Легенда о старике

Не могу привыкнуть К глупости и фальши. Ты была так близко, Ты теперь всё дальше… Чайф — «Не со мной»

Когда страшная неизвестность рассеивалась и показывала своё уродливое лицо на ярком свете, как правило, жить становилось чуточку легче. Даже несмотря на подтвердившуюся венеричку. Потому что в первую очередь болячка Тимофея оказалась не смертельной и вполне себе излечимой — слава всем богам, учёным и инопланетянам. Теперь у Тимофея был чёткий план действий. Получить свой рецепт, отчитаться перед Артуром и начать курс лечения. Чего ещё делать-то? Грустно только становилось от того, что отпуск он мог себе позволить только на больничном. Да и больничный этот проходил как-то херово. Казалось бы, столько свободного времени, а потратить его было решительно некуда. Разве что на Василича, который теперь ежедневно таскался упражняться в оральных навыках. Через каждые пять минут орал из ванной, как кошак, звал Тимофея, чтобы тот пришёл и оценил его успехи. Тимофей уже начал ругаться, потому что ничего качественно нового Василич не демонстрировал, а ничему сверх того, что просто ритмично двигал губами по тренажёру, учиться не желал. На что там было смотреть? Потом с ночёвкой заехал Руслан — после вызова, конечно же, — а потому, застав Василича за уроками, был беспощаден. — Васи-или-иса! — несмотря на усталость, злорадно протянул он на всю ванну, так что наверняка эхо прокатилось по всей вентиляции до самой крыши. — Какая встреча у чебуречной! Василича сразу после этого жаркого приветствия как ветром сдуло, чуть Руслана не сбил с ног, так из ванной ломанулся. Ушёл — и то польза. Руслан был неиллюзорно затраханный, а потому даже чаи погонять с ним душевно не получилось. Чай был выпит залпом на пути к дивану, куда Руслан бахнулся, бормоча какие-то извинения, и тут же уснул. На улице ещё не стемнело, а потому Тимофей завесил шторы, чтобы свет не мешал, и, стараясь не шуметь, тихонько прибирался на кухне. Спать Тимофей в тот день лёг отдельно, потому что своему заразному телу не доверял. По-любому это блядство к нему прилепилось вместе с болезнью. Раньше он ведь про мужиков эротику во сне не видел. Наверняка после того, как он пролечится, эта чертовщина пройдёт и можно будет снова с приличными людьми спать в одной койке и не чувствовать себя падшим дедушкой. За обедом Руслан обмолвился, что следующий вызов будет совсем скоро, аж через два дня. — Да вот так выходит. Вчера меня двойняшки ебали, а послезавтра или когда? — Руслан достал рабочую звонилку и стал тыкать на кнопки, щуря глаза без очков. — В четверг, получается, буду у АУЕшников опущенного отыгрывать… Красота просто. — Тебя ждать? — с надеждой спросил Тимофей. — Может, нужно взять чего-нибудь?.. Руслан, несмотря на то, что проспал до полудня, выглядел смурным и как будто совсем невыспавшимся. — Не знаю, не надо ничего, Тимофей, — дёрнул загорелым плечом он и даже не посмотрел на Тимофея, пребывая в каких-то своих мыслях. — Я и так… Если что, я позвоню, ладно? — Русь, у тебя что-то случилось? — Да ничего. Устал просто. Дома бардак после детского набега так и не прибрал. Я же с Катей договорился, что на эти выходные снова их заберу, а тут… не получится, — Руслан пожевал губами, не касаясь постукивая кулаком над столом, будто хотел сказать одно, а вместо этого сказал: — Мурку надо будет покормить и Шарика. Понимаешь? Тимофей конечно же понимал и сочувствовал, но как подступиться, чтобы понять ещё лучше, придумать не смог. Уж больно отстранённым был Руслан. У него наверняка что-то произошло, а что — он говорить почему-то не хотел, и от этого у Тимофея было неспокойно на душе. Только разобраться в этом ему времени не дали. Как только Руслан уехал домой, Василич, будто у глазка дежурил, тут же нагрянул, чтобы снова эксплуатировать бедный засосанный до смерти тренажёр. Даже не наезжал на Тимофея, что у него снова ночевал «этот твой полосатый». Сразу в ванную пошёл, как к себе домой, прилепил дилдо к стенке и встал на колени. Тимофею было уже всё равно. — У меня уже хорошо получается, — рассуждал Василич за чаем, который снова выпросил, чтобы поделиться своими впечатлениями. — Видал, как уверенно принимаю? Скоро тебя за пояс заткну. — Ну-ну, — с громадным сомнением отзывался Тимофей, стараясь смотреть куда угодно, но только не на соседа, лучащегося, как моток медной проволоки. Ещё через пару дней Тимофей готовился к приезду Руслана, но сначала позавтракал, как ответственный пациент, сделал себе укол и выполнил самый минимальный комплекс упражнений, чтобы не напрягать ослабленный хламидиями и антибиотиком организм и при этом не терять совсем форму. Василич в это время уже должен был быть на пути к Роману Сергеевичу, но какого-то чёрта снова звонил ему в дверь. — Тебя подвезти? — предположил Тимофей. — Да, — тут же согласился Василич. — Только я хотел попросить, чтобы ты пошёл со мной. — Куда? На собеседование? Сосед бодро кивнул. — Василич, а ты не охерел? — Охерел. Иваныч, я в последний раз был на собеседовании… — Василич задумался почти на минуту. — Никогда я на них не был! Как мне себя вести? — Будь собой. — Издеваешься, да? — Это ты надо мной издеваешься, Василич! — тут же завёлся Тимофей от чужой наглости. — Работу тебе дай, сосать научи, теперь ещё на собеседование за ручку отведи! Минет, может, за тебя ещё сделать? Ты хоть зубы сам себе чистишь, или Нюрка тебя обслуживает? — Ну, Иваныч! Не начинай, а? — поморщился Василич и, заглядывая в зеркало прихожей, принялся поправлять свой коричневый галстук в сиреневый турецкий огурец. — Я и так испереживался весь. Чуть не напился… — Бедная баба, как она живёт с тобой и до сих пор не отравила чем-нибудь? — всерьёз задумался Тимофей. — Любит меня потому что. Ну так пойдёшь со мной? — пропустив все претензии Тимофея, спросил он. — Просто побудешь рядом для поддержки. Говорить за меня не надо. И сосать тоже. — Василич, ты как вообще себе это представляешь? Тимофей привалился плечом к стенке и, сложив перед собой руки, приготовился слушать. — Нормально представляю, — пожал он плечами. — А чо такого-то? Просто присутствуешь для моральной поддержки и всё. Если уж сам Роман Сергеевич попросит тебя уйти, свалишь, конечно, а если нет, то кому плохо с того будет? — Мне будет плохо, — простонал Тимофей. — Физически. И морально. — Поехали, одевайся давай. Я из-за тебя опаздываю уже! — похлопал его по плечу Василич и пошёл на выход. — Жду тебя у машины! Больше всего Тимофею хотелось сейчас закрыть за Василичем дверь и прикинуться шлангом, но внутренне понадеялся на адекватность Романа Сергеевича и поддался на уговоры. На что он надеялся? В деловом центре Энска, где находился главный офис, Тимофей кое-как нашёл на парковке свободное место. Ещё на охранке он понадеялся, что без временного пропуска, который выдали Василичу, его не пропустят, но Тимофея, видимо, уже успели запомнить и почему-то пропустили. И даже секретарша, та самая деловая куколка, поздоровалась как со старым приятелем и поторопилась доложить шефу, что соискатель прибыл. При входе в уже знакомый кабинет у Тимофея фантомно зачесалось очко. Но скорее это была побочка от действия пребиотиков, которые он пил, чтобы поддерживать микрофлору, беспощадно убиваемую антибиотиком. Тимофей предпочитал так думать. — Тимофей Васильевич! Вы тоже соскучились по мне? — обрадовался ему Роман Сергеевич. — Я для моральной поддержки. А то… мой протеже немного волнуется в первый раз, — двусмысленно пояснил Тимофей, потому что так оно и было. — Ну, ничего стъашного. Пъисаживайтесь, пожалуйста. Будете что-нибудь пить? — подозрительно дружелюбно заулыбался Роман Сергеевич. — Мне кофе, — быстро ответил Тимофей. — Я знаю, он у вас вкусный. — Василий Васильевич? — Просто водички, если можно, — заскромничал тот и даже покраснел лицом почти под цвет своих рыжих волос. Секретарша принесла напитки, и собеседование началось. Обычные вопросы-ответы, как на любом другом собеседовании. Василич отвечал вполне уверенно и развёрнуто. Даже про работу в каких-то незнакомых Тимофею компьютерных программах Василич ответил утвердительно и в доказательство перечислил какие-то формы и разновидности. Похвалился знанием английского, итальянского и фарси, упомянув, что только разговорно и в текстовых переводах не силён. Если бы он так спокойно и по-деловому общался с Тимофеем, кто знает, возможно, ему и удалось бы уговорить не только его, но и Артура. Но видимо, пока Роман Сергеевич был человеком новым и незнакомым, Василич старался прятать свою истинную сварливую природу и прикидывался идеальным кандидатом на должность. — Пъекъасно. Пъекъасно, — с улыбкой повторял Роман Сергеевич, как всегда не проговаривая буквы «Р». — Пока что мне всё нъавится. Навеъное, тепеъь мы можем пеъейти к главному вопъосу. Вы действительно готовы помимо официальных обязанностей исполнять и… неофициальные? — Какого рода и насколько часто? — всё ещё не теряя делового тона, уточнил Василич, и только Тимофею было видно, как с его виска быстро стекла капля пота и утонула в бакенбардах. — Мне нъавится, как вы отвечаете, — снова заулыбался Роман Сергеевич. — Чувствуется въождённый пъофессионализм. Эти пункты мы отдельно пъопишем в дополнительном договоъе, не сомневайтесь, и вы сможете внести свои изменения или оспоъить. В ъамках ъазумного, конечно же. А пока я хотел бы, чтобы вы показали мне свою готовность эти самые обязанности исполнять. Подойдите, пожалуйста, ко мне и на коленочки опуститесь. Василич, на секунду выйдя из образа идеального секретаря, глянул выпученными глазами на Тимофея и поднялся. — Может, мне оставить вас наедине? — тут же предложил Тимофей. — Не хочу мешать. Василич снова встревоженно посмотрела на Тимофея, а по его пульсирующей на лбу вене скатилась очередная капля, утонувшая на этот раз в густой рыже-чёрной брови. — Вы нам совершенно не помешаете, — вальяжно заверил Роман Сергеевич, совершенно не помогая Тимофею сделать это собеседование не таким странным. Этот самодовольный начальник больше любовался на то, как перед ним на колени опускается взмыленный от нервов старик. Коснувшись мягкого ковролина, колени Василича снова хрустнули. Глядя остекленевшими глазами куда-то перед собой, он расстегнул ширинку на брюках и высвободил член своего вероятного работодателя. Облизнул губы и наклонил голову к паху так, что следивший за экзекуцией Тимофей уже успел порадоваться, что самое страшное сделано, как буквально кожей почувствовал умоляющий взгляд над столешницей. И даже мысленно услышал этот диалог, который бы обязательно произошёл, если бы не Роман Сергеевич. «— Ты на кой чёрт столько времени тренировался на дилдаке? — То дилдак, а этот настоящий!» — Прощу прощения, — чувствуя себя цирковым клоуном, проговорил Тимофей, поднимаясь на выручку своему персональному проклятию. — Первый раз у человека… Он так же опустился на колени перед Романом Сергеевичем, которого всё происходящее, кажется, безумно веселило. Ну, а чего? Сразу два старика перед ним на коленях и даже бесплатно. Тимофей бы на его месте выгнал обоих за такие фокусы. А Тимофея с таким подарочком бы вообще в чёрный список занёс и больше никогда не вызывал. «С собаками на случке и то проще». Тимофей приобнял Василича за плечи, успокаивающе погладил по волосам на затылке. Второй рукой привычно нажал на выбритый подбородок под рыжими усами и подтолкнул открытым ртом на член. Тонкими губами прикрывая зубы, обхватил ствол Василич уже сам. Казалось бы, помощь Тимофея больше не требовалась, но внизу рука Василича судорожно стиснула колено Тимофея в понятном жесте, чтобы тот не смел уходить. Тяжко вздохнув и больше не показывая своего раздражения, Тимофей продолжал, не касаясь члена сам, рукой Василича перехватил его удобней, показывая нужный угол и ритм, с которым нужно двигаться. Член у Василича во рту стоял уже в полную силу, всё было под контролем. Роман Сергеевич уже сам вплёл руку в волосы своего уже принятого секретаря, вытеснив помощника. Можно было больше не держать и уйти, но Василич упрямо не отпускал. Руку у него, что ли, заклинило. Тимофей оставался сидеть рядом, глядя уже с чисто профессиональной точки зрения. У Василича получалось. И для новичка совсем неплохо. Хотя от этого вида рот уже рефлекторно наполнился слюной и хотелось оттолкнуть и самому взять. Паскудство, одним словом. Когда Роман Сергеевич ускорился, заходя уже довольно глубоко, до основания члена так, что Василич начал давиться, а по щекам покатились слёзы, то он ещё сильнее стиснул пальцы на бедре Тимофея. Самое противное было ещё впереди, когда Роман Сергеевич кончил ему в рот. Василич тут же отстранился и закашлялся. Тимофей успокаивающе погладил его по спине и вытащил влажную салфетку из коробки на столе директора. Ещё помнил, где оно лежит. Василич её тут же выхватил и принялся с остервенением вытирать лицо и рот. Судя по заметно перекошенным губам, с непривычки бедолага успел проглотить. — Пъекъасно, — снова повторил Роман Сергеевич. — Думаю, тепеъь ваша помощь нам больше не понадобится, Тимофей Васильевич. Вы свободны. А вас, Василий… я хотел бы попъосить выполнить задание повтоъно. Не будете же вы всегда полагаться на помощь вашего… дъуга. А то ведь я и ъевновать начну, — усмехнулся он. — Я подожду в машине, — шепнул Тимофей, боясь оглядываться, когда выходил из кабинета. Василича, с одной стороны, было жаль, а с другой бесило то, что он сам в это полез. У него ведь, если на чистоту, не было ни одной объективной причины, чтобы идти в проституцию. Или вон, даже в аналог её. Повышенной пенсии Нюрки и денег, которые присылали дети, хватало на все увлечения Василича, вроде самогоноварения. Теперь вот очередная блажь — надуманное желание стать частью группы людей, объединённых одной древней профессией. Старый дурак. Василич позвонил минут через пятнадцать ожидания в машине, когда Тимофей уже весь извёлся из-за счётчика на, как оказалось, платной парковке и подозревал худшее. — Ну что? Взяли? — тут же спросил он. — Да. — Выходишь уже? — Нет. Мне придётся ещё задержаться. Езжай без меня. Я перезвоню вечером, — ровно ответил Василич, из-за чего стало понятно, что новое начальство стоит рядом и при нём нужно держать лицо. Тимофей вернулся домой с каким-то жутким ощущением, что не устроил друга на работу, а продал цыганам или туркам в рабство. Как там Василич без него? Куда его ещё поволок Роман Сергеевич? А что, если на квартиру? А что, если Василич переволнуется и что-нибудь отмочит в своём стиле? Например, скажет, что не пидор какой-нибудь — жопу подставлять, и закатит истерику с погромом. Или сделает ещё что-то такое же глупое, особенно после того, как уже два раза сосал член. Чтобы хоть немного отвлечься, Тимофей пытался делать дела по дому, потом позвонил Руслану, чтобы уточнить, когда он освободится, но тот сначала не брал, а через полчаса перезвонил сам и сказал, что уже приехал, но не к Тимофею. — Я у Паши переночую. Извини, если что, ладно? Тимофей моргнул, уставившись к пустой угол комнаты. — Что? — Я у Павлика, говорю, — повторил Руслан, наверное, решивший, что его просто не расслышали. — Получилось так. Не серчай, ладно? — Ладно, — повторил Тимофей и, только когда нажал отбой, задумался: «А почему?..» Почему Руслан поехал ночевать к Павлику? Сначала Тимофей решил, что это из-за его болячки. Пусть она и передавалась половым путём, но вдруг Руслан благоразумно перестраховывался. Ну вдруг. Это звучало разумно, но Тимофея продолжало глодать это непонимание. Почему Павлик, а не он? Может, Руслану в прошлый раз что-то не понравилось у него дома? Разве что Василич, но это было совсем глупо. Потом Тимофей решил закопаться и решил, что всё дело в том, что с Пашей Руслан был знаком дольше и Руслан просто уже привык у него ночевать. Хотя с Мариком он был знаком ещё дольше — тут же напоминал голос рассудка. Тогда почему он не поехал к Марику? И рассудок тут же предполагал, что и Марик в это время мог быть на вызове. Потом Тимофея переклинило и он начал сочинять совсем уж дурацкие причины. Что у Павлика дома было биде. Или койка была больше. Или Павлик на гитаре ему играл. Всё это привело к совсем страшному выводу, что пока Тимофей стирал жопу в проклятой командировке, у Павлика таки получилось уломать Руслана на «это самое», к чему он в тот раз в гей-клубе пытался склонить Тимофея, и теперь они там на большой шикарной квартире милуются вдвоём. Тимофей даже представил, как затраханный после вызова Руслан приходит к Павлику, и после душа они падают на кровать, в воображении она была обязательно застелена пошлой красной простынёй, и снова трахаются. «Да бред какой-то». Руслан, конечно, умел быть раскованным для дела или когда дурака валял, но чтобы на полном серьёзе после работы снова работать? Это насколько надо было полюбить Павлика, чтобы так себя не щадить? От того, что Руслан мог полюбить Павлика, сделалось совсем дурнотно и мысленную жвачку пришлось прервать во избежание ещё более охуительных открытий. Тимофей подошёл к окну и посмотрел на двор, где на скрипучей качели качался одинокий малыш, а чуть вдалеке на лавочке у подъезда следила его бабушка. О какой же ерунде он думал. Какое ему было дело, почему Руслан выбрал Пашу? Чего он вообще? Наверное, Руслан не считал Тимофея каким-то особенным другом и относился как к остальным, а потому не видел ничего особенного в том, чтобы отоспаться у любого из коллег. А Павлик просто жил в центре, и от него было удобнее ездить по адресам. Вот и всё. Но Руслан-то для Тимофея особенным стать успел. *** А уже поздно вечером пришёл Василич. И Тимофей его не узнал. Не то чтобы однополый секс безвозвратно менял людей, но Василича изменил как-то уж больно круто. В первую очередь потому, что он больше не был рыжим. Всю его медную рыжину сменила благородная платиновая седина с чуть сизым отливом на затылке и усах. Похожий оттенок, кажется, носил Бажен. Стрижка сменилась и даже усы с бакенбардами были пострижены с какой-то математической точностью — волосок к волоску. При этом костюм Василича тоже сменился на новый с иголочки и новые же блестящие туфли, а в руке болталось несколько фирменных пакетов, видимо, с его старой одеждой. — Иваныч! Он надо мной надругался! — драматично пожаловался Василич, проходя мимо него и валясь на диван. Тимофей начал подозревать, что живёт в ситкоме. — Трахнул, что ли? — Зрение проверь. Не видишь, что у меня на голове? Василич поводил руками у своей шевелюры не прикасаясь, будто вокруг неё до кучи было силовое поле, которое не пропускало ничего, что могло бы нарушить эту идеальную гармонию. — Вижу. Красиво получилось. — Да я как тот пидор из рекламы мобильника! — взвыл он, бахнувшись затылком на спинку дивана, всё-таки чуточку смяв это седое совершенство. — Это который? — не понял Тимофей. — Да какая разница? Нюрка… да что там, меня бы мать родная не признала. Заплакала бы и спросила: ты ли это, Васенька мой? — Ты преувеличиваешь, Васенька, — Тимофей сел рядом, готовый к слезам и соплям. — Как отстрелялся-то? Нормально без меня справился? Так сказать, не посрамил перед клиентом? — Нормально, — всё так же недовольно проворчал Василич. — Но он поставил условие, что либо я меняю имидж, либо мы не сработаемся. Секретарь — лицо фирмы, вот это всё. А я уже так его кончи наелся, что давать заднюю задавлюсь. Пришлось ехать. Сначала в салон, потом по магазинам. — Ты прям Красотка у нас. — Красавец, ага, — кивнул Василич, едва ли видевший фильм с Джулией Робертс. — Значит, завтра на работу? — Хуже. Завтра после работы мне надо будет ехать к нему домой. — Отвезти тебя? — Не надо. За мной приедут. Лучше проинструктируй, чего там делать перед этим надо. Я ж нихрена не знаю. Это с бабами просто, сунул-вынул, а тут какие-то пляски со смазкой. Тимофей, успокоившись, что хоть у Василича всё схвачено, спокойно объяснил порядок действий и даже отдал тюбик с остатками любриканта. — Это вот такой ты всегда покупаешь? — разглядывал этикетку Василич. — Не. Я всегда разное пробую. — Ладно, разберусь как-нибудь. Самое сложное сейчас — убедить Нюрку, что меня правда секретарём взяли, а не эскортом. Надо хоть в старое переодеться, а то напужается от всего сразу. Пока Василич переодевался, Тимофей помог упаковать костюм в чехол, чтоб не замялось. Перед зеркалом в прихожей Василич ещё напоследок немного растрепал салонную укладку и снова повернулся к Тимофею. — Слушай, можно у тебя на пару дней подержать мою коллекцию? Я себя знаю, перенервничаю, сорвусь и… а мне нельзя сейчас пить, совсем. Там немного. Я потом заберу. — Немного это сколько? — Бутылок сорок, но они все маленькие. Такие в самолёте дают. — Неси, — махнул Тимофей. — Спасибо. И ещё знаешь, — всё не уходил Василич. — Я, кажется, начинаю понимать, чего ты от меня шарахался, когда проститутом стал. Паскудное ощущение какое-то после всего этого. Как будто до сих пор с членом во рту ходишь. — Это скоро пройдёт. Не переживай. Человек ко всему привыкает. — Вот это меня и пугает. *** Утром Тимофей проснулся рано и видел из окна, как Василич при всём параде садится в дорогое авто. Оставалось только пожелать ему удачи. А чуть погодя, Тимофей только успел сделать зарядку и посмотреть утренний повтор «Следствие вели», как в двери позвонили. Меньше всего на свете Тимофей хотел видеть сейчас Нюрку, но это была именно она. — Не разбудила? — Нет. Что-то случилось? — спросил Тимофей, надеясь, что ничего. — Позволь, я войду. А то на пороге о таких вещах не говорят, — с непонятной для Тимофея интонацией проговорила соседка, закрывая за собой дверь. То ли коммуналку обсудить, то ли убийство задумала. «Именно в это время обычно совершал свои нападения легендарный маньяк Иван Тапкин», — прозвучало в голове голосом Каневского. — Так что ты хотела… ну… — замямлил от волнения Тимофей. — Объясни мне, пожалуйста, вот это, — вежливо попросила Анна Валерьевна и вынула из кармана своего мохерового кардигана тот самый тюбик, который вчера был отдан Василичу и, судя по наполнению, так и не использован. Ничего объяснять не хотелось. Это было долго и стыдно. Сначала Тимофей хотел сказать, что обещал Василичу молчать и почти не соврал бы. Василич не говорил это прямо словами, но наверняка подразумевал. — А что это? — решил уйти в несознанку Тимофей. — Да вот, нашла сегодня, когда разбирала его новые вещи, — спокойно, как матёрый следователь продолжала Анна Валерьевна. — Хоть ценники и подрезал, а видно, что фирмА. Всё дорогое. И тюбик этот. Я сначала подумала, что для ухода за обувью что-то. В обувных же всё время так и норовят какую-нибудь ерунду уходовую втюхать… Но потом прочитала, что на нём написано — состав, способ нанесения. Хотя там на русском не было, но я немного знаю немецкий. Разобралась, что это за холера. Понадеялась, что лубрикант энтот ему в магазине по ошибке положили, но тюбик полупустой… Так вот. Откуда это у Васи? Ты ему дал? — Почему я? Может, это… — Вася мне сам всё время говорил, что ты проституткой работаешь. Я всерьёз эту его брехню не воспринимала никогда, но тут начала вспоминать, сопоставлять. Вот ты как-то в один момент приоделся, похорошел, видела, как тебя на машине по вечерам забирали. И Вася вчера при параде заявился, а утром за ним тоже машина приехала, да ещё лубрикант этот. Во что ты его втянул? — Я его втянул? — возмутился Тимофей, выдавая себя с потрохами. — Да он мне всю плешь проел, лишь бы в это дело залезть! — И ты на эту его придурь повёлся? — ужаснулась Анна Валерьевна, а её выпуклые водянисто-серые глаза наполнились слезами. Одно неловкое движение и польются. — Он же вот так же мне перегонным аппаратам по ушам ездил, пока не купила. Полгода с ним игрался, пока бутылками шкаф не забил, и с тех пор эта железка в нише пылью обрастает. У него каждые два месяца новая придурь. То самолётики клеит, то марки. И теперь он… — её лицо исказило отвращением. — Проститутка. — Да не проститутка он! Он правда работает секретарём! — А зачем ему это тогда? — погрозила Нюра проклятым тюбиком. — Ну, — Тимофей чуть замялся, — сама ведь знаешь, что директора-начальники со своими секретаршами иногда спят. Стереотип такой. А у начальства Василича вот такие предпочтения. — И ты мне предлагаешь прыгать от счастья, что Васю только один мужик пользует, а не весь Энск? Какая ж ты скотина, Тимофей. Седина в бороду у обоих, а мозгов с ложку. Я-то дура ещё радовалась, что мой муж за себя взялся, на человека стал походить. А он в секретутки подался. — Ну, радоваться и правда нечему, но… Может, Василичу и правда так лучше будет? Сама же говорила, что сам бросит. А то, что за себя взялся, что ж плохого? — Да ну вас, — махнула рукой Нюрка. — Что ты, что Вася. Оба задним умом думаете. Тьфу. Не говори ему, что я к тебе заходила, и что знаю всё тоже молчи. Ещё больше переживать будет… с такой-то работкой. Но доверия у меня к вам больше нет. Не нравится мне это… Клянись, что с Васей ничего плохого не случится. — Да что с ним… — Тимофей. Ты думаешь, я криминальные сводки по НТВ не смотрю? Проститутки всегда с бандитами рядышком! — ещё страшнее выпучила она глаза с лопнувшими сосудами и погрозила пальцем. — Да не проститутка он! — не менее остервенело рявкнул Тимофей. — Сколько можно. Фирма официальная, нормальный легальный бизнес. Василич вам лучше меня расскажет. Ему совершенно ничего не грозит. И его начальник ему ничего плохого не сделает. Обещаю, всё будет хорошо! — Ничего уже не будет хорошо, — вздохнула Нюрка и развернулась к дверям. — Пойду я, закройся. И Васе ни слова. Сама с ним поговорю, если что. Тимофей закрыл дверь и наконец-то смог выдохнуть. День прямо-таки не задался с самого утра. Что дальше? Света обвинит его в том, что сделал её брата геем? Вспомнив про геев, Тимофей решил наконец посмотреть тот фильм про ковбоев. Надо было себя хоть чем-то отвлечь. Тимофей только включил и стал вникать в сюжет, когда в двери опять звонили. На этот раз вселенная оказалась к нему чуточку добрее и на пороге нарисовался Лёшка. Без Тагара. — Можно к вам? Я вам написал, а вы всё не отвечали… — Лёшка зашёл в гостиную и уставился на замерших на экране компьютера ковбоев. — О, вы Горбатую гору смотрите. — Да вот, решил… — Тимофей почесал затылок и включил воспроизведение. — Можно с вами? — тут же напросился Лёшка. — Садись. Извини, только без попкорнов. Тимофей вообще не очень понимал концепцию обжорства во время просмотра кино. Расположились на диване уже вдвоём. И чтобы Лёшка не грыз ноготь, всё-таки принёс с кухни вазочку с сушками. — Это грустный фильм, — зачем-то сказал Лёшка, когда ковбои медитативно пасли коров, ездили на лошадях и невинно дурачились. Пока что никакого гейства Тимофей не замечал. Точно так же он раньше отдыхал с друзьями-приятелями или вот с Русланом. К тому же один из ковбоев совершенно точно был женат. Как же они собирались сходиться-то? — Почему грустный? Я думал, про любовь. — Про квиров не бывает фильмов с хэппи-эндом, — вздохнул Лёшка. — По крайней мере, я ни одного не видел. А я их дофига пересмотрел. Хотя… — он ненадолго задумался. — Ну, может парочка, которые совсем артхаус или комедии… — А чего с хэппи-эндом не снимают? — Для устрашения, наверное. Или поиздеваться хотят. Типа, мне один чел писал, что раньше так ставили пьесы про несчастную любовь между влюблёнными из разных сословий, чтоб графини не заглядывались на безродных садовников, а крестьянки не думали, что какой-нибудь богатый барон возьмёт их в жёны. Типа всё это плохо кончится. А теперь вот про геев и лесбиянок такое снимают. На экране тем временем начинались первые поползновения героев друг к другу. Какие-то порывистые и неловкие. Поцелуи показались Тимофею вообще жуткими. Зачем они с таким остервенением пытались жрать друг друга? Если с женщинами они так же «целовались», то ничего удивительного, что пришлось вот так кусать друг дружку за дёсна. — Странно, — проговорил Тимофей. — Я думал, сейчас самая мода. В новостях читаю постоянно, как выходит какой фильм, так орут, что там ЛГБТ-персонажи. — Херня ради шумихи, — Лёшка скорчил такую рожу, будто хлебнул горькой микстуры. — Тупо внимание привлечь. — Да ты что. Всё равно не понимаю. Зачем так делать-то? — Ну Тимофей Иванович, это уже все поняли. Если от фильма вышел только трейлер и всё в интернете завалено заголовками «О боже мой, обосраться, у нас квиры!», то на деле там один персонаж две секунды на заднем плане мимо проходил. Чисто чтобы привлечь квиров и не отпугнуть нормисов. — А может, там сложности какие-то есть? — предположил Тимофей. — Ну, там… отношения у геев как-то отличаются… — Да никак они не отличаются, — проворчал Лёшка. — Так же знакомятся, ходят на свидания, живут вместе, в магазин за продуктами… Даже детей заводят. — Так может, эти нормисы твои просто не знают? — ещё более наивно предположил Тимофей. — Тимофей Иванович, — физиономию Лёшки перекосило ещё больше, как будто Тимофею было девяносто, а он ему объяснял, как компуктером пользоваться. — Просто капитализм порешал. Иначе гетеро смотреть не будут. Всё! — Ну-ну, — поддел Тимофей. — Разворчался, как дед. — Да блин! — Лёшка смутился. — Просто хочется годных фильмов про таких как мы, а не вот это… Я бы с удовольствием посмотрел какой-нибудь приключенческий боевичок типа «Индианы Джонса» или «Пиратов Карибского моря»… — Лицо у него вдруг сделалось до ужаса мечтательным. — Чтобы там в финале главный герой крупным планом на фоне красивого заката целовал своего прекрасного пирата и они плавали на корабле уже вместе, долго и счастливо. Жаль конечно, что такого никогда не снимут… Тимофей не знал, как там у пиратов, а ковбои так же истерично, как они целовались, уже трахались в палатке. И от того, как они это делали, Тимофею делалось неиллюзорно больно. Без смазки, без подготовки, вот так сразу. Отбитые пастухи. Неудивительно, что у них там всё плохо закончилось. Наверняка оба померли от геморроя или заражения крови в этой антисанитарии. Дикая природа, понятно, что смазку взять негде, но можно было хотя бы подрочить друг другу или отсосать. Ну не в сжатое же сухое очко хуй пихать! — Как этот чернявый потом в седле ездить-то будет? — задумчиво спрашивал Тимофей, тоже взявшись за сушку. — Магия кино, — скорчил непонятную рожицу Лёшка. Тимофей ещё надеялся, что это у парней просто первый раз так необдуманно прошёл от нахлынувших чувств. Забыли обо всём на свете и сцепились насмерть. Но дальше они вели себя друг с другом почти так же. А потом всё и правда закончилось плохо. И Тимофею ещё больше хотелось ругаться. Ну как так-то? Ну чего они? А эти чего? А тот? — Это не грустное кино, а страшное, — наконец выразил он своё мнение в целом. — В следующий раз лучше посмотрите «Шоу ужасов Рокки Хоррора», — посоветовал Лёшка, когда Тимофей выключил это непотребство. — Там хотя бы весело и песни прикольные. Ладно, пойду… — А ты чего приходил-то? — А, точно! — Лёшка уже на подлёте к прихожей крутанулся на месте. — Я хотел спросить: вы не знаете, когда Марик освободится? А то он то в Питере, то на вызове. Ещё месяц назад договаривались, вообще-то. А теперь ему некогда. Или трубку не берёт, или завтраками кормит. — Не знаю. У нас же счас после командировки больничные у всех. Марик нарасхват, — только развёл руками Тимофей. После фильма этого паскудного во рту скопилась горечь. Надо было её заесть, а лучше чем-нибудь запить. — Может, чайку выпьешь? А то наелся всухомятку. Икать будешь. Лёшка, естественно, не отказался. — Странно. Мне показалось, что ты передумал с Мариком того… — уже на кухне за чаем заметил Тимофей. — Вы с Тагаром вроде неплохо проводите время. — Да, — вяло пожал плечами Лёшка. — Неплохо. С ним вообще кайфово. Он меня понимает, но… Если бы мы с ним не целовались, то вообще как будто друзья. А я так хочу его, ну… не только целовать. Он мне даже отсосать себе не даёт! Даже подрочить! У него падает сразу. При этом сам при мне дрочит! — возмущённо всплеснул он руками. — Я понимаю, это его границы, но… Так тяжело их не нарушать. — А то, что ты с Мариком собрался переспать, Тагар не знает? За измену не посчитает? Лёшка помотал головой. — Не считает. Он даже хочет присутствовать. — То есть он будет смотреть, как ты или тебя будет трахать семидесятилетний проститут? — Ого. Я думал, он младше. Но да, — Лёшка легкомысленно кивнул. — Ему интересно. — Извини меня, пожалуйста, Лёша, но это какое-то извращение, — честно признался Тимофей. — У меня нет другого парня, — развёл руками несчастный студент. — Встретишь ещё, — попытался ободрить его Тимофей, но с Лёшкой у него этот фокус никогда не получался. — Да не нужен мне другой! — тут же вспыхнул он. — Я люблю его, понимаете? Это навсегда! На всю жизнь! Думаете, я с ним потому что больше ни с кем не был? А мы с ним уже распланировали, что квартиру купим, когда учёбу закончим. Уже деньги копим. И собаку заведём. Две! Какую-нибудь породистую и из приюта. И мы сырники вместе пекли! То ли Тимофей с возрастом сделался чёрствым, то ли новая профессия сломала, но эти громкие слова показались до ужаса пустыми и наивными. Ну какие его годы? Какие сырники? Стоит только встретить очередную ту, ну или, в случае Лёшки, того самого, от которого в груди вспыхнет, мозг отключится, а в штанах станет тесно; забудет про Тагара, Марика и всё на свете. Молодость и гормоны творят с людьми непредсказуемые вещи. — Ну, поживём увидим, — дипломатично отозвался Тимофей. Лёшка после этого сразу ушёл. Наверное, чувствовал, что этот тёмный старик думал о его чувствах на самом деле. Обиделся. Горячая голова. Тимофей не обижался. *** Вечером тот же автомобиль привёз Василича, а через минуту он уже звонил в соседские двери, почему-то игнорируя тот факт, что у него есть своя квартира. Хотя если бы Василич знал, что его Нюрка всё знает, вообще бы уже бежал в Казахстан. — Ты как? — только успел спросить Тимофей. — Пойло моё где? — бесцветно бросил Василич, проходя мимо него в гостиную, куда вчера сам складывал в сервант свою коллекцию самогона, потеснив хрустальные вазочки и бутылку столетнего шампанского. Вытащил первую попавшуюся, выкрутил пробку и тут же осушил. — Всё настолько плохо? — напрягся Тимофей. Василич взял вторую и уже привычно упал на диван. Стянул галстук и ослабил накрахмаленный ворот рубашки, под которым на морщинистой шее стали видны засосы и даже следы зубов Романа Сергеевича. Тимофей автоматом отметил, что с ним клиент себе такого не позволял. — Да не… — как-то вяло качнул головой Василич. — Я думал, будет хуже… Я б даже хотел, чтоб было хуже. Ну знаешь, чтобы совсем пиздец и была причина нахуй его послать да сбежать. А он… ласковый, гнида, — с ненавистью процедил он и так же с ненавистью сделал короткий глоток из бутылки. Тимофей сел рядом чуть на расстоянии, потому что, как помнил по себе, первые пару часов после вызова прикасаться хоть к кому-то было смерти подобно. — Ты бы знал, сколько раз мне хотелось ему вломить, — продолжал выговариваться Василич, хотя скорее сейчас в нём говорил алкоголь. — В первый раз — когда пальцами мне в жопу полез. Вот так и напрашивалось ему локтем в еблет прописать. Пришлось крепче за койку держаться. У меня аж все сухожилия свело. Василич погрозил красным кулаком, отчего, наверное, на другом конце Энска Роман Сергеевич зашёлся икотой. — Но в остальном-то нормально прошло? Он тебе больно не сделал? Не порвал ничего? — уточнил по делу Тимофей. — Ничего он мне не порвал. — А в душ тебе не надо? Подмыться там… — Да был я в душе перед уходом, — снова отмахнулся бутылкой Василич, а отхлебнув, добавил: — С Романом Сергеевичем, блять. Да я с мужиком в последний раз в армии мылся, Иваныч! — Ну мылся и мылся, чего разорался-то? — цыкнул на него Тимофей, которого уже начинала раздражать эта пустая драма. — Ты как будто собирался не с мужиком трахаться, а в шахматы играть. А теперь возмущаешься, что тебя выебли. — А тебе самому как будто в первый раз не было обидно? — Василич печально посмотрел на горлышко ополовиненной бутылки. — Я думал, ты-то меня поймёшь. А ты как Нюрка. Только ворчишь и ни грамма сочувствия… Вспоминать Нюрку сейчас только не хватало. Тимофей вздохнул, стараясь осадить того чёрствого сухаря, который сегодня ни во что не ставил чувства одного горячего парня. Как будто сам никогда не был молодым. Но в том-то и дело, что был. И после первого раза с мужиком тоже был. И знал, что это такое. Но именно поэтому просто не мог сочувствовать. И не потому что ему тогда никто не помог, а потому что уже пережил и искренне считал, что и Василич переживёт. И разводить из-за этого трагедию казалось глупо. Только Василич так не считал. Он придвинулся ближе к Тимофею и положил седую голову на плечо. — Иваныч, а у меня может… — сдавленно шептал он, пытаясь выразить то, что мучило его в душе. — Я, может… Василич повернул голову, вжавшись лицом в изгиб шеи так, что Тимофей почувствовал, как кожу кольнула щёточка коротких острых ресниц. Наверное, Василич до сих пор был в чём-то как Лёшка. Горячая голова. Совершенно не думал о последствиях, а потом страшно удивлялся и нуждался в поддержке. — Ох, Василич, — Тимофей обнял его за плечи и поцеловал куда-то в выбеленные волосы. — Конечно, я тебя понимаю. Паскудно всё это. И мерзко, и приятно. А от того, что приятно, ещё гаже становится. Но это ничего. Это пройдёт. Оно в голове просто вот так. — Ещё скажи, что мне нравиться начнёт. — А если не начнёт, то уйдёшь, да и всё. Зачем мучить себя? — Думаешь, смогу? — прогудел ему в воротник Василич. Тимофей приобнял его за плечо и погладил по размякшей спине. — Ну об этом раньше думать надо было. Теперь как сам решишь. Захочешь — останешься, не захочешь — бросишь всё. Не тюрьма ведь. — Не тюрьма, — совсем тихо повторил Василич. А Тимофей почему-то снова вспомнил о Руслане, для которого это была ещё какая тюрьма. Только он сам её себе построил. И настолько послушно в ней сидел, что даже Бажену не верилось, что можно быть в ней добровольно. — Иваныч… Василич судорожно набрал воздух, как обычно вдыхают перед тем как всхлипнуть, но плача не последовало, чего Тимофей опасался. Василич продолжал сидеть, уткнувшись лицом ему в шею, а его рука с бутылкой безвольно лежала на колене, того и гляди прольёт. В полутёмной комнате, где тишину не скрадывал ни телевизор, ни гудящий компьютер, это казалось по-особенному тоскливо. Именно сейчас Тимофей как никогда жалел, что поддался на уговоры и затащил этого старика в своё болото. Ну и пусть бы он каждый день приходил и напрашивался, а потом обижался. Ну не пошёл бы он на это сам. Просто не смог бы, а теперь дороги назад уже и не было. Оставалось только утешать его, как умелось, и надеяться, что это не закончится чем-то похуже. Права была Нюрка, всё они задним умом думают. Но поздно уже отматывать назад. Такое не отмотаешь. И всё же… — Василич, ты только пообещай мне, что если тебе правда это поперёк глотки встанет, ты эту работу бросишь, не жалея, не сомневаясь. Не стоит оно того. Слышишь? — Угу, — буркнул он, тяжело вздохнув. — Ты как? — спросил Тимофей, когда от него отлипли, чтобы допить остатки пойла. — Да… нормально, — как ни в чём не бывало пожал плечами Василич. — Ты не боись, Тимофей. И Сергеич этот в общем-то ничего такой начальник. И вторая секретарша хорошая девка. Но знаешь, больше всего мне хотелось ему вломить, когда зазвонил телефон, а я был уже почти… Там уже всё пошло поехало, а он давай по трубке своей трындеть! Пидор! *** Старик в своей фирменной шляпе и рубашке с розовыми фламинго посиживал на солнышке, листая журнал и покачивая ногой в розовом чулке, как удочкой с наживкой, даже не подозревая, что прямо в этот момент на него самого велась охота. Тимофей сидел в засаде, полный решимости, как лев перед броском, как чёрт, выжидающий потенциального грешника, как ножка тумбочки перед мизинцем ноги. Он был полностью готов к тому, чтобы поговорить с загадочным минетчиком и затащить его под крылышко Артура. Этой решимости он набрался не сразу. Проклятые анализы на ЗППП были готовы аж через три дня, потом началось лечение болючими уколами. Это время Тимофей пытался отвлекать себя всеми доступными способами. Разобрался с Василичем, позволял Лёшке с Тагаром торчать у себя дома, пока он в парке как маньяк следил за дедом-минетчиком. Ну как следил. Один день он на самом деле следил, всё решался подойти и заговорить, как Василич пытался взять в рот, но его самого так никто не соизволил обеспечить мотивирующим пинком под жопу, а потому он так и не смог себя заставить. На следующий день зарядил дождь, и минетчик на работу не вышел. Потом дождя не было, но дед всё равно не соизволил появиться. Наверное, тоже иногда устраивал себе выходные. Этот день Тимофей весь извёлся. Если бы можно было хотя бы на эти дни уехать к Руслану, но тот сам дневал и ночевал у Павлика, мотаясь с вызова на вызов. И тревожить его ещё и своими проблемами совесть не позволяла. Поэтому Тимофей всё думал про этого старика. Он до сих пор знать ничего не знал о нём. Кто он, кем работал до пенсии, почему решил зарабатывать таким образом? Для себя Тимофей решил, что насильно тащить в свой кружок любителей рыбалки не будет, но предложение сделает. Он даже визитку сам смастерил из почтовой открытки и номера телефона Артура. Чтобы, ежели чо, это он не к сутенёру, а терапевту его отправлял. Самому лучшему терапевту Энска, между прочим. Стоял полдень. Тимофей поправил в нагрудном кармане рубашки открытку, то есть визитку, и пошёл в атаку. Решительно обошёл фонтан и подсел рядом. — Привет. Работаешь? — спросил Тимофей и чуть не сорвался на нервный смешок. — А я всё думал, когда подойдёшь, — хмыкнул тот, не отрывая глаз от своего чтива. — Уже не знал, чего думать. Мент али маньяк? — Коллега, — не стал скрывать Тимофей. — Если точку мою занять хочешь, то ищи себе другое место, — не особенно дружелюбно ответил уличный дедушка. — Ты сам по себе или на кого-то работаешь? — Не твоё дело. — Значит, без крыши? — всё не отставал Тимофей. — Что, сутенёром моим решил подработать? — почти буквально ощетинился старик. — Нет. Просто интересуюсь. Любознательный я… Тимофей не успел договорить. Мужик совершенно неожиданно швырнул ему в лицо журнал и довольно бодро для своего возраста сорвался бежать. Тимофей с заминкой, но кинулся следом. Хорошо хоть утренние пробежки помогли его нагнать. Поравнявшись с беглецом, он не стал его хватать и останавливать. Тем более на оживлённой улице, где они теперь бежали. Старик и так уже запыхался и сам бы остановился рано или поздно. — Ты куда? Я ж знаю, где ты живёшь… — Всего доброго, — задыхаясь, выпалил этот хитрый тип и снова неожиданно шустро рванул в сторону, заскочил в закрывающиеся двери автобуса и просто уехал. Тимофей остановился, тупо глядя на номер маршрута. Не заречный, но беглецу было не важно куда ехать, лишь бы отстать от мутного типа в его лице. Потом пересядет и уедет к себе, заляжет на дно и место работы сменит. Хотя Энск был не таким уж большим городком, чтобы можно было легко найти замену, а парк в центре был самым оживлённым местом. После вокзала разве что, но там и контингент опасней. Цыгане, попрошайки, менты. С одной стороны, Тимофей его понимал. Если бы он сам был на его месте, а к нему бы подвалил такой тип и вместо покупки минета начал задавать кучу вопросов, тоже бы сбежал на первой космической. От греха подальше. Но Тимофей себя убеждал, что преследует исключительно благие цели, а потому решил идти до конца. Для начала он вернулся домой, поужинал. Сделал очередной укол антибиотика в ягодицу, хотел позвать с собой Василича, но потом решил не брать, а только предупредить, куда едет, и где его искать, если минетчик в отчаянии решит пристрелить Тимофея или затравить собаками. — Через час, если не буду отвечать на звонки, звони ментам или Артуру. Возможно меня по частям закапывают в соседней рощице. Заречье, сам знаешь. — Так может, всё-таки с тобой поехать? — заволновался Василич. — Ты ж не хотел мне помогать конкурента кабалить? — Так я и не буду. Подожду в машине. Всё ближе на подмогу бежать, если тебя и правда решат на фарш пустить, — Василич уже нахлобучил свою фуражку и потянулся за олимпийкой. — Телефон тогда не забудь. Когда они приехали на место, по прикидкам Тимофея, неугомонный старик уже должен был вернуться домой и прижухнуть. Так сказать, расслабиться и потерять бдительность. Найти нужную калитку удалось довольно легко. Тимофей если где-то был однажды, маршрут запоминал надёжно. Да и забор был приметный. Одна штакетина сбоку была сколочена из лыж. Нажал на поплавленный электрический звонок, которому за забором вторил цепной пёс. Скрипнули петли. — Кто там? — Это не вы журнальчик потеряли? Дверь тут же захлопнулась. Минут пять с Тимофеем разговаривал только пёс. Потом петли снова заскрипели и Тимофею всё же открыли. Ружья у загнанного в ловушку старика не было, только затравленный взгляд. — Я же сказал, что знаю, где ты живёшь. Может, всё-таки поговорим как взрослые люди? — Я надеялся, что ты блефуешь, — сконфуженно признался он и махнул, приглашая идти в дом. Внутри старой, до окон вросшей в землю избушки было темновато, а низкие потолки на высокого Тимофея давили приступом клаустрофобии. Знакомо пахло болезнью, что тоже наталкивало на не самые радостные догадки. У него дома после смерти Маши ещё долго не выветривался такой же запах. Они разулись в сенях и после короткого коридора зашли в большую комнату, которая была сразу гостиной, спальней и кухней, и по надобности разграничивалась пожелтевшими занавесками на натянутых под потолком лесках. — Игорь, кто там? — тихо спросил кто-то с большой железной койки, которая пряталась за одной из этих занавесей. Тимофей вздрогнул, не ожидая встретить в доме ещё кого-то. Почему-то он был уверен, что мужик живёт один. — Это тот тип из парка. Который сегодня пристал. Игорь отдёрнул шторку, и Тимофей увидел лежавшего спиной на горке подушек совершенно лысого старика. В худых посиневших от вен руках он держал большую потрёпанную книгу, одновременно похожую на колдовской фолиант и томик научного коммунизма. За его кроватью у стенки почти впритык, на совсем небольшом расстоянии стояла вторая такая же койка. Рядом виднелась больничная стойка капельницы и тумбочка, заваленная коробками лекарств. Для чего этот самый Игорь зарабатывает проституцией, можно было уже не спрашивать. Старик в это время тоже разглядывал Тимофея выцветшими глазами через толстенные стёкла очков. А его более молодой сосед или родственник сел рядом в кресло, которое специально стояло рядом с изголовьем кровати. — Тимофей Иванович, — представился он и протянул руку. Худая ладонь отпустила пожелтевшую страницу и старательно крепко пожала его ладонь. — Вячеслав Аристархович. А это мой протеже — Игорь Степанович. Чем обязаны? Кажется, главным в этом доме был именно этот старик, и разговор предстояло вести именно с ним. Что ж, по крайней мере он уж точно не сбежит, если что-то пойдёт не так. — Да в общем-то, на самом деле поговорить хотел. — О чём? — по-учительски терпеливо уточнил Вячеслав Аристархович. — О работе вашего, — Тимофей посмотрел на Игоря и договорил с заминкой, — протеже. — Так и знал, что ничем хорошим это не закончится, — вздохнул он, снимая очки. — Если у вас какие-то претензии, то ничего страшного, Игорь больше не будет вам мешать. Я с самого начала был против этой безумной затеи, но он у меня такой… неугомонный. — Да нет у меня никаких претензий. Вы меня снова не так поняли. Я ни в коем случае не хочу вам мешать. Это и правда был только праздный интерес. Не каждый день встретишь старика-проститутку. Тем более в Энске. Тем более коллегу. Может, хоть чаю мне нальёте, а? — нестой Василича решил обнаглеть Тимофей. — И правда. Игорь, поставь, пожалуйста, чайник. Игорь неодобрительно запыхтел, но послушался. Подтащил к кровати столик на колёсиках, расставил чашки с сахарницей и вазочку с пряниками и указал Тимофею, где взять стул, что было уже не так плохо. Тимофей опасался, что его так и оставят стоять на коврике, как в кабинете перед завучем. — Значит, вы зарабатываете телом? — продолжил свой допрос Вячеслав Аристархович. — Да. Этой весной начал. Даже не подозревал, сколько, оказывается, в Энске извращенцев, охочих до стариковского тела. — Игорь тоже не подозревал. — Извините за любопытство, а как вы сами-то додумались? На чулок ловить? — Племянница его, когда приезжала в гости, поведала, — всё ещё недружелюбно ответил Игорь. — Подслушала случайно в кафе, как какие-то старики сидели и один другому рассказывал, как в СССР геи клиентов находили. Она-то как смешную историю пересказала, а нам… не до смеха было. И я решил тоже так подзаработать. — Решил в одно лицо, а мне ничего не сказал, — с укоризной посмотрел на него Вячеслав. — Ты бы не позволил. Тимофей не смог сдержать нервный смешок. — Что? Весело тебе? — тут же ощетинился Игорь. — Да нет, — поторопился объяснить Тимофей, пока ему не прилетело горячим чаем в морду. — Просто это мы тогда были. Ну, в кафе. Сидели с Мариком. Тоже коллега мой. И он рассказывал, как в молодости начинал работать. Про чулок этот. Надо же, как вышло-то. А я думал, таких совпадений не бывает. Если бы этого фокуса с чулком не знал, и внимания не обратил бы. — Если это правда, то… спасибо за идею, — чуть смягчился Игорь, но ненадолго. — Или авторские деньгами хочешь? — Да не надо мне ничего. Сколько можно, — даже обиделся Тимофей. — Да, я на сутенёра работаю, но давайте честно — вы мне ни разу не конкуренты. Вам самим-то заработка с этого хватает? — Моей пенсии нам хватает, — Вячеслав Аристархович сжал губы, глядя в свою нетронутую кружку чая. — Так зачем тогда Игорь ваш минетами промышляет? — не поверил Тимофей. — Ни хрена нам не хватает, — заворчал Игорь. — Работы нет, а пенсия накрылась. Ксюха, племянница его, приезжала, предлагала продать дом и к ней переехать. Вячеслава со мной, ага! Нахер мы там ей сдались? Она сама в долгах. Домик ей нужен. Вернее деньги от его продажи. — Ты зря так думаешь на Ксюшу, — не согласился Вячеслав. — Она добрая девочка и правда желает мне добра, но вот её супруг на самом деле не вызывает у меня доверия. — Конечно, не вызывает. Он тебя в лицо старым педиком называл. — Так вы не родственники? — наконец дошло до Тимофея. — Мы семья, — чуть пристыжено пожал плечами Вячеслав и с нежностью посмотрел на Игоря. — Может, не совсем такая, какую хотелось бы видеть людям, но мы особенно никогда и не хотели, чтобы на нас смотрели. Хорошо хоть в тюрьму теперь за это не сажают. Просто живём своей жизнью. Любим. — Любите? А как же вы тогда позволили ему за деньги отсасывать? — ужаснулся Тимофей, снова вспоминая Нюркины возмущения. — Я не позволял. Я до сих пор против этого. Но как я ему помешаю, — Вячеслав развёл своими тощими руками со следами от капельницы. — Я бы ушёл давно, чтобы он со мной не возился, но он же… как он без меня? — Да никак, — фыркнул Игорь. — Тебе нужны лекарства. И я обещал свозить тебя на море, значит, заработаю! Неважно, каким образом. — Игорь, — Вячеслав мученически свёл лысые надбровные дуги. — Что, Игорь? Вон этот тоже так зарабатывает. — Это опасно. — А кого мне бояться? Кому я сдался? Старый пердун, — хмыкнул Игорь и добавил больше для Тимофея. — Я больше боялся, что не клюнет никто. Сейчас же не советский союз. А всё одно… — Сколько ты берёшь за минет? — помолчав, спросил Тимофей. — Да сколько дадут. Договариваюсь. Самое большое — две тыщи как-то один мужик заплатил. — А ограбить никто не пытался? — Было дело, — неохотно признался Игорь. — Но я уже с остановки домой шёл. Всю наличность забрали. Благо прохожий какой-то с собакой спугнул. Не прирезали. Здесь это обычное дело. Заречье… — Игорь, — Вячеслав сгрёб костлявыми пальцами рукав его старенького кардигана, подтягивая к себе. — Да хорошо всё, — улыбнулся ему тот. — Нам с тобой не привыкать. И хуже бывало. Тимофей, глядя на них, снова почувствовал какой-то стыд. Даже когда он перестал злиться на сына и попытался принять, что Коля предпочитает парней и у него никогда не будет внуков, и то всегда считал это чем-то несерьёзным. Что такие люди никогда не заводят семьи, живут одиночками или меняют любовников как перчатки. А сейчас перед ним сидели два человека, которые жили вместе, любили и заботились друг о друге. Как говорил Лёшка. Как они с Машей. — Слушайте, — заговорил он, тут же закашлявшись, потому что в груди до сих пор было тесно. — Предложение у меня есть деловое. Ни в коему случае ни к чему не принуждаю, можете отказаться. Но есть вариант зарабатывать этим делом куда больше. — Какой? — сразу заинтересовался Игорь. — Работать на сутенёра. Через него получать заказы на клиентов. Он платит не две за час, куда больше. Даже на море хватит. Правда, отрабатывать не только минетами придётся. В общем, если надумаете, то вот, — он всё-таки достал эту открытку и положил на стол. — Это номер моего сутенёра. Игорь уже открыл рот, но вопросительно посмотрел на Вячеслава. — Мы подумаем. Спасибо вам, Тимофей, — ответил тот. Василич позвонил ему, когда Тимофей уже возвращался к автомобилю. — Ну чо, не украли тебя, пока меня не было? — спросил он, садясь за руль. — На парковке у магазина прямо под камерой? — Да кто тебя знает. Ты теперь вон какой фешенебельный. — Да ну тебя. Сам-то как? Не съел тебя зареченский? — Скорее наоборот. Он там с ещё одним стариком живёт. Тот болеет сильно, с постели не встаёт уже. Ты бы видел, в какой нужде они живут. А я как будто не помог, а воспользовался этим. Может, просто деньгами было проще помочь… — У тебя что, много денег? — Ну, я только вот за машину с Артуром рассчитался. Может, попозже бы… — Иваныч, ты порой такое мурло, а иной раз готов за других жопу рвать. Причём буквально, — поторопился беспощадно развеять его сомнения Василич. — Если этот минетчик может работать, пусть сам зарабатывает. Ладно бы они оба там при смерти лежали… Ты и так им помог, хотя и не обязан. Так что всё, забыли благотворительность. — Не знаю, Василич. Не знаю, — вздохнул Тимофей, заводя мотор. *** Дни больничного шли в тишине и даже немного в скуке. Почти как в ту пору, когда Тимофей был безработным, только не обивал пороги потенциальных работодателей. В гости стал всё чаще заглядывать Лёшка. А один раз даже заглянула Света, но слава богу, не с претензиями, а подарками из командировки — бутылкой ликёра, фигуркой рогатого зайца с крыльями и нюрнбергским пряником. — Я закупалась буквально в последний день, — смущаясь, призналась Света. — Столько всего надо было успеть. Я смела всё, что было в сувенирной лавке! Это вам. Тимофей уверил её, что подарки это всегда приятно и не стоит так загоняться. Света за чаем рассказала про своё путешествие, так что Тимофей успел расслабиться и даже забыть, что совсем недавно Света к нему неровно дышала. А на прощание она, привстав на цыпочки, чмокнула его в нос и фривольно погладила по заднице. Домогательство какое среди бела дня. Тимофей даже отругать её не успел, как она сбежала. Ликёр Тимофей решил отложить для следующего корпоратива, пряник они съели ещё за чаем, а заяц так и остался на кухне рядом с солонкой. По вечерам после своей работы регулярно заглядывал Василич, рассказывал про свои рабочие будни. К удивлению Тимофея, про секс Василич рассказывал мало. Больше про свою официальную работу, которую он по-секретарски разделял со своей коллегой. Даже не верилось, что Василич вдруг бросит работу, от которой был в таком восторге. Даже от её неофициальной части, от чего Тимофея каждый раз накрывало каким-то неприглядным стыдом. Потому что каждый раз, когда Василич хвалился, как он классно научился делать минет, что Роман Сергеевич даже не может спокойно отвечать собеседнику и сразу отключает телефон, или как в постели Роман Сергеевич засовывал в него анальные бусы, а потом вытаскивал, жалобный голос в голове Тимофея молил остановить эти признания или хотя бы проткнуть себе барабанные перепонки. Затыкать самого Василича при этом рука не поднималась. Особенно когда он страшным шёпотом признался, что после одной такой ночки с начальником вернулся домой настолько на взводе, что уломал Нюрку на исполнение супружеских обязанностей. — Я, кстати, твою смазку на Нюрку и извёл. Такая хорошая штука. Лучше детского крема и вазелина. Покажешь, где покупал? А то я ходил-бродил, но твой закуток, где этот магазин прячется, так и не нашёл. — Покажу, — с улыбкой обещал Тимофей, чтобы скрыть боль. Непосредственность Василича одновременно вызывала умиление и всё тот же стыд. Исландский вроде бы. — Ромка вчера, когда мы, ну, натрахались, как кролики, рассказал про своего первого секретаря, — поведал Василич, потому что больше никому бы об этом рассказать не мог. — Этот мужик, оказывается, был другом его папаши. Он его с детства знает. Я даже чуть не струханул, что Ромку уже тогда того самого… Но там всё хорошо оказалось. Он просто помогал семье, когда отца его убили. И вот это самое у них уже потом началось, когда Роман своё дело начал раскручивать. Пока тот дед его не бросил. — Бросил? Я думал, он на пенсию вышел, — удивился Тимофей. — Так он, если по годам посчитать, уже и так на пенсии был. Затрахался, наверное! — предположил Василич и закатился хриплым хохотом. Даже не верилось, что после всего этого Василич мог всё это так легко воспринимать и делиться. Даже шутил. Неужели ему на самом деле нравилось? — У тебя правда всё хорошо? — спросил Тимофей, когда Василич отсмеялся. — Ну, как ты учил меня — с юмором. Если б тогда ты с минетом мне не помог, я бы никогда не решился, — признался он. — Но у меня со всем новым так было. Знаешь, когда меня батя плавать учил, из лодки в воду бросил. Думал, я поплыву, а я тонуть начал. Еле откачали. Столько шуму было. Отец ругался, что я сапог дырявый. Мамка причитала… А плавать меня потом девчонка одна в деревне научила. Студентка. По-нормальному. Спокойно так держала меня на воде и говорила, что делать. И я с тех пор вот по-другому не могу ничему такому учиться. Жуть какая-то наваливается, будто утону сейчас. На велике меня дядя Ваня потом учил держаться. На коньках стоять — Нюрка. Минету вот ты научил. И Сергеич меня… тоже ласкою взял. Не бросал в воду. И я это дело распробовал. Даже пользу для себя какую-никакую нашёл. — Пользу? — Ну, я одно время, только не смейся, на массаж простаты ходил. И там доктор вроде бы дядька добрый, понимающий, но пальцем так шуровал, что я каждый раз как будто из застенков гестапо возвращался. А Сергеич в меня целый хуй пихает и я, ну… Приятно мне, понимаешь? — Василич совсем смутился и даже покраснел, как молодая свёкла. — Ну чего ты мне вопросы такие задаёшь, будто не знаешь, как там всё делается! — Я потому и спрашиваю, потому что со всеми по-разному. Мне просто твой Роман Сергеевич особенно нежным не показался. — Так с тобой он как с про…фессионалом был, а я у него нецелованный. Ещё и работать на него согласился, а не на раз-два. Он меня знаешь как ценит! — Тогда я рад за тебя. Нюрка вроде бы тоже была довольна. По крайней мере, при каждой встрече перестала прожигать страшным взглядом и здоровалась не сквозь зубы. Всё вроде устаканивалось. Даже позвонил Руслан и снова звал на выходные к себе. Курс антибиотиков тоже закончился, и Тимофей сдал повторные анализы, чтобы убедиться наверняка. А получив справку, что снова здоров, тут же решил поделиться радостью с работодателем. — Очень вовремя, — почему-то не очень радостно отреагировал на новость терапевт. — Есть разговор. Жду тебя на бульваре у ДК Железнодорожников к половине третьего. Не опаздывай. В три я веду детей на концерт. — А о чём разговор-то? — хотел узнать Тимофей, но Артур только бросил, что скажет на месте, и отключился. Делать нечего. Тимофей подъехал, впервые увидев Артура в кругу семьи, с красавицей женой и дочками. У ДК вообще было много семей с детьми и стаек детворы из пришкольных лагерей. Завидев Тимофея, Артур что-то сказал супруге и сам подошёл к нему. Они кое-как нашли свободную лавку и Артур тут же перешёл к делу. — Чистые анализы это хорошо. Потому что Земфира с Ульяной всё ещё на больничном, а Марик затрахался так, что снова вылез геморрой. В эти выходные есть заказ от нашего постоянника. Если согласится на тебя, поедешь к нему. А вообще, я хотел поговорить с тобой не об этом. То, что ты ко мне направил новенького — спасибо, конечно. Игорь оказался очень кстати, но то, что ты устроил своего соседа к Роману Сергеевичу… Ты ведь понимаешь, что из-за тебя мы лишились довольно прибыльного клиента? — О… ого, — неприятно удивился Тимофей. — Я об этом как-то не подумал. — Заметно. — Роман Сергеевич вообще мне эту работу предлагал. Я и подумал, всё равно когда-нибудь найдёт кого-нибудь… Почему Василичу не попробовать, если он хочет? Ты же всё равно ему отказал. — Надо было сразу тебя предупредить… — тяжко вздохнул Артур. — Понимаешь, Роман Сергеевич никогда бы не нашёл себе секретаря. Об этом очень хорошо позаботились, но ты… — Как это? — Подкуп, шантаж, насилие. Выбирай, что хочешь. — А если бы Роман Сергеевич узнал, что ты… — Не узнал бы. — И что ж теперь, Василичу увольняться? Он вроде нормально устроился. Неужели без Романа Сергеевича никак? Ну… — Если бы ты знал, как всё непросто. — Как непросто? — Тут в двух словах не объяснишь, — Артур поправил очки и как-то неуловимо помрачнел. — Тебе наверняка рассказывали, Марик или Руслан, как я получил эту работу. — Ну, в общих чертах. Терапевтам платят меньше, чем наследникам бандитских главарей. — Не совсем так. Дело не в том, что у бюджетных терапевтов маленькие зарплаты. Проблема заключалась скорее в том, что у моей семьи очень длинные руки. Я много раз пытался устроиться в платную клинику. В Энске их с каждым годом всё больше. Казалось бы, почему, да? — ядовито усмехнулся Артур. — Но я не задерживался ни в одной из них больше чем на месяц, если вообще брался на должность. И я всё понять не мог, что же со мной не так, пока один главврач такой клиники, однокурсник мой, по секрету не признался, что одни серьёзные люди заплатили ему, чтобы некий доктор Талаев никогда у него не работал. И пригрозили, что если ослушается, сожгут клинику. Несложно догадаться, кем были эти серьёзные люди. Отец всё сделал, чтобы я вернулся к нему. — А уехать ты не пробовал? — спросил Тимофей, хотя если бы Артур мог уехать, то точно уехал бы. — Пробовал, — кивнул он. — Но с моим тогдашним финансовым положением ухать достаточно далеко всё равно бы не получилось. Вот и с Романом Сергеевичем вышла похожая ситуация. Как только появилась информация о его связи с секретарём, тогдашний сутенёр, который вводил меня в это дело, сразу придумал, как прибрать его к рукам. Старому секретарю предложили уйти по-хорошему, но то ли он упираться начал, то ли и правда здоровье было уже не то, но его хватил приступ, и дедушка умер. А когда Роман Сергеевич отгоревал, довольно скоро, если честно, и открыл вакансию, ему аккуратно подкинули информацию, где на это время раздобыть суррогат. С тех пор к Роману Сергеевичу регулярно приходят на собеседование старики, но даже согласившись, после этого тут же пропадают. И так продолжалось до сих пор, пока ты не привёл своего соседа. Господи, я с трудом узнал Пушкарёва. Но узнал. И только из-за тебя мне пришлось отложить привычный сценарий… — Ты что, собирался убить Василича? — похолодело всё внутри Тимофея. — Нет. Дать небольшую взятку, максимум припугнуть, чтобы убрался сам. Но теперь мне не хотелось бы доводить до этого. Только потому, что я ценю твой вклад в работу. — И что теперь делать? — Ты мне скажи, Тимофей. — Ничего себе. Ты же у нас главный. Почему я должен такие серьёзные решения принимать? — Потому что моё решение тебе не понравится. Солнечный день и радостно хохочущие дети вокруг вдруг стали такими зловещими, особенно рядом с Артуром, который вдруг стал похож на маньяка из фильма. Такого маньяка, который заминировал одновременно школу и больницу, а спасти предлагал только кого-то одного. От шока в голове не было ни одной идеи, как решить эту проблему так, чтобы не расстраивать Василича. Чтобы и овцы целы, и беспощадные родственники Артура сыты. — А моё решение тебе прям понравится, — растерянно проговорил Тимофей. — Почему ты раньше не предупредил, что Роман Сергеевич у вас в таком крутом обороте? — Наверное, нужно было, но до сих пор он никого переманить не пытался. В таком деле всего не предусмотришь, — Артур потёр глаза под очками и оглянулся на женский окрик. Зловещая аура с него тут же слетела, как только он помахал семье. — Мне пора, Тимофей. Подумай. Времени тебе до конца этого месяца. Если ничего не надумаешь, я сам поговорю с Пушкарёвым. — Так это же меньше недели! — крикнул ему вдогонку Тимофей, но Артур ему только сделал ручкой и повёл семейство в ДК. А Тимофей так и остался сидеть на скамейке в полном и непередаваемом ахуе.