Предвестник Бездны

      Вдруг Люмин осознала, что все происходившее вокруг походило на сон. Оглянувшись в мгновение назад, она явственно различила перед собой жалкое суденышко, еле ворочащее разбитый корпус на волнах, балансирующее между обрывками парусов и обрывками морской пены, огромное в массиве, но со взметнувшейся ватерлинией, как будто вот-вот было готово затонуть. Однако внутри все казалось до странного по-другому. Спокойно. Под ногами Люмин угадала тщательно выскобленный вощеный паркет, по которому, продвигаясь вперед, так и не услышала свойственного времени скрипа; под пальцами, которыми она с непривычки держалась за сводящиеся полукругом стены парадного коридора, Люмин утопала в мягкости бархата и гладкости лакированного дуба. Люмин была уверена: подобный бархат грозил просесть под тяжестью влажного воздуха уже к концу одного путешествия, а лак должен был стереться, обнажив царапины и сколы.       Но этого не случилось, и во взгляде Люмин над всеми эмоциями человеческого существа теперь обрели главенство непонимание, настороженность… и восторг. Впрочем, восторг этот был темен. Он был сродни восторгу кролика, завороженного движениями приближающейся змеи; восторгу географа, увидевшего зарождение смерча. Восторгу человека, разглядевшего торжественность подступающей к нему гибели.       – Что, черт возьми, тут происходит? – резко выдохнула она, круто обернувшись назад и в полумраке свечей разглядев золотую табличку с вензелями и вившимся кружевами мраморе, на которой была выбита парадная грамота корабля. Люмин читала быстро, растерянно, невпопад, скорее выуживая взглядом слова, чем предложения, пока наконец, сокрушенная, в ужасе не отступила назад. – Это галеон второго ранга! Галеон!.. Едва ли то подобие пинаса выдержало бы трехдечную палубу линейного корабля!..       Надо признаться, различие это было сокрушительно для нее. Существовало неизъяснимое удовольствие в том, чтобы, смутно вспоминая стихию воды, в которой она уродилась, – а Люмин была дочерью морского офицера, как с уверенностью могла вспомнить сейчас, – отличать любое несоответствие прошедшего с сиюминутным на звездной карте и розе ветров, знать повадки каждого современного судна и, подобно ребенку, отчаянно желающему постичь мастерство родителя, жить в полной уверенности, что знания эти линией крови помогут в ее жизни и сейчас. Так и случилось. Судно, на которое ступила ее нога, оказалось классическим примером венценосной флотилии Фонтейна – по одним лишь вычурным украшениям стен да логике расстилавшихся впереди коридоров, в отдалении переступавших в бальный зал с двусветной лестницей, Люмин узнала торговый галеон.       Несмотря на роскошь и светскость окружившей ее обстановки, Люмин стала мрачна и с настороженностью пойманного зверька попятилась назад. Все вокруг в этой идеальной, но лишенной признаков жизни картине заставляло ее мозг разразиться одной-единственной мыслью: надо бежать. Она едва ли могла вдохнуть сейчас. Ей казалось, что-то едва уловимое, но определенно мыслящее и живое наблюдало за ней откуда-то рядом, будто из-за самой спины. Быть может, то был дух ожившего корабля? Кто-то, кто, привлекая грабителей на старое судно, среди сундуков с несметными сокровищами совершает самую ужасную, самую преступную и справедливую казнь - предает суду руку и чело вора.        Люмин пошатнулась: ей стало дурно. Погрязши одной ногой в отчаянии, нужде и бессмысленном существовании едва расцветающей жизни, поверив – и, что хуже всего, воплотив в действительность – легенды о богатствах призрачного корабля, другой ногой она крепко стояла на светлой мысли уйти живой, здоровой, богатой из недр того, что не привыкло отпускать и даже существовать. Ах, боже, что с ней творилось! Верно, все это был сон, пагубное действие тех самых огрызков жизни, которыми люди зовут бедность, голод и страх. Схватившись за голову, напряженно, через силу протолкнув в грудь воздух, Люмин бросилась назад, с остервенением толкнула дверь и, в минуту испуга забыв, куда распахиваются внешние двери на пароходстве, ударилась – и вмиг рассмеялась, расслабилась, пришла в себя. Она собиралась ограбить торговый корабль, спутав его в ночи с какой-то старой, расплывшейся в размерах уркой!.. «Ну ничего, – стерла с лица пот она, нервно шмыгнув носом в этой лихорадке, а после с улыбкой, какая бывает после пробуждения от ночного кошмара, с энтузиазмом и благодарностью погладила парадную табличку корабля, – я дурочка, перепутала торговый корабль с призрачным кораблем!.. ведь даже если бы это был призрак, если бы только он существовал, смогла бы я так просто коснуться его, войти?.. Вот же, все ясно. «Состоящий на службе у Ее Величества Королевы Фонтейна» –  ага, так, все же Фонтейн! – «…включенный во флотилию судов 2-го ранга и крестимый под именем богини морской пучины, более мягкой и приветливой, чем сухая земля, торговый галеон «Таласса», отправившийся в первое путешествие и считающий датой своего рождения сегодняшний день,  XX.VII.MDXXX».  Двадцатое июля.. 1530 года?! Ах, боже мой!       Минутное облегчение было пройдено. Отскочив, как испуганная кошка, от стены, Люмин тут же потянула на себя дверь, через которую вошла, и… остолбенела. За дверью едва ли плескались волны залива. За дверью вился долгий-долгий, нескончаемый и однообразный коридор.

На дворе стоял 1701 год.