Легенда о старике

Возможно, это невозможно! А может, и получится... Поживём — увидим. Кассиопея — «Молитва»

Ленинград, хотя уже давно как Санкт-Петербург, не отпускал так просто своих гостей. Марик откатал серию вызовов, и теперь Тимофей был его шофёром. У Марика всё шло без сюрпризов. Утром Тимофей забирал его от клиента уставшего и с неприлично розовеющими губами. Марик был вял, отсыпался и вообще мало рассказывал о своих клиентах, не хвастался, не жаловался. Так и прошла неделя. У них оставался ещё один свободный день, чтобы пошататься по северной столице, потратить командировочные и сесть на поезд обратно. Тимофей думал, что этот день пролетит незаметно. С возрастом вообще дни неслись всё быстрее и быстрее. Проснёшься, поссышь, почистишь зубы, три раза поешь, два раза сделаешь зарядку, поработаешь, посмотришь телевизор — и вот день закончился. Но последний день в Питере тянулся ужасающе медленно. Наверное, дело было в Марике. До полудня он отсыпался, и Тимофей его отлично понимал и старался вести себя потише. Но к обеду Марик выполз из спальни и на того себя, которого Тимофей привык видеть, походить перестал. — Пойдём в столовку, — буркнул он, накидывая плащ. — Надо поесть. Столовкой он называл уютную кафешку, в которой они питались эти дни относительно недорого и очень вкусно. Игнорируя ложку и этикет, Марик ел руками, быстро подбирая макароны и тефтельки пальцами. Залпом выпил кофе и протяжно рыгнул, вызвав неодобрительные взгляды от посетителей за соседними столиками. Правда, внимания на это совершенно не обратил и в номере снова лёг спать. Тимофей всё хотел спросить, что стряслось, но Марик только зевал и жаловался на давление. Давление и правда было высокое. Тимофей тоже позёвывал, но упорно продолжал повторять асаны из того видеоурока, который сохранил на телефон перед отъездом, а в голове упорно повторял как мантру, что завтра в полдень они сядут на поезд и уже скоро будут в родном Энске, и он первым же делом съездит к Руслану… Под вечер Марик снова очнулся и даже предложил прогуляться, но больше не рассказывал о достопримечательностях. Он как-то кисло поглядывал на совершенно светлое небо, прикрытое серыми низкими облаками. О том, что сейчас ночь, можно было догадаться по едва сгустившимся дымкам тумана в конце улиц. Тимофею тоже были в новинку белые ночи, но скорее нравились. Вызывали какое-то волнение в душе, как солнечное затмение. — Ты какой-то подавленный сегодня, — заметил Тимофей. — Не болит ничего? Может, клиент дурной попался? — Да нет. Клиент хороший, — покачал головой Марик, глядя себе под ноги. — Любой клиент хороший, если к нему ключик подобрать. — Да? — А ты как думал? Проститутка для некоторых и психолог, и батюшка, и… недостижимая мечта. Ну или её суррогат. Несмотря на то что это было самое длинное рассуждение за сегодня, Марик прозвучал всё равно глухо и бесцветно. Как собственное эхо. И так же лениво походя пнул валявшийся на тротуаре бумажный стаканчик, и тот медленно покатился по серому асфальту к поребрику. Тимофей проследил за его тоскливым перекатом и падением с набережной в Неву, и почувствовал себя так же серо и обречённо, как этот стаканчик, скатившийся в реку. — И всё-таки ты сегодня грустишь, — взглянул он на непривычно скорбный профиль Марика. Даже его серебряная серьга мерцала как будто тусклее. — Просто на звёзды смотреть люблю, а тут ни ночи, ни дня нормальных. Даже солнца не видно. Тошно как-то от этого. Не люблю Питер, — поморщился он и посмотрел на Тимофея. — А что, ты привык, что я двадцать четыре на семь зажигалочка, да? Всегда на позитиве? — Марик невесело улыбнулся и, глянув на серое небо, снова кисло опустил взгляд себе под ноги. Наверное, искал, чего бы ещё такого пнуть, но заботливые алкаши оставляли свои бутылки и банки поближе к стенам домов и переполненным урнам. — Наверное, это из-за первого впечатления, — предположил Тимофей. — Тогда, на даче у Руслана, когда вы с Артуром спорили, ты… — Огорошил тебя, да? Такого невинного, зашуганного, — с ностальгией протянул Марик. — Своим развратным поведением… — Да нет. Не особо. Меня тогда больше напугало твоё заявление — помереть на работе, — честно признался Тимофей. — Огорошило крепко. Неужели здесь больше ничего не держит? — Тю. А что в этом такого? — Марик непонимающе заломил лысые брови. — Держит не держит — неважно, Тимофей. Все мечтают помереть быстро либо за любимым делом, либо во сне. А не как… — он не договорил и с отвращением изогнул рот. — Вот ты знаешь, как Земфира попала к нам в штат? Она не рассказывала? — Да вроде бы нет, — задумался Тимофей, но в памяти ничего об этом не отложилось. — К случаю, наверное, не пришлось. Она у нас девчонка такая, в секретах ничего не держит. А иногда наоборот, держит слишком много, — коротко хмыкнул Марик. — Понимаешь, у нашей дорогой Земфиры её мужа, страшно любимого, подкосила внезапная хворь, — заговорил он непривычно серьёзно для самого себя. — Врачи обещали, что поможет операция, но понадобится долгая реабилитация. Наш терапевт так же говорил, но на всё это требовались тонны денег. А откуда деньги у престарелой актрисы ТЮЗа? — Ну да, — кивнул Тимофей уже понимая, кто сейчас выйдет на сцену со своим золотым предложением, и не ошибся. — Только… Артур же бабушками не занимается. — Ну да. Сфера влияния давно поделена. С этим всё серьёзно, — Марик потёр пальцами свой квадратный подбородок. — Старушками другой сутенёр заведует. Но я с ними на шабаши ихние хожу иногда. Там варят отличное зелье, знаешь. Чердак сносит напрочь. А какие оргии… Надо будет заглянуть к Матрёне. Я сто лет не видел Матрёну. Интересно, она ещё жива? — А Земфира тогда как? — пришлось напомнить Тимофею, потому что Марик, как Олег, унёсся мыслями уже совсем в какие-то левые дали. — Исключительно потому что на сексуального деда больше похожа, — бесхитростно объяснил он. — За трапа сошла. Или транса? Или как это сейчас называется? Не успеваю за терминологией. Старый стал… Но ты же видел Земфиру. Ни ляжек, ни сисек. В жизни-то ведёт себя как пацан, видел бы ты её с клиентами. О-о-о, — протянул Марик, будто на это зрелище стоило купить билет в первый ряд. — Она отыгрывает как на Оскар. Даже не отыгрывает, а буквально проживает каждую свою роль. Вот она, кстати, на Делона в старости похожа немного. Тимофей не видел Земфиру за работой, а потому с трудом представлял её французским секс-символом. Даже престарелым. Их прогулка тем временем зашла далековато. Улочки петляли, как в затейливом лабиринте. Марик вёл его какой-то своей уже привычной дорогой, которая то выходила на набережную и пересекала маленькие мостики, которые описывал в своих романах Достоевский, то снова ныряла в подворотни узких улочек, знакомые по кадрам бесконечных ментовских сериалов. И казалось, что он тоже герой какого-то не то сериала, не то романа Достоевского. И что из этого хуже, Тимофей уверенно сказать не мог. — В общем, — продолжал Марик. — Земфира бралась за все заказы и ни от чего не отказывалась, главное, чтобы платили побольше. Почти полгода так вертелась. Лишь бы супруга своего любимого вытащить. Ну и… Операцию ему сделали, реабилитацию начали, но стало только хуже. Я не врач, точно не скажу, но там то ли тромб оторвался, то ли ещё какая зараза вылезла. В общем, парализовало его, — монотонно плёл свой рассказ Марик, как те улочки, по которым они продолжали свой променад. — Но говорить он ещё мог, поэтому когда очнулся и понял, что с ним произошло, попросил отключить его от аппарата и не мучить больше, ни себя, ни его. Земфира долго упиралась, скандал ему закатила. В лицах. Мы там все были, в больнице, поддерживали её. Мужику своему она говорила, что мы не проститутки, а правда из клуба рыбалки. Земфира надеялась потом так же тихо бросить это дело, но Семён, кажется, подозревал, что что-то не так с этим клубом. Чувствовал, что Земфире эти деньги на его лечение давались не просто. Но и Земфиру понять можно, столько сил было вложено, и всё зря. Она ему не дала уйти. Перевезла домой, сиделку наняла, чтоб горшки из-под него выносить и капельницы ставить. И продолжала работать, чтобы на все эти сиделки-капельницы хватало. Ещё полгода держала его, как комнатное растение, пока он в один прекрасный день сам себе капельницей руку не вспорол, — всё нагнетая, договорил Марик, а потом выдохнул и улыбнулся. — Так вот, Тимофей, я так не хочу. Над головой с дурным криком пролетела чайка. Тимофею подумалось, что он тоже так не хотел бы. Только вряд ли его стал бы кто-то мариновать столько времени. Ясное дело, за одинокими стариками уход хуже, будто нарочно, чтобы побыстрее ушли, — подумалось кисло и запоздало стало любопытно, как муж Земфиры смог вскрыть себе вену, если был парализован? Но он всех тонкостей не знал, а уточнять не стал. Какая теперь разница? — Кому мы тут нужны? — продолжал рассуждать Марик, всё больше углубляясь в какие-то дебри улиц и своих рассуждений. — Это понятно, что пока ты полезен — ты нужен, а потом? А когда помрёшь? Что от тебя останется? Ты думаешь, почему я всем про Стёпу и остальных рассказываю постоянно? Чтобы хоть кто-то о них знал. Может, и про меня кто-то будет помнить. Проституция — это не то дело, на котором можно прославиться. Хотя кто-то смог… Только известны они всё равно за другие заслуги. И на том свете… Что вообще означает этот «тот свет»? — вдруг встрепенулся Марик и посмотрел на Тимофея, как лектор на студента в ожидании ответа. — Не знаю, — тут же выдал Тимофей, с опаской поглядывая по сторонам, на всё чаще встречавшихся им подозрительных личностей. Что за темы витали в его окружении? Все только и разговаривали, что о смерти. Тимофею такие разговоры суеверно не нравились. Казалось, что они только больше приближали эту самую смерть. Даже разговор про «шоколад» уже не казался таким уж гнусным, только перевести на него из этой точки уже не представлялось возможным. — Это жизнь после смерти, — восторженно объяснил Марик, заметно взбодрившись. — С ума сойти, да? Ты уже прожил целую жизнь, короткую или длинную, и тут тебе надо жить снова. Бесконечно. Такая отложенная жизнь после жизни. Но это всё равно такая хуйня, как по мне. Ни одна известная религия не любит ни геев, ни проституток, Тимофей. Везде нам ад и страдания. А те религии, что любят — какие-то мёртвые языческие культы. Про них самих известно ещё меньше. Поэтому я верю в свой загробный мир. Там бескрайний космос с мириадами звёзд, — Марик кивнул подбородком на ровное серое небо, за облаками которого, вероятно, прятались эти звёзды. — Там бесконечное пространство. Тебе уже не нужен воздух, а радиация не страшна. Можно полететь куда захочешь, в какой угодно мир, увидеть какие угодно разумные формы жизни. И потрахаться с ними. Последний пассаж оказался для Тимофея настолько неожиданным, что он споткнулся на ровном месте и, если бы Марик не придержал его за локоть, чуть не упал. — Марик! — с укоризной посмотрел на него Тимофей. — Ну, а что? Земляне мне уже совершенно понятны. Тут меня уже ничем не удивишь. А вот какие-нибудь инопланетяне… Слиться с ними в единой волне удовольствия… это интересно, — мечтательно заулыбался Марик. — Ты что, веришь в инопланетян? — невежливо прыснул Тимофей. Соседка Нюра вот тоже обожала эти дурацкие передачки про НЛО и снежных человеков, но даже она смотрела это не всерьёз, а чтобы посмеяться над дурачком-ведущим и этими псевдоэкспертами, что с умными лицами несли редкостную бредятину. А Марик? — Какая разница, во что я верю? Главное — факты, — совершенно не растерялся и не обиделся он. — Вот как ты думаешь, сколько мне? — Ну, лет шестьдесят. Не больше, — прикинул Тимофей, хотя Марик выглядел даже чуточку моложе. Лет на пятьдесят шесть. А уж со спины, с его прямой осанкой и плавной походкой танцора, Марик бы и за сорокалетнего сошёл. — Мне уже семьдесят второй годик этой зимой пошёл. Я ещё маленький, — хрипло рассмеялся он своей шутке. Очередная подворотня завела их в глухой двор-колодец, где они и остановились. Наверное, закурили бы, но Тимофей никогда не курил, а Марик свою парилку оставил в номере. Можно было развернуться и уйти, но возвращаться той же дорогой было как будто нельзя. Разве что в парадную. — Ты же шутишь? — понадеялся Тимофей, хотя столь хорошая форма в таких летах вызвала неподдельную и даже чёрную зависть. — Ни разу, — загадочно улыбнулся Марик. — Могу как-нибудь паспорт показать. Я с сорок шестого года. — Это от регулярного секса? — понадеялся Тимофей. — Не думаю. Это скорее побочка… Понимаешь, в шестьдесят пятом, на школьном выпускном дело было. Я получил аттестат, отметил с одноклассниками, и по дороге домой меня похитили инопланетяне. — Что? — Тимофей воззрился на Марика, как на инопланетянина. — Инопланетяне, — громче повторил он, будто Тимофей был глухим, и его ответ глухо прокатился по стенкам двора-колодца. — Пришельцы из космоса! — указал он пальцем наверх, в кусочек серого квадратного неба. — Зелёные человечки? — всё ещё с недоверием уточнил Тимофей. — Не-ет, — замотал лысой башкой Марик, от чего ярче засверкала его серьга. — Мои были красные, здоровые такие, на осьминогов похожи. И щупальца у них были по километру. Совали мне их во все места. Изучали по-всякому. Булькали там что-то на своём, но я всё понимал, будто они по-русски чешут. Они сказали, что я какой-то особенный и они обязательно за мной вернутся. И обратно отправили. Я потом неделю как контуженный ходил. Места себе не находил. Про НЛО тогда только слухи ходили, сильной шумихи в газетах ещё не было… — Вот это ты сочиняешь. Марик, скажи честно, что ты это всё придумал, — взмолился Тимофей, пытаясь в его лице разглядеть первые признаки старческого маразма. — Не веришь. Вот и мне тогда никто не поверил, — разочарованно отвернулся он. — И до сих пор не верит. А инопланетяне были. Видел на мне шрамы? — Ну, видел. — Это они оставили. — Может, с тобой что-то другое тогда случилось? — осторожно предположил Тимофей. — А ты в шоке себе всё это вообразил? — Ладно. Допустим, — не обиделся Марик, видимо, уже и правда привыкший, что ему не верят. — А как ты тогда объяснишь моё долголетие и здоровье? Я за всю жизнь ничем страшнее сифилиса не болел. Меня отправляли к самым грязным клиентам, после которых другие от СПИДа сгорали как свечки, а мне хоть бы хны. Геморрой только иногда вылазит и простуда по весне… — Ну, значит тебе к учёным надо. Чтобы из твоей крови лекарство какое-нибудь изобрели. От СПИДа, например. — А я сдавал. И даже костный мозг сдавал. Донором был… Не нашли там ничего особенного. Это всё ихние штучки. Инопланетные. Они там большие шутники, как оказалось… — Слушай, ну если ты так в инопланетян верил, чего ж ты в проститутки пошёл? В космонавты не взяли? — не сумел сдержать ехидства Тимофей. Всё ещё казалось, что Марик его разыгрывает, и розыгрыш этот уже неприлично затянулся. — Представь себе. Я по всем показателям подходил, но желающих было больно много. Чтобы в космическую программу взяли, под одного генерала даже ложился. Думал, он меня за это в списки добавит. Одному космонавту же повезло… Чё глаза вылупил? Не Гагарин, не бойся, — шутливо толкнул он Тимофея, который и правда сильно удивился. — А мне не повезло, и я стал тем, кем стал. Но знаешь, Тимофей, даже так я ни о чём не жалею. Просто… Обидно, что делал всё для людей. Все их желания выполнял, воплощал их фантазии, и всё… скоро в могилу. А эти блядские пришельцы за мной так и не вернулись. Марик снова посмотрел в молочно-серое небо и сплюнул. Тимофей в тот раз всё хотел спросить у него совета про деда-минетчика, но теперь, при виде совсем испортившегося настроения Марика, это показалось уже как-то не к месту. Он в последний раз посмотрел на квадратик неба, где за серыми тучами пролетела пара огоньков, от самолёта, должно быть, и молча пошёл за Мариком обратно в гостиницу. *** А на следующий день, когда они готовились к отъезду, позвонил Артур и велел сдать билеты, потому что совершенно случайно поступило ещё несколько заказов. И что на днях к ним подъедут Ульяна, Земфира и Бажен. — Поздравляю с первыми гастролями! — хлопнул его по спине Марик. — Питер запомнит тебя, детка! Как же Тимофей матерился. Ну не мог он разделять радости Марика, который отхандрил своё и снова был бодр и свеж. Долгое пребывание в чужом городе Тимофея нещадно высасывало. Неделя, а уже хотелось вернуться домой. Тянуло обратно, будто без него в Энске должен был начаться конец света. Только наоборот, после этого конца — должно было начаться что-то хорошее. А он свою законную раздачу пряников пропускал. — А чего ты вспучился-то? — расслабленно хмыкнул Марик. — У тебя же нет дома никакой живности, которая без тебя там пропадёт. Ни родных, ни любовников. — Есть! Алоэ! — огрызнулся Тимофей, делая приседания с перекатами то на одно колено, то на другое, и сосредоточенно гипнотизировал обои на стенке. — Алоэ нас всех переживёт. А тебе нужно хорошенько расслабиться. Развеяться. И в крематорий я тебя не поведу. В Петрограде есть места и поинтересней. Пошли в кунсткамеру! — Смотреть на уродцев в формалине? — скривил лицо Тимофей, но Марик тут же предложил следующий вариант. — Тогда в Галакториум? — А это что ещё за холера? — Ты меня вчера так раззадорил, и я вспомнил, что давно там не бывал. Там читают великолепные лекции о возможном контакте с внеземными цивилизациями! Если мне не веришь, может, умных людей послушаешь. Они там всё-всё про инопланетные разумы знают. — Ещё скажи, что сами эти разумы лекции и читают. — Не исключено! Ну так идём? — Марик, мне это вообще неинтересно. Вот как тебе рыбалка наша. Давай ты один сходишь? А я лучше в номере… гимнастику вот поделаю, — Тимофей тут же подобрал маленькие гантельки и начал делать махи руками. — По телеку Поле Чудес потом будет… — Ну какой же ты нудный, не компанейский тип, — поморщился Марик. — Ты свою гимнастику когда надо и не надо делаешь. Коты яйца реже вылизывают. Скоро Бажена с его йогой переплюнешь. Тимофей хотел не согласиться, но вдруг понял, что на самом деле почти всё свободное время был занят разной степени сложности упражнениями. И не то чтобы на самом деле хотел, просто не знал, чем ещё занять себя в чужом месте. Ещё одна причина, почему для него было мукой долго оставаться на казенной квартире. А упражнения и телепередачи неплохо отвлекали от всяких муторных мыслей. — А Поле Чудес?.. — В записи потом посмотришь. Тебе надо больше бывать на свежем воздухе. — В Питере? — Да хоть в Минусинске! Всё, выбирай: или Галакториум, или завалимся в первый же клуб и будем смотреть на дрыгающуюся под техно-панк молодёжь! — Мне не нравится этот выбор, — начал ныть Тимофей, но Марик уже кинул в него его же штанами. — Значит, Галакториум! Согласен с тобой. Дрыгающихся тел нам и на работе хватает. Нужно и о высоком подумать. Одевайся и пошли! Если поначалу Тимофей и был не в настроении, то потом оказался даже рад, что Марик его вытащил. Атмосфера была менее рентевешная, более развлекательная, отчего там было полно семей с детьми. Марик тоже радовался, как большой ребёнок, и просил Тимофея фотографировать его с каждым манекеном вымышленной инопланетной живности. И всегда в неприличных позах. Время пролетело незаметно, а после экскурсии Марик потащил его в какой-то подвал на подпольную лекцию какого-то политического деятеля, содержание которой Тимофей не запомнил, уж больно много непонятных слов тогда звучало. А на следующий день они поехали на вокзал встречать Бажена с девчонками. — А почему Руслан не приехал? — спросил Тимофей. Почему-то именно сейчас безумно хотелось увидеть Руслана. Как будто он был как волшебный артефакт, который одним своим появлением приносил спокойствие и уют, но оставался где-то далеко в местечке между пригородом Энска и деревней Сосновка. — Потому что на него заказа не поступало? — риторическим вопросом на вопрос ответил Марик. — Да я знаю. Просто… — Соскучился, да? — Соскучился, — не задумываясь согласился Тимофей. — Думал, скатаюсь к нему на этих выходных, порыбачим, за грибами сходим. Я прогноз погоды наш смотрел. Пока мы тут командируемся, там дожди были, грибов наросло поди… а тут эти гастроли. Затянувшиеся. — Не нарыбачились ещё? Рыбак рыбака… Тимофей промолчал, потому что Марик снова подразумевал совсем не рыбалку, и это уже начинало раздражать. Неужели не могут два мужика просто хорошо проводить друг с другом время? Безо всякой романтической подоплёки и уж тем более сексуальной? И уж тем более с их работой. Наверное, даже если бы Тимофей на самом деле геем был, уже не захотел бы. Со Светой тогда вон, и то. Не колыхнулось ничего, ни в груди, ни в штанах. — В лес-то тебя Русланчик водил в тот раз? — продолжал Марик. — Видел его, видел, а? А трогал? — Да, — коротко кивнул Тимофей. — Было дело. А что? Я думал, и так было понятно. — Руслан кого попало туда не водит. Артурчика ради этого не дёргает. Тоже втрескался. — Да не в этом дело, Марик. Что ты как сводня? — разозлился Тимофей, потому что дело было действительно не в этом. Руслан просто человек добрый и его, дурака старого, просто пожалел. Надежду ему дал, что чудо может случиться, если о нём попросить. — Ох, разворчался, — отмахнулся Марик. — Пофантазировать нельзя. Между прочим, я исключительно вам двоим добра желаю. И желательно не по одному разу за ночь. — Марик, завязывай. — Всё-всё, отстал. Но ты всё равно подумай. Я бы сам его захомутал, но у нас с ним… мало общего. Руслан тащится от рыбалки, а я не приемлю моногамии и ранних пробуждений. — Руслан мне рассказывал, что ты… — Был его первым, — быстро договорил Марик и, растянув губы, кивнул. — Да. Хотелось бы, чтоб это случилось как-нибудь иначе. У нас в прошлом году, правда, произошёл дружеский перепихон, но такое ведь не перетрахаешь. «Дружеский перепихон? — хотелось переспросить, — Какого чёрта, Марик?» — Извини, — коротко выпалил Тимофей, уже сам себя проклиная за то, что вообще про это ляпнул. И до самого вокзала помалкивал, чтобы Марик ещё чего-нибудь не рассказал из их с Русланом общего тёмного прошлого. С приездом коллег пришлось переехать из номеров гостиницы в большую съёмную квартиру, бывшую коммуналку, которую, судя по каким-то душным намёкам, отдавала под съём бывшая жена Бажена. Одна из. Почтенная дама с молодыми глазами и не менее молодым мужем. С заселением на новое место бывшая коммуналка тут же превратилась в настоящую, с выяснением, кто взял зубную щётку и куда пропали любимые труселя Марика, что сыграло главную роль в решении отправиться на шопинг, чтобы заодно скоротать время до следующего вызова. — Не знаю, как вы, а я потрачу тут всё, что заработаю, — легкомысленно всплеснула руками Ульяна. — Я буду тратить! Тратить! И тратить! — Может, хоть на еду оставишь, — обеспокоился Тимофей. — На еду нам и так хватает, — отмахнулась Ульяна. — Это мне воздаяние за все те годы, когда приходилось покупать одинаковые брюки и ботинки! Одинаковые рубашки и футболки! — А я обожаю одинаковые ботинки, — не согласилась Земфира. — И футболки тоже. Вы бы знали, как тяжело найти похожую модель своих любимых говнодавов. Особенно на сорок пятый размер ноги. — Тебе бы тоже не помешало приодеться, — заметил Бажен, кивнув на висевший на плечиках рабочий костюм Тимофея. — На все вызовы в одном и том же, наверное, ходишь. И бельё, наверное — чёрный трикотаж. Скука и неуважение к клиенту. Тебя должны раздевать как подарок, а не как коробку от старого пылесоса. Марик неприлично прыснул. — Чего? — обиделся Тимофей. — Да ничего, — пожал плечами Марик. — Но вообще, детка, пару лишних костюмов тебе не повредит завести. И мне. Старому пылесосу хочется красивую упаковку! И новые красные стринги! Тимофей снова хотел пойти в отказ. Из принципа. Но потом вспомнил про те труселя, в которых у него однажды ночевал Руслан, с открытой жопой, и решил, что наверняка под шумок можно будет раздобыть такие же. Для вида, конечно, ещё немного поворчал, но пошёл по шмоточным магазинам как миленький. Вот в одиночку только трусы бы эти себе и купил, но при поддержке всех остальных пришлось покупать себе ещё и чемодан, чтобы потом увезти весь этот новый шлюший гардероб домой. Шлюший, потому что Тимофей искренне не мог представить ту толерантную Россию будущего, в которой смог бы надеть хоть что-то из этих вещей, чтобы спокойно выйти на улицу хоть куда-то, кроме вызова к клиенту. Что его радовало, так это то, что тех самых трусов джоки он купил целую дюжину. Вот просто носить не переносить. Маленькое счастье. А ночью, засыпая, снова думал про Руслана и вспоминал их поход за «княженикой». *** В тот день они проводили Василича и девочек, щедро спихнув им заботу об улове, собрались и тут же отправились в путь. Наверное, Тимофей и правда чего-то не знал о ягоде, потому что вместо корзин или вёдер они взяли с собой пару высохших половых досок. Руслан был весь такой до жути загадочный, как чёртова княженика, и на все расспросы Тимофея не отвечал. Только поглядывал на ясное небо, видневшееся в кронах высоких сосен, и повторял, что день сегодня ясный и это хорошо. День и правда был хорошим. И лес был как из детской сказки. Всюду цветы, яркая зелень, птицы щебечут, гнус звенит. Тимофею Руслан сказал только, что поведёт его в какое-то особенное место, которое можно увидеть только сегодня. Иначе придётся ждать следующего года, а в их возрасте такие серьёзные вещи лучше на потом не откладывать. Наверное, именно там росла эта княженика. Наверное, лечила от всех болезней, иначе как ещё она могла быть связана с их возрастом? Тропа, по которой они шли через лес, петляла живописная. Один раз встретились две старушки с охапками трав, которые молча перекивались с Русланом и скрылись за кустами дикого шиповника. Пока шли, говорить отчего-то совсем не хотелось. Да и о чём, если Руслан всё равно на вопросы отвечать не хотел, а ничего другого Тимофею в голову не приходило. А может, сам лес так на него влиял. Нарушать его тишины не хотелось. Только когда выбрались на одну из ничем не примечательных полян, Руслан обмолвился, что скоро тут будет полно боровиков. После этой поляны тропа закончилась. Дальше началась топь и стало понятно, зачем резиновые сапоги, моток верёвки и доски. Руслан подобрал длинную палку и, проверив глубину до ближайшей прочной кочки, бросил доску на воду. — Сейчас пойдём так, — стал объяснять он. — Я прохожу до места, отмеряю путь дальше, бросаю доску туда, ты бросаешь свою доску, где я стоял, и идёшь на моё место. Всё понял? Тимофей кивнул, хотя способ передвижения показался шибко мудрёным. Раньше в походы по болотам он никогда не ходил. Как-то не попадалось в горах топей. Неужели в то место, куда его вёл Руслан, не было обходного пути или нельзя было добраться на лодке? Видимо, нет. Переход, несмотря на замороченность, шёл довольно споро. Как будто у Руслана уже был в голове построен примерный маршрут, а палкой он проверял на всякий случай. Тимофей довольно скоро подстроился под этот ритм. Доски требовались не всегда. Иногда попадались достаточно большие островки суши, и можно было не балансировать на тонкой доске, рискуя свалиться в воду. По сторонам пялиться было некогда, да и не на что. Жуткое место это было на самом деле, несмотря на жаркий солнечный день. Всюду стояла мутная зелёная вода, из которой торчали скрюченные деревья, кочки или скелет иной лесной зверушки. Какая-то птица, выпь или коростель, кричала, будто кого-то убивают. Даже обычно весело квакающие лягушки казались какими-то особенно зловещими. «Если вам дорога жизнь, держитесь подальше от торфяных болот», — вспомнилось предостережение классика. Однажды Тимофей смотрел передачу, как в таком вот болоте нашли утонувшую там тысячу лет назад скандинавскую девочку, и та настолько хорошо сохранилась, что у неё в желудке обнаружили те ягоды, которые она полезла собрать в топях. Наверное, если здесь утонуть, они так же хорошо сохранятся для будущих антропологов, а их желудки тоже расскажут что-нибудь полезное о рационе людей начала двадцать первого века. Когда Руслан бросил обе доски у куста и сказал, что дальше они пойдут через рощу, Тимофей выдохнул с облегчением. Брести даже через густой подлесок, но без постоянного перебрасывания досок, стало полегче. Ветки то и дело норовили хлестнуть по лицу. Сам лес был гуще и от того темнее. Руслан завёл его в какие-то совершенно дикие дебри. Тимофей был готов поклясться, что видел мельком какую-то здоровую зверюгу, но со страху так и не понял кого — медведя или лося. — Сусанин, может скажешь уже, куда ты меня завёл? — всё-таки спросил Тимофей, утирая с лица выступивший пот с налипшей хвоей. — Мы почти пришли. — Если ты собрался меня убить, мог так далеко не заводить, — мрачно пошутил Тимофей, уже готовый к тому, что шутки давно закончились. — Да зачем мне? Я медвежатник, а не мокрушник. Я, наоборот, хочу тебе добро сделать. Помочь. Не отставай. Немного осталось. Они прошли под большим обломавшимся треугольной аркой деревом и вышли на поляну, заросшую папоротником. И эта поляна была бы самой обыкновенной, вроде той, где должны были народиться боровики, если бы посреди неё из земли не торчал высоченный, метров шесть, не меньше, золотисто-белый камень. В ширину метра три, он сужался кверху, образуя собой толстенький чуть усечённый конус, но скорее напоминал очень вытянутое яйцо. Тимофей даже не сразу понял, что, разглядывая его, неосознанно бредёт к нему через папоротник, как зачарованный. Руслан тихо шёл за ним следом, не мешая знакомству с этой поистине непонятной штукой. — Что это такое? — наконец спросил Тимофей, остановившись в паре шагов от громадины. Вблизи на этой странной скале стали заметны выемки и выступы, выбитые ветрами и дождями, но ни одной трещины или сколов на серовато-белой поверхности заметно не было. Только редкие поросли мхов да лишайников. — Камень, — просто ответил Руслан. — Не видишь, что ли. — Ничего себе камень. Целая колонна. Ты его хотел мне показать? — Да. — А почему только сегодня? Его в остальные дни увозят куда-то или он под землю проваливается? — предположил Тимофей с нервным смешком. — Потому что он волшебный. — Чего? — оторвал он глаза от изучения мегалита и посмотрел на Руслана. — А ты присмотрись, — тот снова кивнул на камень, спокойно улыбаясь. — Там повыше выбиты узоры всякие. Тимофей задрал голову и попытался разглядеть в рыжих пятна лишайника хоть что-то, но смог распознать только схематичного человечка по типу — палка, палка, огуречик и какие-то лучи с точками. Остальное сливалось в какие-то абстрактные волны и завитки. — Ну и что? Петроглифы какие-то… Тимофей всё ещё не понимал, что тут волшебного. Ну древний камень, ну люди древние его сюда притащили и своими знаками его украсили. Он такие наскальные рисунки в одной передаче видел про пещерных людей. Да и сам в горах видел такие, вырубленные на скалах. — Он желания исполняет. — Ты меня разыгрываешь, что ли? — нахмурился Тимофей, потому что не верил ни в богов, ни во всю эту мистику. Может, и камень этот был не камень вовсе, а просто кусок бетона, который остался от какой-нибудь заброшенной вышки. Или Руслан сам его как-то сделал, чтобы… что? — Сам подумай, — Руслан обвёл руками поляну. — Тут нигде ни одной горы поблизости. Глина да чернозём. Крупнее щебёнки булыжника не найдёшь, да и ту для строек сюда завезли. Значит, его сюда кто-то притащил, поставил. Значит, не просто так. Павлик говорит, что он древний. Наверное, когда люди ещё в пещерах жили. Или вроде того. Шаманили чего-то, просили духов своих, чего им тогда нужно было… — Это тебе Павлик такое сказал? На Павлика было совсем не похоже. Вот если бы Тимофей в ту пору знал об увлечениях Марика, и тот бы завернул нечто такое, Тимофей бы совершенно не удивился. — А чего геологам или, кто там этими камнями занимается… Почему учёным не рассказал? — Хотел сначала, но Марик отговорил. Я первым его сюда привёл. Марик сказал, что учёные обойдутся, — со шкодливой улыбкой подмигнул Руслан. — Ты же знаешь, как Марик романтизирует нашу профессию. Вот он решил, что у нас должна быть своя святыня. Вроде как у тайного общества. Ну и всем понравилась эта идея. Даже Артуру. Но мне кажется, он нам просто подыгрывает. Думает, что его старички в маразм впали. Ну и ладно. Становилось всё страньше и страньше. — Святыня? Но это ж, получается, идол. А я думал, ты христианин, — хмыкнул Тимофей. — Я после тюрьмы во всё верю, — посерьёзнел Руслан, скидывая на землю рюкзак. — Ты думаешь, у нас некоторые фанатики из икон да мощей идолов не делают? Точно так же ломятся, если шибко намоленная. Коснуться, облобызать, попросить чего-нибудь. Когда кроме чуда ничего не поможет, во что угодно поверишь. Чем этот камень хуже? Ему уйму лет назад поклонялись такие же люди, только без ракет и машин. Мне кажется, он даже как-то… сильнее, что ли. Стоял тут, когда люди ещё ни одного бога не знали. Хорошо, что это была только вера, а не шизофрения. — А как ты понял, что он волшебный? — спросил Тимофей, потому что его всё же не отпускали сомнения. — Он тебе сам сказал? — Чем он мне скажет? Это ж булыжник, — огрызнулся Руслан. — Я на него набрёл восемь лет назад, когда… когда Анюту похоронил, — тон его неуловимо быстро сменился с обычно беззаботного на серьёзный и какой-то трагический. Он мельком глянул на Тимофея и закусил губу. — До сих пор, как вспомню, жуть накатывает. Руслан как-то неловко сел прямо в папоротники, будто стал проваливаться под землю. Тимофей даже подумал, что он падает, и придержал за локоть. — Ты чего, Руслан? — забеспокоился он, тоже усаживаясь рядом, поближе, чтобы приобнять за плечи. — Да хорошо всё. Не бери… Я впечатлительный просто очень. Это да. Ты главное — выслушай, а потом решай — верить или нет. Если бы это не со мной случилось, я б тоже не поверил, но я это сам прожил. Понимаешь? — Хорошо, — согласился Тимофей. — Я тебя слушаю. — Когда я похоронил Анюту, и девяти дней ещё не прошло. Состояние такое было… Артур тогда уже нами командовал. С долгом рассчитался. Жены нет. Дочери я уже не нужен был. С моими внуками мужнины бабки-деды нянькались. Да и зачем им такой дед, как я? Никого рядом, даже Марика. И такая тоска навалилась, понимаешь? Тимофей понимал как никто. — Я в лес решил уйти, — продолжал Руслан. — Просто вот куда глаза глядят, через болото это. Безо всяких досок, по пояс в воде. Думал, сгину там к ебёной матери — и вся недолга. Не мог я на что-то более действенное решиться… Страшно. И вот я шёл, уже сил никаких, а иду, как игрушка заводная. Всё завод не кончится. И тут камень этот. Не знаю, почему меня он так поразил. Знаешь, это как идти по городу и встретить, не знаю, жирафа зелёного. Странно. Вроде ничего опасного, но странно. Я весь день около него провёл, уснул прям на этой поляне. И мне Анюта приснилась. Сказала, что мне ещё рано и, самое главное — всё знает, и зла на меня не держит за мои делишки. Хороший сон был. Нужный. Я верю, что покойники не просто так снятся. Как им ещё с живыми-то увидеться? А значит, всё правда было. И надо жить. А как? Ну и, я когда проснулся, желание одно загадал. Чтобы не просто так небо коптить… Вот это Руслана накрыло, — подумалось как-то нехорошо. Самому будто покойная жена ещё несколько ночей после не снилась. Как будто сам бы не поверил во что-то такое, когда чуть ли на краю жизни не побывал. — И как? Исполнилось? — спросил он позже, когда Руслан утёр платком набежавшие слёзы и успокоился. — Не знаю. У Ульяны точно исполнилось. В её возрасте с гормонами играть уже опасно для здоровья. Ни один врач ей разрешения на переход её не давал. А уж пластика… А тут вдруг повезло. Говорит, сколько ни проживу, всё моё будет. — А у тебя твоё желание ещё не исполнилось? Руслан как-то странно посмотрел на Тимофея и, смутившись, мотнул головой. — Нет, но я думаю, время просто ещё не пришло. Ульяна, вон, почти в тот же год терапию начала, а Бажен сказал, что только в прошлом году своё получил. Через три года. — А что он загадал? — Не сказал. Но ты всё равно загадай. Хуже не будет. У тебя ведь есть желание. Иначе я бы тебя сюда не привёл. Вон оно что. Вот для чего Руслан заманивал его сюда сначала рыбалкой, а когда не получилось, подговорил Артура. Чтобы загадать то самое желание. Как будто всё может быть так просто. — Вот же… странно как-то… — Тимофей замялся, никак не решаясь. С одной стороны его затопило какой-то запредельной нежностью от того, что кто-то настолько сильно хотел ему помочь, и было страшно, что это на самом деле может сработать. — Ты что, всех сюда водишь? — спросил он, оттягивая момент. — Только своих. Зачем кого попало? Только раз в год одно желание, не больше. Да сюда в другое время и не доберёшься особо, — хмыкнул Руслан, кивнув подбородком в ту сторону, откуда они пришли. — Весной половодье, осенью медведей полно, зимой и подавно не пройти. Да оно и правильно. Мне кажется, если просить всё время да о всякой ерунде, сила теряется. Поэтому нужно загадывать самое-самое. Вот, чего важнее для тебя на свете нет. Не ссы, оно не укусит. — Да я… Руслан, ты… — Тимофей замотал головой, как увязшая в канаве лошадь. — Ты думаешь, я заслужил? — Я думаю, да, — ни секунды не сомневаясь, ответил он и улыбнулся, сияя своими железными коронками. И правда, почему не попробовать? Как он сказал — хуже не будет? Хуже может быть всегда. А хотелось бы всё-таки хорошего. Хотелось снова увидеть сына, узнать, всё ли у него хорошо, но самое главное — попросить прощения за то, каким злым дураком был, сказать, что понимает его. Как много надо было сказать Коле, а ещё больше сделать для него. — Что делать надо? — спросил он, а во рту пересохло от волнения. — Все по-разному загадывают. Как чувствуют. Ты, главное, когда будешь загадывать, дотронься до него и думай о том, чего хочешь. Хорошенько так думай, чтоб понятно было, что именно этого. Давай, — Руслан легонько подтолкнул его в сторону камня, а сам отошёл чуть подальше. Думать о том, чего хочешь? Прямо сейчас сосредоточиться на чём-то одном казалось сложнее всего. Одновременно хотелось до хруста костей обнять Руслана, и не за желание это, а просто потому что он пытался ему помочь, вот так, магией этой древней, которая шут его знает, может, вообще не сбудется. Но загадать было нужно, потому что и впрямь, на что ещё оставалось надеяться? Только на чудо. Тимофей сглотнул и снова задрал голову на махину камня, который тонул макушкой в лучах солнца, отчего казалось, что он бесконечный. Коснулся где-то гладкой, где-то шероховатой поверхности и пошёл вокруг камня, ведя пальцами, глядя, как закручиваются лучи вокруг. Даже мысли не возникло, что на старости лет ерундой какой-то занимается. Обошёл вокруг и остановился в том месте, откуда начал. Нашёл того выдолбленного в камне человечка, которого приметил раньше, зажмурился и прижался лбом. Огромный мегалит был теплым и твёрдым, как самый обычный камень, но в этот момент Тимофей если и не верил, то очень хотел, чтобы этот камень был на самом деле волшебным, чтобы исполнилось его самое сокровенное желание, которое даже угадывать было не нужно, потому что оно бьётся в сердце пойманным в ладони мотыльком. Нужно только выпустить его сейчас, пускай летит туда, где на него ответят. От камня Тимофей отошёл как пьяный, голову кружило. От переполнявших эмоций он упал на колени и обнял Руслана, уткнувшись носом в колючую шею и всхлипнул, как в детстве. — Ну ты что? Хорошо же, — успокаивал его Руслан, поглаживая по спине. — Теперь только ждать. И продолжать верить. — Спасибо тебе, — заполошно выдохнул Тимофей, не разжимая объятий. — Ты… — Да что я? Мне повезло просто. Наверное, второй раз в жизни… Тимофей не знал, сколько они так просидели, обнимая друг дружку, но потом было как-то неловко, что он тут нюни распустил, ветровку Руслану, вон, весь ворот соплями своими измазал, квашня… Хорошо Руслан быстро исправил эту неловкость предложением перекусить. — Что, прямо здесь? Разве можно? — А чего? Не срать же. Давай, а то нам ещё обратно возвращаться. Силы нужны. А посреди болота особо негде столоваться будет. Руслан достал из рюкзака свёрток с едой. Бутерброды с маслом и колбасой, термос с кофе. Обычный перекус в дороге. — А жертвы кровавые вы тут не приносите? — спросил Тимофей, глядя на то, как Руслан крошит третий бутерброд в выемку у подножия булыжника. — Нет. Что мы, дикари, что ли? — хмыкнул Руслан. — Хотя Марик тут хотел оргии устраивать. Как же он сказал-то? Дарить космосу свою сексуальную энергию. Во! Но мне кажется, это надругательство какое-то. Жертву камень сам себе выберет, когда желание исполнит. Я так думаю. — Ну да, логично, — согласился Тимофей и нервно поёжился, осознавая услышанное. Звучало не очень вдохновляюще. Чего может забрать непонятная хтоническая сила из глубины времён? Да что угодно, на самом деле, только бы оно исполнилось сначала. — Слушай, а что с княженикой? — спросил Тимофей, чтобы не думать о мрачном. — Княженика? А! — Руслан залихватски приобнял Тимофея за плечо, притягивая ближе к себе, как если бы перед ним был Василич, которого он таким образом обычно пытался смутить. Но никакого Василича здесь не было, и Руслан не казался каким-то нарочито развязным, а просто счастливым и беззаботным, каким Тимофей его ещё не видел. — А княженика здесь не растёт! — И звонко поцеловал в щёку. После этого стало как-то совсем легко и хорошо. Тимофей рассмеялся и так же коротко шутливо поцеловал в висок Руслана. Дурные мысли окончательно отпустили. Они допили кофе, ещё немного посидели в тишине и, не сговариваясь, начали собираться назад. Уходя с поляны, Тимофей в последний раз оглянулся на камень. Тот всё так же стоял на своём месте, и даже примятые папоротники успели расправиться, будто никого здесь и не было. Когда они вернулись к домику Руслана, уже вечерело, и Тимофей снова остался с ночёвкой. Хотелось бесконечно говорить всю ночь об этом камне, расспросить подробней, как Руслан водил к нему остальных, устраивал ли Марик у камня свои сексуальные жертвоприношения? Но когда они снова завалились в постель Руслана и улеглись в обнимку с кошкой, это показалось таким неважным. Внутри было тепло и спокойно, как не было уже давно. И всё остальное казалось таким далёким и неважным. И что так хорошо будет всегда. И засыпалось как в далёком детстве. Вспоминая об этом тайном путешествии, уже здесь, в далёком Питере, Тимофей и сам наконец-то уснул, и ему снова снилась эта поляна с зелёной дымкой папоротников и камнем на ней. Но лучше всего было то, что они были там вдвоём с Русланом, и больше ничего не волновало.