Я, как это у меня часто бывало, прогуливал очередной урок Дворкина, и собирался незаметно прокрасться в сад, чтобы поупражняться там в фехтовании. Всё равно от этого мне было бы больше пользы, чем от болтовни нашего деда, которая мне в одно ухо влетает и из другого благополучно вылетает.
Честно говоря, меня всегда смешило то, что Дворкин звал нас «детьми», объясняя что-то во время своих занятий. Мне-то тогда было уже далеко за двадцать, а некоторым — например, Бенедикту, — и за несколько сотен. Нормальненькие такие дети получаются. С другой стороны, я не знал, сколько лет самому Дворкину. Может, с высоты его возраста мы все кажемся ему детьми. Но тогда уж лучше внуки, а не дети.
Свои сапоги я снял, чтобы они не клацали по полу при каждом моём шаге и не создавали лишнего шума. В коридорах замка почти никого не было, но я всё же решил снизить риск, потому что если бы меня поймали здесь, ещё и в таком виде, было бы неприятно. Сердитый Дворкин — зрелище довольно жуткое, кто бы что ни говорил.
Выйдя из замка, я сразу невольно поморщился и поспешил нацепить сапоги, потому что земля была чертовски холодной. По дороге в сад мне встретилась Льювилла с книгой в руках, которая шла мне навстречу. Я помахал сестре рукой, но она была настолько погружена в чтение, что даже не заметила меня.
— Эй, Рэндом, погоди!
Я надеялся, что подобрал удачное время для тренировки, и рассчитывал на то, что в саду никого, кроме меня, не будет. Поэтому, услышав чей-то голос, назвавший меня по имени, я вздрогнул и от неожиданности даже потянулся к шпаге. Мысль о том, что я мог сперва оглянуться и посмотреть, кто это, мне почему-то в голову не пришла.
Обернувшись, я увидел Бранда, который сидел на скамейке, скрестив ноги, и держал на коленях блокнот. Увидев мой жест, он вскинул брови и поднял обе руки:
— Эй, успокойся, ладно? У меня из оружия только карандаш, и против твоей шпаги он вряд ли сможет что-то сделать.
«Хорошо, хоть сапоги успел надеть», — промелькнула у меня мысль.
— Всё в порядке, — тихо выдохнув, я вложил шпагу обратно в ножны. — Просто не ожидал кого-то увидеть здесь, вот и…
— Испугался? — на лице моего брата появилась усмешка.
— Скорее удивился, — промолвил я. — Кстати, почему ты не на уроке? Я думал, тебе это всё интересно.
— Интересно, но сегодня что-то нет настроения. А ты что? Прогуливаешь?
— Я хотел поупражняться в фехтовании, но, видимо, это придётся отложить.
Бранд пожал плечами:
— Упражняйся, если хочешь. Ты мне не мешаешь.
— Да ладно, чего уж там, — буркнул я. На самом деле мне хотелось не столько потренироваться, сколько побыть в одиночестве, но оказавшийся здесь Бранд разом испортил все мои планы.
Брат опустил взгляд в свой блокнот, сделал там несколько штрихов, потом нахмурился, резко вырвал лист и небрежно швырнул его куда-то в кусты. Вернее, он полетел бы в кусты, но ветер подхватил его и чуть не отнёс в фонтан. Я успел поймать рисунок чуть ли не за секунду до его падения.
На наброске была изображена одна из клумб, находившаяся в нескольких метрах от скамейки. Причём изображена довольно детально — Бранд даже запечатлел пару бабочек, которые, судя по всему, сидели на цветах в момент рисования. Лично я не видел причин вот так просто вырывать этот рисунок и швырять его в кусты.
Я подошёл к Бранду, который снова пытался что-то нарисовать, и помахал листком у него перед носом.
— Что ещё? — хмуро спросил тот, но глаза всё-таки поднял.
— Зря выкинул. Красивый же был рисунок.
Он пожал плечами:
— Мне не понравилось, поэтому выкинул.
Ладно, у творческих людей свои причуды… Мне этого, видимо, не понять. Как по мне, рисунок был действительно красивый.
От нечего делать я прошёлся до беседки, стоявшей неподалёку, потом вернулся к фонтану и бросил мимолётный взгляд на брата, вид у которого теперь был ещё мрачнее.
— Что-то не получается? — решил поинтересоваться я.
Бранд кивнул и вырвал из блокнота ещё один набросок. После этого он уже не рисовал, а просто смотрел на чистый лист. Через несколько секунд он снова посмотрел на меня и вдруг спросил:
— Можно я нарисую тебя?
Я уставился на брата, несколько ошарашенный столь внезапным предложением с его стороны.
— Что?
Он кивнул на свой блокнот:
— Пейзажи у меня сегодня не ладятся, и я подумал, что, может, с портретами дела пойдут лучше. Если ты, конечно, не против.
Я нерешительно огляделся. Честно говоря, я совсем не ожидал от него такого предложения. До этого я ни разу с ним не общался, а тут вдруг — на тебе… Но несмотря на это, мне понадобилась всего пара секунд, чтобы ответить:
— Ладно, давай, — я сел на другой конец скамейки и развернулся к нему вполоборота. По крайней мере, новый опыт — это всегда хорошо. — Что надо делать?
Бранд удовлетворённо улыбнулся и взял карандаш:
— Просто сиди неподвижно.
Несколько минут он что-то чертил в своём блокноте, время от времени поднимая взгляд и пристально глядя мне в лицо. Я думал, что позирование быстро мне наскучит, но наблюдать за работой Бранда было даже интересно, сам не знаю, почему.
— Можешь взъерошить волосы? — попросил он, в очередной раз кинув на меня быстрый взгляд.
— Да, конечно, — я расчесал свои вихры пальцами снизу вверх, из-за чего пара прядей упали мне на лицо. — Так лучше?
— Намного, — кивнул Бранд и, снова взглянув на меня, тут же оживлённо добавил: — О, и можешь продолжать так улыбаться? Тебе очень идёт.
— Ладно, — подолгу улыбаться мне уж точно не впервой, так что это было для меня даже проще, чем сидеть неподвижно. — И спасибо.
— За что?
— За комплимент.
— А, это, — Бранд пожал плечами. — Но у тебя действительно потрясающая улыбка. Особенно на фоне моей, — он криво улыбнулся. — Так что не за что.
— А что с твоей не так?
— Блейз иногда шутит, что я улыбаюсь как персонаж фильма ужасов.
— Серьёзно? — я внимательно посмотрел на Бранда. — Тогда он явно что-то принял перед тем, как это сказать, потому что я не вижу в твоей улыбке ничего странного. Не позволяй Блейзу развить в тебе комплексы.
Морганта уже однажды развила их во мне, и с тех пор я бы никому этого не пожелал.
— Мне бы твою уверенность, — хмыкнул брат и снова опустил глаза в блокнот. — Но спасибо, что поддерживаешь.
Ещё несколько минут прошли в тишине. Сейчас Бранд выглядел не столько мрачным, сколько сосредоточенным, полностью погружённым в свою работу.
— Знаешь, когда я смотрю на тебя, то понимаю, как здорово иметь хобби, которое так сильно тебя увлекает, — заметил я.
Бранд улыбнулся:
— А у тебя разве нет такого?
— Конечно, есть. Просто мне сложно акцентировать внимание на чём-то одном. А у тебя, похоже, есть занятие, в которое ты можешь полностью погрузиться. Я так не умею.
— Не обязательно же выбирать что-то одно. Если у тебя много увлечений, значит, ты разносторонняя личность.
— Я никогда не думал о себе в таком ключе, — признался я.
— А в каком думал?
— Не знаю. Мне как-то проще ругать себя, чем наоборот.
— Понимаю, — усмехнулся он.
Следующие несколько минут прошли в полной тишине. Единственное, что её нарушало — это шум фонтана и звук чирканья карандашом по бумаге.
— Ты знаешь, что ты очень красивый?
Именно эта фраза, сказанная Брандом, надолго отпечаталась в моей памяти. Но ещё сильнее отпечаталась то, что он сказал после. Честно говоря, его слова настолько меня удивили, что я машинально убрал падающие мне на лицо пряди, забыв, что, вообще-то, должен сидеть неподвижно.
— Прости, — тут же бросил я и вернул волосы в прежнее состояние.
— Да ничего, — брат, кажется, был удивлён не меньше, чем я. — Я что-то не то сказал?
— Нет, просто это было довольно неожиданно. Мне очень редко такое говорят. И да, отвечая на твой вопрос… — я сделал небольшую паузу, — честно говоря, об этом я тоже не задумывался.
— Почему?
— Я слишком занят анализом окружающих, чтобы анализировать себя самого.
Бранд ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он удивлён.
— Тем более свою внешность, — добавил я.
— А попробуй когда-нибудь посмотреть на себя в зеркало и представить, что смотришь на другого человека. И этого человека ты должен проанализировать.
— И на кой чёрт? Что нового я там увижу? — буркнул я.
— Нового, может, и не увидишь, но лучше к себе относиться станешь.
— С чего ты взял, что я отношусь к себе плохо? — я резко отвернулся от Бранда и уставился на фонтан, потому что на меня резко нахлынуло раздражение. Они с Жераром что, сговорились? Может, хватит уже тыкать меня носом в мои недостатки?!
— А как ещё должен относиться к себе человек, который всё время себя ругает?
— Да твою мать! — не выдержал я и вскочил со скамьи.
— Сделай одолжение, сядь обратно, — сказал Бранд, очевидно, даже не подумав о причине смены моего настроения. Конечно, он ведь тоже принц Эмбера… глупо было полагать, что у нас получится нормально пообщаться без выяснения отношений.
— А может, это ты сделаешь мне одолжение и прекратишь копаться в моей голове? — выпалил я. — Знаешь, чтобы нарисовать мой портрет, совсем не обязательно видеть всё, что у меня внутри. Того, что снаружи, будет вполне достаточно.
Последовала долгая пауза. Я пялился на Бранда, а Бранд демонстративно пялился в блокнот. Я уже подумал, не стоит ли мне просто развернуться и уйти, когда он бросил, по-прежнему не глядя в мою сторону:
— Наверное, я не должен был этого говорить.
— Да уж конечно, — огрызнулся я.
— Я извинюсь перед тобой, если хочешь, но буду благодарен, если ты дашь мне закончить. Мне осталось совсем немного, а потом можешь обижаться сколько влезет.
— В этом нет необходимости, — бросил я, зная, что извинения, тем более перед членами семьи — для многих из нас величайший подвиг. — Как я там сидел, не помнишь?
Могу поклясться, что Бранд с облегчением вздохнул, хоть и постарался это скрыть.
— Вполоборота. Левая рука закинута на спинку скамейки.
— О’кей, — я сел обратно и постарался принять соответствующее положение. — Улыбаться надо?
— Если не хочешь, можешь не улыбаться. С лицом я уже закончил.
— Кстати, почему ты решил нарисовать именно меня? Или это было спонтанное решение?
— На самом деле я уже давно хотел это сделать, — отозвался Бранд, не отрывая взгляд от блокнота. Судя по тому, как быстро он ответил, он и сам был рад сменить тему разговора. — А тут как раз представился удобный случай.
— А я-то думал, что просто попался тебе… так сказать, под горячую руку.
— Обычно я и рисую почти всё, что мне под руку попадается. И не обязательно под горячую.
— И всё-таки, почему я? Мне правда интересно.
— Говорю же, ты красивый. У тебя запоминающиеся черты лица, и мне стало интересно, как они будут выглядеть на бумаге в моём исполнении.
— Надо же, — я усмехнулся. — Видимо, я запал тебе?
Бранд удивлённо посмотрел на меня, и только тогда я понял, что это прозвучало двусмысленно.
— Как модель, — уточнил я.
— А, ну да. Точно, — он ухмыльнулся, потом сделал ещё несколько штрихов и протянул мне блокнот: — Готово.
Я, конечно, и до этого слышал, что Бранд хорошо рисует, но не ожидал, что у него выйдет настолько похоже. В некоторых местах штриховка была довольно грубой, но портрет это совсем не портило, а наоборот, придавало ему уникальности и демонстрировало индивидуальный стиль Бранда.
— Ух ты… чёрт, — на более осмысленный комментарий меня не хватило.
— Нравится?
Я несколько раз кивнул и, коротко рассмеявшись, вернул блокнот его обладателю:
— Даже не знаю, что сказать.
Бранд улыбнулся:
— И не надо. У тебя и так все эмоции на лице написаны. Оставь себе, — добавил он.
— Что, прямо весь блокнот?
— У меня там всего несколько набросков, и они мне не особо нравились. Я могу нарисовать ещё много таких же, если захочу. Так что забирай всё.
— Спасибо, — проронил я и пролистал подарок брата к началу.
На предыдущем листке была изображена Льювилла с книгой в руках. Этот набросок содержал меньше деталей, чем мой портрет, но черты сестры всё равно безошибочно угадывались.
— Я так понимаю, это недавний рисунок?
— Да, — подтвердил Бранд с нотками удивления в голосе. — Как ты догадался?
— Я видел её, когда выходил из замка. Тоже с книгой.
— Пока я её рисовал, она сидела в беседке, поэтому уловить все детали с такого расстояния было сложно.
— Ты сейчас говоришь так, будто оправдываешься, — бросил я и пролистал блокнот ещё на пару листов назад.
На двух листах перед портретом Льювиллы были какие-то непонятные линии, которые с трудом могли зайти за очертания человеческих фигур — видимо, Бранд снова пытался кого-то нарисовать, но то ли не успел, то ли не захотел. Зато набросок перед этими непонятными каракулями был вполне удачным, и при взгляде на него мне даже захотелось усмехнуться.
На рисунке были изображены Эрик и Корвин, которые, судя по их позам и выражениям лиц, ожесточённо спорили. Точнее, Эрик стоял спиной, поэтому его лица не было видно, но его правая рука, убранная за спину, показывала довольно неприличный жест. Оставалось только догадываться, был он адресован Бранду или Эрик просто держал руку наготове.
Корвин же стоял напротив Эрика, скрестив руки и демонстративно закатив глаза — его лицо было прекрасно видно, и на нём было написано всё, что он хотел — или собирался — сказать.
— Спорят, кто из них ублюдок? — осведомился я.
Бранд заглянул в блокнот и усмехнулся:
— Там были слова покрепче, чем «ублюдок», но, в общем, да.
— Что не поделили?
— Понятия не имею. Они пришли сюда и наорали друг на друга, потом Эрик пообещал Корвину, что убьёт его и ушёл, — он пожал плечами. — Всё как обычно.
— А Корвин?
— Он ещё какое-то время сидел здесь, потом тоже ушёл… подожди-ка, — он наклонился, потом поднял с земли лист бумаги, отряхнул его и протянул мне.
Лист оказался очередным наброском, вырванным из блокнота. На нём был изображён Корвин, теперь уже один, сидящий на бортике фонтана. Его лицо было не очень хорошо видно, потому что на глаза падало несколько локонов, но если приглядеться, можно было заметить, что взгляд у него отсутствующий, а поза напряжённая.
— Он выглядит грустным, — резюмировал я.
— Да, как ни странно, — согласился брат.
— А этот рисунок ты почему вырвал?
— Ракурс был неудачный.
— Тебе никогда не казалось, что ты слишком строг к себе? Я пока не видел ни одной твоей работы, которая мне не понравилась.
— И это мне говорит человек, который на постоянной основе ругает своё отражение, — отбрил меня он.
— Справедливо, — пробормотал я и снова уставился на набросок.
Честно говоря, я понятия не имел, что могло так расстроить Корвина. Явно не угрозы Эрика, они ведь почти каждый день цапаются… но что тогда? Почему он стал таким именно после их очередного спора? Или на этот раз Эрик сказал что-то действительно обидное?
— Если нравится, забирай, — сказал Бранд, увидев, что я разглядываю рисунок.
— Спасибо, — я разгладил его и вложил в блокнот.
— Дай-ка его на секунду, — внезапно попросил он.
— Рисунок?
— Да нет же, блокнот.
Я пожал плечами и выполнил его просьбу. Бранд пролистал несколько страниц, взял карандаш и написал что-то на одном из набросков.
— Смотри на него, если вдруг снова начнёшь сомневаться в себе. Или хотя бы просто вспоминай. Вдруг поможет.
Он протянул мне блокнот, раскрытый на моём портрете. В правом нижнем углу была сделана надпись:
Не бойся себя хвалить. Ты этого заслуживаешь.
***
— Я этого заслуживаю, — пробормотал я в пустоту, сам не зная, к кому обращаюсь.
Что ж, возможно, в словах Бранда действительно был смысл. Я ведь и сам бывал строг к себе, несмотря на то, что обвинял в этом брата. Вот только какой смысл в том, чтобы хвалить самого себя? Сомневаюсь, что это как по волшебству избавит меня от всех моих комплексов.
В моей камере даже не было зеркала. Да и что я бы себе сказал, если бы оно здесь было?
«Что ж, Рэндом, хоть у тебя и рост как у гнома из сказок, а волосы вечно торчат во все стороны, радуйся, что хоть какой-то рост и волосы у тебя вообще есть!»
Ладно, плохой пример. Если бы я действительно хотел похвалить кого-то, я бы, конечно, так не сказал. А что сказал бы? Что хорошего я вообще могу сказать самому себе?
Я нерешительно уставился на свои руки, потому что это были одни из немногих частей моего тела, которые я мог видеть без помощи зеркала. Пальцы у меня длинные и довольно тонкие, да и телосложение худощавое, и это создаёт обманчивое впечатление, что я не в состоянии никого поколотить и тем более убить. Во многих случаях это даже играет мне на руку, так что на своё тело я, в принципе, ни за что не в обиде.
Может, я просто загоняюсь, а на самом деле мне и ругать себя особо не за что? Да, я совершал ошибки, и иногда довольно крупные, но кто их не совершал? Даже Корвин, которого я привык идеализировать (хоть мой мозг и понимает, что это неправильно), наверняка хоть раз сделал в своей жизни что-то неправильно. Он ещё и прожить успел побольше меня. И ошибок, может, совершил даже больше.
Со стороны может показаться, что я себя ненавижу. Это неправда. Но смотреть в зеркало и говорить себе комплименты кажется мне странным занятием. По-моему, если и жить с неадекватной самооценкой, то уж лучше с заниженной, чем наоборот. Хотя если сравнить её с завышенной, то я даже не знаю, что из этого хуже.
Конечно, хоть какие-то достоинства у меня есть. Например, я блестяще играю в карты. Или играю на ударных. Или управляю планером — по крайней мере, управлял до его поломки. Всё это я умею делать хорошо, и я полностью признаю это. Ещё я довольно целеустремлённый и не боюсь отстаивать своё мнение, даже если остаюсь в меньшинстве. Это мне тоже легко признать. Но когда дело доходит до моей внешности, мне почему-то сложно найти в себе что-то привлекательное.
Хотя если говорить о внешности, то мне нравится мой цвет волос. Они у меня соломенные и слегка выгоревшие — довольно красивый оттенок, особенно при света солнца. Когда-то я несколько лет жил в Австралии, а это вам не Тексорами, где даже плюсовая температура ощущается как минусовая из-за постоянных ветров. В то время я пробовал себя в карьере фотографа-пейзажиста, поэтому много времени проводил на улице, а солнце там вовсю жарит, особенно летом. Неудивительно, что часть моих волос выгорела. Но, по-моему, это даже придаёт мне уникальности.
Возможно, я просто слишком привык каждый день видеть своё лицо в зеркале, и поэтому не вижу в нём ничего особенного. Если смотреть на ситуацию с такой точки зрения, то она кажется мне вполне естественной. Вряд ли найдётся много людей, которые ежедневно смотрят в зеркало и осыпают себя комплиментами.
На самом деле меня не так уж сильно волнует, как я выгляжу. Гораздо важнее, что я за человек. Да и к тому же, некоторым моя внешность даже нравится. Хотя, возможно, Бранд это сказал только для того, чтобы я дольше сидел — такой вариант я тоже не исключаю.
Я вернулся к мыслям о Корвине, с которых, собственно, и начались мои рассуждения о самооценке. Почему всё-таки я решил, что я его не заслуживаю? Чем я хуже? Да, фехтует он, конечно, лучше меня, но если нас попросят, например, сыграть в карты, я с большой вероятностью у него выиграю.
Может, я так считаю, потому что эта позиция просто кажется мне… удобной? Гораздо проще ведь убедить себя в том, что у тебя нет шансов и не стоит даже пытаться, чем действительно попытаться сделать хоть что-нибудь, верно?
Раньше я не позволял таким мыслям надолго задерживаться в моей голове, но сейчас я вдруг подумал, что действительно даже не пытался. Хотя мог бы. Каждый раз, когда у меня возникали мысли из разряда «а что, если… », я сразу же пресекал их и в сотый раз убеждал себя в том, что никаких отношений между нами быть не может, и о взаимности даже думать не стоит. Но если мне нравится Корвин, почему я не могу также ему нравиться?
Надо будет действительно посмотреть на себя в зеркало, когда будет такая возможность.
