Правила хорошей мести

      Чувствуя, что сознание проясняется и рассеивается недавний сон, о котором забудется уже через мгновение, Минхо всё же не торопился окончательно просыпаться. Гадкие скованность и тяжесть мешали не то чтобы встать, но даже пошевелить пальцем. Из прихожей доносился ритмичный и тихий стук настенных часов. Размеренно тянулось время. Рядом, приятно пригревая, лежал Хёнджин, они практически касались рук друг друга, и это успокаивало. И всё было бы замечательно, если бы мозг не работал так, как обычно. Минхо неспеша открыл глаза, когда из темноты сознания на него глянул Джуён. На секунду мазнуло мученическим настроением, но потом внимание привлёк красный цвет, в который донсен вполне удачно перекрасился.       Тоска, к сожалению, никуда не делась, а плотно облепила с ног до головы. Только вот кто сказал, что Минхо сдаётся просто так? Ему тошно и неприятно, но это совсем не смертельно. Жизнь без Джуёна он не только примет, но и с радостью устроит. Первое движение всегда даётся с трудом, потом — легче. Так всегда. В конце концов, на нём одном мир не сошёлся, нужно только понять и ещё увереннее принять факт собственной охрененности.       Хёнджин посапывал мирно, будто у себя дома. Улыбнувшись в ответ на предоставленный вид, Минхо собрался с силами и встал. С уходом Джуёна ничего не остановилось и не отменилось, жизнь продолжала идти своим чередом: уборщики всё так же с шумом работали под окном, Чанбин присылал в общий чат очередную порцию своих похождений (телефон то и дело загорался от оповещений; и в этот раз Минхо даже поставил сердечко на фото довольно милой девушки, не испускавшей по всей округе ядовитые пары в отличие от своих предшественниц), Бан Чан реагировал на них кучей эмодзи, и на работу нужно было прийти тоже во время.       За ночь на кухне повис спёртый воздух, что Минхо исправил с помощью открытого нараспашку окна, потому что ещё с детства терпеть не мог духоту. И, надев фартук, он принялся за готовку. Донсэн наверняка проголодается, когда проснётся, а наградить его за тонну проявленной терпимости было бы неплохо. Минхо же всё-таки не гадина, которая выпнула бы за порог без обратной связи. Ну, если только чуть-чуть.       Готовка помогала расслабиться, ритмичный стук кухонного ножа и ровные дольки болгарского перца налаживали гармонию. Мысли переставали безостановочно крутиться, расплавляясь в кипящем масле, и на душе становилось сравнительно легче. Приятный бонус — наслаждение от собственной стряпни.       — Хён?..       Минхо перевернул шкворчащее на сковороде мясо и вопросительно глянул на вошедшего на кухню Хёнджина. Его оклик и интонация сдавали с потрохами. Осторожничает, идиот. Это что, он сейчас настолько жалко выглядит?       Непорядок.       — Сейчас уже всё нормально. — Минхо улыбнулся, поскольку Хёнджин выглядел крайне забавно: всё ещё заспанный и лохматый, будто бы созданный для этого места. — Единственное, чего не хватает, — плана мести.       — Какой ещё мести? — Хёнджин ещё не до конца проснулся, поэтому недоумённо прищурился, усаживаясь за стол.       — Глупый вопрос, донсэн. — Минхо поучительно поднял палец вверх. — Каждому порядочному изменщику необходимо испытать на себе карательную силу мести, а именно — понять, что лучше он уже не найдёт.       Хёнджин недоверчиво качнул головой, наблюдая за тем, как Минхо расставлял столовые приборы. И стоило моргнуть, как накрыло воспоминаниями: довольный Бан Чан крутился на стуле, предвкушая свой скорейший поход в ресторан, где работал его самый лучший-невероятный-прекрасный друг шеф-повар. К слову, Бан Чан пришёл и унёс с собой набитый живот, хорошее настроение, которое принадлежало не только ему, но и Минхо.       — Ты же не собираешься портить жизнь его любовнице?       — Будто мне есть до неё дело. — Минхо закатил глаза, мол, чего непонятного. — Я собираюсь наплевать на всё и сделать свою жизнь ещё лучше.       Тактика приносила удовлетворение от одной только мысли о ней. Чтобы отомстить обидчику, нужно показать, что он ни капли тебя не задел и даже, может быть, сыграл на руку своими опрометчивыми до пизды действиями или словами. Человека не так просто сломать, как кажется. Если найти правильный настрой, со всем возможно справиться, даже с лютым дерьмом.       — В общем жуй, что пожелаешь, я — на работу. Ключи занесёшь.       И прежде, чем Минхо вышел из кухни, Хёнджин, задумавшись, застучал ложкой по дну стакана с заботливо налитым чаем и в последний момент подал голос:       — Только не устраивай маскарад, если всё дерьмово. Дай себе отдохнуть.       Наверное, нормальный друг отреагировал бы благодарным взглядом и крепкими объятьями, но Минхо благополучно сделал вид, что удивился, выглядывая в проход, а затем состряпал такую хитрющую морду, что донсэн совсем от него отвернулся.       — Беспокоишься обо мне, Джинни~?       Голова донсэна от смущения вскипела. Минхо расслабленно развеселился, примечая, что уши Хёнджина покраснели. Думается, день задался.       Хёнджин сокрушённо уткнулся лбом в стол, когда дверь за Минхо закрылась. Из него будто бы выкачали энергию супер-мощным насосом. Насколько же нужно игнорировать свои чувства, чтобы после всего, что произошло ночью, разрастаясь улыбкой, уйти на работу? Ему следовало отдохнуть. С другой стороны, скажи что-то, что встанет поперёк горла хёну, и ворчаний не оберёшься. Возможно, так и правда лучше, нежели раскисать и ждать самонаводящегося выстрела в сердце, который принесёт с собой только лужу неприятных ощущений.       Жаль, Хёнджин не застал то время, когда Минхо работал в ресторане, потому что сейчас, закинув в рот кусочек курицы в кисло-сладкой соусе, чуть ли не расплакался. Минхо же просто идеален!       За окном медленно передвигались размытые из-за ветра облака, и сейчас наружу лезли старые чувства. Долго раздумывая, как поступить, Хёнджин в итоге звякнул связкой ключей и запросил в приложении адрес студии танцев, в которой работал хён.       Прямо у входа в здание ободрал ладони слишком торопившийся мальчик. Хёнджин помог ему подняться, но не дождался благодарности. Тот бросился бежать, на ходу снимая шапку и куртку.       Когда-то все мы были такими: несущимися сломя голову и не зацикливающимися на проблемах. А если не воспринимать их существование всерьёз, считай, их и нет. Они не копятся снежным комом, не тянутся за тобой, оставляя дорогу слизи, а находятся «здесь и сейчас» (будущих попросту не существует). Жаль, сейчас так просто глаза не закроешь. Вторя размышлениям, Хёнджин заходит в студию, взяв за руку как маленького ребёнка ночные откровения хёна.       — Здравствуйте. — Он поклонился мужчине на посту охраны. — Ли Минхо попросил передать ему вещи.       — Здравствуйте, подождите здесь. Не могу впустить Вас без пропуска.       Около охраны Хёнджин приметил диван с журнальным столиком для ожидающих. До перерыва оставалось где-то полчаса. Благодаря пробкам удалось скрасить ожидание, и Хёнджин нервно хохотнул, вспоминая недовольно бурчащего таксиста, которому до смерти опротивела его работа. Не хотелось бы ему в зрелом возрасте так отзываться о своей профессии.       — Простите.       Хёнджин отвлёкся от журнала, страницу которого сейчас переворачивал. К нему обращалась миниатюрная девушка в лёгкой спортивной форме.       — Хван Хёнджин?       После лёгкого кивка она довольно разулыбалась и попросила мужчину впустить его, мол, берёт всю ответственность на себя.       — Минхо-сонбэ не хотел заставлять Вас ждать, — пояснила она, энергично шагая по коридору, — поэтому попросил подкараулить. Сегодня сонбэ работает без перерыва. Совсем заболталась: меня зовут Шин Рюджин, хубэ Вашего хёна.       — Спасибо, что дождалась, — чуть поклонился Хёнджин.       Такая энергичность слегка сбила с толку, но, благодаря общению с Минхо, адаптация прошла весьма безболезненно. Пока ещё она обучала две младшие группы, но, скорее всего, придётся взять дополнительную нагрузку (совсем не в тягость), так как персонала мало. Не то, что детей, желающих заниматься. За два года студия разрослась, но отбор преподавателей проводится всё так же тщательно.       — Сонбэ, — подозвала Рюджин, наполовину заглядывая в танцевальный класс.       На стенах коридора висели фотографии довольных детей, какие-то из них сделаны на конкурсах и соревнованиях. Не исключено, что за пределами студии. И правда: довольно много будущих танцоров.       — Мог бы и подольше погостить, — беззаботно улыбнулся Минхо, скрещивая руки на груди. — После твоего сообщения пришлось просить бойца отлынить от работы, пока я няньчусь.       Минхо выглядел бодрячком: немного вымотанным, но радостным. Работа явно шла ему к лицу. Таким Хёнджин его видел практически никогда.       — Тише ты!.. Ай, зачем за волосы дёргаешь!.. Ну хватит!.. Нас же услышат!..       Хёнджин заглянул за спину Минхо, чуть сгибаясь, и расплылся в улыбке, так как за неприкрытой дверью рьяно возились дети. Шиканья дошли и до ушей их сонбэннима.       — Смотрю, вы связку уже выучили, — загробным голосом припугнул он, повернув голову в их сторону. Дети с хохотом кинулись в глубь танцевального класса, куда вошла Рюджин.       Осталась только одна девочка, застенчиво выглядывающая из-за двери.       — Шине, ты что-то хотела? — Минхо присел на корточки на уровень глаз ребёнка.       Она замялась и подняла взгляд на Хёнджина. Долго догадываться не пришлось. Сделав вид, что рассматривает фотографии, Хёнджин с показной отстранённостью заложил руки за спину и развернулся в сторону, чтобы слегка пройтись. Краем глаза он заметил, как Минхо протянул девочке кулак и дождался, когда она робко сделает то же самое.       — Это мы ездили в Пусан, — так же заложив руки за спину, важно поделился Минхо, имея ввиду ту фотографию, где дети облепили его со всех сторон как капустные листы. — Они пририсовали мне морщины у рта помадой, как у джурыми, когда я ослабил бдительность. Сложно этого не сделать во сне.       — У вас весело, — откликнулся Хёнджин.       Здесь никто не сидел на месте. Наверняка и за другими дверьми велись занятия (вопрос только в том, того же настроения или диаметрально противоположного). По крайней мере, первое впечатление было слишком уж положительным.       — Кажется, посторонним здесь делать нечего.       — Кто это ещё посторонний? — обернулся Минхо. — Я здесь в гостях у друзей.       Хёнджин напряжённо улыбнулся, убирая кружки после выпитого чая в раковину. Оставалось надеяться, что Минхо не рассобачится с их новым общажным соседом. Сынмин сразу показался спокойным и рассудительным парнем. Запредельно рассудительным.       — Уже как четыре часа прошло время посещения.       — И ты специально проходил мимо, чтобы об этом оповестить? — съёрничал Минхо, и прежде чем Хёнджин успел вставить слово, догадливо прищурился: — Или кто-то просто не может справиться с нервозностью в присутствии незнакомого лица и спокойно закинуть в рот пару вафель?       Сынмин фыркнул и без ответа направился из общей кухни в свою комнату, дабы не разводить бесполезных разговоров. Эта комната когда-то принадлежала Минхо. Может быть, эти парни уже несколько дней не находили общий язык из-за бессознательной борьбы за неё? Кто знает, как в этой вселенной всё устроено.       Надо будет как-нибудь переговорить с Сынмином, вдруг, войдёт в положение. Конечно же, без детального обзора и с упущением важных подробностей. Возможно даже без участия Хёнджина. По части разговоров мастак Бан Чан, которого ещё нужно выманить из берлоги.       — Было весьма неожиданно, — обратился к нему Минхо, когда вспомнил, о чём хотел сказать. — Спасибо, что постарался.       — Еда за еду, как говорится, — бодро отозвался Хёнджин (правда до мастерства хёна ему ещё слишком далеко, чтобы так говорить). — Сам же написал, что умираешь с голоду.       Хорошее настроение улетучивается, как только телефон Минхо издаёт звон и недавний нарушитель спокойствия даёт о себе знать.