День 1.
Я крупно вздрогнул, как только в моё лицо прилетел пустой пакет из-под питьевой воды, который шмякнулся так, словно его кто-то нарочно бросил. Не самое приятное пробуждение, однако. С трудом оторвав затёкшее тело от жёсткого надувного пола, я устало застонал, понимая, что совершенно не выспался. Мышцы ломило, голова гудела, глаза отказывались фокусироваться на реальности, во рту был настолько отвратительный привкус, что мне казалось, будто я съел тухлую рыбу. Хотя, лучше бы я съел именно её, вместо того, чтобы полночи умирать от морской болезни и проклинать грёбаное волнение океана. «Положил бы под язык таблетку от укачивания и жил себе счастливо!» — посоветовали бы вы. Ага, легко сказать! Производители те ещё придурки. Кто, мать вашу, кладёт таблетки от морской болезни на самое дно аптечки?! Томас минут пятнадцать рылся в этой бездонной коробке, пока я на половину находился снаружи и опустошал желудок под весёлое завывание ветра, молясь всем Богам о том, чтобы не отдать концы и не выблевать кишечник вместе с остальными органами. Так ко всему прочему мы долго не могли разобраться с пакетами с водой, их будто не из пластика сделали, а из чёртовой стали! Благо в перерывах между своими отчаянными попытками не умереть в небольшом внешнем кармане рядом с креплением пускового линя к плоту я обнаружил нескладной нож без колющей части, который в разы облегчил вскрытие пакета, ведь насечки для более простого вскрытия мы обнаружили намного позднее. К утру мне, конечно, полегчало, однако нормально выспаться всё равно не вышло, я скорее дремал, нежели полноценно спал. Томас, похоже, тоже, ведь он то и дело ворочался и бухтел, что без подушки и одеяла ему некомфортно. Что поделать, придётся привыкать, потому что спасатели прибудут только через пару-тройку дней, хотя мой напарник был уверен в том, что через несколько часов — именно так он прочитал в интернете перед посадкой на самолёт. На вопрос зачем он интересовался этим, да и в принципе рассматривал версию авиакатастрофы ответа не последовало. Ну и ладно, у всех свои тараканы в голове. Стянув с себя влажную, пропахшую дымом толстовку, я нехотя приоткрыл полу́ и выглянул наружу для того, чтобы вдохнуть свежий морской воздух и взбодриться. Какого же было моё удивление, когда я разлепил не привыкшие к яркому свету глаза и обнаружил остров, к которому нас медленно подталкивало течение! Неужели мы, сами того не подозревая, добрались до цивилизации? Или это необитаемая земля? Неважно, главное больше никакого укачивания! Я даже был готов отдаться в плен аборигенам, лишь бы быть подальше от моря. — Томас-Томас-Томас! — Я подполз к нему и начал несильно трясти за бок. — Нас прибивает к острову! К острову, понимаешь? Там могут быть люди! — Мам, я не хочу собираться на работу… — Сонно пробормотал Томас, отмахнувшись рукой. — Дай поспать… — Вставай! — Несмотря на слабые попытки парня закутаться в несуществующий плед, я продолжил его будить, мысленно позабавившись тому факту, что Томас, по-видимому, до сих пор живёт с родителями. — Мы обязаны причалить к острову! — Ещё чуть-чуть — и я встану… — Он отвернулся и свернулся в костлявый недовольный клубок, обозвав меня хреновой ранней пташкой. Закатив глаза, я достал весло и принялся в одиночку подгребать к земле, пытаясь не сбиться с курса — проплывать мимо острова, знаете ли, не хотелось. Однако мои попытки оказались тщетны, плот упрямо отказывался двигаться в том направлении, в котором нужно было мне, кружась по своей оси, как долбаный волчок. Я уже было отчаялся и приготовился бросать это дело, как вдруг за моей спиной раздалось тихое: «Ни себе, ни людям, блять», а затем Томас взял второе весло, открыл полу́ с противоположной стороны и принялся помогать грести. Боже, почему никто не говорил, что это так сложно? В фильмах люди с такой лёгкостью и беззаботностью плавают на весельных лодках, в то время как я уже на десятом взмахе этой хуетой был готов сдохнуть. И это при моей-то мускулатуре! Не представляю, как чувствовал себя Томас, ведь он выглядел не приспособленным к физическому труду, мне даже показалось, что он в спортзал-то раза три за свою жизнь ходил. Тяжело вздохнув, я попытался абстрагироваться от усталости и приложить максимум усилий к тому, чтобы достичь поставленную цель. Сложно сказать, сколько прошло времени, по ощущениям будто целая вечность, однако солнце на небе говорило об обратном — оно даже до полудня не доползло, пока мы пытались причалить. Правда, сложности на этом не закончились, вытащить плот на сушу оказалось той ещё задачей, ведь на дне было много скользких водорослей и острых камней, которые препятствовали выходу на берег и рисковали повредить днище плота. Поэтому перед тем, как ступить на сухой, горячий песок, мы подолгу блуждали в воде. — О да, детка, мы на суше! — Я снял спасательный жилет и рухнул на мелкую гальку, готовясь чуть ли не целовать каждый камушек рядом с собой. — Погоди прохлаждаться, мы ещё не вытащили шлюпку. Нельзя оставлять её в воде без присмотра, иначе мы рискуем остаться без припасов. Поднимайся. — Скомандовал Томас, наматывая на кулак пусковой линь, прикреплённый к плоту. — Зачем? Давай лучше найдем людей! — Я накрыл лицо рукой, чтобы солнце не слепило глаза. — Что-то мне подсказывает, что людей мы здесь не найдем. — Чуть погодя задумчиво ответил он, оглядевшись по сторонам. — Природа выглядит девственно чистой и нетронутой. Приняв сидячее положение, я устремил взгляд вглубь острова в надежде найти хоть какие-то следы других людей. И как бы не хотелось признавать это, Томас был прав — будь здесь люди, природа бы выглядела иначе. — А мы назло всем выживем и доберёмся до цивилизации! — Воодушевлённо воскликнул я, нисколько не веря в свои слова. — Мы, блять, нагнём этот чёртов мир и докажем, на что способны! — Вставай уже. — Томас грустно улыбнулся, блеснув безутешным, отрешённым взглядом, и принялся тащить шлюпку за трос.***
— Так как спасательный плот рассчитан на шестерых человек, мы имеем восемнадцать сухпайков, каждого из которых хватает на три дня, и девять литров воды. А, нет, меньше, мы же уже выпили дневную норму вопреки указанию «первые двадцать четыре часа пить воду не рекомендуется». — Подвёл итог я, роясь в мешке в поисках ещё каких-либо припасов, которых, естественно, не обнаружил. — А что у тебя? — Две губки, черпак, плавучий якорь, ремонтный комплект, два топора, ножницы, насос, какие-то пустые пластиковые пакеты, рыболовные принадлежности… В общем, дохуя всего. Если честно, я не знаю, как с таким набором выживать, надеюсь, ко всему этому есть инструкция. — А как ты смотришь на то, чтобы обойти остров вокруг? — Неожиданно спросил я, решив разобраться с запасами чуть позже, вечером. — Это опасно. — Томас почесал затылок и поджал губы. — Не дрейф, — Я демонстративно взял в руки топор. — Если что-то случится, мы сумеем дать отпор. К тому же, лучше знать, с чем мы можем столкнуться на острове, нежели сидеть в углу и бояться неизвестности. Так ты со мной? Томас кивнул, схватил второй топор и решительно вышел наружу. Вот, другое дело! Сложив в первый попавшийся мешок пару пакетиков с водой, я отправился следом. Морской бриз тёплым потоком обдувал лицо, шум океана ласкал слух, а мелкая галька неприятно впивалась в стопы, ведь кроссовки, к сожалению, пришлось оставить в палатке — они насквозь промокли. Мы шли молча, лишь изредка обменивались взглядами, которые несли в себе голую пустоту, но этого было более чем достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноким на этом поганом острове. «Одна боль на двоих» — мысленно подметил я, всё чаще и чаще заглядывая в грустные глаза, которые до случившегося казались мне самыми яркими и жизнерадостными на свете. Интересно, какой Томас в повседневной, нормальной жизни? Такой же тихий и спокойный? За то недолгое общение в самолёте я не успел хорошо узнать его, единственное, что запомнил, так это то, что он всем сердцем обожает музыку и, по-видимому, не может спать без гитары. Возможно, некоторые бы назвали его помешанным и сумасшедшим, но я видел в нём влюблённого человека. Влюблённого в музыку. Такие люди всегда восхищали меня и были источником вдохновения, благодаря которому я сочинял стихи. Ну, как сочинял… В последнее время дело совсем не шло, ведь со мной разорвали все контракты, что сильно ударило по мне, лишив всякого желания писать. А теперь я и вовсе не могу творить! И неизвестно, смогу ли в будущем… — Кажется, дальше пути нет. — Вывел меня из мыслей Томас, озадаченно взглянув на высокую скалу, которая перегораживала путь и тянулась до самой воды. — А сколько мы шли? — Я насколько погрузился в себя, что даже не заметил, как быстро пролетело время. — По моим ощущениям, минут тридцать, может меньше. — Видимо, остров относительно небольшой, и его можно обойти за час. Значит вероятность того, что нас сожрут какие-нибудь пантеры, становится всё меньше! — Сострил я, но Томас не оценил шутку, поэтому я сразу же перевёл тему: — Пошли обратно? А то солнце уже печёт. — Пошли. Вернувшись в лагерь, мы обнаружили, что в наших припасах, оставленных без присмотра, кто-то копошится и шуршит, явно намереваясь полакомиться сухпайками, отчего нас обоих взяла злоба. Отошли, блять, на час! Так как существо было небольшим, мы покрепче схватили топоры и хотели уже было напасть на непрошенного гостя, однако не успели мы замахнуться, как из-под пакета выползла черепаха и шустро побежала в кусты, испуганно перебирая лапками. А говорят, что черепахи медлительные. Не знаю, как остальные, но эта была похожа на гоночный спорткар — настолько быстро она исчезла из поле зрения. Фыркнув, я подозвал Томаса к себе, сел на камень и решил обсудить оставленный на вечер вопрос: — Предлагаю с завтрашнего дня отправиться на поиски пресной воды. Пока её достаточно, но в скором времени придётся либо экономить, либо искать другие источники питья. — Чего? Я не собираюсь оставаться здесь! — Слишком резко выдал Томас, отчего у меня глаза на лоб полезли. — Завтра-послезавтра нас найдут, я уверен, нужно лишь подать знак с помощью сигнальных огней. — Хорошо-хорошо. — Мягко согласился я, пытаясь предотвратить зарождающийся конфликт. Почему зарождающийся? Да потому, что внутри так и распирало недовольство, а язык уже вовсю готовился сказать что-нибудь колкое в ответ. — Главное грамотно распроститься сигнальными средствами, чтобы не потратить их впустую. — Ты сомневаешься в нашем спасении? — Грубо спросил он, и я не выдержал. — Да, чёрт возьми, я сомневаюсь в том, что нас найдут! Посуди сам, мы отбились от других выживших, течение унесло нашу шлюпку на Богом забытый остров, на который в ближайшее время спасатели вряд ли обратят внимание, ведь им важнее разобраться с разбившимся самолётом! — Значит мы умрём из-за тебя, ведь именно ты решил причалить к этому острову! — Считаешь, что в океане больше шансов выжить? Бред! Здесь по крайней мере мы сможем найти воду и пропитание, а в океане нас бы убило первым же штормом! К тому же, находиться в постоянном движении ещё опаснее! Остров станет нашим временным пристанищем, где мы в относительной безопасности сможем дождаться какой-нибудь корабль или на худой конец сраный самолёт! Томас обиженно повёл бровью, гордо задрал нос и ушёл куда глаза глядят. Ну и катись отсюда, истеричка! Без тебя как-нибудь справлюсь.***
Солнце уже давно спряталось за горизонтом, с моря дул промозглый ветер, на небе начали появляться первые звёзды. Казалось бы, романтика! Нет же ничего романтичнее, чем умереть от холода, верно? Костёр же для слабаков… С костром же все могут выжить… Интересно, и как люди древности добывали огонь? Нет, я-то знаю, что с помощью двух деревяшек и сухой травы, но а если серьёзно подойти к этому вопросу? Я уже битый час верчу в руках долбанную палку, и единственное, что смог получить, были мозоли и пара нервных срывов. После такого невольно приходишь к мысли, что современный человек совершенно не приспособлен к жизни вне городского комфорта. И вся эта чушь про то, что род Homo sapiens прогнул под себя природу, работает ровно до того момента, пока кто-то из счастливчиков не лишается всех благ цивилизации и не встаёт перед лицом Матушки Природы, которая вряд ли смилуется перед тем, кто тысячелетиями убивал всё живое в угоду удовлетворения своих потребностей. В такие моменты понимаешь, что человек является самым слабым звеном, которое даже до банального костёр развести не может, чтобы согреться, потому что в повседневной жизни это больше никому не нужно. Но да ладно, сейчас не время для философских рассуждений, меня интересует другой вопрос, где Томас? Его уже полдня нет, неужто я остался без напарника?.. Да, он не подарок, да, он истеричка, однако с ним было намного спокойнее, не создавалось впечатление, будто я единственный человек, оставшийся на Земле. Поёжившись от холода, я встал с бревна, которое ранее подкатил к палатке для удобства, и отправился по тому же пути, что и Томас, желая его найти. Но не успел я сделать и пару шагов, причина моих мыслей в тот же миг появилась на горизонте, уставшей походкой идя навстречу. На душе в разы стало легче, и я тут же выдохнул, дав себе подзатыльник за вспыльчивый характер. Боже, какой же я дурак, чуть не потерял единственного друга! — Прости… — Вместо приветствия сказал Томас, стыдливо почесав затылок. — Не знаю, что на меня нашло тогда, днём… В общем, ты был прав, нам лучше сразу начать искать воду и всё остальное, чтобы выжить. — Он поднял на меня взгляд и протянул руку. — Мир? — Мир. — Я пожал ладонь. — И ты меня прости, просто… — Тяжёлый вздох, — Мы столько пережили, поэтому… — Мы оба на нервах, я понимаю. — Закончил за меня Томас. — Но нам никуда не деться друг от друга, придётся действовать сообща, если хотим выбраться отсюда. — К слову, о взаимопомощи. Ты умеешь разводить костёр? — По округлённым глазам напротив я понял, что нет. — Тогда другой вопрос, как нам согреться? Холодно — пиздец. — Прозвучит глупо, но для того, чтобы согреться, наши тела должны быть как можно ближе друг к другу. — Он сделал паузу, а затем добавил: — Я ни на чём не настаиваю и ни в коем случае не намекаю на интим, просто если мы обнимемся, то… — Успокойся, я понял всё с первого раза. — Похлопав его по плечу в знак поддержки, я залез под тент и жестом руки поманил за собой. — Кушать будешь? Здесь твоя порция печенья осталась. Это же печенье, надеюсь? На вкус очень сладкое и крошится. Как только Томас подкрепился, мы собрали все ненужные пакеты в один большой мешок и соорудили что-то наподобие подушки, ведь спать без неё было адски неудобно. Затем убедившись, что рядом нет опасности, я надёжно закрыл полы́ с двух сторон, на всякий случай у изголовья положил топор и лёг на днище палатки, ожидая напарника, который каким-то чудом сумел запутаться в своей футболке, когда снимал её. «Кожа к коже будет теплее, — приговаривал он, но брюки снимать не спешил, раздевшись, как и я, до пояса, — остальной одеждой накроемся, как одеялом». Где-то на подкорке сознания закрадывалась мысль, что в этом способе был подвох, но я настолько хотел спать, что сил расспрашивать Томаса не нашлось. Без лишних раздумий я обнял его, как можно теснее прижавшись к стройному телу, накрылся своей толстовкой и прикрыл глаза, с удивлением обнаружив, что так лежать было намного приятнее, чем ёжиться в одиночку где-то в углу. Даже надувной пол перестал казаться каменным! Однако долго идиллия не продлилась, стоило нам обоим притихнуть, ночные жители сразу же дали о себе знать — сверчки застрекотали в траве, птицы щебетали на деревьях, а грызуны зашуршали в своих норках. Вроде звуки природы должны были убаюкивать, но на меня это почему-то не действовало, я наоборот становился всё более встревоженным, с опаской прислушиваясь к каждому звуку и шороху. Особенно страшно было тогда, когда что-то касалось тента, в такие моменты я всегда крупно вздрагивал и замирал, словно неживой. Томаса, похоже, тоже пугали ночные шорохи, ведь его дыхание постоянно инстинктивно замирало в ожидании чего-то страшного, а тело точно также напрягалось, готовясь в любую секунду давать дёру. Наверное, все монстры и чудища, которых придумало моё сознание, были не больше, чем безобидной фантазией, но спокойнее от этого не становилось. Я хочу домой! Верните шумы машин и людские бестолковые разговоры, я отдам всё на свете, лишь бы перестать слышать звуки природы! Зажмурившись после очередного подозрительного шелеста близ палатки, я с головой накрылся толстовкой, уткнулся носом в ткань «подушки» и всеми силами попытался уснуть. Первая ночь на острове предвещала быть неспокойной.