***
Изабель подвозит меня к моей квартире, и Ривай решает, что сегодняшний вечер мне стоит провести в компании моих друзей, хотя и пообещал, что завтрашний вечер после моих занятий будет только нашим. У нас будет свидание. Только мы вдвоем. Будем праздновать нашу помолвку. Я был в восторге уже в тот момент, когда только услышал об этом. Это будет наше первое настоящее свидание. Немножко странно, что оно происходит уже после предложения, но плевать. Мы все равно не то чтобы следуем традициям. Я целую Ривая и машу Изабель на прощание, потом забираю свой чемодан и лечу в квартиру. Микаса и Армин валяются на диване ─ я уверен, они без меня тут вовсю развлекались, и я точно устрою допрос, но немного попозже. Они почти сбивают меня с ног в ту же секунду, как моя макушка показывается из-за двери. — Дай посмотреть! — требует Микаса, вытянув в ожидании собственную руку. Она цепко хватает мою, рассматривая кольцо. Армин выглядывает из-за ее плеча, расплываясь в широкой улыбке. Это точно заразно, потому что я ловлю себя на том, как сам начинаю улыбаться. — Вау, а он реально постарался над этим колечком. Да, отдаю должное: он знает, где достать ювелирку, достойную моего брата. Кстати, где коротыш-то? — Я сказал ему не приезжать, — отвечаю я, высвобождая руку из ее хватки. — У него травма, между прочим, забыла? Микаса кивает моему напоминанию. Вместе с Армином она доводит меня до дивана, где мы втроем и приземляемся. Остаток дня и почти всю ночь мы проводим, восторженно обсуждая прошедший матч, предложение Ривая, и у меня даже получается задать им парочку вопросов об их отношениях. Поверить не могу, что эти двое ныкались от меня с тех самых пор, как я лежал в больнице, и ничего мне не рассказали. Неплохо бы наподдать им за это. Но я слишком счастлив за них, чтобы реально это сделать. Следующим вечером я радую своих неудачников классной новостью: квартира будет в их распоряжении до завтра, потому что возвращаться в нее у меня не будет никакой мотивации. Когда Ривай пишет мне, что он уже ждет меня на парковке, я коротко машу ребятам рукой и пулей слетаю вниз по лестнице. Ривай крепко целует меня, прежде чем завести двигатель. — Как себя чувствуешь? — спрашиваю я его. — Все в порядке. Не волнуйся. Я киваю, хотя и не верю ему. Я просто знаю, что споры не заставят его перестать скрывать от меня свою травму. И я не хочу начинать этот вечер с перепалки. — Я думал, Пиксис устраивает вечеринку в «Розе» сегодня вечером. Почему не идешь? — Во-первых, я на обезболивающих, так что пить мне не стоит, — отвечает он. — Во-вторых, они собираются танцевать, нажираться в сопли и выставлять себя полными придурками, а я не смогу во всем этом веселье поучаствовать. Тем более, я думаю, этот вечер будет намного лучше, если я проведу его с тобой. Я улыбаюсь и переключаю внимание на то, что происходит за окном. Я чувствую себя слегка виноватым за то, что он не проводит время со своей командой, празднуя победу в Кубке, но в то же время я счастлив, что он решил туда не ехать. Он прав ─ пить ему реально не стоит, так что идея не быть окруженным всякими соблазнами не так уж и плоха. Мы останавливаемся у небольшого ресторана в весьма симпатичном райончике. Валет уже ждет, когда Ривай передаст ему ключи, чтобы припарковать машину, и я с широко распахнутыми глазами наблюдаю за тем, как они оказываются в его руке. Ривай берет меня за руку, провожая через двери, где уже стоит приветствующая нас девушка-метрдотель, одетая в элегантное темно-синее платье. Черт возьми, сегодняшний мой образ не подходит таким роскошным местам, и Ривай мне даже не сказал о том, что собирается привести меня в одно из них. Ривай называет ей имя, на которое заказывал столик, в ответ ему девушка кивает и протягивает два меню. Наверное, метрдотель заметила, как он хромает, когда мы заходили в ресторан, поэтому она шла медленнее, чтобы не торопить нас, и я ей за это благодарен. Она провожает нас в зал, где свет приглушен, и каждый столик скрыт за дверьми, и если забыть о том, сколько же здесь таких столиков, то кажется, что в этих стенах мы совсем одни. И мне это чертовски нравится. Когда метрдотель нас покидает, Ривай кладет свою руку поверх моей, большим пальцем оглаживая ряд драгоценных камней на моем кольце. — Мне все еще тяжело в это поверить, — бормочет он, зависая взглядом на моей руке. — Я никогда не задумывался о том, что когда-нибудь достигну этого. Я даже представить не мог, что найду человека, которого полюблю настолько, чтобы построить с ним отношения, не говоря уже о том, чтобы сделать предложение. Его слова заставляют мое сердце биться чаще, пока мой мозг судорожно пытается понять, что скрывается за его словами. — Извини, если я сейчас спрошу что-то слишком личное, но почему ты никогда не хотел начать с кем-либо нечто подобное? Когда мы начали сближаться, ты постоянно твердил о том, что ты «не встречаешься». В чем причина? — Эрен, мы собираемся пожениться, «слишком личного» уже не существует, — отвечает он мне, поддразнивая. Я закатываю глаза, но решаю попридержать язык за зубами, когда замечаю, что его взгляд снова останавливается на моей руке, накрытой его собственной, а его губы досадливо изгибаются. — Я никогда не рассказывал тебе о своей семье, да? И я понимаю, что такого действительно не было. О его родителях я знаю решительно ничего. Как вообще это могло произойти, если мы вместе уже так долго? И в этот момент меня накрывает другое осознание: я и о самом Ривае знаю немногое. По крайней мере о его прошлом. Знаю, что он учился в старшей школе с Изабель и в университете с Петрой. И на этом познания мои оканчиваются. — Мои родители умерли, когда я был еще малолеткой, — тихим голосом говорит он. — Мой дядя забрал меня к себе, когда выяснилось, что я остался один, но он не был хорошим человеком. Я был мальчишкой, поэтому не мог понять, чем конкретно он занимался и что заставлял делать меня. Прошло немного времени, и он тоже оставил меня, как только понял, что вся выгода получена и тут ему ловить больше нечего. А потом началась череда переездов из одной приемной семьи в другую. Никому я был не нужен, все от меня отказывались. Когда я стал слишком взрослым, чтобы эта система продолжала меня опекать, рассчитывать мне стало не на кого, и я остался один на один со всем дерьмом в моей жизни. Но родители Петры взяли меня к себе, и я смог сосредоточиться на том, чтобы закончить старшую школу, а не на том, чтобы просто выжить. И жизнь впервые стала нормальной. Тогда я начал играть в футбол в команде своей школы, и на последний год моего обучения мы дошли до финала региональных соревнований. На этом матче были важные ребята со всей страны, которые отсматривали игроков для своих университетов. Видимо, я им понравился, потому что потом я получил сотни предложений о поступлении. До этого момента я даже не задумывался об учебе в университете. У меня просто не было возможности оплатить все это, даже если бы мне сильно захотелось. Но внезапно все мои переживания потеряли смысл. Я мог выбрать любой из лучших университетов и построить карьеру. Я подумал, если я буду достаточно хорошо играть и дальше, то и МЛС захотят видеть меня у себя, и я смогу поиметь с этого выгоду. Очевидно, что это сработало, иначе сейчас я бы здесь не сидел. Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, пропуская через себя все, что сейчас он мне говорит. Я не ожидал, что он сможет так мне раскрыться. И в тот момент, когда я ощущаю всю боль Ривая, я перекидываюсь через стол и стискиваю его в крепких объятиях. Теперь я все понимаю. Вот почему его всегда пугали официальные отношения. Их у него раньше просто не было. И все люди, которые могли бы стать ему семьей, его покидали. — Я не оставлю тебя, Ривай, — обещаю я ему. — Я останусь рядом с тобой. Наши взгляды сталкиваются, когда он поднимает голову и легко улыбается. — Это все, чего я бы хотел больше жизни. Когда из-за той статьи вылился целый поток дерьма, и ты ушел из моей жизни, как я тогда думал, к лучшему, я осознал, как много ты действительно для меня значишь, несмотря на то, как сильно я все это пытался отвергать. В моей жизни было много людей, которые ее покинули, но, когда ушел ты, я впервые что-то почувствовал. Мне было так больно, как не было никогда прежде. Я моментально понял, какую ошибку я совершил, потому что такая сильная боль точно что-то значит. И теперь, когда ты вернулся, я больше не хочу испытать это вновь. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не произошло. Официант заходит, чтобы принять наш заказ, и тяжелый разговор перетекает в более позитивное русло. Мы с Риваем обсуждаем приятные вещи: говорим о матче, о предстоящей выставке и о моих занятиях в этом семестре, много улыбаемся и смеемся. Стоит сказать, что то, как негативно начался наш вечер, не помешало ему стать лучшим свиданием, на которое меня приглашали. Безумный секс после него становится приятным бонусом.***
Занятия в университете становятся самой раздражающей частью моего дня, особенно когда состоят из бесконечного потока вопросов и поздравлений от моих друзей. Даже люди, которых я не знаю, и те, кто травили меня ранее, сейчас усыпают меня поздравлениями, внезапными хлопками по плечу и протягивают руки, чтобы дать пять. Теперь, когда Ривай сделал мне предложение, и весь мир ощутил серьезность наших отношений, это не просто маленькая интрижка, не так ли, сволочи? Боже, почему все должно быть так сложно? Параллельно с этим пресса находит себе новое развлечение: ошиваться вокруг корпусов университета в попытках поймать тут меня. Я изо всех сил стараюсь игнорировать их непрекращающиеся вопросы, но это тяжело. Понятия не имею, как Ривай и другие люди, постоянно находящиеся в центре внимания, с этим справляются ежедневно. Я живу в этой суете всего неделю, но она уже сводит меня с ума. Конечно, становится полегче, когда я ухожу с работы в Трост Дейли. Я просто больше не могу продолжать жить, окруженный репортерами и журналистами. По крайней мере, не на работе. Я и так несколько раз ловил Жана на том, что он тихонько делает заметки под столом, когда я говорю о нас с Риваем в нашей компании. Статья под названием «Фотограф Трост Дейли Эрен Йегер Выходит за Известного Футболиста Ривая Аккермана» публикуется посреди недели и уничтожает последние крупицы моего самообладания. Я даже больше не работаю на них, а они все еще пытаются заработать на моих отношениях с Риваем. Жану знатно повезло, что под статьей не его имя, иначе я бы выбил из него все дерьмище. Очередная выставка вечером четверга — полный провал. Когда здесь появляются Ривай, Эрвин и Пиксис, кажется, все черти вырываются на свободу. И десяти минут не проходит, как террасу заполняет пресса. Со всех сторон на нас летят их вопросы. Некоторые из них обращены к Пиксису и Эрвину и касаются только Кубка, но большинство из них все равно про нас с Риваем и нашу помолвку. Мы пытаемся все это игнорировать, но, к несчастью, мероприятие еще не началось, поэтому двери закрыты. Нам просто некуда сбежать. Наша удача, что на сегодняшнее шоу можно попасть только по билетам, и когда зал все же открывается, мы моментально заскакиваем внутрь, оставляя репортеров снаружи. Я стараюсь не думать о том, как нам придется продираться сквозь стаю журналистских акул, когда выставка кончится. Я просто надеюсь, что к тому моменту они разойдутся. Ханджи встает передо мной, загораживая вид на стеклянные двери, за которыми роятся репортеры. Она заботливо поправляет мой галстук и лацканы пиджака. Ривай купил мне смокинг. Частично из-за того, что мои работы теперь выставляются на престижных шоу и в серьезных галереях, так что мои брючки и рубашка уже недостаточно хороши. Ноль идей, когда вынаряживаться в чопорную одежду стало законом, но, видимо, все же стало, потому что теперь я вынужден носить этот жутко неудобный клоунский костюм. Дождаться не могу, когда же наконец вылезу из этого наряда, хотя сама выставка только началась. Ривай в своем смокинге выглядит очень хорошо, как и Эрвин с Армином. Ханджи, как всегда, выглядит на все сто в длинном платье глубоко синего цвета, и, кажется, мне стоит надрать задницу каждому старперу, который пялится на приодетую в потрясное черное платье Микасу. — Забудь о журналистах, милый, — говорит мне Ханджи. — Если они посмеют тебя тронуть, я из них все говно вытрясу. Невинная улыбка, с которой она все это говорит, заставляет волну мурашек пробежать по моей спине. Я ни на секунду не сомневаюсь в ее обещании. — Сконцентрируйся на выставке, — соглашается Ривай. — Этим вечером ты звезда, а я ─ фанат на боковой линии. Я улыбаюсь им обоим ─ их слова пускай немного, но действительно помогают мне. Как и посоветовала Ханджи, я выталкиваю из головы мысли о прессе. Ривай выглядит так, будто ему на них алмазно насрать, так почему тогда они должны волновать меня? Тем не менее, я ловлю себя на том, что туже затягиваю свой галстук, чтобы спрятать новый синяк, расплывшийся на моей шее. Если люди будут меня фотографировать, мне бы лучше скрыть его от чужих глаз.***
Когда заканчивается мое последнее на сегодня занятие, я лечу домой, чтобы собрать чемодан на выходные. Микаса уже здесь, ее сумка почти готова и уже ждет у входной двери. Ее занятия закончились на час раньше моих. Теперь нам нужно только дождаться, когда Армин закончит свою смену в больнице. Его вещи были собраны еще вчера ─ он упаковал их заранее, зная, что он будет дома последним. Мы с Микасой лежим, растянувшись поперек дивана: Микаса между моих ног, а ее голова покоится на моей груди, ─ и проматываем передачи на спортивном канале, хотя никаких трансляций футбольных матчей сегодня и не будет. По телику крутят бейсбол, и мы решаем посмотреть эту игру, чтобы скоротать время. Когда в дверь стучат, никто из нас даже не шевелится ─ мы оба знаем, что это Ривай. — Открыто! — наши голоса раздаются практически синхронно. Дверь открывается, Ривай заходит в квартиру, слегка прихрамывая. Его лодыжка с прошлой недели почти пришла в порядок и теперь практически его не тревожит. По крайней мере, так он сам говорит мне. Кто знает, что на самом деле в его голове. Он любит скрывать от меня такие вещи настолько же сильно, насколько меня это бесит. Ривай коротко целует меня в губы, когда я перевожу взгляд с телевизора на него, и присаживается рядом с нами. — Ну что, сопляки, вы готовы? — спрашивает он, устраиваясь поудобнее. — Мы-то да, но Армин все еще в больнице, — отвечаю я. — Он должен скоро вернуться. Его смена вроде как час назад кончилась. Ривай кивает и переключает внимание на телевизор, но ненадолго. Он рассматривает две моих работы, которые скоро должны быть закончены. Его взгляд задерживается на одной из них: белая и черная птицы кружат над верхушками деревьев, на их крыльях солнечные блики, выделяющие их на фоне густой листвы. Потом он переходит к уже законченным работам на стене, на одной из которых застыл кровавый итог великой битвы. На уголке этой картины несколько ленточек за первое место. Она старая ─ что-то около двух месяцев, ─ но я продолжаю подавать ее на выставки, потому что, кажется, она своего рода бестселлер. Я получил примерно сотню предложений от людей, которые хотят отдать за нее кучу денег, но я все никак не могу с ними разобраться. Ривай рассматривает все мои работы, прежде чем переключить внимание на телевизор, а потом в свой телефон, а потом на колени. Он не может ни на чем сосредоточиться. Волнуется. Это все заставляет меня умиляться и переживать одновременно. Ривай не их тех, кого можно легко выбить из колеи. Минуты не проходит, когда дверь снова открывается и взмыленный Армин заскакивает внутрь, тяжело дыша. — Ребят, простите! — торопливо говорит он. — Меня поставили ассистировать операцию, и она продлилась дольше, чем я предполагал. Вы готовы к отъезду? Мы с Микасой встаем, то же делает и Ривай. Он смог взять себя в руки, но я вижу, что он до сих пор слегка взвинчен. Он кивает, Микаса и Армин берут свои вещи, а я отвечаю ему улыбкой. — Готовы. Погнали.