тени. Если она опасалась за свою сохранность, то в этом всегда был смысл. На ум приходили многочисленные чистокровные фамилии. Пусть у него и не было прямого подтверждения, но их приближенность к Темному Лорду не вызывала сомнений. Страх Агнес был весьма обоснован. – Молодого хозяина уже ожидают, - пропищал домовик, - десять минут.***
Тео шагал по переполненному залу, будто опаздывая на поезд, заставляя толпу гостей расступаться перед ним. Отец послал ему озадаченный взгляд, на что он ответил кивком. Тиберий, казалось, не расценил в его поведении никакого подвоха. Опьяненный своим успехом, он радовался происходящему, ведь теперь, в любом случае, он сохранит все. Сын станет его спасительной соломинкой, способной вытянуть его из любого дерьма, при любом повороте событий. Когда Тео оказался у родового гобелена, он ощутил волнение, которое не окутывало его даже в момент того разговора с отцом, когда он дал согласие на помолвку. Это был последний шаг. Размером с метафорическую пропасть, всегда разделявшую его с отцом, но с минуты на минуту совершенно реальную. Традиционно, обряд проходил возле семейного древа, позволяя гобелену зафиксировать факт помолвки в виде появляющегося изображения претендента на роль супруга или супруги. Так происходило многими поколениями Ноттов. Его мать совершила роковую ошибку, оказавшись на этом месте восемнадцать лет назад, но он не будет повторять это. Вот так, стоя перед лицами своих предков, Тео собирался разорвать свою связь с родом. Изабель протянула ему дрожащую руку и ее тремор вмиг передался Нотту. Он сжал ее ладонь и посмотрел в глаза, пытаясь считать ее решение. Богарне не подала ни единого сигнала, отстраненно глядя на бархатную коробку с кольцом. Она вздрогнула, когда низкий голос Тиберия стал зачитывать вступительную часть и магия начала струиться вокруг их переплетенных рук. Нотт сосредоточенно вглядывался в искорки, не вникая в суть произносимых отцом слов. Первым должен был быть он и это должно было быть легко. Он осознавал, насколько несправедливо было взвалить ответственность за срыв обряда на Изабель, но иначе было нельзя. Каждый сам за себя. Он опустился на колено. Будто находясь под толщей воды, Тео отдаленно слышал свой голос. Слова клятвы легко срывались с его губ, словно это была детская шалость, невинная ложь для родителей. Когда очередь дошла до Изабель, их руки начала обвивать золотая нить, но столкнулась с препятствием в виде другой нити. От шока, Изабель попыталась вырвать руку, но это было невозможно. Их словно приклеило друг к другу. Она остановила свою речь, с ужасом глядя на плод их сделки. Публика в недоумении начала подходить ближе, желая разглядеть причину заминки. Магия так плотно переплела их руки, что Нотт начал ощущать жжение, но так же не мог разорвать эту связь. – Продолжай, дорогая, - отец обратился к Изабель, глядя на испуганного сына. Лицо девушки побелело, но она продолжила произносить клятву. – Кольцо, - властно произнес Тиберий. Тео играл до конца. Он медленно потянулся к бархатной подушке между ними, не сводя глаз с Богарне. Она должна была немедленно остановиться, иначе все пойдёт прахом. – От имени моего рода, - бормотала девушка испуганным голосом, - я даю согласие. Они оба замерли. Нотт занес кольцо над ее пальцем, ожидая нужной реакции от девушки, но ее не последовало. Как подобает воспитанной гувернанткой чистокровной леди, Изабель готова была полностью положиться на сомнительную гадалку даже в вопросе собственной жизни. Тео отнял свою руку, не давая кольцу коснуться кончика ее пальца. Ему было плевать, но он не хотел становиться убийцей. Собственным отцом. Изабель резко поддалась вперед, позволяя кольцу скользнуть по фаланге пальца. Он замер на одном колене, пребывая в полном ужасе от предстоящего зрелища. Занеся руку перед своим лицом, Богарне победно разглядывала изумрудные блики. Она растопырила пальцы и, сквозь них, рассмотрела своих родителей, одарив их надменной улыбкой. Наверное, девушка полагала, что сорвала большой куш. Она не опозорила родителей и, тем не менее, получит то, что полагалось ей по обету. Тео почти бы смог поверить в это, если бы ее ровный шаг не сорвался. Она будто бы запуталась в своих ногах, медленно оседая на пол. Ее фигура утонула за суетящимися вокруг гостями, когда Нотт сумел опомниться от шока.***
Тео пробивал себе путь к выходу, по пути расстегивая верхние пуговицы рубашки. Он пытался найти опору в проносящихся мимо стенах, но ее не было. Он не мог дышать. Здесь было слишком душно, слишком шумно, слишком мало воздуха. Все это было слишком. Ты снова не делаешь то, что тебе сказано!, - голос отца набатом раздавался в голове. Глупый мальчишка! Он не помнил, как оказался на кухне. Схватившись за дверную ручку, Нотт наконец попал в сад. Едва перебирая ногами, он шел в сторону леса Ноттингемшир, не представляя, где именно окончится эта прогулка. Прекрасная погода, изумительно ясное небо, а его день рождения - как вечный повод для смерти. Дойдя до отдаленной опушки, он смог остановиться. Тео облокотился лбом об ствол дерева, ударив по нему кулаком. Сначала один раз. Потом еще. И еще. Руки немели, а на побелевших костяшках появилась кровь, но этого было недостаточно. Наверное, он был проклят. Иначе, невозможно было объяснить эту жестокую насмешку судьбы. Каждый, так или иначе, пытавшийся войти в их род, погибал. Да, то, что произошло с Изабель, было результатом ее собственной глупости, но он ведь мог помешать? Нотт не был готов к последствиям, которые повлекли за его действиями. Конечно, он осознавал серьезность своих решений, но не допускал мысли, что все закончится вот так. Изабель была комнатным цветком, не способным на самостоятельную жизнь. Ей не хватало духа и сообразительности, как Пенси. В ней не было той изворотливости, что была у Агнес. Он воспользовался ей, словно инструментом в своей игре. Перед глазами возник образ печальной Грейнджер, глядящей на него с нескрываемым разочарованием. По своей натуре, она не способна принять его поступок. Она всеми фибрами души ненавидела его отца, и что же она скажет теперь? Тео изворачивался, шантажировал, манипулировал, врал. Это было его обыденным методом достижения своих целей и это стало органичным способом удержаться в жизни Гермионы. Зная его до конца, а не только то, что он предпочитал ей показывать, захотела бы она остаться с ним? Он медленно сполз на землю, протирая спиной ствол дерева.***
– Кажется, я убил человека, - закурив сигарету, Тео отстранился от Гермионы и сел на каменные ступени, смотря куда-то в даль. Произнесенные слова породили очередной виток отчаяния и боли, на этот раз куда более губительный, будто охватывая каждую частицу его тела. – Как это, кажется? - Пенси снабдила свой вопрос нервным смешком. Нотт обхватил голову двумя руками, оперевшись локтями о колени, а его друзья нависали над ним в поисках ответов. – Нет, - продолжила Паркинсон, - это явно не в метафорическом смысле! Она переговаривалась с Блейзом, пытавшимся подобрать объяснение неожиданному откровению Тео. Гермиона, что примечательно, хранила молчание, продолжая изучать его глазами. – У тебя истерика, - внезапно сделала вывод Пенси, - со мной было то же самое. Тебе станет легче, если все расскажешь. – Я знаю, что нам нужно, - резко объявил Забини и удалился в дом. Паркинсон не собиралась следовать за ним. Она сложила руки на груди и вновь попыталась привлечь внимание Нотта: – Ты должен рассказать, что произошло. Мы, как всегда, сядем и решим, что можно сделать. Я уверена, все не так страшно, как тебе кажется. У меня было полно времени изучить юридические аспекты… – Кажется, Блейзу понадобится помощь, - как бы невзначай заметила Грейнджер, стрельнув взглядом в приоткрытую дверь дома. – Может быть, ты сходишь и узнаешь? - едко предложила Паркинсон. Гермиона наградила ее тяжелым взглядом и Нотт понял, что должен вмешаться: – Да, Пенс, тебе стоит сходить в дом. Возмущение сочилось из слизеринки, рискуя вот-вот выплеснуться наружу, но она смогла вовремя сдержать себя. – Ла-адно, - с притворной доброжелательностью промурчала она. Не дожидаясь, пока Паркинсон уйдет, Гермиона присела рядом и положила голову ему на плечо. Она взяла его руку в свои ладони, едва уловимыми движениями стала поглаживать травмированные костяшки пальцев. Отчего-то она не предлагала залечивать их, будто бы заведомо знала, что он не хотел этого. Тео болезненно вздохнул. Ему следовало быть более сдержанным в своих высказываниях, ведь это могло навредить планам Поттера. Так или иначе, судьба Изабель и его собственная, теперь имели непосредственное отношение к загадочным делам гриффиндорцев, а его друзья не должны были ничего знать об этом. Несколько раз Нотт пытался начать говорить, но накатывающий волнами страх не позволял этого сделать. Он полагал, что Гермиона сама начнет расспросы, забывая, как близко она не была похожа в этом на Пенси. В их молчании Тео ощущал уют, о котором мечтал весь день, если не всю жизнь… Он распрямился, но лишь для того, чтобы положить голову ей на колени. Глубоко вдохнув, Нотт повернулся на спину, глядя на девушку. Только сейчас он обратил внимание, что на Гермионе было ослепительно оранжевое платье. Ее волосы, под воздействием влажного вечернего воздуха, еще больше распушились, образуя облако из завитков вокруг ее лица. Теплый морской ветер нежно касался ее волос, позволяя им спадать ему на лицо. Никогда в жизни Тео не захотел бы расстаться с ощущением этого момента. Он хотел бы видеть это вечно, чувствовать снова и снова. Он поднял руку и, с задумчивостью свойственной художнику, заправил прядь волос ей за ухо, желая запечатлеть этот образ в своей памяти. Гермиона, все это время смотревшая в горизонт, опустила взгляд на него, сквозь ресницы. Она не перестала выглядеть менее тревожной, чем когда он появился и от этого, что-то болезненно отозвалось у него в груди. Казалось, будто бы Грейнджер уловила эту мимолетную эмоцию и наклонилась к нему с легким поцелуем. – Мне стыдно за все, что я пережил, - полушепотом произнес он. – Я рядом, - прошептала она, соприкоснувшись своим лбом с его. Нотт зажмурился, ощущая предательские слёзы, норовившие вот-вот посыпаться из глаз. – Ты просил, но, - раздался громкий голос Забини, - я не мог оставить тебя без какого-то подобия подарка. Нотту пришлось подняться с ее колен, развеивая остатки магии этого момента. Он наспех растер глаза руками, будто бы только что дремал. – Я говорила, что мы не вовремя, - буркнула Пенси Блейзу, - но давай уже скорее! Паркинсон испытывала почти детский восторг, очевидно не зная, что именно собирался подарить Забини. Эта картина заставила Нотта улыбнуться. В кругу этих людей он ощущал себя в сотни раз нужнее и любимее, чем в родном доме. Блейз разжал ладонь, демонстрируя свой подарок. Девушки с любопытством окружили его. – Это сигареты? - разочарованно спросила Пенси. – О, нет, нет, - запричитала Гермиона, с трудом сдерживая улыбку. Нотт подцепил пальцами то, что Пенси ошибочно сочла сигаретой, и поднес к лицу. – Пахнет просто отвратительно, – скорчившись произнес Тео, передавая загадочную сигарету другу. Забини все это время хранил молчание, в то время как его губы плавно расплывались в улыбке. Он любил быть в центре внимания, даже когда вопрос касался таких мелочей, как содержимое сигарет. – Это, друзья мои, - важно объявил он, - косяк. – Где ты это взял? - ухмыльнулся Нотт. – Я был в портовом базаре и один магл порекомендовал это приобрести. – Ты знаешь, что это незаконно? - скептически спросила Гермиона, - ни в Англии, ни в Италии. – Ой, – дурачившись ответил Блейз, – мы просто не будем отсвечивать – кажется, так ты сказала? Мне понравилось, – подмигнул слизеринец. – Тем не менее… – улыбнувшись вернулась к вопросу Гермиона. – В магловской Англии и Италии, может быть и да, - поправил Забини, - но к нашей радости, в волшебном мире не придумали так использовать это растение. – Блейз, - вступил Тео, - не уговаривай, если она не хочет… – В общем-то он прав, - неожиданно заметила Грейнджер, - в магических законах действительно нет ничего об этом. – Мисс Грейнджер, - на манер профессора Снейпа произнес Забини, - кто бы мог подумать, что под маской зайца скрывается волк! Гермиона хихикнула, уткнувшись носом в плечо Нотта: – Это твой вечер, - сказала она, - ты будешь решать, что мы будем делать. Тео улыбнулся ей и принял из рук Забини подарок. – Кто-нибудь пробовал раньше? - спросила Гермиона, на что все отрицательно покачали головой. – Я знаю лишь со слов того паренька, - ответил Забини, - немного прикольнее алкоголя и никакого похмелья. – Да, - задумавшись ответила Грейнджер, накручивая волосы на палец, будто вспоминая что-то, - нам понадобится питьевая вода, на случай, если у кого-то есть индивидуальная непереносимость. Возможно, даже лучше укрепляющий бальзам, хотя я не знаю, как зелья будут вести себя в паре с тетрагидроканнабинолом, ведь он и так действует очень расслабляюще… Она прервалась, когда поняла, что все с удивлением смотрели на нее. – Я просто пробовала. Один раз. – Расслабься, - расхохоталась Паркинсон, хлопнув ее по плечу, - я заметила, что когда ты нервничаешь, беседа превращается в лекцию. Но надо сказать, я не ожидала, что Гермиона Грейнджер такая бунтарка, - она подмигнула Нотту.***
Гермиона отпила чай из маленькой фарфоровой чашечки. Ребята расположились на лужайке, образуя полукруг вокруг небольшого столика с сервизом. Вечерние звуки сверчков больше не звучали назойливо; они, как убаюкивающая трель, вгоняли их всех в состояние полусна. Гриффиндорке показалось, что они молчали слишком долго и она решилась подать тему для разговора. – Знаете, коренные жители Северной Америки курили церемониальную трубку с вражескими племенами для закрепления мира. – Вряд ли Слизерин и Гриффиндор можно назвать племенами, - ответил Блейз, закидывая руку под голову. – Некоторые Гриффиндорцы, все же, напоминают аборигенов, - Пенси закашлялась. – К сожалению есть и такие, - задумчиво произнесла Грейнджер, чем вызвала смех всех присутствующих, – впрочем, среди слизеринцев тоже такие имеются. Даже Нотт, впервые за вечер, смог не вымученно улыбнуться. Под воздействием подарка Забини, ему удалось немного расслабиться и успокоить свою тахикардию. Он разместился спиной на слегка влажной траве, позволяя Гриффиндорке запутывать пальцы в его волосах. – Удивительно слышать это от тебя, - заметил Блейз, - вы с друзьями в ссоре? – Не то чтобы. Просто в последнее время между нами стало меньше взаимопонимания и это огорчает меня, - разоткровенничалась Грейнджер. – Иногда так случается. Друг детства может стать незнакомцем всего за одно лето и ты будешь гадать, что вообще у вас было общего. Гермиона не рискнула развивать эту тему, понимая, что слизеринка имела в виду Малфоя. Реакция троицы была слишком яркой, чтобы скрыть тот факт, что им не хватало их друга. Все больше и больше Грейнджер склонялась к тому, что Гарри был прав насчет Драко, но совесть не позволяла ей вновь начать вынюхивать информацию. – Индейцы называли это трубкой мира, - сказала Гермиона в попытке уйти от столь мрачной темы для разговора. – Это выражение отлично подходит к ситуации, - заключил Блейз. Пенси откинулась на спину, по примеру Тео, и положила голову на бедро Забини. Увидев это, Нотт снова не смог сдержать улыбки. У этих двоих не было особо серьезных препятствий, мешавшим им быть вместе. Если только брать в расчет поразительную способность Паркинсон к драматизированию. Родители Пенси не были настолько свирепы, насколько она их обрисовывала, а Тео не понаслышке знал, что такое по-настоящему властный родитель. Если она проведет над ними работу, то Пакстон легко обставит дело так, что решение вопроса ограничится банальными извинениями. Чего нельзя было сказать о его ситуации. Нотт понимал, что этот разговор неизбежен. Он не достал то, что от него ждали и, мало того, погиб невинный человек. Хотя, второе, на данном этапе, было вроде эксперимента Шредингера. Внутренний голос настойчиво убеждал его, что он ни в чем не виноват, ведь Изабель никто не заставлял. Отец не стал преследовать его в лесу, как и не стал заявляться сюда, несмотря на то, что место было достаточно очевидным. Тео пришел к выводу, что по какой-то причине Изабель смогла выжить. Он уповал на ту заминку во время обряда, пусть и не верил в таланты ясновидящих. Вопреки этой здравой мысли, назойливая совесть убеждала его, что он не имел теперь даже права находиться рядом с Грейнджер и веселиться с друзьями. Прежде его никогда особо не мучали душевные терзания, но чем больше он был с Гермионой, тем чаще начинал препарировать каждый свой поступок. – Идем, - шепнул он, встав на ноги и подавая девушке руку.***
По инерции Тео повел ее в свою спальню. В этой комнате был камин, способный доставить ее обратно в Лондон, как только он все расскажет. Слизеринец не сомневался, что она сделает именно это, по крайней мере, на ее месте, он поступил бы именно так. Он пытался собрать свои хаотичные мысли в кучу и решить, с чего именно начнет. Слова с трудом складывались в предложения, даже несмотря на то, что он пытался воспроизвести их лишь в своем сознании. Подарок Блейза сыграл с ним злую шутку, отвлекая от насущного ужаса происходящего. Нотту казалось, что с того момента, как они оказались в комнате, прошла целая вечность, а он неприлично долго хранит молчание. Гермиону, вроде бы, не сильно волновала причина ее нахождения здесь. Она взяла графин с водой с туалетного столика и обрушила воду в стакан, проливая половину на стол. – Я немедленно все уберу, - пролепетала она, сталкиваясь взглядами с Тео. Нотт поймал себя на том, что все это время, одурманенный магловской дурью, он молча пялился на нее. Посчитав нужным обозначить свое ментальное присутствие, он прокашлялся, вызвав ее смех. Гермиона подхватила второй стакан и, уже более ловко, наполнила его водой, передав Тео. – Сухость в горле - одна из побочек, - сообщила она, - как ты себя чувствуешь? Нотт продолжил сидеть на кровати, виновато глядя на Грейнджер, как вдруг девушка подошла ближе и села на него верхом, поддерживая зрительный контакт. – Тео, послушай, – привлекла внимание Гермиона и со всей серьезностью в голосе продолжила, – иногда ты слишком много думаешь о том, что правильно, что что – нет. Тео смотрел в глаза Гермионы, которые были непривычно темными из-за расширяющихся зрачков. Ее лицо, как и тело, казалось максимально расслабленным, и ощущение этой легкости было заразным – мрачные мысли Тео не просто отходили на второй план, а скорее испарялись в тумане блаженного неведения, в который Гермиона отчаянно зазывала его. – Наилучший порядок вещей – тот, при котором мне предназначено быть. И к черту лучший из миров, если меня в нем нет, – прошептала ему на ухо Гермиона и поцеловала Тео в шею, медленно спускаясь все ниже. Тео закрыл глаза от удовольствия. За то недолгое время их отношений гриффиндорка уже смогла распознать те точки, при касании которых он сладко вздыхал – это был тот минимум, который она могла позволить себе сделать в школьных сжатых условиях. Дойдя до ключиц, она принялась стягивать с Тео рубашку, на что он с расслабленным смешком помог ей завершить начатое и жадно поцеловал. Он притянул Грейнджер ближе к себе, поднимая подол платья на уровень талии и поддерживая ее за бедра. От этого прикосновения она почувствовала приятное растекающееся тепло внизу живота, и окутывающее ее ощущение требовало логичной разрядки, с которой она с недавних пор была знакома. – Ты такой красивый, ты знаешь? – завороженно произнесла Гермиона, осматривая его оголенный торс, а затем через голову стянула ненужное платье, оставшись лишь в купальнике. Они оба понимали, что вопрос не требовал ответа, но действия Нотта говорили сами за себя. Его руки гладили ее тело, вызывая мурашки, и девушка выгнула спину, сильнее прижимаясь к его паху. В отличие от их первой совместной ночи в Вене, в этот раз она не пугалась продолжения, а наоборот – жаждала его. Проведя рукой по скрытому за тканью его брюк члену, она заметила, как Тео закусил губу и закрыл глаза, еще крепче вцепившись в ее задницу. Он оттянул в сторону лиф ее купальника и облизал сосок, вызвав у девушки ответный стон наслаждения. Тео расстегнул пряжку ремня и переложил Грейнджер на кровать. Пока он стаскивал с себя брюки, Гермиона села на колени спиной к нему, стягивая лиф. Закончив со своим бельем слизеринец обнял девушку сзади. Потянув за ниточки ее бикини, он отбросил остатки купальника в сторону и аккуратно дотронулся до клитора, целуя Гермиону в плечо. Тео почувствовал, насколько она изнемогала от желания, и его переживания отступали – тело не могло врать. Он повалил Гермиону на спину, и провел пальцами вниз по ее ребрам, отслеживая каждое свое касание. Нотт поднял глаза к ее лицу и девушка интуитивно догадалась о том, что ей стоит делать дальше – она согнула ноги в коленях и слегка расставила их, не испытывая никакого стеснения перед ним. Тео был настолько возбужден, что немного забыл о деликатности момента и чуть резко развел ее колени шире, в слегка наглой манере, что, кажется, Гермионе даже понравилось, и она хитро улыбнулась. Тео не сводил с нее сосредоточенного взгляда, словно пытаясь прочесть в ее глазах предлог для отказа, но его не было. Аккуратными поступательными движениями он начал входить в нее, одновременно целуя в шею, чтобы чуть расслабить ее. Неожиданно для него, все, в буквальном смысле слова, проходило достаточно гладко, и ему удавалось проникать все глубже, не ощущая сопротивление с ее стороны. С трудом отодвигая наваждение, он на секунду замер, снова глядя в раскрасневшееся лицо девушки. В ее взгляде читался едва уловимый испуг. – Будет немного больно, я знаю, - прошептала она, закрепляя свое согласие поцелуем и поддаваясь ему навстречу. Наконец, когда ему удалось войти на всю длину, он внимательно посмотрел в глаза Гермионы, пытаясь догадаться о том, что она испытывает, но ее слегка приоткрытые глаза не выражали страха или недовольства – она лишь кивнула, томно глядя на него в ожидании продолжения. Тео продолжил толчки, пытаясь настроиться на максимально удобный для них обоих темп. Она была непривычно узкой, и он испытывал невероятное удовольствие даже от такого скромного, в его понимании, секса. Ему очень хотелось, чтобы она, если не кончила, то испытала хоть какое-то удовольствие, даже если это был лишь ее первый раз. Легко проскользнув пальцами до самой чувствительной точки, он начал мягко массировать ее, наблюдая за выражением лица Гермионы. Он улыбнулся – она закрыла глаза и закусила губу, находясь где-то не здесь. Даже если она и испытывала какой-то дискомфорт, он улетучился – Грейнджер издавала едва уловимые стоны, напоминающие мурчание, чего не было еще пару минут назад. Подобные звуки заводили Тео еще больше и он ускорил ритм. Он то и дело проводил рукой по талии и груди Грейнджер, а затем дотронулся до колена и поднял его еще выше, углубляя толчки. В какой-то момент ему показалось, будто Гермиона даже подстроилась под его новый ритм, а затем – совершенно очевидно – она слегка задрожала, и Тео прекрасно осознавал причину. Эта мысль окончательно лишила его рассудка. Вцепившись губами в плечо Грейнджер, он кончил прямо в нее, сменив укус на поцелуй. Глядя на покрасневшее лицо девушки, он улыбнулся – никогда в жизни он не испытывал такого всецелого удовлетворения, как сейчас. Напрасно он полагал, что сегодня только у Гермионы был первый раз. У него тоже случился незнакомый ранее опыт, никогда прежде он не занимался любовью. К черту лучший из миров, если нас там нет, - подумал Тео и крепко прижал к себе Гермиону, поцеловав в макушку.