После полудня

Речь идет об осени 2012, когда Сакураю нарастили волосы перед концертом. Я не знаю его расписания, и мог ли он тогда оказаться в Токио (так же как и сам Йошики), но спишем это на авторский произвол. ____________________________________________________________ Встречаться в людном месте в Японии - это что-то сродни прыжку с тарзанкой. Опасно, рискованно, но рождает удивительные ощущения где-то в солнечном сплетении. Йошики натянул кепку на и без того закрытые очками глаза и уставился вдаль. Кто-то говорил, что самые незаметные вещи лежат на виду, а затеряться в толпе – проще не бывает. Раньше его светлые кудри были поводом перешептываний проходящих мимо людей, раньше он бросал вызов обществу собственным видом. И волосы, и стиль жизни – «fuck you, социум», «вы не сможете меня сломать», «я делаю, что хочу». А со временем он привык. И светлый цвет волос стал чем-то родным и настолько привычным, что жгучим брюнетом Йошики даже не мог себя представить. А сейчас на него даже не смотрят, а вокруг полно блондинов, шатенов и людей с цветными прическами. Мир меняется. Оторвавшись от бесполезного созерцания потока людей, он отпил кофе из маленькой чашки и уставился в планшет, бесцельно перелистывая страницы новостных сайтов и социальных сетей. Сакурай запросто мог вообще не прийти. У него два дня до концерта, а Йошики абсолютно эгоистично вырывал его с репетиции. Просто не мог уехать, не увидевшись. Просто не смог бы провести девять часов в самолете, погружаясь непрерывно в собственные мысли. Хотя нет. Сакурай обязательно бы позвонил, извинился несколько раз, сказал спокойным голосом: «Прости, нужно работать. Ты же сам понимаешь…». И Йошики поймет, он сам накануне выступления не выпустил бы своих музыкантов из студии до полуночи. Йошики простит, потому что на Атсуши просто невозможно долго злиться. Да и было бы за что, он ведь сам напросился, сам позвал и сам ворвался опять бесцеремонно в чужую размеренную жизнь. Мотнув головой, будто выбрасывая ненужные мысли, Йошики одним глотком допил остывший кофе. Конец осени выдался теплым, но сегодня, сейчас, над головой кружили медленно собирающиеся дождевые тучи. Наверное, скоро закроют терраску этого летнего кафе, и нельзя будет вот так почитать новости и выпить кофе с другом под открытым небом. Йошики как-то совсем не думает о том, что ему все это и сейчас нельзя, и когда охрана поймет, что он снова сбежал, ему непременно влетит. Глава его охраны снова будет укоризненно смотреть и повторять, что Токио – не Лос-Анджелес, и ему, Хаяши-сану, опасно ходить здесь одному. Будто Йошики сам этого не знает. Он все понимает, но иногда так хочет свободы, хочет нормальной жизни, что тянет просто в запале рявкнуть что-нибудь в ответ на эти разумные доводы. Но успокаивался он быстро: охрана не виновата ни в чем, а ему самому стоит быть терпеливее и осторожнее. Поставив локти на стол, и упершись подбородком в сложенные в замок руки, Йошики снова уставился вдаль. Он не знал, придет ли Сакурай. В любом случае всегда можно заехать к нему в студию, заодно поздороваться с парнями. Но мимолетная встреча на глазах у всей улицы была бы в разы интереснее, романтичнее, а воспоминания потом долго грели бы душу в пусть и жарком, но до ужаса одиноком Лос-Анджелесе. Почти как в нормальной жизни. Почти. …Она промелькнула, как мимолетное виденье, и снова исчезла в толпе. Длинноволосая женщина в черной рубашке - как призрак из прошлого. Йошики даже снял очки и отложил их на столик рядом со второй кофейной чашкой. Ему показалось, ему определенно показалось. Женщин с длинными темными волосами кругом полным-полно, почему он заметил именно ее? Сощурившись, Йошики снова вгляделся в толпу. Наверное, пялиться так все же неприлично, и его стоило бы упрекнуть за столь невежливое разглядывание окружающих, но в уютном углу террасы никому не было дела до него, одинокого и прикрывшегося кепкой. Некому судить, раз никто не заметит. Нет, все же, ему не показалось. Йошики чуть ли не подпрыгнул возбужденно на диванчике. Вот же она - стоит на перекрестке, возвышается над группкой смеющихся девчонок, неловко поправляя то волосы, то солнцезащитные очки. До завершения образа не хватало ярко-алой помады на губах, и тогда… и что тогда? Он нашел бы свою потерянную молодость и страсть? Окончательно убедился, что сошел с ума от одиночества и авралов в собственной студии? Женщина все так же отстранено смотрела вдаль. Женщина все так же поправляла волосы и имела не самую женственную походку. Пожалуй, в любой другой ситуации он бы... подошел бы и познакомился? Сказал бы: «Хей, я Йошики Хаяши из телевизора, ты похожа на мужика, с которым я спал в девяностых. Не хочешь пойти со мной на свидание?»? Он не цеплял женщин на улице с конца восьмидесятых. Да и что за мысли такие дурацкие? Йошики тряхнул головой. Он совсем не заметил, как призрак из прошлого зашел в кофейню, а теперь с ужасом наблюдал, как этот призрак садится за его столик и снимает очки. - Ты смотришь на меня так, будто приведение увидел, - Сакурай тихо рассмеялся и улыбнулся. - Я думал, что с ума сошел и мне чудится твой образ начала девяностых. Мог бы предупредить. - Эффект был бы не тот, - Сакурай снова засмеялся и, поморщившись, убрал с лица длинные волосы. – Как я раньше их носил? Везде лезут, мешаются, все чешется, ужасно. - Мы бунтовали. - Ты бунтовал. А я просто нравился женщинам. И тебе. В какой-то момент Йошики показалось, что призрак его прошлого никуда не исчез. И сейчас перед ним сидит нахальный, вечно пьяный мальчишка с дырой вместо сердца, который, не стесняясь, зажимал его у барной стойки в разгар пьянки. - Прическа тебя меняет. - Идея ребят. Ну, и моя тоже. Возвращение в прошлое ради одного концерта. Йошики хотел было сказать: «Я помню, когда мы оба обрезали волосы». Они сделали это почти одновременно, в девяносто пятом, в стремлении изменить собственную жизнь и справиться с болью. Даже помогло. Но промолчал - это были не самые счастливые годы жизни. Вместо этого он поднял руку и осторожно провел пальцами по длинным смоляным прядкам. - Ты меня будто женщину гладишь. - Кажется, это моя фраза, - Йошики легко улыбнулся, погладив Атсуши по щеке тыльной стороной ладони, за что получил в ответ быстрое касание губ к больному запястью. Самый интимный жест из возможных посреди толпы. Сакурай мог. Когда он был рядом, мира вокруг не существовало. - Я стараюсь тебя запомнить. Побежишь же снимать волосы сразу после концерта. - Побегу, - Сакурай поймал его руку и положил на стол, легко поглаживая пальцами запястье. Йошики забыл фиксаторы, когда сбегал из офиса, и руки болели, а Сакурай будто бы знал, будто чувствовал его боль. - Но не нужно, Йошики. Ты любишь жить прошлым. Ловить за хвост призраков, играть с ними на одной сцене, и считать, что ты все еще в восьмидесятых. Но перед тобой живой я, настоящий. Сегодня, сейчас. И группа твоя тоже в настоящем. Не забывай. - Никогда. - И хорошо, - Сакурай легко улыбнулся и отпустил его руку. – У меня есть два часа. Хочешь чем-нибудь заняться? Да, и если позвонит Хошино, не бери трубку, он будет ворчать. - У Хошино есть мой номер? - Я этому не удивлюсь. Кстати, как ты выбрался? - Сбежал. Я хочу в парк, Аччан. Я не гулял в Токио уже много лет. Отведи меня, хорошо? Йошики улыбнулся. Он постарается жить настоящим. По крайней мере, он обещал это только что чертовски красивому призраку.