Fallo dolcemente

Итан влетел в дом, кажется, быстрее, чем когда-либо в этой жизни. Его глаза лихорадочно блестели в поисках источника столь сильного сладостного аромата, заполняющего его легкие. Стиснув до скрипа зубы, он ощутил как вены под глазами набухают, а контроль над собой с каждой секундой все угасает и угасает. Кровь. Кровь, кровь, кровь. Очень много крови. Алая река вязкой жидкости, которая буквально кричит о том, чтобы Итан попробовал ее на вкус. Воздух такой плотный, хоть ножом режь. Капля ледяного пота стекает по виску от невероятного усилия совладать с собой. Вампир старается успокоиться. Знает, что что-то произошло и нужно спешить, но он не может. У него не хватает воли пересилить это чудовищный голод. Торкио чувствует - одно резкое движение, и последние капли его концентрации сорвутся к чертям. Он пытается постепенно ускоряться, поднимаясь по скрипучей лестнице, лишь бы не оказаться в один момент над еле дышащим телом и не разорвать его в клочья. Запах крови стал ещё отчётливее. Он проникает в нос, уши, заливается в глаза, придавая им зловещий бордовый оттенок. Челюсти Итана приоткрылись, являя наружу острые клыки. Неподвластное сознанию существа, в котором инстинкты сейчас заглушали все отголоски разума, из глотки вампира вырвалось утробное рычание. В голове белый шум. Внутренний демон скалится и старается вырваться. Не понимает, почему его жажда, которая всегда тешила и услаждала существование Торкио, сейчас подавляла его, прибивая к лестнице осиновыми кольями. Оперевшись на изящные перила, выполненные из темного дуба, Итан вцепился в них ногтями, оставляя глубокие царапины. В одну секунду он оказался на втором этаже, лишь на мгновение уступая власть над собой инстинктам, прекрасно зная, что и этого мгновения хватило бы на то, чтобы забрать человеческую жизнь. С трудом пересилив себя, Торкио впечатался в стену рядом с дверным проемом, от которого разносился столь желанный аромат. Почему нельзя по обычаю поддаться чувствам, ускориться, найти источник сладостного аромата и растерзать его в клочья? Нет. Выдохнув, Итан приблизился к приоткрытой двери, откуда еще пару секунд назад доносились жалостливые стоны. Ему нужна помощь. На первый взгляд в помещении ничего не изменилось - ковёр и пол не запятнаны алой жидкостью вопреки желаниям ожиданиям вампира, свечи, которые он оставил подле кровати, по-прежнему слабо освещали помещение, и так залитое лучами рассветного солнца. Вот только измятая постель была совершенно пуста. Торкио зашатало от напряжения. Он оперся рукой о дверной косяк, стараясь не вдыхать лишний раз. Кончики пальцев покалывало от усилий, а челюсти были сжаты так плотно, что, казалось, острые зубы вот-вот раскрошатся. Вдруг внимательный вампирский взгляд зацепился за едва заметную тонкую струйку тёмной жидкости, вытекающую из-за кровати. На ватных ногах, словно скованных цепями разума, обойдя ложе, Итан ужаснулся. Его пленник ничком лежал на полу, а под ним со стремительной скоростью растекалась лужа крови. - Дамиано... - сухой шёпот самовольно вырвался из горла. Стоило ему приоткрыть рот, как в клыках запульсировала дикая боль. Он знает, как унять ее, знает, как сделать так, чтобы череп перестало сдавливать со всех сторон от ломки, но он не может... Вампир боится сдвинуться с места. Его всего колотит. Торкио понимает, что Дамиано срочно нужна помощь, но ему так тяжело удержать контроль... Он чувствует тремор в мышцах, но с трудом делает-таки несколько шагов и падает перед Давидом на колени, пачкая брюки в крови. Тянется руками к нагому человеку, легко переворачивая худенькое тельце, безвольно поддавшееся его рукам, словно неживое. - Блять. Глаза Торкио стали похожи на огромные блюдца, из все того же фарфора, покоящиеся в его трапезной. Осколки от бокала, которые он по собственному лёгкомыслию не собрал, сейчас рассекали молочную кожу в хаотичном порядке. Хрупкое человеческое тело, подрагивало от смеси боли и лихорадки, заставляя сознание парнишки танцевать над пропастью безумия. Самый крупный из осколков торчал прямо из толстой вены на внутренней стороне бедра, остальные - по всей поверхности живота и груди. На ладонях, которыми, видимо, Давид пытался спастись от падения и избежать травмы, выставив перед собой, также виднелось множество порезов. Ещё один достаточно крупный кусок стекла торчал из горла, в опасной близости от артерии. Изо рта Дамиано вырвался сдавленный скулеж, он изогнулся всем телом, в неосознанных попытках сделать так, чтобы бедро не соприкасалось с полом, глубже вдавливая осколок в горящую от боли плоть. Только когда парень продолжил судорожно биться на полу, Итан понял, что слишком крепко стиснул в руках его ребро и ногу, выворачивая ее, чтоб оценить масштаб трагедии. Кое-как заставив себя оторваться от измученного тела, Торкио сглотнул образовавшуюся во рту слюну. Казалось, что кто-то гораздо более сильный надавливал на его затылок, заставляя наклониться над истекающим кровью телом. Переместив напряженную ладонь на щеку Давида, Итан вжался носом в его кудри, измазанные алой жидкостью. Втянув в себя воздух, вампир чуть не подавился от будоражащей сознание приторности, мысленно пытаясь найти хоть одну причину, по которой он не должен убивать этого сладкого мальчика. Прорычав от нетерпения, он спустился чуть ниже, поводя губами по ушку пленника, тут же вбирая нежную плоть в рот, чувствуя, как царапает ее клыками. Дамиано лишь заскулил в своём беспамятстве. Рефлекторно дернувшись, он тут же пожалел об этом, жмурясь от того, как широкая ладонь, не щадя его поврежденные ребра, впилась в бока. Переместив вторую руку со щеки брюнета на его шею, Итан огладил ее изгиб. Вот она - самая крупная артерия шеи. Если сделать укус под правильным углом, то кровь будет хлестать фонтаном и удастся выпить все до последней капли. А сейчас и укус делать не надо - достаточно вытащить осколок, и она сама потечет из раны, словно приглашая попробовать ее на вкус. Переместив пальцы по влажной шейке, Итан надавил на место под осколком, от чего по его краям проступили алые капельки. Наклонившись пониже, Торкио припал губами к бархатной коже, крепко их сжимая, чтоб ни одна капля не попала в рот, ведь тогда у брюнета не останется ни единого шанса застать даже сегодняшний рассвет, постепенно озаряющий землю. Чувствуя, как по телу растекаются волны наслаждения, Торкио сдавленно промычал, понимая, что лишится разума, если не вкусит хотя бы самую малость манящего "нектара". Он чувствует, как кровь пульсирует прямо под его клыками. Видит, как брюнет опасливо пытается не сводить с него то и дело закрывающихся глаз. И понимает, что этот мальчишка стремительно и неоспоримо сводит его с ума. Более неподвластный силам разума, Итан вцепился в несчастные кудри, резко дергая за них, запрокидывая голову паренька назад. Оставив в покое растерзанные ребра, он сомкнул пальцы на остром стекле, сильнее на него надавливая. На лице вампира расползлась улыбка наслаждения после того, как человек захрипел из последних сил. Какой же он никчемный. Но до чего сладкий... Одним резким движением вытащив осколок из бледной кожи, тут же окрашивая ее в яркий оттенок, Итан припал ртом к изувеченной шее, мыча от наслаждения, делая первый глоток. Рука, вплетенная в мокрые кудри, невольно стиснула их еще сильнее, открывая больший доступ к ране. Громко простонав, Итан подмял под себя истощенное тело, принимаясь блуждать по нему ладонями, совершенно не заботясь о наличии царапин и осколков. Вот сильные руки оглаживают худенькую грудь с выпирающими косточками, вот они спускаются на плоский живот, словно помечая свою собственность, а вот они впиваются в мягкие ляжки, рывком разводя напряженные от спазма боли ноги. Вылизывая истекающую кровью шею, Торкио размашисто проходился по ней губами, тут же смыкая их вокруг раны. Усевшись поудобнее, вампир устроил свое колено меж расставленных ног, прижимаясь им к обнаженной промежности. Только Итан приоткрыл рот, чтобы наконец вцепиться зубами в мягкую плоть, с громким хлюпаньем прокусывая ее, как прямо над его ухом раздался хриплый голосок, оглушающий на мгновение вампира, все органы которого были напряжены до предела. - Мамочка, - почти неразличимо позвал брюнет, еле шевеля онемевшим языком и тут же закашливаясь от того, как же пересохла глотка, заставляя поток крови хлынуть с еще большим напором. - Я люблю тебя, - прошептал он задушенно, и тут же карие глаза потухли, а тело обмякло в руках мужчины, ошеломленно смотрящего на последствия своей несдержанности. - Блять, - в панике прошептал он, прижимая ладонь к измазанным кровью губам. - Дамиано! - крикнул вампир, легонько встряхивая расслабленное тело. - Не смей отключаться! Забегав все еще наполненными кровью глазами по обнаженному телу, Торкио взвыл от злости на самого себя и на сложившуюся ситуацию, кричащую о своей безвыходности. - Так, сейчас, - засуетился он, смотря на дорожку крови, стекающую на пол, и стараясь унять, похоже, и не собирающуюся отступать жажду. - Все будет хорошо, - пообещал он, проведя ладонью по мокрой от пота щеке. - Я знаю, что делать. Я помогу тебе, - сказал он скорее себе, чем бессознательно лежащему на полу парню. Принявшись судорожно обыскивать тело Давида на наличие осколков, Итан выдергивал их из светлой кожи, позволяя струйкам крови растекаться по полу. Торкио и сам не заметил, как его рука, измазанная алой жидкостью оказалась у лица, а дрожащие пальцы погрузились в рот. Простонав от дикого голода, вновь одолевающего вампира, Итан зажмурился так сильно, что перед глазами все поплыло. Поглядывая на лицо итальянца, Торкио пытался заставить себя действовать быстрее - человеческое сердце едва билось, слабыми толчками разгоняя оставшуюся кровь по организму, - но нарастающее чувство паники цепями сковывало его конечности. Стоит ему дернуться, как инстинкты вновь одержат победу над остатками рассудка. Кое-как расправившись со всеми осколками кроме самого большого, он переместился к голове Дамиано, приподнимая ее и укладывая на свои колени. Выдернув осколок из бедра, Итан тут же надавил на него пальцами, пережимая артерию, вторую руку поднося к своему рту. Вонзившись в собственную плоть клыками, он прижал запястье к губам брюнета. Осознав, что самостоятельно открыть рот тот не может, Итан, на свой страх и риск, переместил руку на его скулы, позволяя крови хлынуть из бедра. Надавив на нижнюю челюсть парнишки, он прижал пораненное место ко рту, не отпуская конвульсивно дергающееся тело. Лишь спустя несколько секунд, умирающий организм впустил в себя темную жидкость, лишь бы заполучить необходимый глоток воздуха. Вот только Итан, зажимающий своим запястьем и нос, и рот парня, так просто отстраняться не собирался, заставляя его пить еще и еще. - Вот так, милый, - прошептал он, с тревогой смотря на раны, из которых уже почти перестала течь кровь. - Умница, - сказал он, проводя свободной рукой по голове Дамиано. Когда раны окончательно затянулись, вампир убрал ладонь, подрагивая от облегчения, когда мальчишка закашлялся, громко втягивая в легкие кислород. У него не хватало сил даже на то, чтобы приподняться, поэтому Итан перехватил инициативу, подтягивая ослабленное тело выше, так, чтобы голова Дамиано была на его груди. Прикрыв глаза, Давид вновь начал обмякать, полностью откидываясь на тело Торкио. - Нет-нет-нет, слышишь? - подал голос вампир, аккуратно покачивая парня в своих руках. - Держись, оставайся в сознании, - сказал он, с ужасом оглядывая комнату в попытках определить, сколько крови потерял брюнет. - Мама... Я так хочу к тебе... Забери меня... - неосмысленно шептал Давид, цепляясь пальчиками за испачканную одежду Итана. - Пожалуйста, мне так тебя не хватает... Прикусив губу, Торкио осторожно поднялся на ноги, без особых усилий поднимая буквально горящее тело на руки и перекладывая его с пола на мягкую кровать. - Не уходи, - взмолился брюнет, стоило вампиру отвернуться, чтобы наконец убрать окровавленные осколки. - Останься со мной, - уже тише сказал Дамиано, пытаясь протянуть руку, но на самом деле лишь демонстрируя дрожащие непослушные пальцы. Отчего-то мертвое сердце разлетелось в этот момент на крохотные кусочки, отдавая острой болью в груди. При одном воспоминании о том, что еще несколько минут назад он делал с этим хрупким мальчиком, не способным сейчас даже подняться на ноги, чувство вины расползалось неприятным холодом по всему организму. Сделав шаг к нему, Итан вложил свою ладонь в чужую, наклоняясь и оставляя нежный поцелуй на лбу Давида, тут же утирая рукавом своей рубашки слезинку, непроизвольно побежавшую по его щеке. - Я никому не нужен кроме тебя, - прошептал Дамиано, тихо всхлипнув. Пытаясь понять, к кому все же сейчас обращается итальянец, вампир опустился рядом с кроватью на колени, прижимаясь губами к тыльной стороне дрожащей ладони, плотно стискивая челюсти, стараясь концентрироваться лишь на словах Давида, а не на ручьях крови, находящихся позади него. - Не оставляй меня, - еле разборчиво сказал Давид, тут же проваливаясь в забытье. Просидев так еще несколько минут, Итан в первый раз за все это время всерьез задумался о просьбе Виктории отпустить мальчика, ссылаясь не на свои желания, а на то, что будет лучше для него, но тут же одернул себя, не понимая, почему его вообще должно волновать, как будет лучше для его пленника. Решив все же оставить столь странные размышления на потом, Итан принялся отмывать пол от крови, все еще слишком дразняще пахнущей для его сущности.

***

Дамиано тонул в безумии собственного разума. Вязкая, душная темнота затягивала его, оплетая липкими щупальцами. Голова горела так, словно её держали над раскаленным пламенем, и спасительные прикосновения чьих-то прохладных ладоней были приятны до блаженного стона. Однако владелец прекрасных рук был жаден до прикосновений, и как бы парень ни пытался попросить его вновь охладить пылающее лицо, распухший язык, ставший неожиданно тяжёлым, никак не хотел сотрудничать. Мечась в жарком лабиринте своего сознания, Дамиано вдруг услышал мягкий шорох прямо позади себя. Обернувшись, он увидел... море. Такое, каким он его и помнил дома, в Италии. Лазурное, искрящееся на солнце и с кружевом пены у берега. А ещё там, на песке, стояла мама. В легком бежевом платьице, которое она так любила. Бриз играет с её светлыми волосами, смуглые лодыжки чуть обнажены, а ступни утопают в песке. Нежная улыбка озаряла её лицо, а руки были распростерты для объятий. Давид почувствовал, как слёзы облегчения покатились по красным щекам. Проведя ладонью по совершенно мокрому загривку, он сорвался с места и побежал вперёд. Мама совершенно не изменилась. Она была именно такая, какой он её запомнил. Молодая, немногим старше него сейчас, с ровной оливковой кожей и тёмными глазами. Слишком темными, кажется принадлежащими и не ей вовсе, но отчего-то выглядящими такими знакомыми... - Мамочка, - прошептал Дамиано, уже почти ничего не видя сквозь слёзы. Боль от тоски и потери отдавалась в груди острым покалыванием. Пот градом катился с висков, по шее, между лопатками, заставляя ткань рубахи неприятно липнуть к спине. Бежать по песку становилось всё сложнее, а мама словно и не приблизилась ни на дюйм. - Дамиано, - её голос пролился желанной свежестью, и внезапно парень оказался у самой кромки воды. Этот голос... Он и не надеялся его больше услышать. Тот самый голос, что напевал ему колыбельные и рассказывал сказки сейчас был здесь. Как и его обладательница. Теперь мама стояла по колено в море, всё так же лучезарно улыбаясь и протягивая руки. Давид с наслаждением окунулся в прохладную воду, ощущая что тело едва ли не дымится от смены температур. Пальцы ног пропадают в зыбком песке, Дамиано чувствует каждую песчаную крупицу, попадающую на его кожу. Восхитительно. - Иди сюда, мой маленький, - мама понятия не имела, что не такой он уже и маленький, каким был при их последней встрече. Не знала о том, сколько горестей ему пришлось пережить, и сколько переживает сейчас её маленький мальчик. Она лишь продолжала улыбаться, этой улыбкой возвращая его в далёкие времена его детства, когда они с ней сидели у моря на закате, в ожидании возвращения отца с работы. Когда он еще не был одинок. - Иди же, родной, - мама звала к себе, и Дамиано торопился как мог. Споткнувшись о гладкий камень, неожиданно попавший ему под ноги на дне, парень погрузился в воду, удивляясь глубине, только что едва доходившей до колена. Море сомкнулось над головой и на все попытки всплыть лишь утягивало глубже. Давид не мог дышать. Воздух быстро закончился, и паника сковала конечности, делая их просто неподъемными. В глазах начало темнеть от дефицита кислорода, и Дамиано, не сдержавшись, сделал глубокий вдох. Ледяная вода хлынула в лёгкие, завязывая узлом все органы. Было больно. Очень. В тот момент, когда Давид уже смирился со своей смертью, непонятно откуда взявшееся течение вдруг выбросило его на поверхность, и он оказался прямо возле мамы. Теперь парень мог рассмотреть каждый дюйм её идеальной смуглой кожи. Её чарующие тёмные глаза и светлые ресницы. Она так молода и прекрасна... Более не медля, Дамиано порывисто шагнул, сжимая её в крепких объятиях. Лишь на секунду он ощутил её тонкий стан, и секунда эта останется в его памяти навсегда. В следующее мгновение мама просто испарилась, тая в его руках, а всё тело Давида обожгло огнём, будто кто-то разрезал огромным раскаленным ножом от головы до паха. Дикий вопль вырвался из горла, и парень упал, воя от боли. Лазурь исчезла, и море наполнила алая кровь. Его кровь. Было так невыносимо больно... Дамиано кричал и выл, но звуки эти раздавались лишь в его голове, эхом отдаваясь в черепной коробке и принося ещё большие мучения. Казалось, терзания его будут бесконечны. Они достигли такой силы, что парень, одичав, старался содрать с себя кожу, лишь бы не ощущать ничего. И вдруг человек над ним приподнялся, сверкая темными глазами. Теми самыми глазами, которые пару секунд назад принадлежали его маме - женщине, которая отдавала всю себя ради сына, которая была готова умереть ради него и сдержала свое слово. А сейчас эти самые бездонные глаза принадлежат существу, вытягивающему из него душу. Существу, которое лишило его всех надежд на счастливую жизнь. Измученный организм больше не мог выдерживать нападки беспощадного вампира, и Дамиано обмяк в его руках, оставляя свое тело на растерзание личному демону.

***

К обеду жар у Дамиано спал, он перестал метаться по постели в агонии, и Итан с облегчением выдохнул, позволяя себе выкурить Por Larranaga прямо в парадной зале. Вампир хмуро глядел в окно, раздумывая. Он ни в коем случае не хотел отпускать Давида. Торкио привык к присутствию мальчишки в подвале дома. Привык слышать чужое сердцебиение, находясь в любой из комнат особняка. Привык к шёпоту итальянской молитвы на ночь и к испуганному учащенному дыханию в его присутствии. Привык, что у него есть такой красивый мальчик под боком, с которым можно делать все, что угодно его черствой душе. Итан по-своему привязался к Дамиано, и его, наконец осознавшего столь простую истину, это очень беспокоило. Как и беспокоило сейчас состояние пленника. Вампир не знал, как его лечить, ведь если даже кровь вампира, за пару секунд затянувшая глубокие раны человеческого тела, не смогла изгнать эту хворь, то и тёплые компрессы с отварами, посоветованные торговцем в кабаке, где он обычно брал еду для мальчишки, навряд ли помогут, а это - единственное, что он мог предложить. Да и к тому же, это была явно не обычная болезнь, которая бывает у всех людишек. Это что-то странное и совершенно непонятное для Итана - кровь, которая выходила у парня из горла очень настораживала его. Он может умереть. Итан прекрасно это понимал. Когда у человека просто так появляется кровь, хорошим это не заканчивается. А ещё мальчишка может умереть от несдержанности вампира, которую он сегодня наглядно продемонстрировал. Его лицо было таким белым, что если бы Торкио не слышал как сердце активно колотится в груди, гоняя остатки крови по организму, подумал бы, что ее там в принципе нет. Дамиано тихо застонал наверху и заерзал, заставив Торкио вынырнуть из потока мыслей. В момент оказавшись у постели больного, он устроил ладонь на взмокшем прохладном лбу, скользя ею вниз, к щеке. Грудь Давида быстро, судорожно вздымалась, и теперь вампир мог различить едва слышные, но до безумия страшные звуки. Не поверив своим ушам, Итан наклонился, прижимаясь ухом к холодной коже. С очередным вдохом по грудной клетке разнесся гулкий, царапающий хрип, словно сосуды внутри измученного тела полопались, и остатки крови принялись рваться наружу, удушая мальчишку. Выпрямившись, Торкио с тревогой взглянул на Дамиано. Нужно срочно что-то предпринять. Помедлив секунду, вампир исчез, оставив бледное задыхающееся тело в одиночестве.

***

- Вы можете быть хоть чуточку расторопнее?! - Прорычал вампир. Дряхлый лекарь едва поспевал за торопливым шагом Торкио. Его блестящая лысина покрылась мелкими капельками пота, а сердце заполошно стучало в груди. Итан готов был взорваться от злости, ведь ему пришлось оставить бессознательного Дамиано одного, чтобы найти ему врача, а тот не то что помочь, он дойти до больного не может. И черт знает, что может случиться, пока Давид там совсем один. Под скрип вампирских зубов и еле сдерживаемое желание разорвать дряхлого старика, они таки дошли до особняка. Едва войдя в дом, Торкио, даже не напрягая слух, вновь различил тошнотворные хрипы. Сглотнув, он потащил восхищенно озирающегося лекаря на второй этаж. Дамиано лежал в постели, и лицо его почти сливалось с простынями, до того бледным оно было. Наличие в этом теле жизни внешне выдавала лишь тонкая пелена пота, покрывавшая щёки и лоб. Шумное человеческое дыхание разносились по всей комнате, и врач, прекратив созерцание, подобрался, готовый применить свои профессиональные навыки. - Ну-ка, ну-ка, - деловито сказал он, отдышавшись, наконец, после долгого марафона. Обмыв руки до локтя в стоящем на столе тазу, он теперь пытался приблизиться к больному. - Отойди, дитя моё. Не обратив на его слова и малейшего внимания, Итан взволнованно приложил ладонь к взмокшему лбу, с недовольством отмечая, что температуры он примерно той же, что и собственная рука. - Ну же, юноша, отойди. Дай мне осмотреть его. Закатив глаза на такое фамильярное обращение, Торкио всё же посторонился, пропуская лекаря. Старик внимательно оглядел руки Дамиано, прозрачная кожа которых ещё недавно была изрезана острыми осколками. Приложив два пальца к запястью, он принялся считать, а по истечении тридцати секунд с ужасом уставился на Итана. - Что? - Тяжело сглатывая, спросил вампир, чувствуя, как капля пота стекает по виску. - Он едва жив, - обеспокоенным тоном сказал лекарь. - Что случилось с бедным мальчиком? Скрипнув зубами от злости, в момент накрывшей его с головой, Торкио поймал взгляд блёклых старческих глаз. - Не задавай лишних вопросов, - твердо приказал Итан, вглядываясь в чужую душу. - Просто делай свою работу и скажи мне, что с ним, и как это вылечить. Коротко кивнув, лекарь достал из своего саквояжа, покрытого бычьей кожей, потрескавшейся под беспощадным влиянием времени, новенький термометр, изобретенный всего пару десятилетий назад. Устроив его подмышкой больного, старик вынул из того же саквояжа блестящий стетоскоп, надел наушники и, откинув до пояса многочисленные одеяла, прислонил головку к слабо вздымающейся груди. В ушах раздался жуткий шум, смешанный со свистом и скулежом. Прослушав всю площадь грудной клетки, лекарь нахмурился. Аккуратно приподняв тонкие веки Дамиано, он внимательно осмотрел карие зрачки и белок глаз. Приподняв безжизненно откинувшуюся на подушку голову, он надавил пальцами на подподбородочные лимфатические узлы, постепенно спускаясь к подчелюстному, осторожно массируя взмокшую кожу. Окончательно отбросив одеяло от мелко подрагивающего тела, старик устроил обе ладони на животе, заставляя Итана настороженно подняться с кресла и подойти поближе, следя за каждым движением. Когда лекарь беспощадно надавил на мягкий живот исхудалого парня, вампир перехватил его костлявую руку. - Ты делаешь ему больно, - злобно процедил он. - Я осматриваю вашего мальчика. Иначе я не смогу понять, что с ним, - перешёл на официальное обращение лекарь, завороженно смотря в темные глаза Торкио. Скрипнув зубами, Итан все же отпустил доктора, подходя к изголовью постели. Старик надавил на живот столь же нещадно, как и тогда, и все, что оставалось делать вампиру, так это устроить ладони на теле брюнета, медленно поглаживая его по груди. Вслед за этим пошел следующий изощренный способ изучения человеческого тела, за ним следующий и следующий. Только через минут двадцать старик отошел от нагого тела, обтирая руки той же тряпкой из таза. Вытащив наконец градусник, доктор поджал губы, недоуменно глядя на цифры тридцать четыре и восемь по Цельсию, но ничего не спросил, заткнутый внушением. - Недуг его науке неизвестен. Выглядит как покойник ваш мальчик, но сердце пока еще бьется, пускай и слабо. Ни на одну болезнь не похоже это, а значит вывод очевиден, - Торкио начал сомневаться в компетентности лекаря, глядя в его азартом искрящиеся глаза. - Это Божья Кара. - Проговорил старик торжественно. Итан упёрся потерянным взглядом в стену, пытаясь осознать, что за чушь сейчас услышал, и что ему стоит предпринять - выставить ли сбрендившего старика или всё же позволить ему дать хотя бы какие-то рекомендации к лечению. - И... что делать? - Спросил Торкио, все же выбирая второй вариант. - Не волнуйтесь, мне уже приходилось лечить заблудшие души. После моей процедуры, пригласите священника для причастия. Пускай этот мальчик попросит прощения у Господа за свои грехи. С этими словами он, отвернувшись, начал энергично рыться в своём саквояже. Анализируя и вынимая крупицы здравого смысла из слов старика, вампир не обратил внимания, что тот уже склонился над Дамиано, протирая его белоснежное предплечье, ваткой, судя по запаху, смоченной в спирте. В руке лекаря блеснуло острие скальпеля, и он поднёс его к бледной коже. - Что вы творите? - Со злостью в голосе рыкнул Торкио, перехватывая и с силой сжимая костлявое запястье. - Как что? - Как ни в чём не бывало спросил старик, стараясь вырваться. - Кровопускание конечно. Пелена гнева застелила взор, и Итан резким движением отшвырнул ветхое тело подальше. Крови в мальчике и так едва ли хватает для минимального функционирования жизненно важных органов, а этот ополоумевший старик собрался её ещё и выпускать. Укутав Дамиано в одеяло, вампир с рыком оглянулся на поднявшегося лекаря. - Заткнись, - пресекая готовую вылиться из чужих уст тираду, приказал Итан, внимательно глядя тому в глаза. Вдруг послышались тихие бульканья, и с постели раздался хрип. Обернувшись, Торкио взглянул на своего пленника, осунувшееся лицо которого было искажено в конвульсиях. - Позвольте мне его ещё раз осмотреть, - заинтересованно сказал лекарь, поднимаясь. - Прошу вас, возможно мы найдём и другую причину недуга. Затолкав желание растерзать его прямо здесь и сейчас, вампир посторонился, вновь подпуская к бессознательному телу старика, понимая, что в ближайшие сто миль он лекаря не найдёт, а отправляться дальше и оставлять мальчишку без присмотра крайне рискованно. Вновь взяв в руки стетоскоп, лекарь перевернул Дамиано на бок, придерживая за плечо, водя головкой инструмента по спине. Грудь больного дрогнула в спазме, и из его горла вырвался кашель, заставляя всё тело сжаться от боли. Лекарь вернул его в прежнее положение и отшатнулся с вскриком. Струйка крови стекала по щеке Дамиано, устремляясь к светлым простыням. За приоткрытыми потрескавшимися губами виднелся алый язык. - О Господи, - прошептал старик, молниеносно смачивая тряпку спиртом и принимаясь лихорадочно обтирать ею свои руки. - Что? - С нажимом спросил Итан, обхватывая угловатые плечи и с силой встряхивая лекаря. - Что с ним такое?! Чужая реакция не на шутку его встревожила. Глаза старика бегали, а тело дрожало в страхе. Он словно окончательно обезумел при виде крови, струящейся по подбородку итальянца. - Чахотка. На глазах лекаря проступили слезы отчаяния. Он прекрасно понимал, что ни одно обеззараживающее вещество уже не поможет ему спастись от смертоносной болезни, излечить которую не удавалось еще ни одному человеку. Подхватив свой саквояж, он устремился вниз по лестнице, завывая от безысходности. Удивленно смотрящий ему вслед вампир даже не стал его останавливать, убеждаясь в догадках, болезненно скребущихся в его мертвом сердце, вопящих о том, что паренька уже не спасти.

***

Виктория правда старалась сидеть молча и не упрекать блондина, беспощадно играющего на ее нервах, хотя бы исходя из приличий, о которых этот недоделанный аристократ похоже и не слышал. И как только его подпустили к Ее Величеству? Крепче сжав в руке вилку, Виктория презрительно покосилась на то, как Томас катал уже четвертый шарик из ломтика хлеба, предложенного хозяйкой дома. При этом, мужчина не стеснялся облокачиваться на стол локтями так, что Де Анджелис и впрямь начинала задумываться о его сохранности. - Так кем, вы говорите, приходитесь королеве Виктории? - не потрудившись сперва прожевать пищу, спросил он. - Я ее главная фрейлина, - ответила вампирша. - Ну, знаете, та, которая следит за порядком и соблюдением приличий в кругу Ее Величества, - недвусмысленно сделав акцент на последнем предложении пояснила она. - Ну теперь мне ясно, что же вам так не понравилось в моей шляпе на балу, - усмехнулся Томас, и от этой нежной улыбки у девушки на мгновение перехватило дыхание. - Я не особый поклонник приличий. - Отчего же? - вскинула брови Виктория на такое открытое признание. - Я считаю, что жить нужно в удобстве, а не в привитых нам идеалах. Считаю, что чувства на то и чувства, чтоб их проявления были неожиданными и оттого драгоценными, а не шаблонными. - Что вы имеете ввиду столь нелепыми утверждениями? - возмутилась блондинка. - Своими утверждениями, дорогая Виктория, я хочу сказать, что мне кажется глупым то, что я имею право поцеловать вас в щечку только спустя невыносимо долгую неделю, в губы и того позже. Я не готов смириться с мыслью, что должен жениться на вас, и лишь потом насладиться вашим телом, чтоб не осквернить вашу честь, - заявил он, совершенно бестактно перемещая ладонь под столом на колено Де Анджелис, прикрытое длинным подолом платья. - Что вы себе позволяете? - воскликнула блондинка, одергивая свою ногу, но тут же чувствуя, как длинные пальцы вновь вернулись на ее колено, притягивая еще ближе. - Мне ненавистно то, что по всем правилам девушка не может при мне раздеться, - невозмутимо продолжил он, нежно поглаживая большим пальцем ножку вампирши, сдерживая улыбку, вызванную на мгновение сбившимся дыханием фрейлины. - Ведь это так обворожительно - смотреть на то, как открываются доселе незнакомые, но до дрожи желанные участки тела. Мне не нравится одна мысль о том, что я не могу насладиться процессом слияния во всей красе, ведь свет должен быть приглушен, а как иначе я увижу прекрасные глазки, блаженно закатывающиеся под порхающими ресницами? Именно блаженно, ведь зачем тогда все это, если даме даже нельзя получить удовольствие? Ну и мое любимое - ограничиться одним визитом к любимой в месяц! Молодость не для того создана, чтоб жить, не вкусив всех плодов, которые жизнь способна тебе дать. Тем более, что молодость пролетит так быстро, что и оглянуться не успеешь, - закончил Томас, заставляя Викторию нервно сглотнуть. - Да что вы о себе возомнили? - воскликнула девушка, чувствуя, как рука беспардонно поднимается все выше, сминая бархатную ткань, но отстраняться от нее не спешила. - А вы, я смотрю не так уж невинны и приличны, как показываете себя окружающим? - все же расплывшись в улыбке, спросил Раджи, неожиданно резко сжимая мягкую ляжку блондинки, заставляя ее дернуться, портя наконец идеальную осанку. - Как вы смеете такое про меня говорить? - возмутилась девушка, бездумно придвигая бедра ближе к горячей ладони блондина, жар которой ощущался даже через платье. Чертовы вампирские чувства. Виктория думала, что за столь долгую жизнь научилась сопротивляться обостренным желаниям, но сейчас, когда эти невозможно длинные пальцы продолжают скользить по ее ножке, а голос с приятными нотками хрипотцы произносит такие дерзости, она чувствует, что проигрывает. Между ног все горит от желания, и Де Анджелис уверена, что ее белье столь же мокро, сколь и обсыхающий зонт Раджи, находящийся сейчас в гостиной комнате. Томас лишь усмехнулся в ответ на ее возмущение, отстраняясь, словно ничего и не было. Взял в руки приборы и продолжил прием пищи, заставляя девушку, готовую задохнуться от негодования, свести ножки вместе, чтоб хоть как-то унять пожар, опаляющий промежность. - Вы ко всем девушкам так относитесь? - хмыкнула Виктория, надеясь на то, что не выглядит разочарованной прерванными ласками. - Нет, только к самым прелестным, - невозмутимо ответил он. - Вы отвратительный человек, - заявила Виктория, щелкая пальцами и указывая на грязные тарелки служанке, до этого сверлившей стену своим взглядом, будто и не замечавшей, что происходит. - А вы отвратительная притворщица, - вернул замечание Томас, откидываясь на спинку стула. - К чему вы клоните? - сощурив ледяные глаза, спросила девушка. - К тому, что вы строите из себя недотрогу, на деле уже придумав десятки способов, отдаться мне прямо здесь и сейчас, - пожал плечами светловолосый. - Просто поразительно! - всплеснула руками Виктория, доселе не встречавшая ни одного мужчину, способного так пренебрежительно к ней относиться. - И это мой будущий муж! - воскликнула она, поднимаясь с места, не в силах более оставаться наедине с этим самоуверенным кретином. Не успела девушка сделать и пяти шагов, как поперек ее талии легла тонкая мужская рука, прижимая ее спиной к своей груди. - Вы не имеете права меня трогать! - Скажите, что вы не хотите этого, и я перестану, - прошептал Томас ей на ухо, в ответ на громкий крик. - Никогда бы не подумала, что в приличном обществе могут находиться такие хамы! - Вы можете говорить, что угодно, но вы так и не ответили, что мои касания вам противны, - расплывшись в улыбке, заявил блондин, медленно поднимаясь одной ладонью к часто вздымающейся груди. - Я угощу вас чашечкой кофе напоследок, как подобает по этикету, - заявила девушка, поражаясь тому, как этот мужчина смог в один момент выбить из нее былую дерзость и самоуверенность. - Я думаю, что мы можем обойтись без него,- ответил Томас, оплетая хрупкий девичий стан уже двумя руками, левой все же накрывая небольшую грудь, скрытую плотной тканью изящного платья. Стоило ловким ручонкам добраться до своей цели, как Виктория краем уха различила хлопок двери, тут же напрягаясь, замерев в объятиях малознакомого мужчины. Ничего не заметив, Томас воспринял это как ожидание большего и, наклонившись к ушку блондинки, тихо прошептал вчерашние слова: "У вас красивое платье". Но Де Анджелис этого и не заметила - ее слух был сконцентрирован на том, кто стремительно приближался по главному коридору к лестнице, ведущей в трапезную, где они сейчас находятся. Она точно знала, кому принадлежат эти тяжелые шаги и раздраженный шепот нескончаемых проклятий. Вывернувшись из бесконечно длинных рук Томаса, она поспешила ко входу в помещение, почти врезаясь в Итана, только что переступившего порог. - Вик, я прошу тебя, - прошипел он, не сказав больше ни слова. - Я сейчас несколько занята, вы не могли бы прийти попозже? - с явным намеком в голосе спросила Виктория, но Итану было не до намеков. - Он умирает, - выкрикнул он, сжимая тонкие плечики подруги в своих руках, нещадно встряхивая ее. - Лекарь сказал, его невозможно излечить, но я ведь знаю, что ты можешь, - с бешенным блеском в глазах продолжил он. - Итан, у меня гости, вернись через несколько часов, и мы все обсудим, - ровным голосом ответила Виктория, кинув извиняющийся взгляд на Томаса. - Ты не понимаешь! Ему нужна помощь прямо сейчас! Он, мать твою, умирает... Дам...- Договорить он не успел. Лицо длинноволосого оказалось моментально вжато в плечо блондинки, испуганно дернувшейся от упоминания имени пропавшего. - Прошу прощения, но кому нужна помощь? - спросил Томас, заинтересованно отлипая от камина, на который до этого опирался. - Его брату, - ответила Виктория первое, что пришло в голову, не позволяя сопротивляющемуся парню отлипнуть от себя, дабы он не сказал ничего лишнего в присутствии чужого человека. - Сводному. - А как его зовут? - поинтересовался блондин. - Дамайон, - ответила девушка первое, что пришло в голову, замечая, как тонкие плечики Томаса расслабляются, услышав выдуманное на ходу имя. - Какое редкое имя, - хмыкнул он. - Мои соболезнования. - Пожалуйста, Вик! - взмолился Итан, все же отлипнув от ее тела. - Помоги мне сейчас, и я сделаю что угодно. - Прошу прощения, - мило улыбнулась Виктория своему жениху. - Пойдем, дорогой, - прошипела она, насильно утаскивая Торкио из комнаты, пока он снова не наговорил лишнего. - Неужели тебе так сложно помочь мне хотя бы один раз? - раздраженно воскликнул Итан, не понимая, почему подруга так агрессивно тащит его к выходу. - Я помогаю тебе всю твою жалкую жизнь! - столь же злобно ответила она. - И я все сказала еще тогда, - выплюнула она, выталкивая вампира за дверь, совершенно не заботясь о том, что парень оказался под проливным дождем. - Надеюсь как можно скорее увидеть мальчишку в сырой могиле, где ему самое место, раз отпустить несчастного ты не можешь! - Не смей так говорить! - крикнул Итан. - Почему ты не можешь помочь мне?! Разве я многого прошу? - взревел он. - Мальчик погибает! - Из-за тебя, - холодно заметила Виктория. - Но еще можно все исправить! - заявил Торкио. - Нет, дорогой, исправить уже ничего нельзя. И я очень надеюсь, что этот мальчишка послужит тебе уроком, и ты научишься менее легкомысленно относиться к еде. - Как ты можешь так его называть?! Неужели ты и впрямь называешь меня самым близким тебе человеком, а потом выставляешь за дверь, когда я прихожу за помощью?! - Так будет лучше для всех, и для мальчишки в том числе, - ответила блондинка. Прорычав что-то невнятное, вампир вцепился в ее тонкую шею, впечатывая подругу в стену с такой силой, что послышался звук опадающей каменной крошки. Не успел он сказать и слова, как рядом появился Томас, крепко перехватывая его руку, пытаясь отнять ее от хрупкой девушки, поражаясь силе, с корой Итан ее удерживает. - Вам лучше отойти от Виктории, - посоветовал он. - А тебе лучше заткнуться и свалить отсюда, - прошипел Торкио, и Вик на мгновение заметила, как под глазами выступила темная венка, к счастью, скрытая от человеческого зрения стеной дождя. - Иди домой, - процедила она сквозь зубы, заставив парня посмотреть на себя, удовлетворенно замечая, как зрачки расширяются под влиянием внушения. Раздраженно втянув в себя воздух, Итан убрал от нее свои руки и, не говоря ни слова, отвернулся и пошел прочь, к счастью Виктории, обычным шагом подавленного человека. - Все в порядке. Он просто расстроен, - ответила девушка на изумленный взгляд Раджи. - Кто это вообще? - спросил он, приподняв брови. - Мой друг. - Хорошие же у вас друзья... - протянул Томас. - С вами точно все в порядке? - недоверчиво спросил он, положив ладонь на щеку Виктории, заставляя ее приподнять голову. - Да, в полном, - отмахнулась блондинка. - Удивительно, даже покраснения не осталось... - Мне не было больно. Он был зол, но осторожен, - соврала девушка, разворачиваясь и направляясь в дом. Не совсем понимая, что сейчас произошло, Томас направился следом, пытаясь нагнать блондинку. - Почему он вообще пришел к вам, Виктория? Разве вы что-то смыслите в медицине? - все еще пытаясь сопоставить имеющиеся факты, спросил он. - Я единственная, кто у него остался, помимо... брата, - даже не попытавшись скрыть нотки пренебрежения, ответила она. - Думаю, вам лучше возвращаться домой. Скоро стемнеет. Вздохнув, Раджи подошел к ней, устраивая руки на плечах, осторожно их массируя. Напряжение Виктории чувствовалось издалека, она словно натянутая струна, готовая вот-вот оборваться, непонятно только от злости, сожаления или разочарования. - Доброй ночи, Виктория, - тихо сказал Томас, оставляя легкий поцелуй на плече поверх платья. - Спокойной ночи, Томас, - кивнула она, тут же удаляясь в свою комнату, оставив заботы о госте на служанку.