Между жизнью и смертью

День 20.

      После случая у ямы я понял одну вещь — покоя мне больше не видать. Что бы я ни делал, куда бы ни ходил, меня везде окучивали Элизабет и Томас: одна каждые полчаса обращалась за помощью по сущим пустякам, другой, в свою очередь, ни шагу от меня не отступал и проявлял чрезмерную тактильность, которую раньше не очень-то и жаловал. Я чувствовал себя как между двух огней, которые, кажется, решили устроить состязание «Кто первый завоюет моё внимание» и не удосужились спросить, хочу ли я участвовать в этом. А я не хотел! Если компании Томаса, в сущности, я был не против, то Элизабет конкретно начинала меня выбешивать — её вечное «Ой, Дэм, а ты бы не мог…» доводило меня чуть ли не до нервного тика. Причём так девушка обращалась только ко мне, с Томасом у неё была холодная война; мне даже иногда казалось, что они ни секунды не могли провести вместе, обязательно кто-нибудь начинал пререкаться и язвить. Одно время я пытался примирить их, сказать, что один нормальный разговор может поставить всё на свои места, но они не воспринимали меня всерьёз, лишь согласно кивали, а затем сразу же по-новой начинали ссориться. В попытке хоть немного отвлечься от напряжения, нарастающего между нами в геометрической прогрессии, я предложил возобновить ночные и дневные вахты и направить основные усилия на спасение. Томас и Элизабет, к счастью, согласились. Правда, на этом мои мучения не закончились: — Фух, может, завтра доделаем надпись «SOS»? Я уже задолбалась копать букву «O». — Элизабет воткнула сапёрную лопату в песок, который прятался за слоем гальки, и тяжело выдохнула, ненадолго приподняв выпавшие из косы пряди в воздух. — Мы целый день провозились здесь. — Если бы кое-кто не жаловался на усталость каждые пять минут, мы бы уже давно всё сделали. — Томас так недовольно пробормотал это себе под нос, что даже я услышал его, находясь на расстоянии пяти метров. — Кто бы говорил, я вообще-то больше тебя выкопала. — Выбравшись из траншеи, девушка села на тёплые камни и принялась рассматривать мозоли, которые успела заработать за сегодня. — После твоего «больше тебя выкопала» мне пришлось всё перекапывать, ведь ты отвратительно выполнила свою работу. — Томас показательно начал ровнять букву «O», нарочно выкапывая как можно больше песка из траншеи, по которой до этого проходилась Элизабет. — Это я отвратительно всё сделала?! — Да, ты! Оглохла, что ли? Уши нужно чистить!       О чём я и говорил, слово за слово, а потом их не разнять. Притащив последний камень и завершив завитушку у первой буквы «S», я молча развернулся и направился к палаткам, ведь выносить их было невозможно. Если не подерутся, то уже хорошо, ведь однажды они друг другу чуть волосы не повыдирали, когда не смогли поделить гамак, который недавно соорудил я. В последние время я в целом находился не в самом лучшем расположении духа, меня начали тревожить головные боли и кошмары по ночам. До жути реалистичные кошмары… Эти сны не сопровождались красочными картинками, они были серыми, пустыми, но голоса… Помимо мужского голоса я начал слышать ещё один и он ощущался так, словно кто-то холодной склизкой рукой прикасался ко мне и оставлял на коже мерзкие следы, которые невозможно было стереть. Голос твердил, что поступает правильно, что скоро меня ждёт лучший мир, а для того, чтобы я смог попасть в него, нужно освободить место в этом. «Твой час давно пробил». — это слова, из-за которых я проснулся глубокой ночью и больше не смог уснуть. Я знал, за мной кто-то наблюдал, пристально смотрел из-за угла и ждал, когда же я потеряю бдительность. Даже сейчас, сидя на бревне около потухшего костра и невольно прислушиваясь к возгласам Томаса и Элизабет, я ощущал этот невидимый взгляд на себе — в нём не было ни капли дружелюбия, некто хотел избавиться от меня, как от ненужной игрушки, а потому прожигал каждую точку на моём теле. В попытке прогнать наваждение и избавиться от подступающей тревоги, я схватил в руку нож, который был воткнут в календарное дерево, взял первую попавшуюся палку и начал срезать с неё стружки. Сначала они получались кривыми и толстыми, но по мере того, как от меня отступали негативные эмоции, стружки становились тоньше и ровнее. Палка была небольшой, а потому за пару минут я сточил её всю. Вроде бы полегчало, но неприятный осадок всё равно осел где-то в горле, мешая свободно дышать. — Что-то я так замоталась… — Громкий вздох, смутно кажущийся наигранным. — Не напомнишь, в какой стороне озеро? Хочу охладиться. — Я поднял голову и взглянул на Элизабет: чёрные волосы, собранные в косу, растрепались, одежда под подмышками и грудью взмокла, а на руках всё сильнее краснели мозоли. Сам того не осознавая, я молчал, расфокусированным взглядом рассматривая её высокий лоб. — Ну? Так скажешь или нет? — Развернись направо на девяносто градусов и иди прямо по тропинке. Мимо него невозможно пройти. — Спустя время опомнился я, пару раз протерев лицо ладонью. — У-у-у-у, кое-кому явно тоже не помешает развеяться. Пошли со мной? — Она наклонилась, сравнявшись со мной, и облокотилась ладонями на колени. Перед моим взором открылся вид на бюст. Достаточно объёмный бюст. Если бы я сказал, что грудь не понравилась мне, то я бы определённо был лгуном, который отрицает очевидное, но больше я ничего не испытал. Красиво, да и только. Не успел я ответить на вопрос девушки, повисший в воздухе на долгие пару секунд, как вдруг откуда ни возьмись появился Томас и тут же вставил своё слово в диалог. — На озеро собираетесь? Я с вами! — Он прошёл между мной и Элизабет, присел рядом на бревно и лучезарно улыбнулся с нечистой искрой в глазах. Цокнув и вмиг растеряв весь шарм, которым она хотела привлечь меня, девушка выпрямилась, а Томас самодовольно хмыкнул. — Веселее, Элиз, веселее! Нет же ничего лучше, чем большой компанией пойти отдыхать на водоём? — Разумеется. — Сквозь зубы процедила она и развернулась собирать вещи.       Я закатил глаза и раздражённо фыркнул, в упор смотря на Томаса. Зачем он устроил это представление? У меня хватает сил разобраться с девушкой самостоятельно! — Что? — Спросил Томас, будто не понимает, из-за чего я злюсь. Его притворная глупость действовала на нервы похлеще, чем Элизабет. — Ничего.       В напряжённой тишине дождавшись, когда Элизабет возьмёт всё необходимое для купания, мы отправились в путь. К моему удивлению, он проходил без каких-либо словесных перепалок, однако я знал, что это всего лишь затишье перед бурей, неспроста же Томас заразился идеей пойти с нами. На озере, как всегда, было спокойно и прохладно — то, что нужно после работы и морально трудного дня. Принимать водные процедуры было решено раздельно: Элизабет заняла место у берега, а мы с Томасом отправились к ручьям, которые после штормов превратились в маленькие водопады. Я скинул одежду с потного тела, на скорую руку сполоснул её и разложил на первом попавшемся горячем камне, поспешив забраться под спадающую воду, которая скрыла меня подобно занавесу. Мурашки покрыли кожу в тот же миг, стоило охлаждающим каплям скатиться по ноющим мышцам; я шумно вздохнул и даже улыбнулся краем губ, впервые за долгое время почувствовав облегчение. — Помнишь, как мы первый раз пришли сюда купаться? — Томас подкрался сзади и обнял меня, обвив талию руками. На затылке я почувствовал лёгкий поцелуй, от которого окончательно расслабился и позволил себе облокотиться спиной на чужую обнажённую влажную грудь. — Помню. — Я опрокинул голову и положил её на плечо Томаса, одним глазом взглянув на него. Мокрые длинные волосы липли к его лицу, отчего он постоянно убирал их назад. Кажется, он уже успел окунуться. — На самом деле я не стеснялся тебя, мне просто нравилось видеть, как ты радуешься маленьким победам и гордо задираешь нос. — Руки ласково огладили мой живот, вырисовывая различные рисунки. — И не стыдно? — Беззлобно ответил я и сильнее прижался к стройному телу сзади, чтобы приятные волны не покидали меня так скоро. — Стыдно было подглядывать за мной исподтишка, а это пустяки. — Эй, я не виноват, меньше нужно было святить своей задницей тогда! — Я отстранился и встал под водопад, слегка поскользнувшись на камне, чем сразу же воспользовался Томас и шлёпнул меня по ягодице, пока я пытался удержать равновесие. — Сучёнышь, мстишь? — Возможно. — Он пристроился рядом и подмигнул, тоже решив понежиться под холодной водой.       Всё было прекрасно, мы как прежде смеялись, дурачились, с нежностью смотрели друг на друга, словно и не было никогда той отстранённости в наших отношениях. Так радостно было видеть Томаса самим собой, слышать его шутки и истории обо всём на свете, от которых сложно было сдержать смех и искреннюю улыбку. Однако всё хорошее когда-нибудь кончается, как только нас позвала Элизабет, всё вернулось на круги своя: раздражение, крики и ссоры нарушили нашу тихую идиллию, напомнив, почему мы с Томасом начали отдаляться. Его беспринципное, но неозвученное «Элизабет ведёт себя подозрительно по отношению к тебе, поэтому я буду сраться с ней круглые сутки, чтобы она не смела подходить к тебе» было слишком собственническим решением, которое выматывало и меня, и его. Да, появление этой особы было крайне странным и противоречивым, не спорю, но кроме попыток затащить меня в постель она ничего плохого не сделала, поэтому опасения Томаса были беспочвенны и строились на слепой ревности. Какой смысл ревновать меня, когда я не делаю ровным счётом никаких ответных действий, вопрос хороший. Тем более, я уже разговаривал с Элизабет и намекал ей, что заигрывать с занятым мужчиной идея ужасная, но мои слова, по-видимому, остались без внимания. Хотя, являлся ли я занятым по факту? Мы с Томасом никогда не обговаривали это, просто в какой-то момент начали проявлять чувств больше, чем это должны делать обыкновенные напарники. Чувства ли это? Может, от безысходности мы просто нашли друг в друге утешение, которое проявляли через различные ласки. Звучит довольно-таки правдоподобно, ведь именно так ведут себя друзья с привилегиями, которые не хотят обременять себя страшным словом «отношения». Не скажу, что подобное не устраивало меня, даже наоборот, свободные отношения всегда были обычной практикой для меня, однако внутри всё предательски замирало только от одних мыслей об этом.       Надев влажные после ополаскивания вещи, я засунул руки в карманы, последний раз взглянул на вцепившихся друг в друга Томаса и Элизабет, чтобы окончательно убедиться в том, что их ссора надолго, и угрюмо направился в лагерь. Голову в который раз обволокла колкая боль, она буквально душила меня, лишая последнего рассудка. Я отчётливо чувствовал, как противный склизкий яд растекался по телу, сковывая движения, но я всё равно упёрто продолжал идти, невзирая даже на потемнение в глазах. Приступ… Меня снова настиг приступ, лекарства для остановки которого у меня не было. «Это пройдёт, это пройдет, это пройдёт… — раз за разом шептал себе я то ли от безысходности, то ли от безумия, пытаясь сбросить фантомные прикосновения, которые облепили меня с ног до головы, — мне все лишь кажется, я один… Один, один, один…» Боль пульсировала в висках всё сильнее, в ушах прочно застыл звук биения сердца, от которого в один момент я потерял ориентацию в пространстве и рухнул на землю, споткнувшись о выпирающий корень дерева. Подняться не было сил, тело обмякло, его словно набили ватой, превратив меня в бездушную тряпичную куклу. Кто-то шептался за спиной, насмехался над моим жалким видом, дёргая за чудом уцелевшие ниточки истерзанной души. Шёпот даже не думал стихать, наоборот, он нарастал с неумолимой скоростью, поэтому я закричал что есть мочи, но из горла ни звука не вырвалось. «Это сон, иллюзия, ложь, здесь никого нет, я один, один, один… — с трудом приподнял голову, попытавшись оторваться от земли, — я один, мне всё это кажется. Мне всё это кажется! Кажет…» Глаза задрожали, а с уголков тут же покатились слезы. Этого не может быть… Передо появились родители, смотря на меня сверху-вниз. Не различая, где реальность, а где мираж, я протянул к ним руку, безмолвно прося о помощи, однако на это они покачали головой и улыбнулись, переглянувшись. — Почему?.. — Отчаянно прохрипел я и попытался подползти к ним. — Мам, пап, помогите!.. — Ещё не время. — Прошу!.. — Они начали растворяться, подобно сизому туману, отчего у меня сильнее начали наворачиваться слёзы. — Нет, не бросайте меня!.. — Мы всегда рядом. И он всегда рядом с тобой. — Слова, произнесённые напоследок, обдали тело током, взбудоражили до вставших волосков на затылке, ощутимо надавив на раненое сердце. Я сломался, механизм не выдержал и треснул, отчего внутри стало настолько гадко и мерзко, что меня выворачивало наизнанку.       Кто-то позвал меня по имени, но я не отозвался, лишь крепче сжал в руках землю и заскулил, пытаясь избавиться от навязчивых образов родных перед глазами. Слёзы скатывались с впалых щёк на землю чуть ли не ручьями, когда меня схватили за плечи и потрясли. — Дамиано! — Меня посадили на землю и отряхнули от трухи, которая прицепилась к одежде. — Что случилось?! — По лицу дали пару ободряющих пощёчин, от которых ко мне частично вернулось самообладание. — Не молчи, что произошло?! — Родители… Я видел их… — Переборов истерику, глухо прошептал я и едва разглядел через мутную пелену черты лица Томаса.       Томас печально, с пониманием помотал головой и прижал меня к своей груди, ласково погладив по голове. Я крепко вцепился руками в рубашку на его спине, наплевав на то, что испачкан в земле, и позволил себе выплеснуть всю тоску, которую накопил за эти дни. Рядом мельтешила Элизабет, говорила что-то поддерживающее, но я не слушал, всецело отдавшись эмоциями и тому теплу, которым меня согревал Томас. Хотелось спрятаться в нём, укрыться от пустоты, затянувшей меня на своё дно, забыться. Забыться обо всём, лишь бы стало легче…