Легенда о старике

— Начальник сказал, если в пятницу не придёшь, то в понедельник можешь не появляться. — Целых четыре дня выходных! Симпсоны

Прошло больше двух недель, прежде чем Артур передал новый заказ. За это время Тимофей успел кое-как наладить новый режим дня и вернуться в клуб зимнего плавания. Пока добрался до бассейна, только и делал, что здоровался да пожимал руки, как по конвейеру. «Царь. Очень приятно, царь…» Из всех клубных знакомых только тренер спросил, где его столько времени носило. И то только потому, что Тимофей давно не платил взносов. Было неприятно, но куда хуже было узнавать, что его старых знакомых, с кем он начинал плавать в ледяной воде, заметно убавилось, а незнакомых, наоборот, стало больше. Даже дети откуда-то взялись. Тимофей пытался узнать, что стало с Семёном, с Максимычем, с Катериной, но никто не был в курсе. Иногда даже не могли понять, о ком он вообще говорил. И шёпотом, очень виновато предполагали, что скорее всего, здоровье больше не позволяет, если вовсе — не померли. И суеверно крестились. Чтобы не тонуть в печали ещё больше, Тимофей поторопился окунуться в воду. В своей стихии было легче, в холоде телу было жарко, собственный вес и вес тяжёлых мыслей не ощущался, только отработанные движения рук и ног. Выверенное дыхание. Тимофей на удивление быстро влился в старое русло, снова тренировался в бассейне и плескался в проруби, пока ещё не пошёл ледоход. Старательно следовал всем инструкциям доктора Талаева. Разобрался с упражнениями этого Кегеля, делал зарядку и бегал. Полезной штукой оказались. Некоторые из упражнений можно было даже сидя в маршрутке делать. Незаметно для окружающих. С походом в секс-шоп оказалось сложнее. Прежде чем зайти под блёклую неоновую вывеску, Тимофей решался целых пять дней. То знакомые мимо шастали, то из самого магазина выходили какие-то люди, то мерещилось, что из окна соседнего дома на него кто-то смотрит. Но самое главное — Тимофей не представлял, как говорить с продавцом о том, что ему нужно купить. А ну как засмеёт? Это же не презервативы купить. Всё равно что расписаться в том, что он заднеприводный. Да он на месте сгорит со стыда, а потом то, что останется, провалится под землю. Но чем дольше тянул, тем выше была вероятность нового заказа, к которому был совершенно не готов. На пятый день мучительного хождения вокруг да около проклятого магазина Тимофей наконец решился забежать буквально за десять минут до закрытия. Продавщица, уже застёгивая дутую золотистую курточку, открыто понадеялась, что внезапный покупатель ошибся магазином, и подсказала, что булочная с другой стороны дома. — Нет, мне бы плаг и смазку, — заученно выпалил он, надеясь, что в конце рабочего дня продавщица быстро выложит ему всё необходимое, он расплатится, и всё это наконец-то закончится. Но план сразу же провалился, когда, вешая курточку обратно в шкаф, девушка спросила: — Хорошо, а какие? — Что какие? — растерялся Тимофей. — Ну плаг, хотя бы размер какой? Большой, маленький… по форме… Он чуть было не ляпнул, но успел подумать — «А они что, разные бывают?» Ассортимент искусственных членов на витринах и стеллажах прекрасно демонстрировал, что чёртова жопная затычка может быть какой угодно и формы, и размера. Хорошо, что на цвет Тимофею было искренне плевать. — Вы для себя покупаете или в подарок? — продолжала свой безжалостный допрос девушка, вытаскивая на прилавок всё больше и больше самых разных плагов. — В подарок, — сначала ответил он, а потом чуть тише грустно добавил, — для себя. — Хорошо, я тут выложила несколько самых ходовых моделей. Посмотрите, что вам подойдёт. Спасибо, хоть примерить не предложила. Тимофей с опаской повертел в руках пару самых здоровых, хмыкнул гнусной шутке, всплывшей в памяти, и положил обратно. Отложил в сторону другую поменьше, прикинув диаметр члена, который в него могут в следующий раз засунуть. Гладкая чёрная показалась ему оптимальной. — Хорошо, с плагом определились, — продавщица почти как фокусник убрала с прилавка все пробки и выложила нужную в упаковке. — Теперь смазка. С запахом, без запаха? Цвет, вкус? И то ли деловой настрой девушки его расслабил, то ли любопытство разыгралось. Он не стал покупать самую стандартную смазку без выкрутасов и, опираясь на рекомендации продавца, купил большой флакон с вишнёвым запахом и охлаждающим эффектом. Если уж и заниматься проституцией, то баловать себя. Заодно ещё и презервативов взял, тоже по совету доброй феи силиконовых самотыков. — Спасибо за покупку! Приходите ещё, — прощалась она, снова залезая в рукава золотистой курточки. — На следующей неделе будет завоз. — Спасибо и вам. Мне пока и этого хватит. До свидания. «Какая хорошая девушка, — с теплотой думал Тимофей, возвращаясь из секс-шопа. — В следующий раз обязательно надо будет купить у неё что-нибудь ещё». Уже дома, разбирая безликий пакет с покупками, вспомнил, что в первый его вызов эти депутатские абортыши не надевали резинок. И он тогда тоже про это не вспомнил. Артур ему вроде говорил, что это и не обязательно, только после незащищённого секса надо регулярно проверяться. Но, видит бог, Артур говорил ему столько всего, что в пору было конспекты писать. Своим умом он уже столько информации запомнить не мог. Кто знает, кого перед ним пользовали в этом борделе. От греха подальше на следующий же день Тимофей съездил в кожвен и сдал анализы на всё, что можно. Это мероприятие было ему в силу опыта уже печально знакомо и особенно сильных переживаний не вызвало. Время шло. Уже и результаты пришли. На удивление чистые. Значит, он был готов к работе, только Артур всё молчал. Тимофею начало казаться, что про него все забыли. Может, тем парням он не понравился, и они Артуру прислали на него отрицательный отзыв? Или бизнес этот оказался не такой ходовой, и в следующий раз его позовут через полгода? Хотя денег ещё хватало, даже с учётом выплаты по долгу и остальным затратам. Совсем накрутив себя, Тимофей позвонил сам. Артур заверил его, что беспокоиться не о чем, но довольно гнусно намекнул, что переработки опасны для его задницы, и что это он сам не даёт ему заказов, чтобы старик успел отдохнуть. Тимофей с ним не согласился, уверял, что жопа у него алмазная, хрен палец просунешь. Но Артур велел ему не указывать. Он тут доктор и сутенёр. Лучше знает. Но вот среди недели доктор и сутенёр позвонил. Сказал, чтобы на вечер пятницы ничего не планировал и был готов. И в назначенное время Тимофей ответственно взялся за подготовку. Сделал клизму, принял душ и, пока сохли волосы, встал перед раковиной и выдавил на ладонь порцию любриканта, который вкусно пах вишенкой и слегка холодил пальцы. Неплохо. Заведя руку за спину и чуть отставив зад, Тимофей нащупал свою прославленную алмазную дырку. Тупее он в жизни себя не чувствовал. Даже когда это делали с ним другие, ощущалось не так нелепо. Было даже чуточку приятно, хотя Тимофей в жизни бы никому в этом не признался. Даже себе. За две недели воспоминания о его первой ночи как-то сгладились. Мозг ведь такой предатель, запоминает только хорошее. Депутатские сынки казались уже не такими грубыми, жопу не порвали, ничем не заразили. И он даже какое-то удовольствие от этого получил. Чего жаловаться? Пальцы внутри ощущались странно. Что угодно там ощущалось странным. Оказывается, он был внутри таким гладким. А когда нащупал простату, неожиданно дёрнулся от накатившего отклика. Наверное, зря он выбрал этот запах. Теперь никогда больше не сможет есть вишню. Не то чтобы любил её, но всё же… Загоняя в себя уже два пальца, Тимофей протёр свободной рукой запотевшее зеркало и себя в нём не признал. Какой-то незнакомый мужик возбуждённо дышал, ритмично двигая рукой у себя за спиной. Он уже не растягивал себя, а трахал тремя сжатыми пальцами, загоняя до казанков. Сам собой дорисовался стоящий за спиной парень вроде Володи, широкоплечий, поджарый и безликий. Даже почудилось, как он так же ритмично дышит ему в плечо, вбиваясь во всю длину. Остановиться Тимофей уже не мог. Крепко вцепился в раковину и, сжимая зубы, трахал, пока не довёл себя до оргазма. Придушенно всхлипнул, глядя, как белые густые капли оседают на крае раковины и мыльнице. На скользкую дорожку он ступил, однако. *** Когда Тимофей уже одевался, пропиликал рабочий мобильник. Звонила Татьяна, сказала, что ждёт у подъезда. Спешка помогла чуточку справиться с накатившим мандражом. А он-то думал, что во второй раз будет легче, но нет, лихорадило как в первый. Знакомо подташнивало, поэтому он скорее для самовнушения, чем в надежде на реальный эффект, снова выпил таблетку валерианы. Татьяна за рулём серого вольво — неулыбчивая женщина лет сорока, похожая чем-то на актрису Крючкову, — встретила его молчаливым кивком, и Тимофей так же молча сел на переднее рядом с ней и пристегнулся. Подумалось, что не самая популярная профессия для женщины, но если учесть, кем он сейчас работал сам, то уже никакая профессия ни для кого на свете не казалась неподходящей. — Да не трясись ты так, — подмигнула ему Татьяна, когда уютный жилой массив остался далеко позади, а вдалеке замаячили светящиеся писюны высоток делового центра города. — Приедем скоро. Раньше войдёшь, раньше выйдешь. Татьяна нравилась ему больше, когда молчала. Тимофей не стал поддерживать с ней беседу и, отвернувшись к боковому окну, решил вспомнить, что ему говорил про клиента Артур, чтобы хоть немного настроиться. Самое паскудное было в том, что когда Артур предупреждал, что клиент любит снимать происходящее на камеру, то назвал его «Странненьким». — Не волнуйся, ты будешь в маске, а видео на популярных сайтах не засветится, — совершенно не успокоил его Артур. — Он снимает исключительно для себя. Тимофей ещё не был уверен, что потянет играть в домашнем порно, и просил поменяться с кем-нибудь на любой другой день с любым простым ёбырем-террористом, который сделает всё быстро и без киносъёмки его позора, но Артур был непреклонен. — Или ты едешь, или больше не едешь вообще, — неожиданно жёстко поставил он ультиматум. — Клиент уже знает, что у меня появился новенький, и он хочет новенького. Он уже заплатил за тебя. Если к нему снова приедет Бажен или Паша, мало не покажется. Таким людям не отказывают. Вот зачем он это сказал? Теперь Тимофей волновался ещё больше. Какой-то важный хуй, да ещё и «Странненький». Что может быть хуже? Пока Тимофей плохо представлял, насколько тот со странностями помимо того, что сам-себе-режиссёр. Оставалось только посмотреть. И вот Тимофей поднимался в стерильном лифте стеклянного небоскрёба, в коем целый этаж занимал этот клиент. Все коридоры, расходящиеся от площадки перед лифтом, были дизайнерскими, геометрически раскрашены в чёрно-белый с вкраплением золотых элементов в виде вазочек, картин, инсталляций. Как в каком-то фильме про будущее. У лифта его встречала светленькая девушка в коротком чёрном платье, держа в руках большую картонную коробку, как из-под обуви. — Перед тем, как господин Ким вас примет, вам нужно очиститься и переодеться. Пройдите за мной в уборную, — пригласила она, как очень натуралистично выполненный андроид. Даже захотелось потрогать и убедиться, что она не пластмассовая. Или наоборот. Уборная, куда его привели, была такой же огромной и изнутри не запиралась. Но это казалось сущим пустяком, когда Тимофей заглянул в коробку. — Мать честная… — не смог сдержаться он, когда вытащил на свет розовенький кружевной комплект белья. Нет, бельё было несомненно красивым. В прошлом Тимофей не отказался бы увидеть такое на жене или одной из любовниц, но надевать это на себя казалось грешно. Наверняка была какая-то такая заповедь. Не убий, не укради, не прелюбодействуй, особенно в розовом кружевном белье, если ты девяностокилограммовый дед. Но то ли таблетка уже начала действовать, то ли градус абсурда достиг нужной точки, Тимофею вдруг стало страшно похуй. Он снова принял душ. Сунул свою пробку в зип-пакет и вставил лежавшую в коробке, с розовым стразом на верхушке. Спокойно влез в тонкие стринги, в которых всё хозяйство под тонким кружевом было на виду. Хорошо хоть догадался буйные кудри в паху подстричь. Лифчик состоял из двух треугольников прозрачной ткани и шнурков с оборками, так же не особенно успешно прикрывая собой торчащие соски. Самым странным в этом всём оказался пояс для чулок и цепляющиеся к нему на ленты кружевные резинки чулок без, собственно, самих чулок. Они обхватывали бёдра и, наверное, должны были играть какую-то эстетическую роль, но Тимофею казалось, что это пустая трата материала. Последними он надел розовые пушистые шлёпанцы на маленьких каблучках и нацепил розовую полумаску, которая закрывала разве что его бесстыжие глаза. Красотка, просто загляденье. Так бы и плюнул в своё отражение в зеркале. Девушка — зловещая долина, всё также синтетически улыбаясь, повела его уже в какую-то другую сторону. Тимофею подумалось, что сам он отсюда дорогу бы ни за что не нашёл. Уж больно дизайн был везде одинаковый. Даже начало казаться, что его приведут по крайней мере к зловещему владельцу корпорации из фантастического фильма, не меньше. И даже немного разочаровался, когда не увидел на клиенте вампирского воротника и зелёно-фиолетовых рейтузов. Молодой невысокий мужчина был одет в простые чёрные брюки и белую рубашку, застёгнутую до воротничка. Такой нарочито хороший мальчик, коротко и аккуратно подстрижен, опрятен. На морду не то татарин, не то бурят. Тимофей постеснялся спрашивать. Ну не различал он азиатов, как азиаты не различали европейцев. Вот например он, Тимофей, на четверть был марийцем и ещё на четверть финном, но кто там разберёт? Как его там звали? Господин Ким? Жарылкасын Ким — с трудом всплыло в памяти. О как. Если говорить об азиатах, то выглядел этот Жарылкасын специфически. Острый подбородок, крупноватый нос и тонкие печальные губы как будто не сочетались друг с другом на смуглом лице. А полукруглые очки в тонкой золотой оправе делали глаза ещё меньше. Выглядел он не так дружелюбно, как прошлые пареньки. Стало даже интересно, чем он зарабатывает себе на жизнь. Явно не пироги печёт. Господин Ким медленно оглядел Тимофея снизу вверх, после чего вальяжно приблизился и напоказ принюхался, презрительно дёргая ноздрями. Тимофей снова занервничал и покраснел. Неужели снова вспотел? Всё таки новый человек. Ему было бы легче, если бы его вызвали двойняшки. Но что-то не звали. — Откуда этот омерзительный запах синтетической вишни? — физиономия Кима отразила всё его отвращение к данному аромату. — Анальная смазка, верно? Тимофей не стал отпираться и кивнул. — В следующий раз используйте без запаха, иначе мы с вами не сработаемся. — Хорошо, — кивнул Тимофей. — На колени. Всё ещё под впечатлением от выговора, сообразил он не сразу. — Быстро! От окрика Тимофей опомнился и неловко опустился на колени. Что последует за этим, он догадывался, хотя учитывал, что Странненький может снова его удивить. Но в этот раз не удивил. Разве что перед тем, как засунуть свой член в открытый рот Тимофея, раскатал по всей длине тонкий латекс. Какой чистоплотный, мать его. Член у клиента был поменьше, толстенький, при этом с небольшой головкой. Боязливо поглядывая на презрительную физиономию клиента, Тимофей изо всех сил старался, чтоб этот басурманин издал хотя бы один стон, но тот, даже не дойдя до разрядки, отнял член прямо изо рта. — Подучись сосать получше, — с настолько ледяным отвращением сказал он, что захотелось повеситься. Как у него это получалось? Три слова, а как будто лишили смысла жизни. Тимофей даже не понял, что в этом унизительного, но голова сама собой опустилось, а горло сжало. Ещё немного — и заплачет. Операторша зачем-то ещё снимала его грустную морду. Нет, Тимофей помнил, что его будут снимать, но не думал, что будет присутствовать ещё и оператор. Можно же было снять со штатива общим планом. Причуды богатых. Ему не понять. — Встань коленями на диван, лицом к спинке и обопрись руками. Быстро, — поступила новая команда. Тимофей отмер, стараясь больше не думать о том, насколько он никчёмная проститутка, если не умеет как следует делать минет. Лучше было думать о диване. Диван был красивый, но неудобный, оббитый тонкой молочно-белой кожей, будто снятой с ангела. Тимофей бы не удивился, если бы это оказалось действительно так. — Прогни поясницу, не горбись, — снова наехал Ким, хотя Тимофей и так держал спину прямо. Ему хоть что-нибудь нравилось? Начало казаться, что его заказали только для того, чтобы унижать. Как просили, Тимофей прогнулся сильнее, отставив задницу в стрингах и тревожно оглянулся назад, потому что клиент не торопился к нему. Ким надевал тонкие медицинские перчатки, а прямо напротив его задницы встала эта пластиковая девушка с навороченной камерой. Ещё режиссёра и девушки с хлопушкой не хватало. «Сцена вторая, дубль первый!» Тимофей отвернулся, устраиваясь поудобнее. Ким велел ему лечь лицом на спинку, а руками раздвинуть ягодицы, чтобы было видно страз, и не шевелиться. Робо-операторша наверное снимала крупные планы. Господи, чем он занимается? После этого Ким сам подошёл и, покрутив плаг, вытянул его из ануса, но не просто, а как-то наискось, медленно, наверняка, чтобы это как-то эффектно выглядело в кадре. Другой рукой досконально ощупал через ткань его вялые причиндалы, будто пытался там что-то найти. Чего Тимофей мог туда спрятать? Он и своё-то с трудом в них упаковал. Так же под внимательным оком камеры Ким взялся за подготовку, хотя дырка была в общем-то разработанной, но так велел Артур. А потом стало понятно, что клиент делал это тоже больше визуально. Медленно погружал пальцы и вытаскивал их, разводя в стороны, чтобы камере было видно тёмную глубину, щекотал, чтобы очко снова рефлекторно сжималось, и водил по оправе. — Эта дырка была бы хороша, если бы не этот запах, — сморщился он, будто оттуда воняло не вишенкой, а тем, чем в общем-то и должно было бы. Тимофей порадовался, что может спрятать лицо в диван, потому что оно пылало от возмущения. Почему Артур его не предупредил? Или раньше к этому клиенту никто с запашистыми смазками не совался? Он первый такой счастливчик? Закончив с подготовкой, Ким всё же решил его трахнуть. Трахал тоже в презервативе. Быстро и равномерно, как станок. У Тимофея даже не встало. Только ноги дрожали от напряжения и накатила усталость от долгого стояния в одной позе. Как стояло у этого? На камеру да ещё при свидетелях? Кем вообще приходилась ему эта девушка? Секретарь, помощница какая-нибудь? Уже ближе к финалу Ким вышел из него. Велел снова держать ягодицы раздвинутыми и, стянув презерватив, довёл себя рукой и стал кончать, стараясь попасть в раскрытую дырку. Промежность и анус были залиты липким. Снова послышались тихие шаги помощницы, которая снова снимала крупный план. Пальцы в перчатках в этот момент медленно водили по заднице, собирая липкие капли и размазывая по натянутому анусу. После чего клиент снова велел убрать руки, так что когда дырка сжалась, жирная белая капля вытекла наружу и щекотно поползла по промежности, пачкая трусы. Тимофей надеялся, что на этом всё и закончится, но Ким так не считал. Даже напротив. Он зачем-то взялся за ремень, который вытянул из своих брюк. Как только те не свалились с его костлявой жопы? В последний раз Тимофея пороли в школе за годовую тройку по физике. И не то чтобы ему это сильно помогло. Больше было стыдно и унизительно. — Я сделал что-то не так? — опасливо спросил он. Артур всё-таки обещал ему, что в садомазо пороть его будут тоже только за дело. Неужели из-за проклятой вишенки? — Не волнуйся, это только для видео, — наматывая ремешок на кулак, равнодушно успокоил Ким. — Я ударю всего трижды, чтобы появились красивые полосы. И не соврал. Ударил ровно три раза, звонко и хлёстко. Вспотевшие ягодицы как жаром обдало. Тимофей даже вскрикнул, выгнув спину. Три ярко-розовые полосы легли почти рядом. Наверное, хорошо теперь гармонировали в кадре с розовым бельём. Сука. Закончив, Ким подтёр ему зад салфеткой, снова ощупал член и мошонку. Наверное, надеялся, что порка его возбудит. Тимофей даже заволновался, что за свой нестояк снова отхватит ремня или ещё какое-нибудь дебильное задание, но Ким ничего не сказал, только велел лечь на спину. — Подними руки за голову. Выше, на подлокотник. Теперь согни ноги и прижми к груди, — велел он, чуть склонив голову на бок, будто наблюдал за листиком, плывущим по реке. — Теперь разведи их. Шире. Чтобы было лучше видно дырку. Вот так. Замри. Операторша долгим планом сняла его снизу вверх, прежде чем к Тимофею приступили. Ким снова трахал его с презервативом и полностью одетым. Даже перчатки не снял. Так в перчатках и тискал его грудь через кружевную ткань. Бедные его соски. Почему этим извращенцам так хотелось их выкручивать? Или это только Тимофею так везло? Соски снова распухли и стали слишком чувствительными. Тимофей шипел и всхлипывал от каждого нового касания к ним, будь это болезненный щипок или лёгкое поглаживание. Но удовольствия это не приносило никакого, потому что в глаза ему смотрело равнодушное лицо клиента. — Ты хорошо реагируешь на боль, — зачем-то сказал Ким и поцеловал в губы, но почти целомудренно. Так, слегла прижался и застыл секунд на десять. Потом отмер, лениво потёрся носом о нос, обжигая щеку холодной дужкой очков. Крепко сжал его запястья и стал трахать куда жёстче и сильнее. Когда уже был близок, глаза у него стали закатываться. Тимофей даже не поверил, неужели на эмоции начало пробивать? Но не тут-то было. Перед тем как кончить, Ким снова вышел и стянул резинку, стараясь попасть на грудь. Привалился, лёг на плечо и расслабленно так, лениво стал выводить пальцами какие-то узоры этой спермой. Было щекотно и снова ужасно неловко. Это всё точно происходит с ним? Может, кошмарный сон, и сейчас зазвонит будильник? Ким подставил перепачканные в сперме пальцы к его губам и стал размазывать по ним так же, как до этого по анусу. А сверху снова нависала эта девушка с камерой. — Мне нравится, что ты остаёшься невозбуждённым, — проговорил Ким, толкаясь в рот своими пальцами. — Ты импотент, да? Что-то подсказывало Тимофею, что лучше согласиться, хотя ночь с предыдущими клиентами в полной мере доказывала обратное. И как только Ким освободил его рот, сказал — да. — Это очень хорошо, — впервые за вечер улыбнулся Ким и, обхватив Тимофея за подбородок, поцеловал. На этот раз глубже, грязнее. Аж язык в свой рот всосал. — Значит, до следующего раза. Слава всем богам, на этом всё было закончено. Напоследок от Тимофея потребовали только снять бельё прямо здесь на камеру и потрясти висящими мудями. После чего ударила невидимая хлопушка и режиссёр сказал: «Стоп, снято!» Тимофея повели обратно в уборную, а из уборной к лифту, где он снова пытался по вазочкам и картинам запомнить этот проклятый маршрут, потому что всё это время чувствовал себя в западне. *** На следующее утро, когда ему позвонил Артур, чтобы узнать, как всё прошло, первое, о чём ему сказал Тимофей, было: — Какой нахуй Странненький? Артур, он ёбнутый! — Да ладно тебе. Он хорошо заплатил, это главное. Заплатил действительно щедро. С этим было не поспорить. — Умоляю, Артур, не посылай меня больше к нему. У меня от него мороз по коже. И от девки его тоже. Представляешь, она ходила и всё снимала! Чуть в жопу своей камерой мне не залезла! — Блондиночка такая? — Да. — Это его супруга. Алиса Ким. В голове Тимофея пронёсся весь словарь русского матного во всех сочетаниях и словоформах. Да ему ещё повезло. Отработал своё и пошёл домой, а девка с ним круглые сутки. Хотя если они оба ёбнутые, то счастья-здоровья молодым. Они нашли друг друга. — И ты мне после этого говоришь, что он не ёбнутый? — Я не лезу в личную жизнь клиентов. Скажи, он делал с тобой хоть что-то, чего стоило бы опасаться? Душил? Я не знаю, пытался насрать тебе на лицо или пускал кровь? — В душу он мне насрал… — Каким образом? — устало и без особого интереса спросил Артур. На фоне шуршала какая-то бумага, слышался стук клавиш. — Он сказал, что я плохо сосу. И ремнём выпорол. У меня до сих пор кожа красная. — Тимофей, ну что за ребячество? Немного порки ещё никому не повредило. Это бывает даже полезно. Улучшает кровоток сосудов… — Импотентом назвал. — А ты импотент? — Нет, но… — Боже, Тимофей, — оборвал Артур. — По существу есть что сказать? — Да в общем-то, нет, — вздохнул Тимофей. Не признаваться же, что тебя пугает в клиенте его зловещая аура. Он бы ещё про эзотерику какую-нибудь задвинул и торсионные поля. По телевизору много такого показывали. И верит же кто-то в эту чушь. — Тогда приводи себя в форму и поменьше думай, — посоветовал Артур и отключился. Меньше думать — легко сказать. После разговора со своим сутенёром Тимофей принял душ и до самого вечера валялся на диване, смотря какие-то мусорные передачи по телевизору. Ничего не хотелось, будто прошлой ночью его не купили, а изнасиловали. Хотя казалось бы, в действиях клиента не было ничего такого, что с ним уже не делали. Ну кроме трёх шлепков ремнём. Трахали и в рот, и в жопу. Но то, как всё это делалось, просто высасывало силы. Ещё и на камеру. Этот Ким смотрел на него как на какое-то животное. А то, что он собрался звать его снова, ещё больше угнетало. Даже хотелось назло прийти с ног до головы, обмазавшись вишнёвой смазкой, чтоб у него там весь этаж провонял, но не хотелось подставлять Артура, который наверняка его за такой акт протеста уволит к чёртовой матери. Оставалось только надеяться, что этот следующий раз случится не скоро. Годика через полтора. Или вообще никогда. «А может, ну его? Всё бросить?» — подумалось исподволь. Тимофей представил, как звонит Артуру и говорит, что увольняется. А что потом? Снова обивать пороги работодателей, которые давно списали его в утиль? На одной чаше весов вдруг оказались нищета, голод и мучительно долгая смерть, а на другой — гнусная физиономия Кима, который выговаривал ему за вишнёвую смазку так, будто тот ему в чёрную икру насрал. Зазвонил телефон. Домашний, что особенно удивило. Тимофей еле успел откопать шумную звонилку из-под стопки старых газет, в которых раньше искал вакансии, а теперь вот выставил на выброс. Скорее всего, снова реклама, какой-нибудь дебильный опрос или мошенники. Но внезапно звонили сообщить, что Тимофей принят на работу в одно из тех предприятий, куда он пробовался. Которое именно — уже не помнил, но ему ли выбирать? Настоящая работа по его профессии. Это определённо был знак. Тимофей тут же набрал Артура. — Ты знаешь, наверное, я увольняюсь. Не для меня это. Да и… меня, кажется, на завод взяли. Котельный. С минуту в трубке жутковато молчали, потом Артур абсолютно ледяным тоном спросил: — Ты хорошо подумал? — Да? Да. Да, Артур. Я всё обдумал, — ответил он, хотя ничего в общем не обдумал. — Я верну всё, что ты на меня потратил, и не буду трепать. Снова секундное молчание, которое длилось будто вечность. Больше всего на свете Тимофей боялся, что Артур начнёт его отговаривать или вообще — угрожать. — Что ж, хорошо. Вечером я заеду, — наконец ответил он и отключился. Тимофей рухнул на диван и вытаращил глаза, как Иван Грозный на той картине, где убивал своего сына. «Заедет. Господи, это ещё хуже». Зачем он решил пойти в отказ? Оставаться на работе, даже на такой, было как-то спокойней. А вдруг на новой работе тоже что-то пойдёт не так? И за другими клиентами тот ублюдочный любитель импотентов забудется скорее, но он уже сказал Артуру, что уходит. Поспешишь — сутенёра своего насмешишь. Тихо бормотал телевизор, тикали настенные часы, с улицы доносились вопли детей и гул машин. А сердце внутри громыхало так, что заглушало все это. Тимофею захотелось сбежать из собственной квартиры и начать бомжевать. Уже сейчас искать теплотрассу и столовую для нищих. Успокоиться не получалось. Он уже и выпил пару стаканов воды, и полил алоэ, и включил погромче «Следствие вели», который всегда мог его увлечь интересным расследованием, и даже валерьянки выпил. А в ушах всё грохотала кровь и носились мысли-фантазии о его вероятном прискорбном будущем. «Что же делать? Что же делать?» Пока Тимофей метался по квартире, как крыса в ловушке, рабочий день Артура закончился, и в двери позвонили. Тимофей замер, как школьник, на секунду трусливо подумав притвориться, что дома никого нет, но тут же обругал себя последними словами и пошёл открывать. Наконец-то этот кошмар закончится. — Давай всё же поговорим, — с порога начал Артур, снимая пальто в прихожей. — Налей мне чаю. Только не очень крепкий. И какой-нибудь бутерброд, если можно. Не ужинал, сразу поехал к тебе. Тимофей тут же понёсся на кухню. Разогрел на двоих борща, потому что и сам не ужинал. Так переживал, что кушать не мог. Столовались в тишине, нарушаемой только тихим бормотанием радио и постукиванием ложек. Тимофей понял, что начался тот самый серьёзный разговор, когда Артур отставил тарелку и взялся за кружку с чаем. — Тимофей, я не буду тебя отговаривать. Если ты всё решил, это твой выбор. Объясни мне только один момент — что послужило причиной? На будущее. Чтобы мне, как руководителю, было легче учитывать некоторые риски, — подчёркнуто вежливо попросил он, бесшумно помешивая ложечкой чай. — Я же тебе рассказывал, — промямлил Тимофей, уже сто раз пожалев о своём звонке с увольнением. — Этот Ким… — По-хамски с тобой обращался. Семьдесят процентов наших клиентов — конченые ублюдки, которые плюют в лицо и называют старыми блядями, — абсолютно спокойно выдал Артур, как говорили дикторы в новостях о росте ВВП. — Я прекрасно понимаю, что тебе непривычно такое обращение. Кому оно вообще может быть привычно? Но попытайся понять, Тимофей, это не тебя самого клиенты считают каким-то не таким. Они тебя вообще не знают. Они видят только твоё тело и какие-то твои реакции на свои действия. В их головах в такие моменты существует только их фантазия, которую они с твоей помощью могут реализовать. И если дорогой господин Ким, этот капризный сопляк, который в собственной фирме даже ластик не имеет права переложить без позволения своего дядюшки, решил поунижать заказанного для себя деда-проститутку и заплатил за это круглую сумму, то не нужно перетаскивать с больной головы на здоровую и циклиться на чужих неврозах. Я понятно объясняю, Тимофей? Тимофей понуро кивнул. — Ты же взрослый опытный мужчина, Тимофей, — продолжал Артур. — Неужели за столько лет ты не научился отделять работу от личной жизни и не переносить одно на другое? Иначе, конечно, можно тронуться. Тимофей снова кивал, хотя с его работой не приходилось учиться строить таких границ. Ему платили за работу на станке, и станок ему таких фортелей никогда не выдавал. А с коллегами он вообще редко когда конфликтовал. Со всеми дружил. До скандалов и драк дело не доходило. Ладно бы он именно с людьми работал. Продавцом каким-нибудь или тренером. А тут как научишься отделять одно от другого? — Это понятно, — начал он. — Только… — Что? — снова перебил Артур ещё более раздражённо. — Ты мог подготовить меня и получше, — пошёл на попятную он, поддаваясь на эту уверенную отповедь своего сутенёра. — Я… я даже минет не умею, и вообще… Не чувствую себя там уверенно. Мне кажется, что я всё время всё порчу. А то правда, однобокая подготовка какая-то вышла. Назвал клиента Странненьким и упомянул, что его жинка на камеру будет снимать. А всё остальное? — Тимофей, ты ведёшь себя именно так, как нужно, — заверил Артур уже мягче. — Иначе я бы не отправил тебя ни к Киму, ни к Володе с Димой. Ты смущался и стыдливо краснел перед ними. Был неопытен. Клиентам нравится думать, что ты ещё не сломан, что можешь выдавать искренние эмоции. Они от этого получают своё удовольствие. Поэтому даже когда ты наберёшься опыта, я бы советовал тебе играть эту невинность и дальше. В рамках разумного конечно. Не надо казаться опытной блядью. Для этого у нас есть Марик и Паша. — Кто? — На майские у нас намечается корпоратив, со всеми и познакомишься. Если ты конечно не передумал, — исподволь добавил этот языкастый татарин. — У тебя же теперь завод. Котельный, если не ошибаюсь, да? — Остаюсь, — махнул рукой Тимофей. Артур тут же победно заулыбался и встал из-за стола. — Ну что ж. Рад слышать. Мне правда было бы жаль терять такого кадра, как ты. И раз уж ты у нас так перетрудился, следующие клиенты, думаю, покажутся для тебя самыми лёгкими. До свидания. Артур ушёл. Тимофей допивал чай уже в одиночестве, с каким-то странным послевкусием от этого разговора. Как будто его объегорили, но не понимал, где именно. Уж больно гладко стелил его сутенёр. Тимофей всегда на таких длинных речах терялся. Да и поздно уже было в чём-то разбираться. Не бежать же теперь за Артуром и снова говорить, что передумал. А потом столько же мямлить, объясняя, почему. Идиотизм какой-то получается. Он ведь и не передумал совсем. Да, на нервяке из-за этого Кима испугался, в бегство чуть не подался. Это ведь только один такой экземпляр. Ещё повезло, что не первым оказался. «Скорее бы следующий клиент», — подумал Тимофей, надеясь сбить новым мужиком стрёмное послевкусие, и сам от себя поморщился. Как он начал рассуждать. Совсем стыд потерял. Сейчас только какую лекцию ему прочитал Артур. Играть невинность. Но Тимофей при всем желании не смог бы сыграть прожжённого ловеласа. Когда ему казалось, что он видел уже всё, происходил Ким и… И Тимофей снова краснел, бледнел, прятал глаза и всхлипывал от своего нелепого положения. Ведь в голове очень прочно сидело вбитое ещё бабушкой и дедушкой — «А что люди скажут?» Какие люди? Почему их мнение должно было что-то решать в его жизни? Тимофей не мог ответить даже сейчас. Даже когда то же самое говорил своему сыну. Чтобы занять себя, Тимофей поделал ленивую зарядку, снова принял охлаждающий душ и решил сходить в магазин. Купить всё-таки смазку без запаха, а то этим придирам не угодишь. Артур был, конечно, прав в необходимости отделять мухи от котлет, и кто знает, к чему приебётся этот херов эстет, но подготовиться хотя бы к этому не помешает. Не всем, оказывается, нравилась вишенка. На улице уже стемнело, но до закрытия секс-шопа было ещё полтора часа. Тимофей надеялся, что там окажется та же девушка. Замечтавшись, как он теперь легко купит себе всё нужное, как опытный искушённый проститут, который, конечно же, в глубине души остаётся невинной ромашкой, Тимофей не успел сориентироваться, когда из магазина на него налетел молодой парнишка. Чуть с ног не сбил. Длинный как рельса и такой же худой. Увидев Тимофея, тут же покраснел до корней волос, буркнул «Извините» и побежал прочь. Молодёжь. Наверное, тоже был стеснительный, как он. Презервативы в первый раз покупал небось. Тимофею снова повезло, за прилавком стояла не только его знакомая продавщица, но и не наблюдалось больше никаких других покупателей. — О, снова вы. Рада видеть! За новыми покупками? Или что-то не подошло? — Нет, всё прекрасно подошло, — совсем немного покраснев, признался Тимофей, заметив на петличке у девушки бейджик с именем. — Юленька. Только вот хотел прикупить упаковку любриканта совсем без запаха. Есть такой? — Конечно, сейчас. Есть с анестетиком, рекомендую. — Давайте с анестетиком вашим. Лишним не будет, — согласился он. Пока Юленька искала нужный флакон, Тимофей позволил себе получше рассмотреть ассортимент магазина. Чего тут только не было. И всякие штуки с моторчиками, и шарики на нитке, и какие-то непонятные препараты с феромонами, и костюмы разной степени открытости, и члены всех форм и расцветок. Больше всего Тимофея заинтересовал как раз один из довольно крупных силиконовых, который болтался на присоске. — А для чего они такие на присосках-то? — спросил он, ткнув по сиреневой полупрозрачной головке. — Присоски? А! Ну, это чтобы крепить игрушку на стену или какую-нибудь другую гладкую поверхность. Чаще всего в ванной, там кафель. Лучше держится, — объяснила Юленька из глубины подсобки. Тимофей снова вспомнил этого мразотного Кима и то, с каким отвращением он советовал ему научиться получше сосать. Аж захотелось вернуться и дать ему в зубы… Вот, например, этой елдой. «Отбой. Мухи отдельно, — сам себя одёрнул Тимофей и снова задумался. — Может, и правда стоит подучиться? Лишним же не будет?» — А мне такой в глотку пролезет? — спросил он, прежде чем успел бы застыдиться. — Я попробовать хотел… — Не знаю. Но если вы новичок, то, наверное, лучше поменьше размер взять, — предположила Юленька, уже выставив на прилавок нужную коробочку со смазкой. Тимофей ещё раз оглядел стеллаж с писюнами на присосках и указал на почти такой же, но размерами поскромнее. — Тогда вот этот ещё упакуйте. — Хорошо, — Юленька снова полезла на склад, выискивая нужное силиконовое изделие, а вернулась как-то странно поглядывая на Тимофея. С плохо скрываемым любопытством. — Сейчас упакую. Что-нибудь ещё? — Нет. Думаю, всё. Посчитайте. Девушка всё мялась, стреляла глазами, явно хотела спросить, нахрена деду все эти секс-приспобления, но профессиональная этика заставляла держать себя в руках. Тимофея это даже немного умилило, но он решил оставаться загадочным и роковым или просто странноватым «тем самым дедом, который». Он молча забрал сдачу, пакет с покупками, и, попрощавшись, пошёл домой. Воздух вечером был прохладным и особенно свежим. Темнело, но солнце ещё разило рыжими лучами из-за серых панелек. Раскисшая днём грязь замёрзла. Тимофей сделал небольшой крюк, чтобы прогуляться. И так целый день дома с ума сходил. Мимо проходили хозяева на позднем выгуле своих питомцев. Кто-то брёл пошатываясь, уже поддатый. Тимофей напряг зрение, чтобы случайно не столкнуться с Василичем. До сих пор ему удавалось избегать соседа, с которым он буквально жил на одном этаже. Пока успешно. И хотя в силу возраста Василич, как правило, употреблял дома, кто знает, какой пьяный угар погонит его на улицу. Лучше перебдеть. Дойдя до угла дома, Тимофей уже собирался спокойно завернуть, когда заметил со стороны гаражей, что ютились между многоэтажкой и супермаркетом, какое-то подозрительное шевеление. Скулил кто-то. Щенка что ли выкинули? Лезть на ночь глядя в приключения, когда и так по самые уши в них сидел, не хотелось, но уж больно жалобно скулили. Тимофей поудобнее намотал на кулак ушки чёрного пакета со своими покупками и пошёл на звук, но это оказалась совсем не собака. Двое парней, дымя сигаретами, стояли над третьим, который и скулил, пытался подняться, а те раз за разом отвешивали ему пинка и посмеивались. Подойдя ближе, Тимофей услышал, что они так весело обсуждали. — Давай, не выделывайся, уёба. Всё равно же в жопу долбишься. Отработаешь — и мы тебя отпустим, — с гаденькой усмешкой предлагал один, держа на вытянутой руке телефон с включённой камерой. — Оголяй жопу, задрал, — нетерпеливо процедил второй, прижав бедолагу ногой к земле и поигрывая какой-то не то трубой, не то палкой в руке. Парень как-то не горел желанием обнажаться и тем более оказывать услуги на камеру, и норовил удрать, снова получая за это ботинком или палкой. Тимофей очень хорошо его понимал. Дело было унизительное и отвратное. Но ему за это сомнительное предприятие хотя бы много денег заплатили, а тут чистое насилие. К тому же, приглядевшись, Тимофей узнал в парне того беглеца, с которым столкнулся на крыльце секс-шопа. Только лежащим на земле он выглядел уже не таким высоким. Но это точно был он. В темноте на рукавах куртки тлели такие же светоотражающие наклейки. Первым порывом Тимофея было подбежать и отлупить обоих силиконовым писюном. Чтобы ещё, — как это на тюремном? — зашкварно было, но новый ещё не пользованный дилдак было жалко. Ещё поцарапается. К тому же после этого несостоявшегося увольнения просить у Артура больничный из-за того, что ему накостыляли подростки, казалось смерти подобно. Тимофей не мог оценить, насколько эти двое были отбитыми, и смог бы он сдюжить против двоих, поэтому решил воспользоваться силой пенсионеров и как можно более оглашённо заголосил на всю улицу: — Вы пошто пацанёнка бьёте?! Вот я сейчас патрульных позову! Милиция! Здесь ребёнка избивают!!! В темноте гопота не стала разбираться, кто кричал и откуда. Повезло, что сразу рванули наутёк. Только экранчик телефона в темноте сверкал. Тимофей подошёл к парнишке, помог подняться и придержал, когда тот снова начал падать. — Спасибо, — поблагодарил он, шмыгая разбитым носом. — Ты как? Скорую вызвать? — Нет. Не надо. Я домой… — Давай хоть доведу тебя без приключений. Ты далеко живёшь? — Нет. Девятиэтажка за этим домом. — Так мы с одного двора, получается, — обрадовался Тимофей, конечно, больше тому, что не придётся далеко провожать. — Пошли. Один живёшь? Тебе кто-нибудь там поможет? — С сестрой. Она дома. — Ну пошли тогда. Тимофей, поглядывая по сторонам, довёл подранка до самой квартиры. Двери им открыла молодая женщина с усталым лицом, кутаясь в домашний халат. — Лёша, опять? — сердито спросила она вместо приветствия. — Его гопники избили, — на всякий случай объяснил Тимофей. — Да знаю я. Заносите. Меня Света зовут. — Тимофей Иванович, — представился он, усаживая спасённого на тумбу в прихожей. — И часто его избивают? — Да когда как. Даже не знаю, за что на него вся местная гопота ополчилась, — только развела руками Света. — Живём вроде не богато, взять с него нечего. Но нет-нет да и вернётся из института весь синий… Тимофей уже открыл было рот, чтобы рассказать о том, что успел подслушать, но парень будто понял, о чём, схватил за рукав и страшно выпучил глаза. — Наверное, потому что хиленький, — предположил Тимофей. — А они это чуют. Ладно, пойду я. Не хворайте. — Может быть, чаю? — из вежливости предложила Света. — Да какой чай? — отказался Тимофей, сжимая в руке пакет с неприличным. — Поздно уже. До свидания. — Спасибо вам, — поблагодарили его, прежде чем закрыть дверь. «Бывает же», — подумалось Тимофею, но сформулировать какой-то более цельной мысли так и не получилось. В юности, когда на него пытались нападать в подворотне, он успевал дать отпор или успевал удрать, если противников было больше. Один раз даже девушку защитил. Колька его тоже рос крепким и за себя постоять мог. Приходил пару раз уже в выпускном классе с расквашенным носом и сбитыми казанками. Тимофей тогда только уточнил, всё ли закончилось хорошо, на что Коля не сразу, но кивнул, и на том разговор был окончен. Это считалось нормальным. Всяких гопников во все времена хватало, жалко было только, что не все от них могли защититься и не всем можно было помочь. *** Во всю щебетали птицы, журчали ручьи, машины окатывали грязью остатки чёрных сугробов и пешеходов. А Тимофей ехал на завод, сам не зная зачем. Он вроде бы дал согласие Артуру остаться. Можно было ограничиться звонком, сказать, что вакансия уже не интересует, и на этом всё. Можно даже было не звонить и просто забить. Но крохотное сомнение так и засело, как заноза под кожу. Не оставляло. Пока делал зарядку и готовил завтрак, Тимофей всё размышлял о плюсах и минусах своей грядущей аферы. Завод был простым и понятным. Он мог вернуть его обратно в нормальную жизнь без всяких извращенцев вроде Кима. Он уже попробовал это дело. Не было там ничего хорошего. Если до этого Тимофей был умеренно гомофобен, то теперь этих богатых пидоров ненавидел искренней пролетарской ненавистью. Довели народ, а теперь пользуются тем, что работать больше негде. Но ему-то повезло. Про него всё-таки вспомнили. Теперь можно будет просто работать и не сходить каждый раз с ума от неизвестности, когда нужно ехать к новому клиенту, а потом терпеть от него всякое. После, кажется, всего двух вызовов думалось, что он ещё не потерян для общества, что сможет нормально зарабатывать честным трудом так, как он и привык. Нужно было хотя бы попробовать. Нужно. По приезде на проходной ему выдали временный пропуск и повели в отдел кадров, где с ним обговорили новые условия работы. Откуда-то взялся испытательный срок, хотя Тимофей точно помнил, ни о чём таком на первом собеседовании речи не шло. Ещё раз обсудили, сколько будет оклад и какой объём работы. И эти условия было не сравнить ни с прошлой работой на машиностроительном, ни тем более с нынешней, неофициальной. По этим условиям он должен был работать полный рабочий день почти бесплатно, что выглядело как откровенное наебалово, даже в половину не такое изящное, как у Артура. — Но это только на месяц, — успокоительно уговаривал его хорошо одетый молодой мужчина, очками напоминавший ему Кима. — Вы новый человек на производстве, и несмотря на солидный стаж и хорошие рекомендации с прошлой работы, мы привыкли проверять людей на практике. К тому же вас будет консультировать мастер, а за эту работу ему тоже полагается. Все эти условия прописаны, не сомневайтесь, через месяц, если не возникнет никаких проблем, перейдёте на полную ставку и всё. С тем же успехом этот молодой хлыщ мог попросить Тимофея отсосать ему в долг. Условия по-прежнему не устраивали, и всё же он согласился. Вышел на этот так называемый испытательный срок, только чтобы убедить себя, что на самом деле отвык от старого дела. Первый день выдался не из лёгких, но как-то знакомо нелёгких. Новое место было шумным и тесным для цеха огромного завода. Из-за узкого прохода между его станком и контейнером с заготовками за спиной всё время кто-то ходил. Мужики отвлекали расспросами, предлагали перекурить, и Тимофей устал повторять, что он занят, что не курит. Ещё не хватало чужим дымом дышать. — А чего? Просто так сходи. Отдыхать надо, Тимофеич! Всё равно стажировка. Постоишь с нами. Познакомимся. С одной стороны, эти мужики были правы. За те деньги Тимофей не просто должен был работать на отъебись, а даже немного вредить, но он так не мог, поэтому работал на совесть, но без выпендрёжа, чтобы не упахиваться потом на постоянке. Главную рабочую заповедь он всё-таки чтил. После обеда дело вроде пошло на лад. Тимофей приноровился к новому станку, а мастер был доволен его работой. И он снова подумал, что, наверное, сможет как-нибудь совмещать эту привычную работу и ту неприличную. Сумеет как-то приспособиться. В будни, да ещё среди бела дня его вряд ли закажут. Потерпит как-нибудь, что-нибудь придумает, возьмёт отгул. А потом точно для себя решит, что из этого оставить, а о чём забыть, как о страшном сне.