***
Николас еще несколько минут крутил в руках телефон, глядя в окно. Парень вздохнул и перевел взгляд на темный экран молчавшего телевизора. Они включали его не так часто, в основном, чтобы посмотреть какие-нибудь фильмы, которые они никогда не досматривали. Ник отошел от окна, оставил телефон на кофейном столике и лег на диван, включив телевизор. Там, как обычно, шли шестичасовые новости, которые парень слушал краем уха. После школы всего трое из их группы поступили в магловские университеты. Это был сам Николас, Мари-Виктуар и Эрнест. Уже через полгода их обучения Мари изменилась почти до неузнаваемости, оказавшись в компании актеров. Она стала одеваться еще более изысканно, так, что члены королевской семьи могли позавидовать, и вести себя, как и все остальные актёры. Виктуар полностью исключила из своей речи не-магловские слова и вообще практически ушла из магического мира. На втором курсе Уизли повезло попасть в сериал, быстро ставший безумно популярным, и с тех пор её карьера пошла в гору. Примерно три года назад их общение сошло на нет, но Николас продолжал следить за ней и узнавать про её успехи по новостям. Ломан выключил телевизор и взял в руки книгу, вернувшись в кресло. Без Эрнеста их квартира казалась непривычно пустой и холодной. Здесь было так много деталей, напоминавших о его постоянном присутствии, таких как: пачка сигарет — Эрнест начал курить пять лет назад, — его одежда, аккуратно сложенная в шкафу, учебники и книги на полках, бумаги беспорядочно разбросанные по столу. В этой квартире они жили уже почти шесть лет и каждая комната была наполнена множеством воспоминаний. Плохих, наполненных звоном битого стекла, и хороших, где слышался такой редкий и тихий смех Эрнеста. За эти годы они научились понимать друг друга лучше, чем самих себя. Их мысли, идеи, мечты, секреты — все стало общим. И все же, несмотря на это, три дня назад Николас проснулся и не обнаружил Торнтона в их квартире. Он просто исчез. Парень встал с дивана, прошел на кухню и налил себе кофе. Ник не находил себе места и совершенно не знал чем себя занять. Некоторое время он стоял в серой тишине кухни, попивая кофе. Потом в гостиной послышался хлопок, после которого последовали тихие разговоры. Отставив чашку, Николас вылетел из комнаты. Посреди гостиной стояли они. Ставшие такими разными за годы и все же продолжающие походить на отражения друг друга. По началу взгляд Ломана метнулся к Эрнесту. Тот выглядел привычно, так же, как и три дня назад, как и месяцы назад. Тени под глазами делали черный взгляд, направленный на Николаса, еще более темным. На нем был темно-зеленый свитер, принадлежавший когда-то Нику, но теперь ставших их общим. Торнтон неловко улыбнулся. Николас перевел взгляд на стоявшую рядом с ним и оглядывавшую гостиную Ирму. Она сильно изменилась за эти шесть лет. Иссиня-черные волосы стали в два раза длиннее, кожа — бледнее, а сама девушка, казалось, уменьшилась. Взгляд Ника упал на её руки, которые словно принадлежали взрослой женщине, а не двадцатилетней девушке, с черными, тянущимися от кончиков пальцев до локтя, венами. Ирма повернулась, посмотрев в глаза друга, и улыбнулась. В два шага девушка подошла к нему и, обвив руками, заключила в объятия. В нос тут же ударил запах трав и леса. Спустя мгновение Торнтон отстранилась и посмотрела ему в глаза, после чего нахмурилась. — Окклюменция, — с улыбкой ответил Ник, постучав себя пальцем по виску, — и легилименция. Девушка вновь улыбнулась. — А вы тут времени зря не теряли, — в его голове вновь спустя годы раздался звонкий, похожий на колокольчик, голос. — Где ты была? Мы искали тебя… — вслух сказал Николас. Ирма приложила палец к губам. — Все вопросы потом, если не возражаешь. Я ужасно хочу принять нормальный горячий душ. Николас кивнул. Она подхватила свой потрепанный чемодан и покинула гостиную. Ломан вопрошающе посмотрел на Эрнеста, подойдя к нему. Торнтон выложил на кофейный столик из кармана карту и, взмахнув палочкой, сжег её, после чего устало выдохнул. — Магия крови, — объяснил он, проведя рукой по лицу и откинув волосы со лба. — Изматывает не хуже, чем магловские мотели. — Парни посмотрели на горстку пепла на столе. В вечер Выпускного бала Ирма взяла с Ника обещание, после чего исчезла на долгих шесть лет. Они перепробовали все, чтобы найти её, но девушка словно сквозь землю провалилась. И вот, судя по всему, три дня назад сработала Магия крови, благодаря которой Эрнест смог найти сестру. Неудивительно, что он пропал, не оставив никакого объяснения. Вообще-то, для поискового заклинания требовалась кровь того, кого нужно было найти, но так как Ирма и Эрнест были близнецами, кровь парня тоже подходила. Спустя пару часов они собрались на кухне, чтобы приготовить ужин. Ирма по-прежнему отказывалась говорить что-либо и вместо этого попросила рассказать ей всё, что она пропустила. — Может быть, ты уже объяснишь, где пропадала шесть гребанных лет? — не выдержал Эрнест. Он стоял, сложив руки на груди и прислонившись бедрами к столешнице. Весь вечер парень был мрачным и неразговорчивым. И это было понятно. Торнтон шесть лет пытался найти сестру и вот, когда Эрнест наконец нашел её, она отказывается говорить зачем исчезала. Ирма поджала губы, опустила и положила вилку на тарелку, сложив руки перед собой. Несколько секунд девушка молчала. — Хорошо, — ответила она, взглянув на него холодным, черным взглядом. — Честно говоря, я ужасно устала, но я понимаю, что тебе нужны ответы. Шесть лет мне наконец удалось узнать о проекте, над которым работали наши родители. Я объездила полмира, чтобы узнать, что все, кто были задействованы в этом проекте, мертвы. Подробнее расскажу завтра, — Ирма поднялась из-за стола и ушла с кухни. Переглянувшись с Эрнестом, Николас ушел вслед за ней.***
Из-за двери доносились разговоры. Разобрать слова было сложно, хотя, честно говоря, Эрнест и не пытался. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, обняв колени руками и положив на них подбородок. Ирма сидела рядом с ним, вытянув ноги и разглядывая свои черные лаковые туфли. В конце длинного коридора было открытое окно, через которое в помещение попадал сладкий запах цветов из сада. Они несколько месяцев прожили в шумном приюте, прежде чем им нашли опекуна, поэтому тишина этого большого дома одновременно настораживала и успокаивала. Эрнест ненавидел приют. Это было небольшое серое здание на окраине Лондона. В коридорах, столовой и классных комнатах были отвратительного горчичного цвета обои, а в спальнях они должны были быть белыми, но за годы проживания детей в комнатах обои стали светло-серого цвета с грязно-цветными пятнами. Неудивительно, что в таком уродливом доме росли такие злые дети. Им всегда что-то не нравилось. Они смеялись над Ирмой из-за её глухоты и над Эрнестом из-за его замкнутости. Однажды другие сироты заперли их в темной каморке для швабр. Воспитатели нашли близнецов только ближе к ужину и все это время Торнтоны сидели в кромешной тьме. Они могли перевернуть тарелку с вязкой картонной кашей на голову Эрнеста. Некоторые старшие девочки угрожали Ирме порезать её волосы, пока она спит. Это было ужасно. Вчера вечером директриса приюта подошла к ним и сказала, что они нашли их троюродного дядю. Утром одна из воспитательниц помогла близнецам собрать вещи и к обеду она уже привезла их в этот дом. Сидя у двери кабинета, Эрнест думал о том, каким будет их дядя. Он будет, как их бабушка? Или, может быть, как их отец? Как мама? Каким бы он ни был, он будет лучше, чем приют. Чарльз Вилкерсон — так его называли воспитательница и директриса. Дверь открылась и из кабинета наконец вышла воспитательница в компании Чарльза. Он оказался моложе, чем думал Эрнест. На вид ему было лет двадцать. Он был плотного телосложение и среднего роста. Его русые волосы, похожие по цвету на волосы отца близнецов, были зачесаны назад. Увидев их, дети тут же подскочили с пола. Воспитательница объявила о том, что Чарльз согласен приютить их у себя. Обрадовавшись этой новости, Эрнест сжал руку сестры и широко улыбнулся — впервые с момента пожара.***
— Сара, — мягкий голос психотерапевта вывел девушку из задумчивости. Перед Вуд сидела женщина лет тридцати пяти в брючном костюме и со светлыми волосами, собранными в аккуратную «улитку» на затылке. Из-под стекол очков половинок виднелись добрые глаза болотного цвета. Она сидела в кресле напротив дивана для пациентов, закинув ногу на ногу и держа в руках блокнот. Её звали Рита Блэр или мисс Блэр. — Как прошла ваша неделя? — Точно так же, как и предыдущая. Скоро важная игра, если выиграем поедем на чемпионат мира, поэтому каждый день тренировки, — Сара вздохнула, уронила руки на колени и слабо улыбнулась. Рита мельком взглянула в свой блокнот и продолжила говорить с Вуд. Этот сеанс прошел точно так же, как и тот, который был на прошлой неделе, как и те, которые были каждую неделю последние шесть лет. Выйдя из здания офиса, Сара раскрыла зонт и направилась вверх по улице. Неподалеку находилась хорошая кофейня, где Вуд каждый раз брала раф и какую-нибудь выпечку. Дождь стучал по зонту, а её каблуки по мокрому асфальту, покрытому редкими ржаво-коричневыми листьями. Холодный осенний ветер задувал под пальто, заставляя девушку поежиться. Она ускорилась и забежала в кофейню, когда выходивший оттуда молодой человек открыл дверь. Сквозняк взлохматил её волосы. В здании тепло и кофейный аромат окутали Сару, как тяжелое одеяло. Вуд выдохнула, расслабляя плечи, и подошла к стойке, где улыбчивая девушка-бариста приняла её заказ. Вскоре Сара уже держала в руках стаканчик с горячим кофе и пакетом ароматных миндальных круассанов. Взглянув в окно, девушка увидела, что погода только еще больше испортилась: дождь и ветер усилились, срывая рыжие листья с деревьев. Вуд вздохнула и села за ближайший свободный столик у окна. Попивая кофе и глядя в окно, девушка услышала рядом с собой знакомый голос: — Извините, тут свободно? Я могу присесть? Сара подняла взгляд и увидела перед собой его. Знакомые кудрявые угольно черные волосы и глаза цвета темного шоколада. Он улыбнулся, чуть обнажая белые зубы. — Дэниэл? — невольно улыбнулась девушка. — Сара? Ох, я тебя не узнал, — усмехнулся Макдональд. — Ну так что? Она махнула рукой в сторону свободного стула. Дэниэл сел напротив неё, поставив стакан на стол. Парень вновь повторил, что она изменилась, и, возможно, это действительно было так. После школы она вновь вернула свой цвет волос и больше ни разу не перекрасилась. Цветные волосы стали ассоциироваться с не самым лучшим для нее учебным годом в Хогвартсе. Также она обрезала их, чтобы не мешали на тренировках. И все же, Сара не считала что изменилась слишком сильно. Просто прошло слишком много времени с их последней встречи. — Ну и погодка, а? — Дэниэл кивнул в сторону окна. — Я думала, ты в Техасе. — Я был. Только сегодня вернулся, — он улыбнулся чуть шире, — и сразу встретил тебя, представляешь? Сара улыбнулась в ответ, отведя взгляд в сторону. За окном ветер с дождем срывали листья с деревьев. Они много разговаривали, вспоминая школьные годы, обсуждая квиддич и совершенно не следя за временем. Выпускной год, не сговариваясь, не обсуждали, словно его не было. Когда дождь закончился, Дэниэл вздохнул, глядя в окно, и улыбка его стала слабее. Он не хотел расставаться, как и Сара. — У тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер? — Я… — Вуд задумалась, прикусив губу. — Думаю, что сегодня я совершенно свободна. — О, это хорошо, — Макдональд вновь широко улыбнулся. — Прогуляемся? Я несколько лет не был в Лондоне. Только раз в год приезжал в Блэкпул к матери. Они вышли из кафе и сразу направились в Гайд-парк. В это время года он горел медово-янтарной и темно-бордовой листвой. Еще зеленая трава и мокрые дорожки были усыпаны рыжими листьями. Друзья молча шли рядом, думая о чем-то своем. Сара иногда бросала взгляд на Дэниэла, замечая в нем какие-то новые и старые детали. — Наверное, я должен… Должен поблагодарить тебя, — сказал вдруг Макдональд. — Когда ты бросила меня на выпускном… — он иногда смотрел на девушку, но, казалось, боялся встретиться с ней взглядом. — Это стало хорошим пинком для меня, поэтому спасибо. И все же, то, что ты сказала тогда. Ты говорила правду? Слова, сказанные тогда, Сара запомнила на всю жизнь. Жалела ли она о них? И да, и нет. Прокручивая всю ситуацию в голове, Вуд понимала, что они могли придумать что-нибудь еще. Но стоило ли придумывать что-то? Они расстались бы рано или поздно. Тренировки отнимают слишком много времени. Возможно, все было бы еще хуже. Кто знает? — Нет, но ты и сам понял, что так было лучше. Для нас. — Сара прерывисто вздохнула. — Да, так было лучше, — Дэниэл кивнул, поджав губы. Затем, после нескольких минут молчания, он сменил тему и далее они обсуждали квиддич, прогуливаясь по осеннему парку. Вскоре друзья уже весело смеялись, вспоминая общие тренировки и старые шутки.***
С портрета на стене на него смотрели родители. Отец — с присущей ему холодностью и суровостью. На момент создания портрета у него уже были пирамидальные усы, хотя на вид ему было чуть больше двадцати пяти лет. Взгляд его болотных глаз был устремлен вперед. Мать смотрела теплее, даже немного дерзко. Её тонкие губы изгибались в легкой полуулыбке, а прямой нос был чуть вздернут. Черные глаза так же смотрели прямо, но иногда женщина чуть поворачивалась, чтобы посмотреть на мужа. Иссиня черные волосы обрамляли немного смуглое лицо. Их портрет был немым и зацикленным, но это не мешало Эрнесту каждый раз приходить в пустую гостиную и смотреть на них, иногда тихо рассказывать о чем-то. Все стены в этой гостиной были увешаны портретами его предков. Самые старые и дальние висели ближе к потолку, а самые новые — к полу. Это было удобно, потому что Эрнест мог смотреть на родителей, пока Ирма, находясь в этой же комнате, перебирала клавиши пианино. Здесь, не считая легкой мелодии пианино, было тихо и спокойно. Этажом ниже Чарльз устраивал свои приемы, после которых запах вина от него можно было почувствовать за милю. Эрнест поднялся с пола, на котором он сидел, и, оглянувшись на Ирму, вышел из комнаты. Она вскоре догнала его в коридоре и вцепилась в его руку. Сестра всегда боялась незнакомцев в их доме, поэтому, когда они покидали гостиную, девочка хватала брата за руку и так они вместе шли до её комнаты, где она закрывалась до утра. Проводив сестру, Эрнест зашел в свою комнату, переоделся в пижаму и забрался в слишком большую для него кровать. Дом, принадлежавший Чарльзу, был огромным и большую часть времени казался пустым. Он сильно отличался от того, в котором жили Торнтоны. Тот дом находился в лесу и вместо шикарного сада у них были дикие лесные поляны. Вместо отдельных комнат у близнецов была одна общая. Кухня, столовая и гостиная в том доме были совмещены в одну комнату — единственную, в которой свободно могли находиться близнецы. Оставшиеся две комнаты — спальня и лаборатория — принадлежали родителям и всегда были заперты. Вспомнив о старом доме, Эрнест подумал и о родителях. Он тут же вспомнил их смерть, горящие тела и небольшой деревянный дом поглощенный адским пламенем. Не то, чтобы мальчик был в силах когда-нибудь это забыть. Четыре года назад, когда они только попали в приют, ему каждую ночь снился один и тот же сон. Ночь за ночью Торнтон слышал душераздирающие крики своей матери и видел как её бездыханное обгоревшее тело падает на пол, а огонь расползается в разные стороны. Однако, в его памяти все еще были свежи и хорошие воспоминания. За несколько недель до пожара они праздновали Рождество. Тогда родители оставили свою работу на один день, нарядили ель во дворе, а вечером они собрались за столом на праздничный ужин. После ужина мама посидела с ними в их комнате, читая сказки, до тех пор, пока они не уснули. Эрнест уснул, пытаясь вспомнить её голос.***
Над головой проскользнули бумажные самолетики. В Отделе магического правопорядка раздавалось трещание машинок и шум от различных приборов. Сотрудники отдела привычно суетливо носились с протоколами и проектами, но все они останавливаясь, замечая его, и пропускали вперед. Добравшись до своего стола, Тед бросил мокрый плащ на спинку стула и устало опустился на край стола. Он провел рукой по влажным русым волосам, приглаживая их. Сегодня Люпину пришлось три квартала гнаться за торговцем запрещенных зелий. Парень потратил два месяца на то, чтобы переловить всю их шайку и теперь ему оставался последний, но сегодня он вновь ускользнул. В добавок ко всему на улицах стало появляться все больше революционных листовок с призывом свергнуть Министерство. Тяжело вздохнув, Тед заклинанием высушил одежду и очистил её от грязи. В следующий момент у его стола возникла Дороти. Она выглядела непривычно обеспокоенной: поджимала губы, теребя пальцами рукав вязаного кардигана. — Что-то случилось? — нахмурившись, поинтересовался Тед. В первые два года после школы Фостер играла в квиддич за «Сорок», но потом что-то случилось и она решила стать аврором. Поэтому последние несколько лет девушка работала в Министерстве. И, следует сказать, что Дороти была превосходным аврором и выбить её из колеи могло только что-то действительно экстраординарное. — Я… Я не знаю как об этом сказать и почти на сто процентов уверена, что ты мне не поверишь, — Фостер вздохнула и провела руками по лицу. — Мы можем поговорить где-нибудь, где поменьше людей? Она бросила взгляд на других сотрудников отдела, занимавшихся своими делами. Тед, оглядевшись, кивнул. Они сели в пустой комнате для допросов. Дороти села на один из стульев, а Люпин сел на край стола, сложив руки на груди. — Это прозвучит странно, — начала девушка, — что ты помнишь из Ночи пряток? Выпускной год. Тед пожал плечами. — Помню, что нам тогда было весело, а потом мы узнали, что пропал Снайд. И в общем-то все. — А я не помню ничего о той ночи, — Дороти наклонилась к нему ближе. — Точнее не помнила до недавних пор. У меня несколько лет, знаешь, был такой туман в голове. Я помнила только самое начало ночи, выключение света и пробуждение в собственной кровати. Но недавно я увидела, что… Дональда убили. В ту ночь. Люпин фыркнул. — Чего? — Я не знаю! — она взмахнула руками. — Я просто… Я стояла на кухне, готовила ужин и тут увидела такие вспышки воспоминаний. Небольшие отрывки. Мне кажется, что кто-то намеренно стер мне память о той ночи, потому что я стала свидетельницей убийства. — И что же ты увидела? — Тед вздохнул. — Я увидела лес, — Дороти прикрыла глаза, вспоминая. — Скорее всего Запретный. Потом… Потом был огонь. Их было трое, кажется… — Кажется? — Люпин вопросительно изогнул бровь. — Я запомнила место. Может быть, если мы придем туда, я вспомню что-нибудь еще. Место я хорошо вспомнила, — девушка неотрывно смотрела на него. — Пожалуйста, Люпин. Я чувствую, что схожу с ума. Последние несколько дней я только и вижу эти воспоминания. Постоянно. Тед устало вздохнул и взглянул на часы. Половина четвертого. Он взглянул на Дороти и, подумав еще несколько секунд, кивнул. Вскоре они уже брели по Хогсмидской дороге к школе. Когда в школе появились авроры, студенты стали на них подозрительно коситься и перешептываться, строя догадки. Несколько лет назад и Тед был на их месте. Взяв у Хагрида лопаты, они направились в лес. Дороти шла впереди, постоянно оборачиваясь на него. Спустя полчаса хождений она наконец остановилась, указав на большую сосну. — Здесь была яма, — Фостер указала на кусты напротив дерева, — а вон там сидела я. — Вспоминаешь что-нибудь? Она покачала головой и, сжав крепче лопату, принялась копать. Понаблюдав за её стараниями, Тед присоединился к работе, хотя и считал это бесполезным занятием. Девушка безмолвно толкнула его в плечо, когда они выкопали довольно глубокую яму. Люпин посмотрел туда, куда Фостер указывала. В темной рыхлой земле виднелся человеческий череп. Тед прерывисто вздохнул и перевел взгляд на девушку. Дороти неотрывно смотрела на останки, как вдруг резко схватилась за голову руками. Люпин подхватил её, чтобы она не упала на землю. Спустя несколько секунд Фостер отпустила голову и взглянула на Теда. — Я знаю, кого я видела. — Больше она не сказала ничего. Вернувшись в Министерство, они сразу нашли Майкла Беннета, занимавшегося делом Снайда шесть лет назад, чтобы сообщить ему о новых деталях. Вскоре трое авроров вновь сидели в комнате для допросов. Дороти стала еще более нервной и беспокойной. Она ходила из угла в угол, пытаясь собраться с мыслями. Для начала девушка повторила Беннету все то же, что она сказала Теду. — Когда я увидела… останки, я тут же вспомнила всю ту ночь. Тогда я увидела, как кто-то скрывается в лесу. Мне стало интересно и я пошла туда. Их точно было трое и, я уверена, двое из них это Торнтоны. Они сначала убили Дональда, а затем спрятали тело. Ирен… — Ирма, — исправил её Тед. — Да, точно, — кивнула Дороти. — Ирма стерла мне память. Больше я ничего не знаю. Выслушав её, Майкл сложил руки перед собой и вздохнул. Сердце Теда быстро колотилось в груди. Дороти взглянула на него. Она знала, что он догадался, кто был третьим человеком. Зная Ника, это мог быть только он. Ломан до безумия был предан Эрнесту и эта преданность должна была рано или поздно сыграть против него. — Фостер… Ты же понимаешь, что это не достаточное основание для ареста? У нас есть только твои воспоминания и останки, — проговорил Люпин. — Разве этого недостаточно? Я единственный свидетель, но ты, конечно, можешь попытаться позвать Дональда. — Он прав, — Майкл вклинился в их спор. — Твои воспоминания, Фостер, сейчас ненадежны. Мы допрашивали тогда всех и Торнтоны были честны. Взгляд Дороти беспомощно метался от одного мужчины к другому. Она резко встала со стула, опрокинув его, схватила пальто со стола и стремительно покинула кабинет. Тед вздохнул и, бросив взгляд на старшего коллегу, пошел вслед за ней. Он догнал её уже у лифта. — Я найду доказательство, — прошипела Фостер, яростно тыкая в кнопку лифта. — Я всегда знала, что Торнтоны те еще фрики, и теперь мы узнали, что они, ко всему прочему, еще и гребанные маньяки. — Ты так говоришь только потому, что до сих пор злишься на них из-за Ника, — ответил Тед. Она метнула в его сторону яростный взгляд. Двери лифта распахнулись и девушка залетела в него, не дав войти Люпину, нажала на кнопку.***
— О, Мерлин, — проговорил Чарльз из стороны в сторону расхаживал по комнате. Полы его домашнего халата, расшитые золотыми нитями, развевались, напоминая цветные крылья. Он провел рукой по волосам и наконец остановился, глядя на племянника. Его тонкие губы дрогнули в сочувствующей улыбке. — Эрнест, я сделаю все, что от меня зависит, — сказал Вилкерсон, сложив руки на груди. — Мне жаль, что все так произошло. А это…? — Нет! Это не правда! — резко воскликнул Эрнест, подскочив с места. Пару дней назад какая-то идиотка с Гриффиндора увидела его и Нейтана в кабинете и разболтала об этом всей школе. Вот только почему-то все помои общественного мнения вылились исключительно на Эрнеста, а Картер стал избегать его, как чумы. Этим вечером, когда Торнтон возвращался из библиотеки, он случайно наткнулся на Снайда и его шестерок в темном коридоре. Дональд избил его и отогнать его смогли только ловец когтевранской команды и староста Гриффиндора. Они же и отвели Эрнеста к Макгонагалл, а та, в свою очередь, вызвала Чарльза в школу. — Черт, выглядишь… Честно говоря, отвратно, — сказал он, сев на подлокотник. Эрнест закатил глаза. — Сходи к целительнице. Ирма знает об этом? — мужчина красноречиво указал на свое лицо. — Нет, не думаю, — покачал головой Торнтон, — она расстроится. Чарльз фыркнул. — Ну, конечно, она расстроится. Я пойду найду её, — сказал Вилкерсон, поднимаясь с кресла. — Так? — спросил Эрнест, имя в виду наряд дяди. Мужчина остановился, осмотрел себя, а затем взмахнул палочкой и его одежда стала менее домашней. Он покинул кабинет директрисы, Эрнест вышел вслед за ним. Парень направился в больничное крыло, где мадам Помфри вылечила большинство его синяков и выправила сломанный нос. Женщина оставила его сидеть на кушетке, а сама пошла за крововосполняющим зельем. Торнтон сидел, слушая тишину больничного крыла и рассматривая кровавые капли на рукаве своей рубашки. Вскоре послышались шаги. Эрнест подумал, что это может быть целительница, и поднял взгляд, но увидел он только ловца Когтеврана. Темноволосая девушка мягко улыбнулась и села рядом с ним. — Спасибо за помощь, — тихо сказал Эрнест. — Обращайся, — усмехнулась она. — А насчет того, что произошло, не волнуйся. Скоро все привыкнут и перестанут это обсуждать. Ну, по крайней мере, у нас так было… — Нет, — раздраженно выплюнул Торнтон и встал с койки. — Я не такой, как ты. У меня другой случай. Все это просто глупые слухи, которые ничем, кроме слов той идиотки, не подтверждены. Если ты настолько тупая, чтобы поверить в это, то я думаю, что шляпа ошиблась, когда распределила тебя на наш факультет! Надин удивленно смотрела на него, открывая и закрывая рот. Эрнест смотрел на неё, тяжело дыша и сжав руки в кулаки. Осознав все сказанное, Лебрен выпрямилась, вздернула подбородок, встала с места и, бросив в парня презрительный взгляд, сказала: — Так бы и сказал, что тебе не нужна никакая помощь. Совсем не обязательно было оскорблять меня, Эрнест. Хотя, знаешь, после этого пропадает всякое желание помогать тебе. Удачи разобраться со слухами, — она откинула волосы с плеча и ушла. С тех пор девушка затаила на него обиду и стала полностью не замечать его. Даже, когда он обращался к ней, Лебрен никогда не отвечала и, честно говоря, Эрнесту было все равно. Ему не нужна была её жалость. Ему не нужно было ничье сочувствие. Выйдя из больничного крыла, парень заметил Нейтана, стоявшего у стены. Торнтон ускорил шаг. Нейт, увидев его, стремительно подошел к нему. Вид у него был довольно жалкий. Казалось, что Картер вот-вот расплачется. Он схватил Эрнеста за локоть, заставляя замереть на месте. — Мне жаль, что все это произошло, — тихо и быстро проговорил парень. — Тебе жаль? — фыркнул Торнтон, сбрасывая его руку с локтя. — Да неужели? — Да, Эрн… — Я Эрнест, — прошипел он в лицо Нейтана. — Но ты можешь продолжить избегать меня. Так было нужно, да? — услышав его мысли, поинтересовался Эрнест. — Я доверял тебе, а ты бросил меня со всем этим. Ах да, тебе всегда было плевать на меня! — Эрнест, послушай. Торнтон знал, что Нейт скажет. Снова будут оправдания, извинения. Ему, как всегда, все сойдет с рук, пока Эрнест будет расхлебывать все это за них двоих. Снайд, или кто-нибудь другой, вновь встретит его в коридоре и изобьет, потому что ему так хочется. Тогда Нейтан вновь попросит прощения. Эрнест почувствовал такую злость, какой еще никогда и ни к кому не испытывал. Он сжал руки в кулаки и резко ударил Картера. Несмотря на все надежды, в следующем году ситуация только ухудшилась. Слухи продолжали множиться. Снайд научился бить, не оставляя синяков, поэтому жаловаться на него теперь стало совсем бесполезно. По началу он просто издевался, но потом Дональд стал вымогать деньги. Он почувствовал свою полную безнаказанность. Все это заставило близнецов еще сильнее запереться в башне. Они говорили учителям, что способности становится сложнее контролировать. На самом деле их всегда было сложно как-то сдерживать, поэтому Торнтоны научились терпеть сотни голосов в своей голове и чужие эмоции, которые могли обрушиться на них внезапно, как лавина. Библиотека и башня стали единственными местами, где они могли быть в полной безопасности. Торнтоны стали отшельниками, перестав обращать внимание на слухи и все остальное и полностью погрузившись в учебу. Так было проще. Они сдали СОВ и хотели уйти из школы, закончив всего пять курсов, но Чарльз заставил их остаться еще на два года, чтобы сдать ЖАБА. — Ты не можешь нас там оставить! — воскликнул Эрнест, заходя за ним в кабинет. — О, я-то, как раз, могу, — ответил Чарльз, садясь за стол. — Нас там ненавидят! Какой смысл нам там оставаться? Чарльз, не будь идиотом, — сжав руки в кулаки, сказал Торнтон. Вилкерсон сложил руки перед собой в замок и отвел взгляд к окну. — Это не обсуждается. Эрнест сверли дядю взглядом, пытаясь проникнуть в его голову, узнать о чем он думает. Неужели Чарльз не видел всего? Или ему просто было плевать на близнецов, поэтому он хотел сплавить их в школу? Эрнест ненавидел Хогвартс. Ему были противны эти старые стены, шепчущиеся идиоты-однокурсники, не понимающие равнодушные взрослые. И Снайд. Торнтон ненавидел его всей душой. Неужели Чарльз не видел этого? Конечно, он видел. Он всегда видел и ему всегда было плевать. — Я тебя ненавижу! — наклонившись ближе к дяде, прошипел Эрнест и вылетел из кабинета, хлопнув дверью.***
Ирма сделала глоток кофе из большой чашки и поставила её на стол. Николас сидел напротив неё, а Эрнест стоял за ним, прислонившись к столешнице и сложив руки на груди. Девушка вздохнула и обвела их взглядом, а затем её голос раздался в голове Ника. — Итак, — начала она, — это началось, пожалуй, когда мы пришли в «Кабанью голову», чтобы купить кинжал. Пока Эрнест встречался с продавцом, мы с тобой, Ник, разговаривали. В тот день там было не так много людей, поэтому услышать мысли, отличавшиеся от общего потока, мне было легко. Это была женщина. Она следила за нами все то время, что мы были в пабе, — Ирма подняла взгляд на Ника. — Она думала о тебе, Николас. Мы ушли, она выбежала за нами, но не решилась догнать. Николас переглянулся с Эрнестом. Тот пожал плечами. Ирма сделала глоток кофе и шмыгнула носом. Ник невольно взглянул на её руки, сжимавшие горячую чашку. Вчера, перед тем как уйти спать в комнату, она коснулась его плеча и парень почувствовал ужасный холод от её прикосновения. Её кожа была ледяной. Возможно именно поэтому она спала под несколькими одеялами, а сейчас пила очень горячий кофе, одетая в два теплых свитера. — В общем, уйдя с выпускного, я решила первым делом найти её. Она была англичанкой и волшебницей, а значит должна была учиться в Хогвартсе. — И? — поинтересовался Николас. — И ничего. Но потом я вспомнила про фотографию, — Ирма взмахнула рукой и из гостиной в следующую секунду прилетел снимок. Девушка передала его Ломану. — Трое в левом краю фотографии и один в правом. Парень пригляделся. Его взгляд тут же упал на трех темноволосых студентов Хогвартса — две девушки и один парень. Студентка Когтеврана была, как две капли воды, похожа на Ирму и Эрнеста. Те же иссиня-черные волосы, те же черные глаза, но кожа чуть темнее. Вторая девушка — студентка Слизерина — бледная брюнетка с голубыми глазами. За ними стоял высокий юноша, чья рука покоилась на плече Слизеринки. Вглядываясь в его лицо, Ник все больше осознавал сходство между ними. Нос с горбинкой, бледная, местами проблемная, кожа, короткие темные волосы, темно-синие глаза. Он тоже был слизеринцем. Николас заставил себя оторвать взгляд от него и посмотрел в правый край фотографии, где, гордо чуть вздернув подбородок, стоял, судя по мантии, профессор. У него не было ничего необычного. Русые волосы, зеленые глаза. Николас поднял взгляд на Ирму. Она придвинулась ближе и указала сначала на троицу студентов. — Наша мать — Мария, — сказала она, указав на когтевранку. — Рядом с ней Мириам Лоу и Уильям Хоувелл. А это, — девушка указала на профессора, — наш отец. Научная группа Хогвартса. Она распадется на время Второй Магической войны, а потом вновь соберется в девяносто девятом. — Ничего не понимаю. Как это связано с той женщиной? — Та женщина и есть Мириам Лоу, а Уильям Хоувелл её муж. Ну, на момент фотографии, будущий. Когда мы были в пабе, она приняла тебя за Уильяма, Николас, — Ирма смотрела ему в глаза. — Мы встретились с ней и она мне все рассказала. В апреле девяносто восьмого она родила ребенка… — девушка замолчала, глядя на него. — И что? — А десятого сентября того же года она оставила его у порога магловского дома. Мириам была Пожирательницей. Хоувеллы пустились в бега. Ребенка воспитывали маглы. Николас нервно усмехнулся. — Если я правильно тебя понимаю, то это полнейший бред. Ирма склонила голову чуть вбок. Это все казалось какой-то нелепой шуткой. Слишком странно. Так не бывает в жизни. Не может быть эта Мириам его матерью. Его матерью всегда была Мэри Ломан — лучший хирург в их небольшом городе и праведная католичка. Его матерью никак не могла быть Пожирательница смерти. Торнтон коснулась его руки, своими ледяными пальцами. — Такое было не редкостью в то время, Николас. Во время войны родилось множество детей, которых подбрасывали маглам. Ломан поджал губы и шумно выдохнул через нос. — И что было дальше? Неужели это все, что ты узнала? — Нет, конечно, не все. Если тебе интересно узнать о своих… — Они не мои родители, — отрезал Николас и отдернул свою руку. — Хорошо, — кивнула Ирма и опустила взгляд в кружку. — Как я и говорила, в девяносто девятом группа снова собралась и вот тогда стали происходить странные вещи. В две тысячи третьем погибают несколько участников группы, причастные к «Олимпийскому проекту», — она посмотрела на брата, а затем на Ника. — «Олимпийским проектом» называли нас с Эрнестом. Точнее, я думала, что так называют только нас с Эрнестом, — для Ломана объяснила девушка. — Почему «Олимпийский»? — нахмурился парень. — Они дали нам сначала божественные имя, подчеркивая нашу… Нашу «исключительность», как они это называли. На самом деле, давая нам такие имена, они лишний раз подчеркивали, что мы не больше, чем просто проект. Поэтому Офион и Адрастея, — подал голос Эрнест. Николас оглянулся на него, но тот опустил взгляд. Ирма тоже уставилась на кофе в своей чашке, кивнув. — Наша мать дала нам другие имена, потому что привязалась. — Да, — вновь кивнула Ирма. — Итак, я остановилась на странностях. Тогда погиб руководитель группы и им стал наш отец. А через три года случился пожар. Эрнест, ты помнишь, что тогда произошло? — Она посмотрела на брата. — Мария уронила склянку с Адским пламенем, — пожав плечами, ответил Эрнест. — Нет, она не просто уронила, она её кинула, — возразила Ирма. — Вспомни. Эрнест перевел взгляд на окно. Николас нахмурился. — Но зачем ей это делать? — спросил он. — Я не знаю, — вздохнула Ирма. — Такое ощущение, что она пыталась покончить с «Олимпийским проектом», уничтожив все, в том числе нас и себя. — Девушка покачала головой. — После этого руководителем проекта становится оборотень Ренард Паскаль и временно наступает затишье. Но потом и Паскаль погибает. Неудачное полнолуние. Потом еще череда загадочных смертей и группу распускают. По крайней мере, официально её больше не существует. — Это все? — поинтересовался Эрнест. — Чарльз. Он был в составе последней группы. Он должен знать больше, — добавила Ирма. — Все, что я узнала, я узнала от участников последнего состава. — Зачем нам узнавать больше? — спросил Торнтон. — Ты не хочешь знать больше? — спросила его сестра. — Эрнест, мы с тринадцати лет пытаемся узнать хоть что-то. — Да, но легче от этого не становится. Да и ты сама сказала, что группу распустили. Эксперименты больше не проводятся. Никто не умирает. Наступило напряженное молчание. Николас откинулся на спинку стула, сложив руки на груди и обрабатывая всю полученную информацию. Все это было нелегко осознать. Ирма вывалила на них всю информацию, которую по крупицам собирала годами. Тяжелее всего было принять, что Ник может быть не родным ребенком Ломанов. Они воспитывали его точно так же, как и Теодора, и относились к нему так же. Не превознося и не принижая. Парень молча поднялся из-за стола и ушел в гостиную. Подхватив телефон, он нашел номер в контактах и позвонил. Ответили почти сразу. — Ник? Что-то случилось? — поинтересовался Теодор. — Нет. Ну, ничего… ничего такого. — Николас провел рукой по волосам. — Я хотел спросить кое-что. Кое-что о себе. — Что-то все-таки случилось, — сказал Тео. — Выкладывай. Если знаю, я отвечу. У них с братом было шесть лет разницы, поэтому момент появления Николаса в семье Ломанов Тео, хоть и смутно, но должен был помнить. Конечно, Ник мог бы позвонить родителям и спросить их об этом, но они не общались с тех пор, как он сбежал из дома. — Я ведь… Я ведь не Ломан, да? — быстро выпалил Ник. Теодор на том конце провода вздохнул. — Тео.? — Нет, по крайней мере, не по крови, — ответил Тео. — Честно говоря, я думал, что ты уже давно знаешь. Сейчас ты, наверное, ждешь больше подробностей, но я их, хоть убей, не помню. Помню, что был сентябрь. Десятое сентября. Мы сделали этот день твоим днем рождения, потому что тебя просто положили под нашу дверь. Ни записки, ни корзинки, как это бывает в фильмах. — Он замолчал. — Ник, мне плевать родные мы или нет. Ты всегда будешь моим нелепым младшим братишкой, — на том конце провода усмехнулись. Ник невольно улыбнулся. — Хорошо, — он кивнул, зная, что Тео этого не видит. — Мне нужно было услышать это, спасибо. — Ага, — Теодор снова усмехнулся. — А теперь, если не возражаешь, я вернусь к Джесс. — Передавай ей «привет» от меня, — сказал на прощание Николас. — Обязательно, — ответил брат. — Береги себя. Попрощавшись, Ник положил трубку и выдохнул. В следующую минуту в комнату зашла Ирма. Она прислонилась к дверному косяку, чуть улыбнувшись другу. Парень заметил, что Торнтон была одета в уличную одежду, а в руках она держала его пальто.***
Солнце мягко согревало землю, а легкий летний ветер трепал волосы и шелестел зеленой листвой. Где-то в деревьях пели птицы. Фигуры на шахматной доске двигались самостоятельно. Лучи поблескивали в чистой воде бассейна, к которой по каменным колоннам тянулись темно-изумрудные лапы плюща. Слегка поскрипывая, пластинка кружилась в проигрывателе. Эрнест вздохнул и взмахом руки отправил фигуру вперед. — Я думаю, что они все забудут к следующему году, — сказала Ирма, наблюдая за тем, как её фигуры движутся к победе. — У меня такое чувство, что ты мне подыгрываешь. — Тебе кажется, — с улыбкой ответил Эрнест. Победив в шахматной партии, девушка поднялась с травы, на которой они сидели, и потянулась. Она взглянула на прохладную воду бассейна, а затем посмотрела на брата, хитро улыбнувшись. — Кто последний в воду, тот дохлый соплохвост, — только и сказала она, сбрасывая сарафан и направляясь в воду. Эрнест усмехнулся и вскоре прыгнул в бассейн вслед за сестрой. Она ударила по воде рукой, отправляя в сторону брата брызги воды. Парень не остался в долгу и так у них завязалась водная баталия, которую прервал вышедший из дома Чарльз. Он встал на краю бассейна, глядя на племянников. Мужчина, как всегда, был босиком и в своем цветастом халате. Его русые волосы находились в некотором беспорядке, говоря о том, что он недавно проснулся. Близнецы молча смотрели на него. — Развлекаетесь? — с легкой улыбкой поинтересовался Чарльз, присаживаясь на корточки у края бассейна. — Что-то случилось? — спросил Эрнест, насторожившись. Вилкерсон покачал головой. — Нет. Просто я, пожалуй, впервые вижу, что вы, как обычные подростки, беситесь в воде. Вы же, обычно, закрываетесь в библиотеке и сидите там до ужина. Что же заставило вас сегодня выйти? — Погода хорошая, — фыркнул Эрнест. Чарльз поднял взгляд и, щурясь, поглядел на солнце. По голубому небу безмятежно проплывали облака. Пока дядя отвлекся на погоду, племянники подплыли ближе к краю бассейна. Они резко схватили его за руки и утащили в воду. Вилкерсон вскрикнул от неожиданности. Барахтаясь в воде, он выплевывал различные ругательства под смех племянников. — Гаденыши, — заключил мужчина, проведя руками по лицу. — Я к ним со всей душой, приютил у себя, а они пытаются утопить меня в моем же бассейне. Какое безобразие! — Непозволительное хамство, — чопорно и сдерживая смех, добавил Эрнест. Мужчина взглянул на него и внезапно ударил по воде, подняв столб брызг. Водная баталия продолжилась, но теперь с участием Чарльза.