***
Тут я вынужден остановиться, потому что того, что я ему ответил и того, о чём мы говорили после, я уж точно не собирался рассказывать Жерару. Для меня это было слишком личным. Да, это такая же страница моей истории, как и все остальные — возможно, даже одна из главных страниц, — но я уже давно решил для себя, что оставлю её закрытой. Так будет лучше. — Ну, не такая уж она интересная, — пробормотал я и глотнул кофе. — Да что ты? — В ней много скучных мест. — Так расскажи нескучные, — распорядился Морис и снова уселся за стол. — Я так понимаю, отрицательного ответа для тебя не существует? — Нет, — с усмешкой подтвердил он. Я уставился на дно своей чашки и попытался сформулировать то, что до этого даже не пытался озвучить — зачем, если никто кроме меня об этом не узнает? Но сейчас мне почему-то захотелось сказать это вслух — может, потому что откровенничать с незнакомцами порой бывает проще, чем с близкими людьми. Хотя, чтобы пересчитать по-настоящему близких для меня людей, мне будет достаточно пальцев одной руки. Я не знал, как ещё можно подступиться к этой теме, поэтому не придумал ничего лучше, чем задать вопрос прямо: — Скажи, ты когда-нибудь влюблялся? Он вскинул брови, видимо, не ожидая такого вопроса, но всё равно ответил: — Да, конечно. Он подождал пару секунд и осведомился: — Тебе сейчас кто-то нравится? — Что-то в этом роде. — И в чём тогда проблема? Это абсолютно нормально. — Вот то-то и оно, — пробурчал я. — Обычно это нормально. А у меня как раз такое ощущение, что так быть не должно. Что если я когда-нибудь скажу это вслух, то навсегда испорчу с этим человеком отношения. — Я не совсем понимаю, о чём ты, — пробормотал Морис, растягивая каждое слово, — но, думаю, ты ошибаешься. — Это ещё почему? Ты ведь даже не знаешь, кто это. — Да это и не важно. Ты же не выбирал, в кого влюбляться, а значит, не виноват в своих чувствах. Никто не имеет права тебя за это осуждать. И ты тоже не имеешь, — подытожил он. Я вздохнул и снова перевёл взгляд на окно — сейчас мне почему-то не хотелось видеть выражение лица Мориса. Впрочем, через пару секунд он вынудил меня отвлечься от пейзажа, возобновив разговор: — Знаешь, в чём твоя проблема? Я пожал плечами. — В чём? Морис снова встал, потом взял свой стул, обошёл вместе с ним вокруг стола и сел рядом со мной. — Ты боишься, что если скажешь, что чувствуешь, то все от тебя отвернутся и ничего уже нельзя будет изменить. И тебе даже в голову не приходило, что всё может быть по-другому. Взять хотя бы нас с тобой: я бы не узнал, что ты интересный собеседник, если бы с тобой не пообщался, так ведь? Тогда я не понял, что он имел в виду. Да и, по правде говоря, сейчас не до конца понимаю. Возможно, Морис был из тех людей, которые видят других насквозь и могут после пары минут знакомства чисто интуитивно догадаться обо всём, что этот человек скрывает — хотя я даже не представляю, как это возможно. Я отвернулся от окна и надел маску безразличия, просто чтобы он не понял, что на самом деле мне стало страшно. Это, конечно, глупо, но у меня проскользнула мысль, что Морис как-то связан с моей семьёй — что, возможно, кто-то каким-то образом узнал, что́ я скрываю, и решил проверить свои догадки. Я кинул быстрый взгляд на собеседника, на этот раз ища в нём что-то подозрительное или хотя бы неискреннее. Но нет, на шпиона он точно не был похож. «Все хорошие шпионы не похожи на шпионов», — мрачно возразил мой мозг, и я тряхнул головой, прогоняя эту мысль. Даже если бы кому-то пришло в голову за мной следить, они бы вряд ли смогли это сделать, поскольку я даже никому не говорил, куда направляюсь. И они попросту не знают, где меня искать. Отражений великое множество, и в них бывает очень легко затеряться — особенно если не знаешь дороги. — Не думаю, что мой случай подходит под это описание, — прокомментировал я его слова. — Но спасибо за комплимент. Морис улыбнулся: — Я никогда не делаю комплиментов. Только говорю правду.***
— Ты снова замолчал, — заметил Жерар, возвращая меня к реальности. — Просто не знаю, что ещё можно добавить. О том, как мы познакомились, я уже рассказал. Был, конечно, ещё Грэй, и я мог бы уделить несколько минут, чтобы рассказать о нём тоже. Я был бы даже рад это сделать, но понимал, что сколько ни вспоминай прошлое, оно никак не в силах повлиять на настоящее. Пора бы двигаться дальше. — Про остальное рассказывать не интересно, — заключил я. — Почему ты вообще вдруг об этом спросил? — Мне захотелось узнать тебя получше. Разве это не очевидно? — Нет. Для меня — нет. — Я, кажется, уже дал понять, что связался с тобой без всякой задней мысли. И я не понимаю, почему тебе так сложно это принять. — Может, именно потому, что ты мой брат? — вырвалось у меня. — Или ты забыл, что вы все со мной делали? Напомнить? — Я помню и понимаю твои чувства, — буркнул он. «Нет. Не понимаешь». — Но я здесь ни при чём, — добавил Жерар. — Так уж и ни при чём? — Я никогда не желал тебе зла, и ты это знаешь. — С этим трудно спорить, — согласился я, но всё же добавил: — Как и с тем, что на моей стороне ты никогда не был. — Что ты имеешь в виду? — О, перестань. Можно подумать, что ты сам не догадываешься. — Не догадываюсь о чём? — Знаешь, когда человеку действительно на тебя не всё равно, он, как правило, заступается вместо того, чтобы просто смотреть. Ты же этого не делал и вместе с этим хотел, чтобы все к тебе хорошо относились. Я замолчал, внезапно осознав, что ещё немного — и я бы заговорил в том же тоне, что и Джулиан. Боже мой. Когда я только успел стать таким... чёрт, даже подходящее слово подобрать не могу. Это что же, последние события так на меня влияют? — Когда хочешь казаться хорошим, то ты хороший для всех, кроме себя, — добавил я. — Если ты ко всем хорошо относишься, это не значит, что все будут относиться к тебе также. Тебя просто будут использовать из-за твоей доброты. И, как по мне, уж лучше быть злым, чем терпеть издевательства в свой адрес. Или ты хочешь стать таким, как я? Хочешь потерять себя ради других? Я уже пережил такой опыт благодаря Морганте. Я так старался быть тем, кого она хотела видеть, что действительно потерял себя настоящего. Если так подумать, то я и сам-то не знаю, какой я на самом деле, не говоря уже об остальных. Я относился к ней хорошо, а она меня бросила. Вот и, как сказал бы Корвин, весь сказ. — Я просто считаю, что это ужасно — вот так просто отказываться от возможности жить, как тебе хочется и быть счастливым, и вместо этого из кожи вот лезть только для того, чтобы нравиться другим. Я говорил то, что думал, это правда. Но верил ли я в это сам? Хоть я и не могу сказать, что живу в угоду окружающим меня людям, возможность быть счастливым у меня есть далеко не всегда. Бывают ситуации, в которых просто нет выбора и приходится довольствоваться тем, что есть, нравится тебе это или нет. — Это мой выбор, — сказал Жерар. — То есть ты не отрицаешь, что это ужасно? — Иногда бывает тяжело, но для меня это лучший вариант из возможных. Я хотел было возразить, но неожиданно почувствовал на себе чей-то взгляд. Я резко обернулся и понял, что на меня пристально смотрит какая-то девушка. Сначала я не понял, что вызвало причину её интереса, но потом вспомнил, где я её уже видел. С того раза я ни разу не вспоминал о ней, но сейчас мне понадобилась всего пара секунд, чтобы понять, кто она такая. — Извини, Жерар, — пробормотал я и махнул рукой, прерывая контакт. — Миранда? — обратился я к девушке. — Что ты здесь делаешь? — Я? — она вытаращила глаза. — Что ты здесь делаешь? Если я правильно помню, в прошлый раз ты впал в немилость леди Мойры, и она тебя терпеть не может. — Именно поэтому я здесь. Я смог сюда проникнуть, но в течение года не смогу отсюда уйти. — В течение года? Ух ты... — Миранда прислонилась к стене. — Нет, наша леди, конечно, бывает жёсткой, но чтоб настолько... честно говоря, я не помню, чтобы она ещё кого-нибудь так... запирала. — Дай угадаю. Вместо того, чтобы запирать, она его просто казнила? — Конечно, такое тоже бывало. Но казнит она, как правило, только за самые тяжкие преступления. Если я ей, по факту, ничего не сделал, то страшно даже подумать, какие преступления Мойра считает достойными смертной казни. — Меня она тоже сперва хотела казнить, но, как видишь, так и не сделала этого. — Даже не знаю, что хуже. Мне кажется, это просто кошмар — сидеть целый год взаперти и не иметь возможности выйти. — Ну, всё не настолько радикально. Из дворца-то я могу выйти. Не могу даже представить, что было бы, если бы она лишила меня и этой возможности. — За что она вообще тебя наказала? — поинтересовалась Миранда. — Что ты ей сделал? — Вот и я задаюсь тем же вопросом, — пробормотал я, мысленно возвращаясь ко дню нашего с ней знакомства. Если подумать, то не пересекись я в этот день с ней, или не будь я тогда так, не побоюсь этого слова, расстроен, всё было бы по-другому. А штука в том, что именно благодаря Миранде вся Рэмба, включая Мойру, в курсе моих отношений с Моргантой. Иногда я сам удивляюсь, почему не держу на неё, Миранду, за это зла. Хотя, по-моему, она разболтала это не из злого умысла, а скорее чтобы похвастаться — мол, послушайте, что мне рассказал принц Эмбера. Кроме того, она была одной из немногих жителей Рэмбы, кто с пониманием отнёсся к моему положению и не стал приписывать мне статус убийцы, за что я был ей благодарен. — Может, она хотела выдать Морганту замуж за кого-то другого? — предположила Миранда. — А тут подвернулся ты и всё пошло не по плану. Тогда было бы понятно, почему она на тебя взъелась — ты испортил её планы относительно дочери. — Гм, об этом я не подумал, — признался я. — Но звучит логично, правда? — настаивала она. — Логично, — признал я. — Хотя я не думаю, что она собиралась выходить за меня замуж, даже если жениха у неё не было. Может, она вообще не хотела выходить замуж за кого бы то ни было. Для человека вроде неё это была бы слишком большая ответственность. Хотя, по-моему, наше расставание даже пошло мне на пользу — чего, впрочем, нельзя сказать о ней. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему она решила взять и уйти из жизни в таком юном возрасте. Единственное более-менее логичное объяснение, которое приходит мне в голову — это то, что она испугалась. Но чего? — А мне кажется, для неё это было бы выгодно, — заявила моя собеседница. — Может, она заранее навела о тебе какие-то справки, узнала о твоём происхождении и решила, что для неё эта связь будет полезной. Я пожал плечами. Мне уже не хотелось обсуждать этот вопрос. — Может, сменим тему разговора? — Да я бы и рада, но это единственная тема, на которую я могу с тобой поговорить. Кроме того, что у тебя были отношения с леди Моргантой, я ничего о тебе не знаю. — Почему не спрашивала? Она пожала плечами, сделав это почти так же, как я несколько секунд назад (хотя со стороны я себя, конечно, не видел): — Мне по статусу было не положено. — Серьёзно? — я хотел засмеяться, но потом вдруг передумал и, наоборот, постарался придать своему лицу максимально строгое выражение. Правда, учитывая, что в своей жизни я это делал всего пару раз, я сомневался, что сейчас у меня это выйдет. — Значит, называть меня по имени и обращаться ко мне на «ты», по-твоему, ты можешь? Ты бы стала обращаться так к Мойре, а? А к Морганте, если бы она была жива? Сначала Миранда молча разглядывала моё лицо, выискивая там какой-то подвох. Но через несколько секунд она, видимо, поняла, что я не шучу, и её лицо тут же утратило былую весёлость: — Извини... извините, ваше высочество, — пробормотала она резко изменившимся тоном. — Ты не ответила на мой вопрос. Стала бы? — Нет. — Тогда почему ты считаешь, что можешь себе это позволить, разговаривая со мной? А если я скажу об этом Мойре? Как, по-твоему, она отреагирует? Я никогда раньше не видел, чтобы выражение лица человека так быстро менялось всего за пару мгновений. Миранда, до этого беззаботная и всегда готовая пошутить, теперь хмурилась и нервно оглядывалась по сторонам, как будто ломая голову над тем, у кого тут можно попросить помощи. И наблюдать за ней было, безусловно, очень весело, но через несколько секунд я решил, что пора заканчивать. — Ладно, — я поднял руки и улыбнулся ей, — достаточно. Она вздрогнула. — Прошу прощения? — Расслабься, я пошутил. Можешь выдохнуть и ни о чём не беспокоиться. Даже если я хотел бы рассказать об этом Мойре, у меня бы вряд ли вышло, в моём-то положении. — Пошутил? — она поперхнулась, затем возмущённо уставилась на меня: — Ты понимаешь, как я испугалась? — О, да брось. Должен же я хоть раз в жизни своим титулом похвастаться. Честно говоря, я даже не думал, что на тебя это окажет такое сильное впечатление. — А что, раньше ты этого не делал? — поинтересовалась Миранда, разом забыв о том, что должна на меня злиться. Я пожал плечами: — Не видел смысла. Почти всё моё окружение состоит из моих родственников, а там все носят тот же титул, что и я. У них ещё и преимущество есть, потому что они старше. Так что с ними этот фокус не прокатит. — А с леди Мойрой? Я усмехнулся: — Значит, она для тебя всё-таки леди? Она проигнорировала мой встречный вопрос и только внимательнее уставилась на меня. — Гм... я бы сказал, что на неё мой титул и так действует. Если бы не он, меня бы, вероятно, уже не было в живых. А так она боится, что перед смертью я прокляну её, а то и всю Рэмбу. — А ваши предсмертные проклятия действительно всегда работают? Я хотел ответить, но тут мой взгляд зацепился за чью-то фигуру в тёмном плаще — большинство жителей Рэмбы носили одежду светлых оттенков, поэтому на фоне толпы этот человек резко выделялся. Уж не знаю, нарочно ли. Но смутило меня не это. Присмотревшись повнимательнее, я понял, что, не считая плаща, прохожий одет в красное и жёлтое. Это были цвета Блейза. Я сделал шаг вправо, чтобы Миранда не заслоняла мне обзор, и слегка присел, чтобы он меня не заметил — разговаривать с ним или нет, лучше разберусь потом. Блейз — если, конечно, это был именно он — стоял возле какой-то витрины и, судя по всему, уходить пока не торопился. — С тобой всё в порядке? — спросила Миранда. — Не знаю. Видишь того человека в плаще? Она проследила за моим взглядом: — Вижу. И что? — У меня есть подозрение, что это мой брат. — Это хорошо или плохо? — Не знаю, — снова пробормотал я и вышел из подворотни. — Постой-ка здесь. Я посмотрю, что он будет делать. Не ходи за мной.