Freedom of the Press

Эрен       Первое, что я вижу, когда двери лифта открываются, — Ривай, сидящий за баром. На столешнице перед ним чашка чая и несколько разложенных папок с документами. Среди них я узнаю сиреневый файлик, который Изабель оставила несколько дней назад со словами: «Им нужны эти документы в пятницу, Ривай, я серьезно». И, конечно же, он дотянул до самого последнего момента. Возможно, Изабель уже даже в пути, чтобы проверить, сделал ли он то, о чем она попросила.       — Как прошел прием? — спрашивает Ривай, делая глоток чая. Клянусь Богом, мы можем дожить вместе до морщин и седины, но я никогда не устану от того, как он держит кружку.       — Ну, показатели так себе на этой неделе. Ханджи сказала, чтобы я и близко не приближался к острым предметам, — отвечаю я ему, доставая из холодильника коробку с пирогом, а потом вытягиваю из ящика нож и облизываю губы, когда открываю коробку. — Тебе отрезать кусочек?       — Эрен, — ругается Ривай в том самом оберегающем тоне, который он любит против меня использовать.       — А я-то че, — ворчу я. — Это просто столовый нож. Он даже не острый. Тем более, это была просто шутка. Она же не буквально перекрыла мне доступ к острым объектам.       — Хотя стоило бы, — слышу я его ворчание, которое он произносит на выдохе, возвращаясь к своим бумажкам.       Я закатываю глаза и отрезаю себе огромный кусок пирога. Плюхаясь на стул напротив него, я заглядываю в документы, с которыми возится Ривай. На бумажках какие-то диалоги.       — Это скрипт интервью с тем репортером на прошлой неделе? — спрашиваю я. Ривай кивает, поднося кружку к губам.       — Оно выйдет в следующем выпуске «Спортс Иллюстрейтед», и Изабель как-то умудрилась выцыганить у редактора скрипты, чтобы я их изучил перед публикацией.       — Там же еще вместе с интервью вроде фотосет должен быть, разве нет?       Он даже не отвечает мне. Вместо этого он берет сиреневую папку и протягивает ее мне. Я кладу вилку на краешек тарелки и шустро тянусь, чтобы забрать ее у него, но он притягивает ее обратно:       — Даже не вздумай заляпать что-нибудь в этой папке.       Я на секунду задумываюсь, потом вытираю руки о собственные штаны, прежде чем все-таки схватиться за папку. Ривай закатывает глаза, но позволяет мне ее забрать. Я ухмыляюсь, когда ее открываю. На первых нескольких страницах скрипты других интервью, среди них одно интервью с Эрвином, парочка с другими тренерами, и еще одно с Майком. А потом целая стопка фотографий, которые сделаны в прошлый раз на стадионе. Большинство из них — фотки всей команды целиком и с кубком, остальные — фотки тренерского состава. Под ними папка с сольника Майка, а под ней, наконец, я нахожу фотосессию Ривая.       Иногда мне бывает тяжело поверить в то, что я помолвлен с таким человеком, как Ривай Аккерман, и особенно в такие моменты, когда я смотрю на подобные его фотографии. Парочка первых фотографий сделаны еще на поле: Ривай на них творит что-то невероятное с мячом. Такие фотки у меня тоже есть, и, если уж честно, мои намного лучше. Господи, этот фотограф вообще знает, как правильно снимать спортивные мероприятия? И этот чел работает на «Спортс Иллюстрейтед»? Интересно, возьмут ли они меня на работу, если я покажу им свое портфолио.       Следующие несколько снимков заставляют меня помедлить, а при виде их мои губы расползаются в широченной усмешке. На них чертовски горячий Ривай позирует на черном фоне. Он дьявольски хорош… Особенно на первой фотке: на его лбу легкая влажная дорожка от капельки пота, сам он слегка отвернут от камеры, а его пальцы зарыты в его волосах, и даже пара прядей спадает на лицо. Его затуманенный и тяжелый взгляд направлен прямо в камеру. Кажется, будто он смотрит прямо в душу. Бля-ять, чувствую, я не хочу, чтобы кто-то еще видел эту фотографию. Или вон ту вторую, которая от первой недалеко ушла.       — Что ж, теперь я хорни, — говорю я, спрыгивая со стула. — Погнали, — и Ривай снова закатывает глаза.       — Изабель будет здесь через пару минут, — отвечает он, а потом смотрит на меня взглядом, который не сильно отличается от того, который попал на фото, и эта мелочь заставляет меня возбудиться еще больше. — А мне потребуется намного больше пары минут, чтобы хорошенько позаботиться о тебе, милый.       Мурашки табуном проносятся по моей спине, когда я присаживаюсь обратно на барный стул. Я хочу, чтобы Изабель приехала побыстрее, сделала все свои дела, и смоталась как можно скорее, чтобы Ривай смог «хорошенько обо мне позаботиться». Господь всемогущий, у меня правда стоит. Кажется, так долго я терпеть не смогу.       — Я возьму вот эту, — говорю я ему, хватая одну из фотографий его сольника. — И эту. И вот эту тоже.       Только я собираюсь сползти со стула и двинуть в ванную, чтобы самостоятельно разобраться с моим колом стоящим членом, как звенит лифт — Изабель здесь. Я немного поправляю штаны и придвигаюсь поближе к барной стойке, чтобы Изабель не было видно моего стояка. А потом она заходит в комнату.       — Привет, Изабель! — здороваюсь я, запихивая еще один кусок пирога в рот. — Не хочешь пирога?       — Нет, спасибо, солнышко, — улыбается она. — Я буквально на две минутки. Ривай, ты же понимаешь, что через полчаса у тебя встреча с Хитч из «Спортс Иллюстрейтед», а туда ехать 25 минут, верно?       — Да, понимаю, — отвечает Ривай. — И если мои расчеты верны, тогда у меня есть еще пять минут.       — Ты поедешь в этом? — спрашивает Изабель, приподнимая брови, когда видит, во что одет Ривай. На нем его зеленая кофта с логом команды, натянутая поверх черной футболки, и мои узкие джинсы, подвернутые в районе голени. Их, кстати, сегодня утром он еле натянул на свои тренированные футболистские ноги. — Не хочешь переодеться?       — Не-а.       Изабель вздыхает и вырывает бумажки из рук Ривая, чтобы взглянуть, а потом кивает, и протягивает ему их обратно.       — Сойдет. Надеюсь, ты не проебешься, если я позволю тебе самостоятельно к ним съездить. Дай Бог, ты не сделаешь и не ляпнешь что-нибудь катастрофически тупое.       — Ты не поедешь с ним? — спрашиваю я. Обычно они шастают по таким событиям вместе, если только Ривай вовсе не отказывается туда идти. Но по большей части на них присутствует только Изабель.       — Нет, у меня есть еще другие… дела, с которыми мне нужно разобраться, — говорит она.       — Дела. Не переживай об этом.       Ривай забивает на эту странность, но мне она никак не дает покоя. И тем не менее я не озвучиваю свои вопросы. Очевидно, что Изабель не хочет, чтобы мы знали, с чем ей сейчас приходится иметь дело. А еще я знаю, что с тех пор, как Ривай объявил по телевидению о своих сексуальных предпочтениях, ей пришлось разобраться с грандиозной тучей дерьма, и обычно она Риваю не рассказывала обо всем, с чем столкнулась. Она вводит его в курс дела только тогда, когда дело принимало действительно серьезный оборот. Так что, я думаю, неплохо то, что именно сейчас она ничего ему не говорит.       Ривай собирает до кучи все свои файлики и бумажки и спрыгивает с барного стула, и, прежде чем уйти в сторону лифта, останавливается рядом со мной, крепко целует меня в щеку и шепчет:       — Я позабочусь о тебе, когда вернусь. Я обещаю.       Я снова с ног до головы покрываюсь мурашками, когда мою кожу обдает его теплое дыхание, и смотрю, как его задница (которая, между прочим, смотрится очень, очень хорошо в моих джинсах) скрывается за дверями лифта. Мой стояк, который уже практически успокоился, возвращается практически незамедлительно. Черт возьми, этот мужчина иногда реально сводит меня с ума.       В тот момент, когда двери лифта закрываются с протяжным «дзынь», а Ривай отходит достаточно далеко, чтобы не слышать и не видеть, что происходит в его квартире, Изабель слегка покашливает, напоминая мне о своем присутствии.       — Вообще, я должна поговорить с тобой кое о чем, Эрен, — говорит она, и я сразу замечаю тон ее голоса, который стал серьезным, а не игривым, каким обычно он бывает.       Я поворачиваюсь к ней, когда она занимает то место, которое несколько мгновений назад грел своей задницей Ривай.       — Что случилось?       — Как обычно, проблема с прессой, — начинает она свое объяснение. — А теперь, пожалуйста, дослушай меня до конца, прежде чем ты разозлишься и начнешь спорить, хорошо? Верь мне, когда я говорю, что неохотно доверяю всяким газетенкам, но я должна спросить, потому что мне необходимо знать правду, и вот ей я хочу поверить без единого сомнения, — меня снова начинает тревожить то, о чем она хочет поговорить, но я киваю, а она залезает в свой портфель и достает оттуда несколько газетных страниц, сложенных в небольшой квадрат. Изабель их разворачивает и протягивает мне. — Это правда? Пожалуйста, я очень тебя прошу, будь честен со мной, Эрен. Это очень серьезно. Ты можешь довериться мне.       Мои глаза на лоб лезут, когда я вчитываюсь в заголовок и в статью под ним, и чистая, ничем не прикрытая ярость охватывает все мое тело. Я спрыгиваю со стула и швыряю бумажки так, словно они физически приносят мне боль. Один только заголовок заставляет меня клокотать: «Известный Футболист Избивает своего Парня?». Статью сопровождает моя фотография, на которой прекрасно видно, какие же большущие черные синяки красуются на моей щеке и ниже на шее. Она была сделана всего день или два назад. Синяк все еще на моем лице, хотя сейчас он уже и не такой яркий. А вместе с этой фотографией идут другие, и на каждой из них выделяются мои синяки на руках или лице. А некоторые из них были сделаны еще тогда, когда вышла статья, разоблачающая Ривая и его отношения со мной. Кто-то реально собирал все эти фотографии так долго?       Как они вообще посмели обвинить Ривая в том, что он меня избивает! Они ничего не знают ни о Ривае, ни обо мне. А еще у них совершенно нет доказательств тому, что эти синяки на мне оставил Ривай. Потому что они и не от него, господи! Так какого черта они это делают? Это может разрушить Риваю жизнь!       — Конечно же это неправда, Иззи! — и мой голос срывается на крик. — Ты реально в это веришь? Ты серьезно? — Изабель поднимает руки в защите.       — Эрен, я не хочу верить в то, что Ривай мог сделать с тобой нечто подобное, и, если быть до конца честной, я и не верю. Я знаю, насколько он тебя любит и как о тебе беспокоится. Но для твоей же безопасности, я должна была все выяснить. А еще мне нужно быть готовой, если ты вдруг скажешь, что все это правда, и Ривай действительно жестоко с тобой обращается. Потому что, давай будем честны, милый, ты всегда покрыт синяками, и я понятия не имею, почему они на тебе появляются. Ты всегда говоришь, что все из-за того, что ты неуклюжий, но никто не может быть настолько неуклюжим, дорогой.       — Окей, я действительно врал об этом, но и синяки мои не из-за Ривая! Они из-за…       Лифт снова звенит, и мы поворачиваем головы в его сторону. Его двери разъезжаются и в комнату заходит Ривай, начиная говорить что-то вроде «Я знаю, я знаю, что я могу опоздать, но я забыл свой…». Он замолкает, когда замечает повисшее в комнате напряжение. А я все еще чертовски взвинчен, и это он, вероятно, тоже замечает. Он хмурит брови, и его взгляд быстро бегает от меня к Изабель и наоборот.       — Что происходит? — в тоне его голоса не слышно вопроса. Слышно требование все ему объяснить.       Я хочу спрятать от него конченую статью. Меньше всего мне хочется, чтобы он видел то, как его так нагло обвиняют в каком-то дерьме, но в ту же секунду я решаю, что он должен знать. Он должен быть готов к тому, какова может быть реакция общественности. Я поднимаю бумажки и показываю их ему.       — Снова пресса. На этот раз они зашли слишком далеко, — Ривай хмурится еще больше, когда забирает страницы из моих рук, и я вижу, как целый спектр эмоций от удивления до гнева проносится в его серо-голубых глазах.       — Скажи мне, что ты не приняла это дерьмо за чистую монету… — обращается он к Изабель, и голос его холоден и тверд.       — Издеваешься? Конечно нет, но мне нужно было все проверить для безопасности Эрена, — в свое оправдание говорит она. — А учитывая его реакцию на эту статью, я на все сто процентов уверена, что все в ней написанное — полный шлак, а я просто продолжу бороться с этим.       — Это законным быть точно не может, — Ривай рычит, швыряя бумажки на пол. — Мы можем возбудить против них дело? Разве это не… сталкерство или что-то в этом роде? Они не могут обвинять меня в противозаконных действиях, не имея для этого доказательств. Да этот булшит даже близко не валялся с правдой. Я бы никогда не причинил Эрену боль. Ни за что. Он для меня целый мир. Я никогда не мог бы даже мечтать о том, чтобы ранить его.       — Я знаю, Ривай, я знаю. И поверь мне, дело мы на них заведем. Я сделаю все, что только смогу, чтобы остановить это, — обещает ему Изабель.       — Мне нужно сказать им правду, — внезапно осознаю я и озвучиваю свою идею мягким голосом.       — Эрен, нет, — быстро отвечает Ривай. — Есть причины, по которым ты скрывал это так долго. И если ты сейчас откроешься миру, то больше никогда не сможешь снова эту правду скрыть.       — Но мое молчание вылилось в это! — во мне просыпается желание спорить с Риваем, и я гневно указываю на валяющиеся на полу бумажки. — Оно не стоит того, чтобы твое имя мешали с грязью, чтобы ты рисковал потерять работу или что еще похуже. Ты всегда старался защитить меня, но теперь пришла моя очередь защищать тебя. И если это единственный способ, тогда позволь мне сделать это.       — Что происходит? — спрашивает ничего не понимающая Изабель. — Что ты скрываешь?       — Эрен… — Ривай выглядит потрясенным моими словами, но все еще пытается меня остановить.       — У меня гемофилия, — перебиваю я его. Глаза Изабель расширяются, она выглядит удивленной. — Это заболевание крови. Оно генетическое. Не буду вдаваться в детали, потому что это не так важно, но суть в том, что моя кровь нормально не сворачивается, собственно, поэтому на мне появляются все эти синяки. Даже легкий удар или другое давление на мою кожу может спровоцировать гематому. Большинство синяков, которые видела на мне ты и общественность, и которые попали в прессу, — просто обычные синяки, с которыми я ни с того ни с сего проснулся утром. Прямо как этот, — говорю я, указывая на тот, который расплылся на моем лице. — Ривай не бил меня. Он даже не прикасался ко мне. Я просто проснулся с этим пару дней назад.       — О боже мой… — на выдохе произносит Изабель.       — Я попрошу своего врача выступить с парой объяснений. Если я смогу убедить ее в том, что я готов к подобным открытиям, тогда она не откажет мне. Ханджи знает Ривая, и она точно знает, что он не причиняет мне вреда.       — Ханджи в смысле доктор Ханджи Зоэ? Девушка Эрвина?       — Да, она. Она мой доктор.       — Уф, как тесен мир, — коротко хихикает Изабель. — Да, хорошо. Пожалуйста, введи ее в курс дела, а потом я поговорю с ней, чтобы начать подготовку пресс-конференции для вас троих, если ты, конечно, уверен в этом.       — Полностью, — без промедления говорю я.       — Отлично. Чем раньше мы все провернем и развеем эту мутную ситуацию, тем лучше, — говорит Изабель.       — Когда вышла статья? — спрашивает Ривай.       — Этим утром. Пока что вокруг нее не так много шума, но, поверь мне, его будет намного больше, если мы не разберемся со всем в ближайшее время. Сейчас я свяжусь с Эрвином и Закклаем, чтобы подтвердить, что в статье бред, и тогда постараюсь предотвратить столько проблем, сколько смогу. Эрен, я тебя уверяю, твою медицинскую историю распространять я не буду. На конференции я дам тебе возможность рассказать о твоем заболевании ровно столько, сколько сочтешь нужным. К счастью, мы можем запланировать ее на грядущий уикэнд. Если дождемся понедельника, то может быть уже поздно, — она достает свой телефон и начинает набирать номера еще до того, как успевает закончить свою мысль. — Ривай, тебе действительно нужно поехать на встречу.       — Нахуй встречу. Созвонись с Хитч и перенеси ее на другое время. Прямо сейчас я не в состоянии туда тащиться, — отмахивается Ривай.       Изабель ничего не говорит: просто кивает и прикладывает телефон к уху. Ривай к лицу прикладывает руки и трет его, отходя к дивану, и я следую за ним. Он тяжело и резко садится на подушки, а я присаживаюсь рядом.       — Эрен, мне жаль, что тебе приходится проходить через это, — говорит он, пряча лицо в ладонях, и упирается локтями себе в колени. — Я надеялся, что самое худшее, что только могла подкинуть нам пресса, уже позади. Я даже не догадывался, что они могут выкинуть нечто подобное.       — Это не твоя вина, — успокаиваю я его. — Уж если так посудить, то виноват я. Если бы я с самого начала не скрывал свою болезнь…       — Нет, ты не виноват, и твое здоровье не должно их касаться. Ты имеешь полное право никого в это дело не посвящать.       — Да, я знаю, но-       Меня перебивают во второй раз, но теперь это уже мой телефон. Он начинает звонить в моем кармане, и я быстро его достаю. Номер неизвестен. Я нахмуриваюсь и отвечаю, прикладывая телефон к уху.       — Алло?       — Эрен Йегер? — спрашивает женский голос по ту сторону линии.       — Да, все верно.       — Это детектив Ильзе Лангер, ведущий расследование по вашему делу, — говорит женщина.       — Оу, здравствуйте, детектив. В моем деле появились подвижки? — спрашиваю я, немного озадаченный тем, по какому поводу она звонит. Наверное, причина в расследовании, да?       — Вообще, нет. Я звоню по другой причине, — отвечает она мне. — До меня дошла информация об обвинениях, выдвинутых мистеру Риваю Аккерману, в том, что он причиняет вам физический вред. Ныне мне известно, что источником этих обвинений является новостная публикация в газете, и обычно таким непроверенным источникам я не доверяю, и тем не менее, мне необходимо принять их во внимание и побеседовать с вами. Мы не игнорируем заявления о нанесении вреда. Есть ли что-то, о чем вы бы хотели донести? — я тяжело вздыхаю и, прежде чем заговорить, накрываю ладонью микрофон телефона.       — Изабель, начинается, — и в эту секунду мой голос больше напоминает изможденные стоны, а выражение лица Ривая похоже на взгляд убийцы, готового в любой момент кого-нибудь пришить, и, если честно, это меня немного пугает.       — С этого момента я твой юрист, и на все звонки, которые ты получаешь по поводу этой статьи, ты отвечаешь и говоришь, чтобы они связывались со мной, — отвечает Изабель. — Кто это?       — Полиция.       — Черт, просто скажи им, что ты отрицаешь все обвинения Ривая, и предупреди, чтобы звонили мне, если им нужно больше деталей, — я киваю и возвращаю телефон на место.       — Нет, мне не о чем доносить. Я отрицаю все обвинения. Он никогда не причинил бы мне вреда. Он хороший человек. Пожалуйста, не заводите это дело. В скором времени состоится пресс-конференция, на которой всему будет дано объяснение, но, если у вас остаются какие-либо вопросы, свяжитесь с моим юристом Изабель Черч.       — Я верю вам, Эрен. Мне было необходимо убедиться в том, что вы в безопасности. Я обязательно буду следить за пресс-конференцией и свяжусь с вашим юристом, если полиции потребуется больше информации. Спешу вас уведомить о том, что мы не можем и не будем заводить на мистера Аккермана дело, только если не получим от вас заявление, подтверждающее его вину.       — Отлично, спасибо, детектив, — я завершаю звонок и замечаю, как настороженно смотрит на меня Ривай.       — Ну что? Мне стоит ожидать гвардию копов, выламывающих к хуям мою дверь?       — Нет. Она звонила убедиться в том, что я в порядке, и я подтвердил ей, что статья — полный булшит. Она мне поверила, сказала, что дело не может быть заведено, если не получено соответствующее донесение.       — Это так, — отзывается Изабель с барного стула. — Полиция ничего не может сделать, если у них нет жалоб от жертвы или надежного источника типа свидетелей или близких родственников. Пресса не надежный источник. Все будет супер, Ривай. Скоро все разрулится.       — Кстати об этом. Мне нужно позвонить Ханджи, — бормочу я и снова вытаскиваю телефон из кармана, быстро набирая ее номер.       Долгую минуту я слушаю гудки, и уже начинаю тревожиться, что сейчас она ответить мне не может. Но она отвечает.       — Доктор Ханджи Зоэ, чем я могу вам помочь? — слышу я ее обыкновенно звонкий голос.       — Ханджи, это я, Эрен.       — Ой-ей, Эрен, ты вышел из больницы час назад. Как ты вообще умудрился навредить себе за такой короткий промежуток времени? Так, забудем, все хорошо. Я передвину следующий прием и-       — Нет-нет, Ханджи, со мной все в порядке. Есть кое-что другое, что я бы хотел с тобой обсудить, — перебиваю я ее.       — Оу, хорошо. Что случилось, золотце?       — Ну… не видела сегодня никаких заголовков новостных?       — Нет, не видела. Была очень занята весь день. Что произошло? — спрашивает она, и в ее голосе слышна тревога.       — Кто-то выпустил статейку и наплел какого-то шлака про то, что Ривай меня поколачивает. И в этой статье мои фотки. И на них видны синяки. Менеджер Ривая сейчас пытается организовать пресс-конференцию на эти выходные, чтобы опровергнуть все обвинения. Я хочу, чтобы ты приняла участие и рассказала репортерам о моем заболевании. И я даю тебе на это разрешение. Я подпишу соглашение или любую другую бумажку, какую только будет необходимо. Я хочу защитить Ривая от возможного потока дерьма, — говорю я, и мой голос звучит так, словно я ее умоляю.       — О боже мой, конечно, сладкий! Конечно, я выступлю на конференции. Мне так жаль слышать, что вам двоим приходится через это все проходить. Просто скажи менеджеру Ривая, чтобы она связалась со мной и назвала место и время, и я приду, — обещает она мне.       — Хорошо, спасибо, Ханджи.       — Никаких проблем, дорогой! Удачи тебе и твоему коротышке.       Я кладу телефон в тот же момент, когда Изабель заканчивает свои звонки. Она сползает со стула и подходит к нам.       — Я только что поговорила и с Эрвином, и с Закклаем. Эрвина ты и сам знаешь, он на твоей стороне на все сто процентов и не верит газетам. А что по поводу Закклая… ну, скажем так, после всего, что за последние два месяца утекло про тебя прессе, тебе придется играть очень хорошо, чтобы снова завоевать его доверие, — говорит она нам.       — А то я сам этого еще не понял, — огрызается Ривай. — Что насчет Эрена? Будет ли он в порядке?       — Что ты имеешь ввиду? — спрашиваю я, действительно не совсем понимая, к чему он клонит.       — Я о том, будет ли он в порядке, если общественность узнает о его заболевании? Я не хочу, чтобы мои «фанаты» накинулись на него, снова виня во всем его, как это было в тот раз, когда они узнали о нашей связи.       — На этот раз ситуация другая, — я чуть было не начинаю спорить с ним, но Ривай меня прерывает.       — В прошлый раз, когда я тебя втянул в заварушку с прессой, я думал, что тебя вся эта ситуация заденет лишь по касательной, а закончилось все тем, что тебя чуть не убили. Больше я на эти грабли не прыгну, — настаивает он, а потом снова обращает свое внимание на Изабель. — Так что ты в итоге думаешь?       — Думаю, всегда стоит быть осторожными. Выходные уже совсем скоро, и я планирую организовать все прежде, чем они будут близиться к концу, так что до того времени вам обоим стоит сидеть тихо и не высовываться. Хотя бы пока тема не перестанет литься из всех чайников. Просто, чтобы быть в безопасности.       — У меня завтра и в воскресенье две смены в кофейне, и обе утренние. Сейчас сливаться уже поздно. Рико тупо не успеет найти мне замену. Она меня грохнет. Буквально, — противлюсь я предостережению Изабель.       — Я отвезу тебя на работу и заберу, как закончишь.       — Окей, но не вздумай патрулировать парковку у кофейни как какой-нибудь стремный сталкер, — предупреждаю я его, и он на это закатывает глаза.       — В общественном месте в окружении коллег все с тобой будет в порядке. Я не настолько параноик.       — Это радует, — отвечаю я с улыбкой, а потом оставляю нежный поцелуй на его щеке.       — Пойду попытаюсь сдвинуть нашу пресс-конференцию с мертвой точки, — говорит Изабель, двигаясь в сторону лифта. — Я позвоню в «Спортс Иллюстрейтед» и попрошу Хитч перенести вашу встречу. А вы двое сидите тут и не нарывайтесь на проблемы.       — Кстати, Ханджи говорит, она будет рада помочь нам и выступить на пресс-конференции, — говорю я ей. — Позвони ей и расскажи когда и где.       — Обязательно, Эрен, спасибо.       — Пока, Изабель, — улыбаюсь я и машу ей рукой на прощание.       И только когда она уходит, оставляя за собой лишь звон лифта, я позволяю себе забыть о своей натянутой и вымученной улыбке и вернуться к Риваю. Очевидно, что он все еще смертельно злой из-за всей этой ситуации, так что я придвигаюсь к нему поближе и легко провожу пальцами вниз по его бедру. Он опускает взгляд на свои ноги и следит за тем, как мои пальцы играют с плотной шершавой тканью.       — Не волнуйся так сильно, Ривай. Мы оба знаем, что это неправда, и мир скоро тоже об этом узнает, — пытаюсь я его успокоить.       — Я знаю, — все, что он мне говорит, прежде чем берет мою руку и крепко сжимает ее в своей.       Больше всего я желаю, чтобы я мог сделать хоть что-то, что могло бы помочь ему немного расслабиться. На его плечи взвалено слишком многое, и у него просто не хватает времени, чтобы со всем разобраться. И он действительно хороший человек. Он не должен сталкиваться с чем-то подобным. Но, к сожалению, пока конференция не прошла, я не могу ничего исправить. На ней я смогу расставить все точки над «i». На ней я смогу уверить всех в том, что Ривай на самом деле не такой человек. Я просто надеюсь, что этого будет достаточно.