Mea maxima culpa. In nomine patris

Автобус - древний, дребезжащий, словно жестяное ведро с ржавыми болтами и гайками - распахнул двери со скрипом, высаживая порядком уставшых пассажиров. Путь в Эль Манго из Пуэрто ла Крус был неблизкий, а видавшие виды сиденья, перетянутые потертым от времени кожзамом, не располагали к комфорту. Крис выпрыгнул из автобуса, с почти что детской радостью отмечая, что нога, та самая, что мучила его долгие восемнадцать лет, упруго спружинила, амортизируя прыжок. Путник закинул на спину рюкзак — небольшой, легкий - у Криса вещей с собой было по минимуму, а все самое необходимое — тактические ботинки, удобные, крепкие, да непромокаемую куртку — он носил на себе. Добираться на перекладных было неудобно, долго, скучно, но свой автомобиль он оставил в Каракасе — Магни его машина была нужнее. А покупать билеты на поезд или самолет, рискуя засветить паспорт… паспорта, если уж говорить точнее — Хемсворт имел в запасе целых три комплекта документов, так, на всякий случай, — он не желал. И не потому, что кто-нибудь из тех, кому однажды он перешел дорогу, пустят по его следу ищеек… А потому что… Потому что он обещал брату. Никто никогда не услышит больше о Крисе Хемсворте. Преподобный остановился на ночлег в ближайшем к автобусной станции мотеле — он не смотрел на вывеску, не искал комфорта, он просто хотел поскорее вытянуть уставшие после многочасового сидения ноги и хорошенько выспаться перед долгим, изнурительным переходом, который Крис вознамерился совершить. Тремя днями позже Хемсворт должен был достичь восточного склона Серра-де-ла-Неблина. Там, метрах в пятистах от подножья горы спрятался от всего мира мужской монастырь, построенный два столетия назад во славу святого Петра. Монастырь в Неблине устав имел один из самых строгих, но необходимость соблюдать посты и усердно трудиться — монахи жили исключительно подсобным хозяйством — не пугала Криса. Возможность спрятаться, укрыться, потеряться в конце концов… Это было основополагающим фактором, который Крис учитывал, выбирая себе пристанище. Трое суток пути… Пешком, ни один автомобиль не поднимется сюда, в горы, где всех дорог — узкие козьи тропы, по которым и хорошо тренированному человеку взбираться затруднительно. Как он будет преодолевать этот маршрут со своей ногой, которая, хоть и не мучает больше нескончаемой болью, но все же начинает поднывать, стоит ее перетрудить немного… Крис предпочитал об этом не думать. Если ему суждено будет — он преодолеет этот путь. В конце концов к Богу нужно прийти, и это вовсе не метафора, не фигура речи. К Богу нужно прийти — и плевать на раненую ногу! Его путь — пусть и выражаясь метафорически — был долог, извилист и тернист, но сейчас, поднимаясь упрямо вверх по крутым склонам, оскальзываясь то и дело на гладко отшлифованных ветрами камнях, Крис чувствовал, что с каждым шагом, с каждым метром пути его решимость, его вера в Создателя крепнет, как никогда. Он был уверен — как ни в чем ранее — он все делает правильно. Он двигается в верном направлении. И когда через долгих три дня, измученный дальней дорогой, жаждой и недоеданием - Хемсворт взял с собой в дорогу совсем немного еды и воды — он молотил кулаком в крепкие дубовые ворота монастыря, когда ему, наконец, открыли — худенький, невысокий человечек, очень молодой, пацан еще совсем — Крис возблагодарил Господа. За то, что не позволил ему свернуть с пути. Паренек закрыл за Крисом ворота и жестом пригласил следовать за ним. Хемсворт накинул на голову капюшон — дождь, что принялся моросить еще с полчаса назад, ливанул по-настоящему, и из-за падающей с неба воды Крис едва различал спину мальчишки, что вел его сейчас мимо каких-то низких хозяйственных построек. Парень ускорил шаг, и преподобный Хемсворт ускорился тоже, припадая на уставшую ногу. И как только оба они ступили под широкий навес, укрывший их от дождя, раздался раскат грома — яростный, властный. Гром ударил раз, другой; Крис различил вдалеке яркую вспышку молнии. Гроза всегда напоминала ему о Торе. Он был такой же шумный и яростный — его брат. От него тоже нужно было спасаться — как от дождя под навесом. Торстейн так и сказал ему во время их первой за восемнадцать лет и последней, по всей вероятности, встрече: «Спрячься! Вот просто потеряйся нахуй, братец!» И Крис осознал в полной мере — брат не шутил. Ох, его брат не любил шутить, и не то чтобы Хемсворт-младший боялся старшенького, а только понимал — Тор прав. Во всем, в каждом слове, что тот выплевывал презрительно, глядя почти что с омерзением в лицо Крису.

***

Крис с сыном и доном Вьехо вернулись из Геликоида, расправившись с оборзевшим вкрай Росси, и Торстейн поджидал братца, в нетерпении меряя шагами аккуратно подстриженную лужайку перед домом Серхио. И если Алварес предвкушал «братское пиздилово» - так он сказал, то «хер он угадал», - как ответил Тор. Крис приготовился… Не к схватке, нет. «Получать пизды» он приготовился - опять же по словам Торстейна, а язык у того всегда был — хоть святых выноси. Крис стоял и смотрел на брата спокойно — как тот преодолевает расстояние, что разделяло их сейчас. Как он сжимает руки в кулаки. Как сквозит чистое, ничем не прикрытое бешенство в потемневших от гнева глазах. И как кривятся мягкие губы в некрасивой, горькой ухмылке. - Ах ты ж ебаный ты нахуй! - Я тоже рад тебя видеть, брат. Вьехо, наблюдающего за встречей братьев, до глубины души поразило это их абсолютное несходство при почти что полной внешней похожести. И он досмотрел бы разворачивающееся перед ним представление до конца — Вьехо всегда был любопытен чрезвычайно, - но Том Хемсворт не позволил. - Пойдемте, - решительно попросил Томас. - Дадим им возможность все прояснить. Они ушли в дом: Том, Серхио, а с ними Магни, который, как казалось первым двоим, совершенно не интересуется встречей отца и дяди. Вьехо объяснял отсутствие интереса просто — негоже парню видеть, как его отца отлупит его же брат. Ну или наоборот. А вот Том… Том слишком хорошо знал своего мужа, чтобы понимать — тот не тронет младшего брата. В другое время он был бы в этом уверен на все сто. В другое время, но не сейчас. Тор был не просто в ярости — он был сама ярость. Но ярость эта разбилась в мелкое крошево, столкнувшись с каменным спокойствием младшего Хемсворта. - Ты все еще можешь это сделать, - казалось, кто-то выключил у Криса эмоции, все без исключения, как будто кто тумблер повернул. Он говорил тихо, ровно, словно робот механический. И выглядел безразличным совершенно, как будто бы на него не наступал взбешенный сверх меры Торстейн Хемсворт. А Торстейн Хемсворт, если его взбесить, мог сокрушить одним ударом крепкого кулака. Но кулаки Тора вдруг разжались, словно он и не собирался пускать их в ход. - Думаешь, я стану тебя бить? - старший брат скривил губы презрительно. - Считаешь, я настолько низок, что смогу ударить хромого?.. - Этот хромой пару часов назад отправил к праотцам как минимум десятерых, так что… - Насрать мне, что ты там сделал пару часов назад! - взревел Тор. И схватил Криса за плечо, поволок в сторону, за дом, и, не чувствуя сопротивления со стороны младшего, толкнул того резко, впечатывая спиной в крепкий каменный сарай, где хранился садовый инвентарь. Крис охнул — спиной он приложился довольно чувствительно. Тор нависал над ним грозной махиной, держал за шею одной рукой, вторую зачем-то спрятав себе за спину, как будто бы боялся обе руки на шее брата сомкнуть. Он дышал загнанно, сопел рассерженно, топтался… Он будто ожидал, что Крис начнет сопротивляться, может быть, ударит первым. Но Хемсворт-младший стоял смирно, покорно встречая ярость Тора. - Ну что же ты? - усмехнулся Крис, глядя на все мучения старшего. А тот мучился — воистину — от желания растерзать, уничтожить и от еще большего желания — обнять, сберечь, почувствовать: вот он, твой брат, вот тот, о ком ты скорбел. Черт бы побрал Криса! Дьявол бы его драл до самого его гнилого нутра! - Слушай сюда, блять! - наконец, выдавил из себя Торстейн. - Слушай внимательно, брат, повторять не стану! - Я весь внимание, - улыбнулся уголком рта преподобный Хемсворт. - Думаешь, я увидел младшего братишку и растекся сиропом по столу? - Тор по-прежнему прижимал Криса к кирпичному сараю, прижимал крепко, будто и не видел: тот не собирается вырываться. - Думаешь, я наслушался своего благоверного… всю эту хуйню, что Том говорил о тебе, какой ты, дескать, бедный-несчастный, да как ты стойко превозмог свое сраное сумасшествие? Думаешь, я не понимаю, что все они — и твой любовник, и твой сын, и теперь вот еще мой муж… Они все тебе в попку дуют, пытаясь понять и простить… - Я понял, Тор, - покачал головой Крис, - я понял: твое прощение мне не заслужить до конца дней моих. Но может не стоит так разоряться? К чему сотрясать воздух… - Заткнись, блять! - взревел Тор и саданул кулаком о стену сарая в каких-то паре миллиметров от лица брата. - Завали, сука, свой хлебальник и слушай дальше! Крис закатил глаза выразительно, всем своим видом показывая, как ему надоел старшенький. - Тебе именно это и нужно, не так ли? Чтобы все скакали вокруг тебя… Да весь этот гребаный мир должен вращаться вокруг тебя одного, Крис! Тор чуть сбавил обороты. Уже не ревел раненым медведем, уже говорил спокойнее, и только дышал часто, и той рукой, что не держал брата за шею, пару раз потер левую половину груди. Там, где болело и жгло. - Ты же всегда таким был. Ты и этого своего… Как его, блять?.. Локи! Ты же выдумал себе нового бога для того только, чтобы самого себя богом почувствовать. Типа — смотрите, вот я какой! Я сотворю себе божество, а значит сам я богу равен. Что смотришь? Прав я? Крис кивнул удивленно — он и предположить не мог, что его брат догадается о том, о чем сам он стал догадываться не так давно. - Ты думал, твое безумие станет тебе оправданием? - горько спросил Торстейн. - Думал, что ты забьешься в самую глубокую жопу, где тебя не найдет никто, то тем самым избежишь наказания за то, что совершил тогда? - Если говорить о наказании… - Крис вздохнул тяжело. - Думаешь, я не наказывал себя каждый день? Каждый гребаный день, что я провел вдали от тех, кого люблю… - Даже не начинай! Вот не надо мне щас заливать! Тем, кого ты любишь, ты причиняешь лишь боль и… Ох ты ж блять! Магни… Стоило только пацану приблизится к тебе, и вот результат! - Магни больше ничего не угрожает… - Магни ничего бы и не угрожало, если бы не ты. Поэтому слушай, брат! Раз уж ты не сдох тогда там… Раз уж Кейси оказался таким косоруким и косоглазым, что не смог тебя пристрелить… Спрячься! Вот просто потеряйся нахуй, братец! Иначе… Если я услышу еще раз о Крисе Хемсворте, клянусь, я открою старое дело. Я проведу новое расследование… Знаешь, я думал… А что если девушек было больше? А может и не только девушек? Скольких ты убил на самом деле, Крис? В точку! Тор увидел это. На самом дне почерневших от страха глаз брата. - Я отзову помилование — если услышу о тебе хоть слово, брат. Я теперь вроде как большой начальник, и я тебя посажу. Я тебя укатаю на полную, Крис, и ни один ебучий адвокат не вытащит твою хитрую жопу из тюряги. Ты меня понял? Крис кивнул — куда уж понятней? - Вот, забери это! - Тор достал из кармана четки, протянул брату, наблюдая, как тот с удивлением рассматривает нанизанные на леску деревянные бусины. Будто не узнает совсем. - Что смотришь? - просил Торстейн. - Я нашел твои четки... - Они не мои, - пожал плечами Крис. - Как... - проронил Тор, в недоумении уставившись на младшего брата. - Как же... - У меня был брат… - тихо произнес Торстейн и отпустил Криса. Он выглядел - да и чувствовал себя - так, словно из него вдруг выпустили воздух. Он был как воздушный шарик, который кто-то проткнул острой иглой. Тор отошел на пару шагов, вытер о джинсы руку, ту, что секундой назад касалась шеи младшего Хемсворта. - У меня был брат, и я думал, нам обоим — весь мир. Я думал, мы будем вместе… Всегда вместе — играть, расти, смеяться… Сражаться… - Если я все же скажу это: «Прости»? Это поможет? - казалось, Крису его жаль… Жаль Тора… - Это поможет тебе, брат? - Пусть тебе поможет твой Бог. И эти слова были последними, что услышал Крис от Торстейна.

***

Преподобный вспомнил о том разговоре с братом сейчас, услышав раскат грома. Вспомнил, как сразу же после того, как Тор ушел, не взглянув на него более, Криса вытошнило там, за сараем. И о том, как уже после, когда его закончило выворачивать сухими спазмами, он едва ли не бегом бросился в дом, чтобы напиться вдоволь, чтобы смыть мерзкий вкус с губ, и чтобы закинуться привычно парой красных таблеток, а после закинуть Серхио на кровать, и в его объятиях, под его поцелуями забыть — хоть не надолго — перекошенное от омерзения лицо брата. Настоятель, отец Фредерико, встретил нового обитателя монастыря в своей келье, и Крис, стоя перед отцом-настоятелем в своей промокшей насквозь одежде, видя, как крупные капли стекают на пол, оставляя рядом неопрятную лужу, поспешил представиться. Моложе Криса лет на десять, а то и на все пятнадцать, отец Фредерико был гладко выбрит, в отличие от гостя, и Крис подумал о том, что может и ему стоит сбрить бороду, и даже дотронулся рукой до подбородка, но тут же опустил руки, вытянув их по швам. Это было странно — стоять чуть ли не на вытяжку перед тем, кто был младше него самого не только по летам, но и по должности, так сказать. Крис Хемсворт, едва не устроивший свой зад в кресло директора Института внешних дел Ватикана, сейчас станет простым послушником. Но оказалось, что это так неважно. Все уже было неважным. Серые глаза настоятеля — внимательные, цепкие — разглядывали вновь прибывшего, изучая. Крису даже показалось, что в глазах этих на мгновение вспыхнуло узнавание. Отец Фредерико нахмурился, как будто бы вспомнив о чем-то дурном, но тут же его лоб разгладился. Он кивнул — самому себе, не Крису — и задал, наконец, вопрос: - Зачем ты здесь, брат Кристофер? У того уже был готов ответ: - Я сделал много зла. Может быть я и есть само зло… - И ты принес это зло сюда, в монастырь? - удивленно поднял бровь отец Фредерико. - Я здесь, чтобы никогда более зла не делать, - просто ответил Крис. Это было наивно. Он сам знал, насколько глупо, должно быть, звучат его слова. Но других у него не было. - Чего ты ищешь? - задал настоятель второй вопрос. Чего же можно искать у Господа? - Спасения, - был ответ. И ответ этот был принят. Позже — ночь уже окутала собой горы, и братия спешила отойти ко сну — Крис, развесив на спинке грубо сколоченной кровати промокшую одежду, аккуратно раскладывал на простом табурете монашеское одеяние, что понадобится ему уже завтра утром. Закончив с одеждой, он как был, нагишом, опустился на холодный каменный пол своей крошечной кельи и сотворил короткую молитву. В ней он просил Господа хранить своего сына, свою — уже чужую — женщину, Магду Мартинссон, и большого грешника Серхио Алвареса. Помолившись, брат Кристофер не торопился подняться с колен. Взгляд его был прикован к новенькой, еще не испробованной семихвостке, что вытянулась сейчас на кровати, ожидая, когда рука Криса с нежностью тронет её и… Хемсворт убрал руки за спину — давненько он не касался плети. Давненько плеть не ласкала его спину. Confíteor Deo omnipoténti... - произнесли вмиг пересохшие губы, а пальцы легко коснулись кожаной рукояти. - Сейчас! - пообещал Крис, успокаивая заворочавшегося внутри зверя. - Сейчас…