Mea maxima culpa. In nomine patris

Возможно, не будь Магнус под действием сильных обезболивающих, шок от встречи с давным-давно погибшим — как он считал, а думать иначе причин не было — отцом, был бы куда более сильным. Но с того самого момента, как преподобный открыл глаза, придя в себя после долгого беспамятства, он постоянно ощущал нечто подобное, испытанное им однажды, когда он, единственный в жизни раз, к чести сказать, перебрал со спиртным в компании Эс в квадрате. Тогда он вроде как все видел, все слышал, но как будто бы туго соображал. Так и сейчас. Он смотрел на отца — живого и вполне здорового, если не брать в расчет тот факт, что при ходьбе Крис тяжело опирался на трость, - он слышал его голос, но рассудок просто отказывался принимать реальность. Отец умер давным-давно. Умер. И он, Магнус, это пережил. Поначалу он даже не понимал — как это, папы больше нет? Отец часто и подолгу, иногда месяцами, отсутствовал, и те дни, которые Крис проводил с маленьким Магни, ребенок научился ценить. К тому же отец всегда придумывал что-то интересное, что-то необычное — как в тот раз, когда он взял их с мамой в снежные горы. И почти что всегда приезд отца означал для Магнуса маленький праздник. Маленькое приключение. И когда мама однажды сказала, что папа больше не приедет, Магни даже не поверил — как это так? Что же это — не будет больше праздников и приключений? Он скучал по папе — все дети скучают по родителям, - но будущий преподобный Мартинссон, проводивший с отцом не так уж много времени, тосковал именно по тому ощущению какой-то огромной и чуть ли не беспричинной радости, которую всегда приносил с собой Крис, появляясь на пороге их с Магдой дома. Впрочем, маленький Магнус не был обделен заботой и вниманием со стороны близких - и брат отца, дядя Тор, и его муж, дядя Том, были рядом, и сейчас, по прошествии лет, отец Магнус понимал, что если бы не дядюшки, кто знает, как сложилась бы его жизнь. Юный Мартинссон мог озлобиться — все-таки обида на отца была сильна: как мог он пропасть? Как мог лишить сынишку праздника? Магни мог закрыться, стать нелюдимым, огрызающимся волчонком — его обида на родителя могла перерасти в обиду на весь мир. И если бы не дядюшки. Много чего могло бы быть. Но сложилось так, как сложилось. Магнус смерть отца пережил. Однажды — он даже дату помнил, когда это произошло: пятнадцатого апреля. В этот день, самый обычный, ничем не отличающийся от других, Магни вернулся из школы, кинул под стол рюкзак, быстро переоделся в спортивную форму, намереваясь заколотить пару голов в ворота их соперников, мальчишек из параллельного класса, как вдруг внезапно остановился, словно налетел на какое-то невидимое препятствие. Тогда-то его и накрыло понимание — отца нет. То есть вот вообще нет. Мама, и дядя Тор, и дядя Том — все они говорили какую-то несусветную чушь о том, что папа сейчас в лучшем из миров, рядом с Боженькой, и все такое. Да какая разница?! Где бы он ни был сейчас — его больше не будет у Магни. Он не войдет никогда в эту дверь, не подхватит его на руки и не прижмет к колючей щеке, вкусно пахнущей свеже-наглаженной рубашкой и горьковатой туалетной водой. Он не скажет больше никогда, что Магни — его чудо, его солнечный мальчишка, - раньше он все время это повторял. Странно, но маленький Магнус не расплакался, слезинки не проронил. Но и на футбольное поле, где ждали его друзья, не пошел тоже. Мать еще не вернулась с работы, как и дядюшки — тогда они жили в доме дяди Тора в Тёнсберге, - и малыш Магни отправился к морю. Спустился вниз по дорожке, вымощенной серым камнем, и просто слонялся без дела по пляжу, кидая в воду мелкие камушки. - Ну и пусть! - повторял он в никуда. - Ну и ладно! Собачий лай раздался внезапно и, развернувшись, Мартинссон увидел, как вдоль кромки воды плетется старый кобель их соседа, такого же старика, как и его пес, Уильяма. Сам Уильям шел, чуть поотстав от своей собаки, и, поравнявшись с мальчиком, поздоровался. Он всегда здоровался так вычурно, Магни было немного забавно: - Добрый день, молодой человек. - Здрасти, - буркнул Магнус. - Я слышал, в выходные будет игра, - старик Уильям наклонился — это движение далось ему с трудом, - и поднял из песка небольшой камень. Замахнулся, кинул его в море. - Что же вы не тренируетесь, юный Магнус? - Неохота, - так же невежливо пробурчал Мартинссон. - Я помню вашего отца, Криса, - вдруг упомянул сосед имя папы. - Тот не любил командные игры. - Папа умер, - насупился Магни. - Он умер, какая разница, чего он там не любил? - Не скажите, мой друг, не скажите, - улыбка растянула тонкие, сухие губы Уильяма, а мальчик уставился на старика непонимающе. - Крис… Однажды я встретил его тут же, на пляже, - пояснил сосед, - Он тогда был примерно вашего возраста. Да, лет десяти или около того. И вот так же он бродил по пляжу в одиночестве. Я спросил у него, отчего он гуляет один? Уж не поссорился ли с друзьями? И знаете, что он мне ответил? Маленький тогда еще Крис, ваш папа, ответил, что нельзя поссориться с теми, кого нет. Он это буркнул обиженно — видать, и впрямь разругался с мальчишками. А вскоре, буквально через пару минут после, прибежал его брат, Тор. Он искал Криса, звал его, говорил, что без него им с мальчишками игра не идет. Так что… - Зачем вы это мне рассказываете? - перебил Магнус Уильяма. - Затем, чтобы ты знал — твоего отца любили. Пусть даже он не всегда это понимал, - ответил пожилой человек. - Тебя тоже любят, мальчик. Пусть даже твоего отца нет рядом. Просто знай — сейчас без тебя у кого-то тоже игра не идет. В выходные команда Мартинссона выиграла матч. Еще через несколько лет Том Хемсворт рассказал Магнусу, кем на самом деле был Крис. Кем он был и что сделал. И тогда-то, вернее не в тот самый день, когда состоялся этот их непростой разговор с Томасом, а чуть позже, когда Магни, злой, как черт — на отца, на дядюшек, что не сразу рассказали ему всю правду, даже на маму… Мама тоже молчала! - когда он, злющий, молотил кулаками боксерскую грушу, которую поддерживал Торстейн, молотил так, что Тор даже попытался его остановить: «Ща от костяшек ошметки останутся, ты нах… ты чо так лупишь, парень?» Тогда-то, пропустив мимо ушей этот вопрос дядюшки, Магнус вспомнил старика Уильяма, как он рассказал ему об отце. Вспомнил и опустил руки, оставил грушу в покое. - Как так получилось? - задал он вопрос. И Тор его не понял: - Что получилось? - Как так вышло, что мой отец… Что он такой… - Иди сюда! - дядя Тор сгреб мальчишку в охапку — и тот даже не отстранился, почувствовав резкий запах — Торстейн если уж тренировался, то всегда до седьмого пота. - Ты любил его? - спросил мальчик. - Ты любил своего брата? А мама? Она тоже любила папу? Я же любил! Я… Он же был самый лучший! Почему же так, дядя Тор? Как же, блядь, так?! - Не матюкайся! - строго прикрикнул Торстейн, но объятия, что баюкали сейчас Магни, были теплыми, нежными даже. - Я тебе так скажу, приятель. Черт знает, что там в голове у другого человека. Не поймешь никогда. Я вот с Томом… Я думаю, что знаю его, как облупленного. А он иногда такое отчебучит… В общем, твой отец — он был умным. Он был чертовым гением! Да только как будто ему все чего-то не хватало. То есть он так думал, что ему не хватает: любви — моей, наших родителей, твоей матери, возможно. - Он был сумасшедшим… Только безумец мог совершить такое! - Никогда не знаешь, где сумасшествие, а где норма, - почесал затылок дядя Тор, выпуская племянника из объятий. - Но ты не пытайся сейчас ковыряться в себе, ладно? Не ищи у себя крохи безумия, парень. Не сходи с ума, понял? Совет этот Магнус выслушал, но не то чтобы слепо ему следовал. Страх ощутить, отыскать это в себе самом — то черное, страшное, что толкнуло его отца на преступление — этот страх был велик. Но время шло, и Магнус день за днем боялся все меньше. И так же день за днем стиралась память о Крисе. Иногда Магнус не сразу мог вспомнить его лицо. В памяти остался лишь образ — высокий, сильный, молодой, длинные пшеничные волосы треплет крепкий северный ветер, и ярко-белая строгая колоратка оплетает мощную шею. Сейчас, увидев Криса… Странно, он не изменился почти что. Или же это память — неверная особа - размыла его образ, и в сознании Магнуса внешность отца давно уже не казалась такой четкой, такой яркой. Преподобный Мартинссон разглядывал Криса и как будто бы узнавал заново. Он был так же высок, и так же строен и силен, как раньше. Черты лица сделались резче, грубее. Крис словно продубел под жарким солнцем, он казался загорелее, смуглее, чем помнил Магнус. И смотрел сейчас отец на сына с невиданной последним ранее жесткостью. Так не смотрят на того, кого называли когда-то «солнечным мальчиком». "Чужой человек" — мысль эта пронеслась в голове молодого священника через минуту, в течение которой они с Хемсвортом разглядывали друг друга, словно впервые знакомились. Криса не было рядом целых восемнадцать лет. Все это время он был жив. Жив — и не дал знать своей семье. Чужой человек. И хорошо! - Ты мертв, - повторил Мартинссон. - Так думал все эти годы только я один? Или мама… - Никто не знал, что я жив, - перебил его Хемсворт. - И не узнал бы, если бы не Росси. - Что? - Магнуса чуть качнуло, и он вынужден был сесть на кровать, чтобы не свалиться позорно перед этим человеком. - Ты… Тебе лежать надо… Показалось? Или же в голосе того, кого Магнус называл когда-то отцом, послышались заботливые нотки? - Ты и есть Нортеньо? - возникла в голове догадка. Видимо, серое вещество не так уж размякло от лекарств, и он вполне может шустро соображать. - И ты можешь называть меня этим именем… Если хочешь, - кивнул головой Северянин. - Да, так будет лучше, - согласился преподобный, принимая из рук Нортеньо свой сотовый. - Тут стекло треснуло… Опять показалось — странное смущение, написанное на словно выдолбленном из куска твердого дуба лице. Обладателям таких лиц не ведомо смущение, однако вон оно как! - Извини, что так вышло, но можно все исправить. Отец… Магни все никак не мог произнести это даже про себя… Он говорил о куске пластика, а Магнусу все казалось, что в его словах нечто большее, чем извинения за разбитое защитное стекло. - Не нужно, - тихо попросил он. - Давай не будем сейчас... - Не будем сейчас что? - разговор не клеился, и Крис в который уже раз за эти пять минут, что он находится в комнате сына, пожалел о том, что переступил порог. Не надо было приходить. Лучше бы Магни и дальше думал, что его отец мертв. - Давай не будем притворяться! - повысил голос Магнус. - Давай не будем делать вид, что я обиженный на папу сынок, а ты виноватый отец, пытающийся вот так коряво попросить прощения. - А ты жесток, Магни, - покачал головой Северянин. - Правда? От кого бы это у меня? - притворно изумился Магнус, и вдруг ему стало противно. От самого себя противно. Хочет казаться взрослым, хочет делать вид, что ему безразлично, а на самом деле… Стыдно. Не должно быть — ведь Крис… Нортеньо и впрямь виноват перед ним. Да только вот… Все равно стыдно! Господь учил прощению, - вспомнилось ему. - Ну хорошо! - Северянин подобрался. - Тебе не нужны мои извинения, а я не собираюсь просить прощения. Что бы там не писали в Библии, а только прощению невозможно научиться. И невозможно это самое прощение вымолить. Магнус опустил глаза. То, как Нортеньо прочитал его мыли, впечатлило. А он не хотел показывать этому человеку, что его так просто заставить удивляться. - Перейдем к делу. И я постараюсь покороче, - предложил Северянин. - Да уж, так будет лучше всего, - согласился его сын. - Все просто. Ты поправляешься, и когда будешь в силах, достаточных для того, чтобы сесть в самолет и улететь, ты… Сядешь в самолет и улетишь. Дон Вьехо позаботится о твоей безопасности. Монсеньору Росси ты скажешь, что не смог выполнить его поручение. Получишь выговор. Может даже пару-тройку месяцев тебе не будут доверять никаких особо важных миссий. Но ты это переживешь. Вот и все. - Нет, не все, - заспорил Магнус. - Не думай, что ты можешь указывать, что мне делать. Моя миссия в Каракасе… - Да нет никакой миссии в Каракасе! - с досадой выкрикнул Нортеньо. - Давай, Магни! Включайся, начинай думать! - Монсеньор Росси знал, что Нортеньо — это ты, - тихо произнес Магнус, ошеломленный этой догадкой. - Ну разумеется! - с облегчением выдохнул Северянин. - Ты понимаешь, сы… Магнус, что они делают? - Зачем? - тускло спросил Мартинссон. - Зачем они… Они не могли не понимать, что это может сломать… - Это то, чем они в ИВД занимаются — ломают людей, - подтвердил его догадку Нортеньо. - И видит Господь, если бы я был рядом, то не подпустил бы тебя к Институту на пушечный выстрел… - Тебя не было рядом! - жестоко напомнил Магнус. - Ты убил шесть ни в чем не повинных женщин и свалил в теплое местечко вместо того, чтобы понести ответственность. И здесь все эти восемнадцать лет грел свой зад! Вот что ты сделал. - Кто тебе рассказал? - он вдруг сделался бледен, насколько вообще может быть бледным такое загорелое, как у Северянина, лицо. - Кто? Мама? - Нет. Том, - признался Магни. - И слава богу! - пробормотал себе под нос Крис Хемсворт. - Что ж… Ты все знаешь, тем лучше. Хотя… Какую работу ты делаешь для ИВД? Оперативную, или… - Меня посылают с дипломатическими миссиями, - не стал отнекиваться отец Магнус. - До сего дня, - предположил Нортеньо. - Что они приказали? Убить меня? - Я должен поговорить, объяснить, что твои проповеди… Кстати! Почему ты вообще вылез с этими проповедями? Сиди ты тихо — и в Ватикане никто бы не зашевелился. - Это ошибка — думать так, - покачал головой Северянин. - Росси нашел бы способ выкурить меня, а ты — лучше оружия и не придумать. Я уж точно не стал бы стрелять в ответ. - У него к тебе что-то личное? - поинтересовался Магни. - Не у него. У Ватикана, - отрезал Крис. - Но если ты думаешь, что я позволю тебе жить отцеубийцей, то ты заблуждаешься. Но и плясать под дудку Росси не стану тоже. Поэтому… - Зачем? - задумчиво спросил Магнус, вновь перебивая Хемсворта. - Я не понимаю… Я ничего не сделал… Я честно нес службу, и… - Они ломают людей. Такими, сломанными, людьми легче управлять. Не позволяй им сделать это с тобой, парень! А еще лучше — уходи. Просто уходи из чертового ИВД. Поверь, не стоит оно того. Не стоит искалеченной жизни. - А ты? То есть — что они сделали с тобой? Как они могли управлять Крисом Хемсвортом? - Никак, - коротко улыбнулся Нортеньо. - Я просто не давал им такого шанса. И даже когда родился ты… К тому времени я знал слишком многое и еще больше сделал… Сделал такого, что эти шесть женщин, которых я принес в дар… Неважно! В общем, я слишком много грязи перелопатил для Института, чтобы они могли мной управлять. - Как ты живешь с этим? - покачал головой Магнус. - Как ты можешь с этим жить?! - Не могу, - покачал головой Хемсворт. - Честно — не могу. Да я и не живу. Он не стал признаваться в том, что вся его жизнь, то, что было на самом деле важно, то, что было ему дорого — Магни и Магда — что все это осталось там, за океаном. Крис остался там, за океаном. Здесь был только Северянин. - Это все слишком для тебя, - ласково проговорил Нортеньо и сцепил за спиной руки в замок — так ему хотелось дотронуться до плеча сына. Сжать его ободряюще. Сказать, что вместе они со всем разберутся. Но он понимал - «вместе» никогда не будет. - Я не стану тебя убивать, - покачал головой Магнус. - У тебя не получилось бы, - пожал плечами Крис. - Росси это знает. Прости… Я не хотел, чтобы вышло… Так… - Мы же договорились — не тратить время на бессмысленные «прости» и еще более бессмысленные «прощаю». Объясни лучше, зачем я понадобился дону Медине? Этот Вьехо… Он так запутанно говорил… Или же я еще не до конца в себя тогда пришел. - Все просто, - объяснил Крис. Медина хотел использовать тебя как заложника, добиваясь того, чтобы приход Каракаса платил ему дань. Это здесь распространенная практика. Вьехо не дал тому случиться. По моей просьбе. И потому, что у них с Мединой вот-вот разразится война. Кстати, тебе лучше быть подальше и от этой бойни... - Ты знал, что я… Как ты узнал, что я прилечу в Каракас? - Мааагни! - почти что разочарованно протянул Нортеньо. - Я, как ты выразился, не просто грел тут свой зад. О том, что по трапу самолета на эту благословенную землю спустился молодой священник из Ватикана, я знал уже через пять минут после того, как ты сел в такси и направился в отель. - Следишь за мной? - насупился Магнус. - Для твоего же блага, как ты можешь видеть, - развел руками Крис. - У меня дырка в пузе! - засопел преподобный Мартинссон. - Это тоже для моего блага? - Это потому что ты поперся среди ночи гулять по незнакомому городу без оружия и прикрытия! - назидательно произнес Хемсворт. - Впредь будешь осмотрительнее. Хотя я искренне желал бы, чтобы никакого «впредь» у тебя не было. - И все равно. Ты мне не… Горькое «ты мне не отец!» готово было сорваться с губ, но Магнус прикусил губу: - Ты мне не указ! Я продолжу службу, и мне все равно, что ты там думаешь по этому поводу! - Знаешь что, Магнус? - тон Нортеньо сделался жестким. - Ты можешь меня ни в грош не ставить — я бы на твоем месте так и сделал. Ты можешь меня ненавидеть, презирать - имеешь право. Можешь даже попытаться сделать то, что приказал тебе монсеньор Росси, хотя, как я уже говорил, у тебя ничего не получится — убить Криса Хемсворта не так просто, тому свидетелей — не один десяток! Ты можешь относиться ко мне как угодно — но ты будешь меня слушаться. А сейчас — отдыхай. Силы тебе потребуются. И он, развернувшись, намеревался уже покинуть комнату раненого. Как вдруг у самой двери остановился. И, не поворачиваясь к сыну лицом, спросил о том, что сжигало изнутри второй день подряд: - Как мама? Как она? - Мама?!- отчего-то вопрос о матери возмутил Магнуса. А возмущение придало сил. Так, что он даже вскочил с кровати — довольно легко для того, кто совсем недавно пришел в себя после тяжелых лекарств. Он вскочил и в три прыжка пересек расстояние, отделяющее его от Криса. - Ты спрашиваешь, как мама? - он схватил отца за плечи, развернул к себе лицом и, вцепившись в воротник его легкой льняной рубахи, злобно выкрикнул, глядя прямо в потускневшие — когда-то ярко-голубые — глаза: - Не смей! Не произноси! Не думай даже!… Силы покинули Магнуса так же внезапно. И он, не договорив, свалился бы на пол, если бы сильные руки не поддержали его. - Ну, что ты? - Северянин, подхватив сына под колени и под мышки, легко поднял его на руки, как будто бы тот ничего не весил. - Что ты, глупый мой… - он положил Магнуса на кровать, заорав во всю мощь своих легких: - Паоло!!! На зов его никто не пришел, поэтому Крис быстро выбежал в коридор и уже оттуда закричал еще громче: - Паолито!!! Вьехо, где, черт возьми, твой пацан?!! - это он крикнул уже подбежавшему на зов Серхио. - Я здесь, чего орете? - сквозь противную дурноту Магнусу послышался знакомый уже голос его доктора. - Что у вас здесь… - он вошел в комнату и увидел тяжело дышавшего Мартинссона. - Черт! Черт! Черт! Швы разошлись! Блядство! Ой, прости, святой отец, но ведь блядство же!!! Кто разрешил вставать? Ну, кто?! И Паоло склонился над постелью больного, ловко отцепляя промокший в крови бинт на его ране. - Отец! В моей комнате… Рюкзак, прямо у кровати… Пусть мне принесут! - Понял! - и Вьехо кинулся исполнять поручение своего отпрыска. - Теньо! На тумбочке ампула! Заряди шприц… Теньо! Эй! - прикрикнул Паолито, на мгновение забыв о том, что обычно он немножко побаивался этого человека. Сейчас же он глядел на Северянина и не мог поверить, что видит на лице его самую настоящую растерянность. На мгновение Паоло даже показалось, что глаза Теньо влажно блеснули, но ему некогда было рассматривать друга своего отца. - Черт, я сам! - и он четким, отточенным даже движением, разломил ампулу и набрал лекарство в шприц. - Что же ты, святой отец, себя не бережешь? - сокрушался молодой врач, загоняя иглу в бедро своего пациента. - Оставь тебя на пару часиков, и ты уже готов дубу дать? Нет, так не пойдет, приятель! Я тебе загнуться не дам! - Это я виноват, - прошептал за его спиной Северянин, с тревогой глядя на то, как, закатив глаза, тяжело, с надсадным хрипом, дышит его сын. Его солнечный мальчик. - Что-что? - переспросил Паолито, не потому что ему было интересно, а скорее по инерции. - Mea maxima culpa, - произнес Крис Хемсворт ставшими вдруг сухими губами. - Мой самый страшный грех...