Легенда о старике

Уверен я, меня наверное Нащупало, лизнуло, чмокнуло, Насильно приобщило к мудрому, Разумное, доброе, вечное. Щупальце, щупальце, щупальце с планеты Х. Щупальце щупальце щупальце. Проклятое щупальце Щупай, щупай, щу… Кассиопея — «Щупальце с планеты Х»

Про нового клиента Тимофею сказали крайне мало. Что он постоянник, что извращенец и что имеет довольно отталкивающую внешность. Успел хотя бы по разу перепробовать всех, но регулярно вызывает Земфиру или Марика. Был тем самым Осьминогом, которого так обожал Марик, что, зная его богатый сексуальный опыт, тем более не говорило в его пользу. И звали его Филипп. Ничего особенного в имени не было, просто оно не нравилось лично Тимофею. Прямо комбо. Вряд ли это могло бы напугать Тимофея после всего того, что трахало его уже, но стоило быть морально готовым к любым неожиданностям. Увидев клиента воочию, Тимофей убедился, что его не обманули, всё было именно так. Двери ему открыл мужчина лет сорока, фигурой похожий на грушу — с узкими плечами, впалой грудью и оплывшим животом, который торчал над обтягивающими тёмными плавками. Облачён он был только в наспех накинутый китайский халат, из широких рукавов которого торчали тощие руки с подвижными крупными суставчатыми пальцами, которые были манерно подняты к плечам. Филиппа покачивало на ещё более длинных мосластых ногах, поросших чёрными редкими волосами. Голова его тоже напоминала грушу. Узкий череп с блестящей лысиной плавно перетекал в широкую челюсть с мясистыми одутловатыми щеками, крупным кривым носом и фиолетовой отвисшей нижней губой, а густые рыжие волосы, каким-то чудом оставшиеся только на загривке, струились по плечам как в рекламе шампуня, но красоты не добавляли. Даже наоборот делая ещё более несуразным. Он как будто сбежал из тех гротескных кукольных мультиков, которые так не любил Коля. До сих пор не верилось, что такие люди на самом деле существуют. Если бы Тимофею предложили лечь с таким в его первый вызов, он, пожалуй, отказался бы даже «за сто тыщ миллионов» и все сокровища мира. Но теперь он не мог так поступить. Профессионализм не позволял. Опыт, ответственность, вот это всё, что отличало профессионала от новичка и уж тем более любителя. — О боже, какой красавчик! — восторженно воскликнул Филипп на весь подъезд, тут же затаскивая своими огромными руками Тимофея в квартиру. Дверь за спиной захлопнулась на автоматический замок. Осматривать обстановку оказалось сложновато. В ещё по-летнему светлый вечер в квартире Осьминога стоял эдакий интимный полумрак. — Скорее-скорее, раздевайся, — капризно растягивая гласные, велел Филипп, — не терпится посмотреть на тебя голеньким! Тимофей неимоверным усилием заставил себя сохранить нейтральное выражение лица. Потому что всё, что говорил Филипп, просто в сухую уделывало Василича. А это были едва две фразы. Но Филипп решил не останавливаться на этом, продолжая комментировать скромный стриптиз Тимофея на коврике в прихожей. Держать лицо становилось всё сложнее. — Какие сисечки, какая попочка! А стать! Мне уже не терпится как следует объездить эту кобылку. Ну пойдём, скорее пойдём в мой будуар! Тимофей только успел сложить брюки на какую-то тумбочку и не успел снять носки, как его схватили за жопу и потащили в тот самый будуар, который был подсвечен красной и фиолетовой иллюминацией, отчего Филипп окончательно стал похож на огромного осьминога. Тимофея буквально швырнули в огромную постель, заваленную шёлковыми подушками. — Что будешь пить, деточка? — Филипп подскочил к бару, выкладывая на стол бутылки и рюмки. — Я смешаю коктейль на любой вкус. Чем мне усладить твой нежный ротик? — Спасибо, мне нельзя на работе, — механически ответил Тимофей, понимая, что это только начало и быстро это шапито не закончится. То ли он отвык, то ли Осьминог сам по себе был вот таким? Нарочито придурочным извращенцем. — Ну да, всё время забываю, — чуть сбавил градус собственного восторженного идиотизма Филипп, обсасывая вишенку, прежде чем бросить её на дно бокала. — Что ж, а я выпью. Капелька алкоголя, знаешь ли, придаёт лёгкость телу и уму. Раскрепощает, но не даёт потерять контроль, — он демонстративно отпил получившийся напиток, изобразив на своём странном лице непередаваемое удовольствие. Тимофей не повёлся. Артур говорил нельзя, значит, нельзя, а он и так в последнее время много куда успел залезть. Закончив с коктейлем, Филипп отставил бокал, включил какую-то глючную мелодию на старом ещё кассетном проигрывателе и вихляющейся походкой направился к постели, где опёршись на локти лежал Тимофей, который буквально молился, чтобы всё уже началось и закончилось. Но Филипп не торопился, он демонстративно медленно, видимо красуясь, спустил с тощих плеч халатик и так же медленно под музыку спустил трусы, демонстрируя не маленький такой кривоватый член, которым Филипп, судя по его самодовольной ухмылке, безумно гордился. — Готов поспорить, что таких молодцов твоя дырочка ещё не принимала, — заявил Филипп, демонстративно шлёпая себя членом по вислому животу. Тимофей ощущал себя как в дурдоме или балагане, где его собирался трахнуть самый главный клоун. Сохранять покерно-нейтральное выражение лица становилось всё сложнее. — Вижу, что не терпится, — подмигнул он, стягивая с Тимофея его боксёры, под которыми скрывался совершенно невозбуждённый, а даже как будто ещё больше скукожившийся от этой атмосферы член. — Но не так быстро, красавчик. Сначала мы вдоволь наиграемся с твоими титечками, со сладким жирочком на твоём животике и с твоей круглой попочкой. После этой фразы градусник Тимофея, по которому он неосознанно измерял фриковатость клиентов, лопнул. Дальше можно было уже ничего не замерять. Вот он, предел. Филипп забрался на него всем своим суповым набором. Вывалил свой длинный язык, чтобы обслюнявить шею, грудь и каждый сосок. Больно впивался в плечи и бока, чтобы проверить их на мягкость. — Какой у тебя сладенький животик, — продолжал ворковать Филипп, восторгаясь. — А этот кругленький жирочек на лобке, а сочные ляжки. И эти ножки в беленьких носочках… В этот же момент Тимофея дёрнули за ноги. От неожиданности он сорвался с локтей и ухнул головой в ворох подушек. Бёдра задрали до груди и развели в стороны. Пришлось самому держать себя под коленями, чтобы удержаться в этой позе. — О, какая у нас милая затычка, — пошло заулыбался Филипп, который сам же и просил, чтобы Тимофей приехал к нему с пробкой в заднице, которую уже вынули, насмешливо разглядывая. — Такая крохотная штучка. Ну не расстраивайся, сейчас я заткну тебя как следует. Тебе понравится. Тимофей точно знал, что ему не понравится, и, видимо, не удержал маску. — Ну не хмурься, булонька. Сейчас я займусь твоей дырочкой. Филипп ушёл грабить ближайший секс-шоп, потому что вернулся с целой охапкой разного рода затычек, начиная от анальных шариков до разнокалиберных дилдаков. Всё это он вывалил на постель рядом с Тимофеем и поставил большой баллон смазки с дозатором. — Столько всего! Прямо не знаю, с чего начать, — заламывая пальцы, признался он, почти сразу же выхватывая из разноцветной кучи игрушек нитку бус. Тимофею даже стало чуточку интересно. Как ни странно, но до сих пор никто из клиентов на нём их не использовал. Даже вон, Василич раньше него опробовал. Чтоб ему икалось там. Филипп по очереди проталкивал в него пальцами крупные гладкие шарики. Это занятие казалось необычным и чем-то интересным первые четыре бусины, после чего Тимофей начал опасаться, что этих бусин что-то слишком много, и беспокойно заёрзал. Его первая за вечер реакция привела Осьминога в полный восторг. Он начал устрашать, что это ещё немного и у него есть ещё более длинная нитка шариков, с ещё более крупными бусинами, которой он мог бы набить всю его толстую кишку. Правда, не в этот раз. — Это мы оставим на наш следующий раз, пупсик. Без обид, но не всё сразу. По этому поводу Тимофей совершенно не имел никаких претензий. Он просто не пойдёт сюда в следующий раз. Вот и всё. Филипп продолжал отжигать. Грозился, что больше всего удовольствия Тимофей получит, когда он начнёт вытаскивать всё это ожерелье обратно. Шарики проталкивались всё дальше, углубляясь, растягивая. Тимофей пыхтел, морщился и скулил, когда в него пропихнули последнюю, и снаружи осталось болтаться только пластиковое колечко. Филипп велел перевернуться на бок, и от этого довольно скупого движения бусины внутри ощутимо перекатились, беспокоя простату и вызывая реакцию остального до сих пор незаинтересованного тела. Тимофей натужно хрипел и подёргивался. Филипп гладил его по внутренней стороне задранного бедра и животу, будто бусины были глубже и он мог их почувствовать через брюшину. Несмотря на это, из-за массажа или из-за собственного дыхания, проклятые шарики как будто больше шевелились, вызывая какое-то до сих пор незнакомое новое чувство, с которым Тимофей пока не мог разобраться — нравится оно или нет. Но возбуждало. Собственный член крепко стоял и истекал смазкой. Но это тоже ни о чём не говорило. Когда его трахали в два члена, он тоже был на взводе, но ничем хорошим это не закончилось. Просто хотелось уже сейчас или заставить эти шарики шевелиться как-то активнее, или хотя бы подрочить. — Можно мне подрочить? — бесхитростно спросил он Филиппа, ёрзая от этого неопределённого недовозбуждения. Зря, конечно, он это сделал. Необдуманно. — Хочешь приласкать свой писюнчик? Понимаю, — широко заулыбался Осьминог, ощерив крупные кривоватые зубы. — Можно, но только погоди. Я вспомнил об ещё одной игрушке! Филипп снова порылся в игрушках, доставая из неё коробочку, наполненную штуками, которые Тимофей принял за гвозди троетёсы, которые оказались здесь совершенно непонятно как. — Это пробочка для твоего петушка, — заметив его непонимающий взгляд, пояснил Осьминог. — Не хочу, чтобы ты кончил слишком быстро. — Куда вы её… — теряясь в ситуации, спросил Тимофей, а Филипп уже обмакнул её в какую-то другую смазку и приставил к его головке тонким резиновым кончиком. — А это… не опасно? — Это? Конечно. Я выбрал для твоего петушка самый тоненький. У меня есть расширители для уретры куда больше. И длиннее. Но не всё сразу, мой сладкий, — с этими словами Филипп ему подмигнул и тут же вставил затычку. Тимофей охнул и закусил зубами кулак. Ощущение было почти как на осмотре у уролога, когда в член пихали железку. Только эта штука была совсем коротенькой, но достаточно широкой, чтобы не выскочить самой, и настолько чувствительно раздражала вход, что хотелось или вытащить её вовсе, или подвигать ею, чтобы усилить это ощущение. И сама мысль об этом Тимофею в себе не понравилась. — Теперь можешь приласкать свой огурчик, пупсик, — разрешил Филипп, но теперь эта идея уже не казалась такой хорошей. Он всё равно не сможет кончить с этим болтом внутри и отказаться тоже было нельзя. С тяжёлым вздохом Тимофей обхватил себя рукой и стал двигать кожицу, постепенно усиливая нажим и ускоряясь, чувствуя, как накапливается в уретре смазка, которой не даёт выйти наружу затычка. — Мне нравится выражение растерянности на твоём белокуром личике, — умилительно протянул Филипп. — Обожаю, когда любовник так переполнен. Ну ничего. Сейчас я немного облегчу тебя. Как ты хочешь, медленно или быстро? — спросил он, взявшись за колечко анальных бус. — Медленно, — выбрал Тимофей. Не то чтобы он хотел лучше прочувствовать, как эта игрушка будет выходить, просто побоялся, что от неё что-нибудь оторвётся и придётся идти к врачу вытаскивать детальку, затерявшуюся в кишечнике. — Правильный выбор, булочка моя. Филипп склонился к нему между ног и, взявшись за колечко зубами, потянул, с кривой улыбкой следя за реакцией Тимофея на каждый вынутый шарик. Тягучая это была игрушка, паскудная. Тимофей перестал дрочить, вцепившись обеими руками в подушки. Вот если бы её использовал на нём кто-нибудь другой, то, может быть, Тимофей и получил бы от неё какое-то удовольствие. Филипп его почему-то пугал и вызывал омерзение. А когда всё это закончилось, Тимофей испытал только облегчение. — Шарики мне надоели. Давай-ка выберем что-нибудь другое для твоей дырочки, чтобы получше её растянуть. Филипп выбрал какой-то дилдак с пупырышками у основания и, смазав, стал проталкивать внутрь. Тимофей постанывал, но как-то механически, больше для клиента. Такие грубые штуки его особенно не возбуждали и не шокировали, но лежать бревном, когда этот смешной мужик за свои же деньги так старается, было невежливо. После этого последовал силиконовый дилдак подлиннее, который заходил чуточку дальше, чем Тимофей привык испытывать, и на такое проникновение даже задрожали ноги, но не более. Третий был светящийся, как лазерный меч из фильма, но светился только снаружи, и свет от него был бы виден в животе кого-нибудь похудее, вроде Марика. — Встань-ка рачком, — велел Филипп, запихав в него очередное дилдо странной формы. — Подвигай сам игрушку. С оттягом наверх. Развлеки своего папочку. Покажи, как твоей попке нравится. Тимофей, тяжело дыша, перевернулся и кое-как принял позу, стараясь концентрироваться на задании, а не на отдельных словах, и, взявшись за широкое основание, стал трахать себя этим дилдаком. Плохо, что при этом приходилось смотреть на Осьминога, который в это время на него дрочил и даже кончал ему на ляжки. У самого-то Тимофея в члене эта затычка мешалась. — А теперь вынь её и просто раздвинь ягодички. Хочу посмотреть, как хорошо растянут твой анальчик. Ну вот. Какая красота. Все мальчики должны быть с такими хорошо растянутыми смазанными дырочками. Чтобы всегда можно было хорошо потрахаться в попку. Правильно я считаю? — проворковал Осьминог, забираясь в раскрытую дырку своими костлявыми пальцами. — Да-а, — выдохнул Тимофей, стараясь не выпадать из образа. — Моя дырочка всегда подготовлена. — Умница какая. Вот бы все мужчины были как ты, моя сладкая булочка. Аттракцион невиданной щедрости от клиента набирал обороты. Филипп достал фиолетовое полупрозрачное щупальце ещё длиннее предыдущих и продемонстрировал Тимофею, как оно будет работать у него в заднице. Нажал на кнопку, и механизм стал изгибать мягкую оболочку, как настоящее щупальце. Тимофею даже искренне стало интересно на самом деле почувствовать, как эта штука будет ощущаться внутри. Он перевернулся на спину и с готовностью развёл ноги, подставляясь под эту шайтан-машину. — Моя любимица, — Филипп поцеловал имитацию присосок, прежде чем хорошенько облить её любрикантом. — Твоим друзьям она всегда доставляла больше всего удовольствия. Ну, — Филипп картинно стрельнул глазами вниз, — конечно, после моего щупальца. Я и сам не раз игрался с ней… долгими зимними вечерами. Расслабь попочку, эта детка требует много места. Филипп приставил тонкий кончик и медленно протолкнул в заметно расширенный после других игрушек анус. Тимофей даже согнулся, чтобы самому лучше видеть проникновение, так интересно стало. До середины всё шло довольно привычно, а потом пришлось закусить губу и сильнее расслабить жопу. Чему Филипп своими сюсюканьями нисколько не помогал. — Давай, мой милый. Расслабь дырочку. Осталось уместить в тебе самую сладкую часть. Чувствуешь, как оно уже глубоко забралось в твою горячую норку. Давай, мой сладенький, — повторял он, толчками упорно пропихивая игрушку, пока та наконец-то не оказалась внутри до самой перемычки. Тимофей, всхлипнув, сжал себя под коленями, привыкая к этой здоровой штуке. Всё-таки пока он болел, успел забыть это чувство — когда твою задницу раскрывают, как окно. Кишку распирало, а кольцо мышц было сильно растянуто. Хотя и не так сильно, как когда его готовили под двойное проникновение. Терпимо. Главное, не напрягать задницу, когда оно начнёт двигаться. Филипп снова навис сверху, поглаживая его по животу и впиваясь пальцами с такой силой, будто надеясь почувствовать через него это проклятое щупальце. — Нравится, деточка? Сейчас я его включу и ты будешь извиваться не меньше, чем эта прелесть внутри тебя! — пообещал Филипп, нажимая кнопку. — Чпок! Тимофея тут же пробрало, как судорогой. Эта штука шевелилась непривычно поступательными движениями, как когда его трахали, не вибрировала, а наоборот. Будто в нём ползало и проворачивалось нечто живое. Благодаря обилию смазки те хлюпающие и щёлкающие звуки самого механизма, которые исходили из живота, только добавляли сходства. Странно, даже страшно. По всему телу выступил пот. Тимофей сам схватился за живот и зажмурился, стараясь держать себя в руках и не показывать клиенту, насколько ему на самом деле жутко от этих ощущений. Только всхлипывал и дрожал, стараясь выглядеть возбуждённо. Неожиданно щёлкнула кнопка, и всё закончилось. Осьминог вынимал игрушку и на лице его впервые за вечер появилось какое-то неудовольствие. Фиолетовые губы были уныло изогнуты вниз. — Какой-то ты зажатый. Я не чувствую в тебе азарта, не вижу блеска в глазах! Тебе что, совсем не нравятся мои игрушки? — возмутился Осьминог. — Ты даже не умоляешь меня, чтобы я позволил тебе кончить! — Нет-нет, просто мне немного неловко, — попытался уверить в своей азартности Тимофей. — Щупальце правда интересное, просто я… Не так опытен, чтобы в полной мере оценить… Тимофей сам не верил в то, что говорил. Какое-то жалкое блеяние. Что он, правда, как в первый раз? Но было уже поздно. — Уо-о, — с насмешкой умилился Филипп, и тут же его лицо перекосило от возмущения. — В таком возрасте и ты ещё неопытен? Как стыдно. Ты что, в монастыре родился? Как можно жить в наше время и не развлекать себя на полную? Филипп отошёл к бару, чтобы запить своё разочарование коктейлем. По его логике все старики на свете, если они, конечно, не монахи, должны были быть половыми гигантами и мастерами секса. То есть поголовно Мариками. — Ляг. Сейчас я тебе покажу, как надо развлекаться! — пригрозил он и наконец-то вытащил из члена проклятый штырь. Но радовался Тимофей рано. Филипп спихнул с постели все дилдаки и смазал себя, снова забираясь на него. Его член, похожий на щупальце только кривизной, легко вошёл в расширенный зад и медленно задвигался, пока Филипп тискал его грудь. Всё шло равномерно неприятно до тех пор, пока Осьминог не полез целовать его в губы. Поцелуи от клиентов чувствовались какими-то неуместными, даже когда больше напоминали соитие языками. И нет, Филипп не был каким-то гением поцелуев, просто на секунду Тимофей ощутил на языке что-то кислое. Маленький тонкий квадратик вещества, что тут же всосался в слизистую, а ещё через пару минут слюнявых лобызаний перед глазами всё потекло. Сначала Тимофей даже не понял, что что-то идёт не так. Только член в заднице стал трахать как-то приятнее, выбивая из глотки стоны уже настоящего удовольствия. Прикосновения Филиппа стали смазанными, будто он мял его уже сотней рук в разных местах, но самого его лица Тимофей разглядеть уже не мог. Всё плыло и двоилось. Свет в комнате стал переливаться всеми цветами радуги, а Филипп стал всё больше растекаться, превращаясь во что-то другое. Его руки и ноги вытянулись в большие фиолетовые щупальца, которые тут же оплели всё тело так, что стало нельзя шевельнуть ни рукой, ни головой. — Что со мной? — по-настоящему запаниковал Тимофей. Филипп ему что-то ответил, но Тимофей ни черта не понял, будто ему сказали по-китайски. Стало жарко и так же лениво. Одурительно запахло чем-то сладким. Не конфетами, не ягодами, а какими-то цветами. Влажные щупальца Филиппа скользили по телу. На них не было присосок, но оканчивались они небольшими округлыми утолщениями, из отверстий на которых текла прозрачная слизь. Тимофей вдруг понял, что и в заднице его сейчас вместо члена двигается такое же щупальце, потому что оно начало извиваться как та игрушка и проникать куда-то глубже, ощутимо сильнее раздвигая проход. — Пожалуйста, не надо, — едва шевеля губами, просил Тимофей. «Расслабь попочку, эта детка требует много места», — прозвучало в голове как полное издевательство, а щупальце заполняло собой уже всю толстую кишку и, судя по толчкам в животе, не собиралось на этом останавливаться. — Не надо, — продолжал слабо стонать Тимофей. Собственный язык не слушался, даже невозможно было моргать, слюна текла как у голодного. И видимо, чтобы он окончательно заткнулся, в губы ткнулось одно из этих истекающих щупалец. Его смазка на вкус оказалась сладкой, отчего собственной слюны потекло ещё больше. В таком одурманенном состоянии было невозможно делать толковый минет, но монстру это было и не нужно. Он сам двигался всё глубже, совершенно без преград проникая в глотку и, кажется, в самый пищевод, трахая его крепче, чем любой ФГС. Изменившийся рот чудовища теперь влажно двигался на его члене, вынуждая зад сжиматься сильнее. Пробку в уретре сменил его длинный тонкий язык, который скользил, пульсируя и распухая внутри, сильнее расширяя проход. Ощущений стало слишком много. Тимофею хотелось кричать или хотя бы кончить, но кто бы ему позволил такую роскошь? Щупальца двигались быстрее, трахая одновременно во все его бедные дыры, ещё четыре двигались в подмышках и сжатых ладонях. Живот шевелился, и кажется, щупальце, что трахало его в зад, толкалось концами с тем, что насиловало его рот. Монстр заурчал от удовольствия, обильно кончая в Тимофея. Этой спермы оказалось куда больше, чем в человеке. Живот ощутимо увеличился. Кишечник, желудок и мошонку болезненно раздуло, а когда щупальца выскользнули наружу, из отверстий вытекла часть белой густой спермы. Она оказалась почти безвкусна. Но Тимофей радовался хотя бы тому, что его ненадолго оставили и он мог нормально дышать. Осьминог, кем бы он ни был, уже разросся до каких-то монструозных размеров, заполонив собой всю комнату и скрыв лампы. Вместо них теперь светился узор на его бесконечных пульсирующих, наползающих друг на друга точно змеи щупальцах. И среди них в центре комнаты возвышался сам проклятый Осьминог, щуря свои жёлтые глаза со зрачками-прямоугольниками. «У меня есть игрушки куда длиннее и толще этой», — снова прозвучало в голове. Щупальца подняли Тимофея над полом и странно перевернули лицом вниз, отчего вспомнился подвешенный за ремни Марик. В рот тут же толкнулось щупальце, устрашающе легко проскальзывая в горло, и задвигалось ритмичными толчками. Тимофей мычал и давился. Из носа капало смазкой вперемешку с семенем. Когда оно кончило, его место заняло другое. И снова, и снова, будто его желудок был недостаточно раздут и его следовало набить под завязку. Когда его рот отпустили, Тимофей был уверен, что блеванёт, но дрянь внутри загустела, а из онемевшего рта продолжала течь только собственная слюна. Наверное, тот же эффект был с его мошонкой, которая оставалась всё так же раздутой, а член стоял, не имея возможности кончить. После этого щупальца снова развернули его как послушную куклу лицом кверху и широко растянули щупальцами его растраханный анус. В него тут же проникло одно щупальце, а следом за ним стало проталкиваться второе, и третье. Тимофей был спокоен, хотя и понимал, что должен быть в ужасе от того, что в его и без того расширенный анус втискивалось четвёртое щупальце. Но бояться или вырываться он всё равно не мог. Боли от такой экстремальной растяжки не было. Дрянь, что на него действовала, блокировала и то и другое. Это было как в страшном сне, на грани реальности, когда ты хочешь закричать, но не можешь пошевелить даже веками. Он слабо стонал, пока его увеличившийся живот ходил ходуном, чувствуя, как эти монструозно длинные члены один за другим обильно кончают, распирая его кишки всё больше. Живот Тимофея быстро раздуло от чужого семени, как у беременного. Даже больше, от чего кожа неприятно натянулась, как барабан. Семя или чем бы оно там ни было, вызывало чувство тепла и какой-то странной любви. Как будто именно это состояние было самое правильное в его жизни и таким совершенным он никогда больше не будет. Тимофей улыбался, а на его губах пузырилась сладкая слюна. Снова захотелось затолкать себе в глотку одно из этих славных щупалец, чтобы оно вбивалось ему в глотку на всю длину, наполняя этой густой тёплой спермой. В его раскрытую, доверху наполненную семенем дырку подобралось щупальце, совсем не похожее на другие. Оно было широким, суставчатым, полупрозрачным и полым. Проникнув в него до упора, по каналу в анус стали поступать какие-то розовато-белые шары размером с теннисные мячи. Остатки разума, которые наблюдали где-то внутри за тем, что с ним делало это существо, содрогнулись от ужасного понимания, но рот Тимофея только блаженно застонал, чувствуя, как его раздутый живот наполняется чем-то новым. Яйца. Эта тварь откладывала в него яйца. Они проникали с большими промежутками и внедрение каждого он ощущал во всех красках, как ту крохотную затычку в своей уретре, но теперь в масштабах всего кишечника. Одно, второе, третье… На дюжине он сбился. Его и без того раздутый живот теперь бугрился от наполнявших яиц. С каким-то нездоровым любопытством хотелось дотронуться до своего живота, но руки были надёжно оплетены щупальцами и расставлены в стороны. Закончив с кладкой, его анус заткнули чем-то вязким, что тут же затвердело и не позволило вытолкнуть эти штуки, даже если бы он захотел. А он не хотел, он снова испытывал это умиротворяющее спокойствие, как будто в этом и было его предназначение, и это пугало. Господи, его пугало всё. Щупальца осторожно перевернули Тимофея, бережно придерживая его огромный тяжёлый от кладки живот. Тимофея положили на клубящиеся под спиной щупальца и позволили немного отдохнуть. Осьминог тоже улёгся рядом, пощёлкивая своим странным ртом. Его щупальца ласково поглаживали его живот и грудь, больше измазывая слизью. Тимофей тяжело дышал. Тело теперь было ещё более тяжёлым и неповоротливым. Живот буквально придавливал своим весом колени. Яйца внутри распирали и, кажется, слегка щекотно шевелились. Темнота вокруг и запах тропического цветка казался до неприятия густым и приторным. Веки сами собой смыкались. Было бы здорово уснуть и проснуться в реальном мире. Но монстр счёл его сонливость знаком, что жертва уже достаточно отдохнула. Одно из щупалец снова толкнулось в губы, а рот чудовища обхватил его сосок и тонкий язык тыкался в него, будто надеясь найти вход и забраться внутрь. Тимофею хотелось рявкнуть, чтобы это ебливое чудище не трогало его, хотя бы пока он вынашивает его долбанные яйца. От всего этого сделалось страшно, что всё это не кошмар от наркотика, а по-настоящему, и он навсегда останется вот так, в гнезде этого проклятого Осьминога, бесконечно вынашивать яйца. Не о такой семье он мечтал, конечно. Вместо этого он начал блевать спермой, которая уже не умещалась в нём. А шевеление в животе становилось всё явнее и его уже нельзя было спихнуть на то, что ему просто показалось. Они двигались внутри, и это было уже видно по ползущим под кожей туда-сюда буграм. Щупальца массировали, специально шевеля их ещё больше. И ощущались они уже не как круглые мячи, а что-то продолговатое и неровное, шевелящееся само по себе. «Медленно или быстро?» — спросил Осьминог. Ответа самого Тимофея не потребовалось. Щупальца широко развели ему ноги и приподняли поясницу. Тимофей пока не знал, радоваться ему или нет, что яйца созрели так быстро. Что-то шевелящееся внутри совершенно точно было уже не яйцами, а тем, что из них вылупилось, и теперь они искали выход наружу, и слава богу, воспользовались тем, через который в него попали, не став разрывать пузо, как в том кошмарном фильме, который он как-то смотрел ночью. Тимофей жалобно захныкал. Щупальце раскрошило хрупкую заглушку, и монстрики стали выбираться наружу. Скользкие и более крупные, чем были в яйцах. Самый первый выходил мучительно, пришлось напрячься и хорошенько потужиться, чтобы это скорее закончилось. Благо рот был свободен, и он мог вволю покричать. Тимофею казалось, что его разорвет. Первенец напоминал голову недоношенного младенца с пучком тонких щупалец, отходящих от шеи. Следом за ним уже легче выскользнул второй, а за ним шлёпнулся третий и четвёртый. Монстр их не забирал, и они продолжали нелепо ворочать своими крохотными щупальцами и попискивать друг на друге или заползали на Тимофея. Крупное щупальце снова перевернуло его и поставило на четвереньки, удерживая за живот, с силой массируя, подгоняя детёнышей выбираться быстрее. Казалось, это никогда не закончится. Всё внутри копошилось и содрогалось от движения. Будто все его органы поменяли своё местоположение, а сердце сбежало подальше от всего этого кошмара в голову и его стук грохотал в ушах. Чтобы ускорить процесс, внутрь снова проскользнуло щупальце, помогая самым глубоко засевшим детёнышам выбираться из лабиринта его кишок. Когда из него вывалился последний, с Тимофея сошло семь потов. Его больше не держали. Растянутый живот обвис мешком. Зад не сжимался и, казалось, не будет прежним уже никогда. Проклятые щупальца всё мелькали перед глазами, светя своим сиреневыми пятнами. Детёныши пищали. Когда монстр рядом заклокотал, к заду Тимофея снова подбиралось сразу несколько толстых щупалец, толкнувшихся так сильно, что буквально подбросили его над полом куклой-рукавичкой. — Нет! Только не это! — закричал Тимофей, заливаясь слезами, пока его рот не заткнули точно так же. «Как можно жить в наше время и не развлекать себя на полную?» А потом всё вдруг резко закончилось. Тимофей не помнил, откладывали в него снова яйца или нет. Так же как и не помнил, как после этого оделся и ушёл. Потому что очнулся уже в машине по дороге домой. Олег, не затыкаясь, рассказывал историю за историей и, конечно же, ничего по делу рассказать не мог. Всё было как всегда. Соски и анус саднило, ломило челюсть и щипало треснувшую губу. Как обычно. Только дома, когда Тимофей разделся и собрался промыть зад, обнаружил болтавшееся снаружи колечко анальных бусин, тех самых, которые Филипп, этот долбанутый Осьминог, засовывал в него самыми первыми. А вот пробку, с которой он приехал, видимо, оставил себе. Придётся покупать новую. Снова. Уретра тоже была заметно расширена, но не так сильно, как Тимофей поначалу боялся, и не болела. Кроме этого больше никаких сюрпризов на его теле замечено не было. Тимофей выдохнул и встал под душ, чтобы окончательно смыть эту кошмарную ночь, но облегчения это принесло мало. *** На следующий день Тимофей не мог встать с постели. Запоздало подумалось, что надо было провериться. Чёрт его знает, что за дрянь ему подсунул на язык этот мудацкий Осьминог, после чего ему мерещились такие жуткие мультики. Анимешник обзавидовался бы. Надо было съездить в ту клинику, куда в начале лета они с Павликом возили Лёшку. Заодно бы и витаминчиков прокапали. Всё польза. Единственное, что хоть немного радовало Тимофея во всей его ситуации — это то, что большая часть вчерашнего кошмара забылась. Какой милосердной порой бывает собственная память. А вот остальное тело всё помнило и мстило. Можно было и сейчас съездить, но у Тимофея едва нашлись силы, чтобы сползать до туалета. Голова раскалывалась. А ему как назло нужно было что-то решать с Василичем. Сегодня был последний день, а он так ничего и не придумал. Прошла уже его неделя. После разговора с Артуром Тимофею неотвратимо захотелось курить, но после того, как собственный отец умер от того, что смолил с шести лет, на этот никотиновый путь Тимофей ступить не мог. Но просто дышать становилось тяжело. Вспомнились эти пластиковые парилки на той питерской оргии. Тимофею они понравились, немного успокаивали. Пройдя мимо припаркованной у обочины машины, Тимофей оглядел вывески магазинов, что оккупировали первые этажи жилых домов. Вейпишная нашлась почти сразу, между кафе и нотариусом. После секс-шопа уже ни один магазин незнакомых товаров его не смущал. Внутри он поймал юношу с незамутнённым взглядом робота Вертера и сразу сказал, что ему хочется что-то курить, но без табака и максимально простое в использовании. Юноша нудно начал поправлять, что технически это не курение, а вдыхание пара и вообще. Всё, что он говорил, Тимофей воспринимать не мог, только смотрел на шевелящийся в абракадабре рот и просто взял тот вейп, который ему выложил на прилавок уставший от своей лекции Вертер. На улице он распаковал парилку и, нажав на кнопку, глубоко вдохнул сладковатый пар. Именно там, у магазина, глядя на пластиковый корпус вейпа, Тимофей начал перебирать варианты дальнейших действий. Одно за другим. Самым простым было поговорить с Василичем, но делать это Тимофей пока остерегался. Только в крайнем случае, если не придумается ничего лучше. А пока… пока Тимофей ломал голову над уравнением с множеством неизвестных. Если вычесть из него не только Василича, но и его начальника, то можно было бы договориться с одним Артуром, чтобы отдавать из своих ту часть денег, какую мог бы платить Роман Сергеевич за свои редкие вызовы. Это же он втянул соседа, значит, он виноват, ему и расплачиваться. По прикидкам, выходил как минимум один бесплатный вызов в месяц. Можно было бы и потерпеть. Но соседушка как-то сам говорил, чтобы Тимофей лишний раз не занимался благотворительностью. А то и правда получалось, что Василич будет работать в чистом кабинетике, припеваючи трахаться со своим начальником по расписанию без всяких отбитых извращенцев вроде Странненького или Двойняшек, а Тимофей за его спокойствие забесплатно работать. А не жирно ли ему там будет? Пролетарское тёмное взбунтовалось в душе пролетария, тяжело заворочалось, отрывая от тротуаров кусок метафизического бордюра, чтобы идти бить буржуев. Нет. Оказывать настолько медвежью услугу Тимофей был не готов. Нужно было придумать что-то ещё. Но в тот день решения головоломки так и не родилось. А на следующий день утром пришла напоминалка о вызове у постоянника. Пока что у печально знакомого любителя быстро потрахаться и убрать место преступления до прихода любимой жёнушки. Тимофей даже удивился. Думалось, что из-за забытой пробки Тимофея уж точно никогда больше не закажут. А тут вызов. «Подозрительно». Встреча с Мишей прошла так же второпях, как и первая. Миша всё время подгонял, повторяя, что у них мало времени, пока Тимофей разувался в прихожей, пока снимал всё остальное в спальне, всё норовил сжать за задницу или ухватить за бедро. И даже успел речитативом попенять Тимофею на его забывчивость. — Вы такой невнимательный! Хорошо, что я после вашего ухода решил под кроватью протереть. А там ваша пробка. Буквально в последний момент успел выкинуть её в окно! Кларочка уже заходила домой, — заламывал ручки Миша. — У меня чуть сердечко не остановилось. Моя Кларочка может быть такой беспощадной. Однажды она даже отобрала мою карту и заперла на всю ночь одного… Я думал, что никогда никого больше приводить не буду, но… человек слаб. А вы были так хороши… — Да? — рассеянно переспросил Тимофей, всё ещё думая о проклятом Василиче. — Ну, вы когда называли меня внучком, у вас… у вас такой голос был. Вы ещё так смотрели на меня… Ну скажите это снова! Конкретика в техзадании всегда облегчала работу. Тимофею было несложно. Он аккуратно повесил свои брюки на спинку стула и, посмотрев на Мишу как на дурачка, произнёс: — Ну, здравствуй, внучок. Физиономия Миши тут же как по щелчку сделалась совсем дебильной, а в его паху на домашних штанах бугор натянулся полноценной палаткой. — Боже, как я тебя хочу выебать, — серьёзно проговорил он и тут же принялся стягивать с себя пижаму. — Ложись вот сюда… Нет, лучше на четвереньки, чтобы попка вот так… — Как скажешь, внучок. Тимофей с кряхтением забрался в постель и принял позу. Миша нетерпеливо вынул пробку и поставил на тумбочку у кровати. На фоне светлой спальни, оформленной в пастельные тона, она выделялась, как рыбацкая лунка посреди замёрзшей реки. Тимофей, конечно, подумал, что надо будет не забыть её, но пока Миша как кролик на энергетиках трахал его своим шлангом, снова думал о Василиче, а его концентрации хватало только на то, чтобы не забывать стонать и повторять, какой его внучок большой и как хорошо его трахает. Стоило ли говорить, что когда он после вызова плюхнулся в машину к Татьяне, несмотря на все предосторожности, пробка снова забылась на квартире у клиента? Оставалось только надеяться, что в этот раз Мише тоже повезёт и он успеет выкинуть её в окно и в этот раз. А Тимофей, так и быть, купит себе новую. Он же миллионер. За Василича, вон, собирался платить. Было ещё достаточно рано, а потому после вызова Тимофей ещё успел заглянуть в секс-шоп и купить-таки себе замену. — Потерял, — зачем-то пояснил он Юленьке уже третью повторную покупку полюбившейся модели пробки. — Забываю всё время. Склероз, наверное… Юленька тактично промолчала. Дома, пока Тимофей мыл себя после клиента, снова размышлял, как ему поступить с Василичем. Может, стоило поговорить напрямую с Романом Сергеевичем? Он казался более разумным человеком, чем его новый секретарь. Но в том-то и дело, что только казался. Почему-то Тимофей не мог быть до конца уверенным в мужчине, который любил трахать других мужчин значительно старше его. Кто знает, какие ещё тараканы пока тихонько сидят в его голове? Вдруг, узнав о махинациях Артура, он вздумает мстить за своего первого секретаря? Опасно. На следующий день Тимофея снова повезли на вызов, и ничего, что без перерыва, нужно было всего лишь пить чай и смотреть мультики в компании здорового лба. Вызов у Пети тоже прошёл спокойно. Кажется, он наконец-то смог прийти в себя, и той разрухи, что была в прошлый раз, Тимофей не заметил. Всё было чисто, и даже его сценарий закончился на позитивной ноте. Петя радостно рассказывал, как отремонтировал дедов домик, посадил новые яблони и даже как будто познакомился с соседской девушкой, только пока побаивался пригласить её на свидание. Тимофей был по-настоящему за него рад. Хоть у кого-то всё было хорошо. Но и этот вызов Тимофей отработал на автопилоте, продолжая прогонять варианты событий. И как ни гонял, выходила какая-то шляпа. Треуголка. Перед вызовом у Осьминога у Тимофея была пара дней отдыха, которые он провёл, занимаясь дачей, чтобы лишний раз не встречаться с Василичем или Лёшкой. «Может, у Руслана совета спросить?» — думал он, шатаясь по участку и выдёргивая особенно здоровые сорняки и укладывая их в ровные штабеля у останков соседского забора. Смысла в этом занятии не было, но помогало занять руки и не раскисать. Руслана тревожить не хотелось. Он и так с этой работой затрахался, ещё Тимофей будет ему со своим Василичем мозги компостировать. Спросить совета у Марика? Почему-то казалось, что Марик ему тоже ничем не поможет. Ну что он сделает? Сам будет за Василича деньги отдавать? Договорится с кем-нибудь из пришельцев, чтобы они там всё разрулили? Один смех. Договариваться с родственниками Артура в свете того, что Тимофей успел о них узнать, тоже представлялось чем-то бессмысленным и опасным. С тем же успехом можно было пойти договариваться с медведями или крокодилами. С остальными коллегами Тимофей был не так хорошо знаком, чтобы спрашивать о таком. В тот день у него так и не получалось придумать выхода, чтобы и нашим и вашим. Либо страдали овцы, либо волки устраивали профилактическую чистку поголовья. А после Осьминога у Тимофея вообще думалка отказала, тело было вялым и непослушным. А самым оптимальным решением его проблемы казалось уволиться нахрен с этой работы, порвать все связи и уйти жить в лес. Но в его сегодняшнем состоянии это было непозволительной роскошью. Разве что умереть в том лесу, и то, не доползёт ведь. Без обстоятельного разговора с Василичем решить проклятое уравнение не получалось. Как ни крути. Оставалась только весьма слабая надежда, что Нюрка окажется права, и её шебутной муженёк уже успел охладеть к новой работе, которая тут же и умерла, когда в гости после работы пришёл бодрый и довольный сосед. Господи, он ведь обещал Нюрке, что Василич с бандитами не свяжется. И тут наврал, получается. — Ну и денёк сегодня был! Ездили с Сергеичем на переговоры… — уже привычно заливался соловьём Василич, в красках расписывая прошедший рабочий день и забавные моменты, пока разувался. — А ты чего серый такой? Траванулся чем? — Ага, — согласился Тимофей. — Клиент наркотик несвежий подсунул. — Ты что, на наркоту подсел? — вытаращился Василич. — Подлёг, — прохрипел Тимофей. — Василич, принеси лучше водички. А то я только полстакана доношу. Руки трясутся, сил нет… Тимофей, кутаясь в халат, по стеночке вернулся обратно в постель. Василич принёс ему сразу целый графин воды из-под фильтра и стакан. И потоптавшись, сел в рабочее кресло у стола напротив постели умирающего. — Иваныч, тебе, может, скорую вызвать? — осторожно спросил он, глядя, как Тимофей выпивает один стакан за другим. — Не надо. Сам завтра в наркологичку съезжу. — Так может, не тянуть с этим? Поехали сейчас. А то не нравится мне, как ты воду пьёшь. Даже у меня так руки не тряслись никогда. — Я выпил аспирин. Просто надо пить больше воды, — попытался отговориться Тимофей, потому что не хотел никого беспокоить своим состоянием. И вообще он заслужил чувствовать себя как говно. Потому что сначала, казалось бы, помог сразу двум людям, а теперь получается — сделал только хуже. Значит, так ему и надо. — Иваныч… — начал Василич с таким непривычно заботливым видом и состраданием, что стало совсем невыносимо. — Тебе надо уволиться, — выдал Тимофей, чтобы сделать всё это ещё хуже. Когда, если не сейчас? Может, повезёт, Василич так на него обозлится, что придушит подушкой и ничего больше решать не придётся. — Что? С чего мне увольняться? — вытаращился Василич, совсем сбитый с толку. — Это тебе, вон, пора валить. Зелёный весь… — Потому что если ты не уволишься сам, братки Артура тебя уволят насмерть. — Ты что, бредишь? — Высилич наклонился к нему и потрогал лоб. — Жара вроде нет… Уволят насмерть, скажешь тоже. Это что ещё за гоп-стоп такой? Девяностые давно прошли, проснись, Иваныч. Тебе точно к доктору пора. — Я серьёзно, Василич. Артур сказал, если до конца месяца я ничего не решу, он сам всё решит. А я ни черта не смог придумать. Я подставил тебя… — Так, погоди, блаженный. Давай сначала, — остановил его Василич, нахмурив брови. Из-за этой его элитной седовласости, светло-серого костюма и непонятно откуда взявшейся серьёзности у Тимофея возникло ощущение, что рядом с его постелью сидит господь бог современного розливу или кто-то из его подручных. Даже свечение вокруг него какое-то сияло, как будто от настольной лампы, хотя она была выключена. Наверное, и правда, стоило прокапаться как можно скорее, а то, не ровён час, Осьминог снова вернётся. Тимофей с отвращением сглотнул горькую мокроту. — Помнишь, ты рассказывал, что первый секретарь твоего Романа пропал куда-то. Это из-за делишек Артуровых. Контора их таким макаром его в клиенты себе прибрала. Сначала нечаянно упокоили этого секретаря, а потом претендентов на должность отваживали специально… Василич хмуро смотрел куда-то в покрывало на ногах больного, а в голове его производился какой-то сложный мыслительный процесс. Тимофей и так был весь на нервах, а из-за этого заволновался ещё больше и продолжить дальше не смог. — А чего ж они своего шлюхана к нему на должность не посадили? — выдал Василич неожиданно логичный вопрос. — Сидел бы на зарплате. Половину сутенёру отдавал. Всяко бы больше получилось, чем раз… сколько раз там Сергеич заказывал вашего брата? Раз-два за месяц? — И ты бы согласился отдавать половину зарплаты Артуру? — не поверил, что всё может решиться так легко, Тимофей и правильно сделал. — Нет, конечно! — Значит, уволишься? — Щас! — возмутился Василич. — Талаев не хотел меня брать на работу, а теперь я сам к нему не пойду. Нашли старого дурака! Я Роману всё расскажу. Бедный мужик. Сколько мучился, чтобы вы, упыри, его доили. Тимофея шокировало, и даже накатила новая волна паники. Он чаще задышал и заворочался в постели, чтобы подняться, но ослабевшее тело совсем не слушалось. — Василич, не вздумай! Артурова родня — они же отбитые! Они тебя пришьют вместе с начальником! Ты… Василич спокойно прижал его рукой к постели и прикрыл сбившимся одеялом. — Да не трепыхайся ты. Всё нормально будет. Если ты не донесёшь Талаеву, то и не пришьют. Не успеют. — Василич, ты загоняешь меня в… я даже не знаю куда, — в ужасе шарил взглядом по комнате Тимофей, и пространство вокруг него всё больше расплывалось, в голове взрывались петарды, отдаваясь острой болью. — В яму меня… Ох… — Я вызываю скорую, — тут же переключился Василич, уже тыкая пальцем по экрану нового смартфона. — Нет. Такси. Прокапаться… — Давай, одевайся тогда, — сжалился добрый голос архангела Василия, кидая ему какие-то штаны и футболку. — Я забегу пока Нюрке скажу, чтоб на меня ужин не грела. *** Из клиники Тимофей возвращался так же на такси в сопровождении Василича, который забрал его после реабилитации уже под утро. — Ты как? Полегчало? — Да. Намного лучше. Спасибо, что отвёз. Тимофей хотел ещё в машине поговорить, но остерегался лишних ушей таксиста, потому остановил Василича только у подъезда. На улице было совсем темно. Рассветом ещё и не пахло и стояла гулкая тишина, которую не нарушали даже загулявшие алкаши и автолюбители громкой музыки. — Василич, может, ты не будешь, а? — тоскливо спросил он, ещё на что-то надеясь. — Что? — Ну, говорить Роману Сергеевичу про эту аферу. — Не, Иваныч. Теперь это дело принципа, — покачал головой Василич. — Пока там тебя промывали, прокапывали, я хорошо всё обдумал. Дело серьёзное, я всё понимаю. Но дальше так продолжаться не будет. Сергеичу надо быть начеку. А то он как будто не свободный человек, а Петрушка на верёвочках. Но у Тимофея тоже было время подумать, пока он лежал под капельницей. И аргументов накопилось не меньше. И все они были пролетарскими. — Василич, твой Роман Сергеевич — богатый дядя. Живёт на широкую ногу… — С него не убудет, да? — усмехнулся Василич. — Понимаю. Ну так и с Талаева не убудет. Вон какой штат собрал. А я начальнику своему не потому помогаю. Это солидарность, понимаешь? Меня в своё время никто не прикрыл. Секретарша моя, Лизавета Николаевна, с самого начала в курсе была, что меня подсиживают, и в тряпочку молчала. Я путёвки для неё, отпуска, премии…а она? Потом только призналась, курица, прощения просила. Стыдно ей стало, понимаешь, дуре старой. А на что мне её стыд? Василич снова сел на любимого конька, вспоминая детали своего свержения, будто царём каким-то был, а не средней руки партийным директором, а его злодейски свергли в ходе дворцового переворота. Как же его тогда проняло, если он до сих пор это припоминал. А ведь даже не особенно любил эту работу. — Так начальника твоего никто с должности и не пихает. Что ты прикручиваешь болт против резьбы-то? — поморщился Тимофей. — А не думаешь, что твоего директора семейка Артурова тоже… в отпуск отправит при загадочных обстоятельствах? С тобой за компанию. Себя тебе не жалко, о Нюрке подумай. — Я всю жизнь о Нюрке думаю да о детях. Мою семью не приплетай! — угрожающе рявкнул Василич. — Сам как-нибудь разберусь. — Ты недавно не мог разобраться, как хуй сосать, а тут собрался рушить бандитскую схему, в которой твой директор уже лет семь спокойно крутился. Ну не хочешь от него уходить, ну сам же придумал эту штуку, отдавать часть с зарплаты… — Во, — Василич выставил прямо перед носом Тимофея большую красную фигу. — Понял? Ничего я платить ему не буду. Если сам до этого не додумался, то говно он сутенёр и руководитель недальновидный. Пусть теперь сам сосёт пиструн. А я расскажу Сергеичу, и он устроит этой семейке весёлую жизнь! Он это заслужил! Тимофей отступил на шаг подальше от обидной фиги. Как же тяжело было с этим упёртым бараном. Ну сколько Василич знал этого Романа? Меньше месяца, а уже был готов рубаху за него рвать. Что за подхалимство? Да и не в этом же дело было. — Василич, подумай ещё, — Тимофей сглотнул откуда-то снова взявшуюся горечь. — Я же… я тогда без работы останусь, если у тебя всё получится. — Да ладно, — фыркнул Василич. — То ты уверен, что меня с Сергеичем пришьют, то у меня всё получится. Определись уже, за кого болеешь. — Я за здравый смысл и мир во всём мире! — на эмоциях выпалил Тимофей. — Ну-ну, — покивали ему. — Если боишься, Талаеву можешь передать, что я сам ему всё скажу. Тимофей приблизился к Василичу, заглядывая в равнодушные к его заверениям глазам, и буквально взмолился. — Зачем тебе эта буча, Василич? Охолонись, а. Не надо, пожалуйста, я тебя умоляю, — Тимофей взял его за плечи, вынуждая смотреть на себя. — Ты же всем нам хуже сделаешь. Всех подставишь. Ты же познакомился со всем, узнал хоть немного. Марик, Руслан, Ульяна… Ульяна же! Ну? Совсем ничего не ёкает? Василич смотрел как будто сквозь него настолько пустым и даже тупым взглядом и никак не реагировал. Как будто Тимофей перед ним нёс какую-то чушь, продолжал бредить. Кричал в ямку в земле. Как будто совсем недавно сам не рвался до этого заводить дружбу не то что с этими стариками, но и даже с самим Тимофеем. — Тебя как будто подменили, Василич. Я тебя не узнаю, — потерянно ответил он, отступая от этого человека. — Ну, значит, тебе и не понять меня, Иваныч. Василич хотел ещё что-то сказать, но махнул рукой, будто Тимофей совсем тёмный и его тонкой душевной организации не поймёт, и объяснять ему нечего. Только фыркнул и пошёл в подъезд. Тимофей так и остался стоять. Мимо прошла собака, тянущая за собой за поводок вяло плетущегося во сне хозяина. И больше никого. Идти домой не хотелось. Тимофей сел на лавочку и достал телефон. Ответственный работник в нём, как, наверное, и в Василиче, требовал сейчас же доложить Артуру, что дело принимает непредсказуемый оборот. А друг просил придержать коней хотя бы до завтра. Пусть Артур сам ему позвонит, и тогда… тогда, может, всё решится как-то само? Наверное, сегодня стоило начать курить по-настоящему. Но даже его новая парилка осталась дома. *** В полдень Тимофея разбудил телефонный звонок. Он взял только в последний момент и страшно обрадовался, что это оказался не Артур, а Руслан. — Здорово, пролетарий! Разбудил, да? — бодро звучал его голос из динамика. — Да, но ничего страшного, — отмахнулся Тимофей, стараясь не выдавать своего настоящего состояния разваленной часовни тринадцатого века. — Случилось чего? Наверняка случилось что-то ещё, если Руслан сам ему звонил, спустя столько дней тишины. Тимофею его звонок всё равно казался каким-то сном. Уж больно радостно звучал Руслан для реальности Тимофея, где неодолимо приближался полный пиздец. — Да нет. Просто свободное время вот наконец нашлось. Артур меня сам с вызовов снял. Говорит, полно тебе, Русланчик, перетруждаться, иди отдыхай, значит. Жопу мою поберечь вдруг решил… А ты же звонил мне, а я то на вызове, то сил уже никаких не было. Прости, заёбся совсем я. Давно себе таких марафонов не устраивал, да… А сейчас вот вспомнил… Как ты? Вылечил хворобу-то свою? — Да. На вызове позавчера был. Меня, кажется, накачали чем-то. — Барин знает? — помрачнел Руслан, и это было слышно. — Ещё не говорил. В наркологичку съездил, прокапался. Сейчас вроде нормально… — А по голосу и не скажешь. — Да просто… не проснулся ещё. — Может, мне попозже позвонить? — Нет-нет. Говорить-то я могу. Ты сейчас где? У Павлика? — Нет. Дома уже. Марик у меня тут в ссылке на реабилитации с тоски дурью мается. — Как на майские? — Ага, — улыбнулся Руслан. — Марик изнылся весь. Ему телефон любовнички обрывают. Барин велел к вечерине готовиться. Новых работников знакомиться привезёт. Ну тех самых, помнишь? Там ещё какой-то дед добавился. — Это от меня. — О, как. Значит, Василиса всё-таки уломал барина. Или ты постарался? То-то он у тебя в уборной на хую резиновом тренировался. Не зря, значит… — Нет, — поморщился Тимофей. Только он успел на секунду забыть про Василича, как он снова портил ему жизнь. — Это другой. Я потом расскажу. — Хорошо. Вот как раз в этот понедельник и расскажешь, — согласился Руслан. — Не планируй ничего. Хорошо? Пацанёнка своего тоже можешь позвать. И Василису. Он Паше понравился. Тимофей сглотнул ком в горле. — Не получится у него, наверное, — прошептал он, пытаясь задавить рвущийся всхлип. — Вообще ничего не получится, Русь. — Почему? Тимофей, что у тебя стряслось? — заволновался Руслан. — Да ничего, — быстро выпалил он. — Тимофей, кого ты наебать хочешь? У тебя голос как у девочки в автомате дрожит. Которая плачет. Говори уже, а то я… Хотя можешь не говорить, я сам сейчас приеду. Руслан отключился и трубку больше не брал, хотя Тимофей пытался перезвонить и уверить, что ничего не случилось и никуда ехать не надо. Было стыдно, что взбаламутил зазря. А с другой стороны, всё равно узнают потом, какую свинью он им подложил в виде Василича с его отмщением. Уж лучше сразу. Тимофей поднялся, привёл себя в порядок и поставил вариться пельмени, потому что ничего сложнее сейчас приготовить всё равно бы не смог. До прихода гостя занимался уборкой, чтобы не сорваться и трусливо не сбежать к себе на дачу под предлогом постройки домика. Приходилось мужественно ждать своей кары. Руслан приехал уже через час и не один, а с Мариком. — Рассказывай, — с порога серьёзно велел Марк Владимирович. — Кто нашу принцессу обидел? Кого анально покарать? — Не надо никого карать. Проходите давайте, садитесь, — пригласил Тимофей, изо всех сил оттягивая неприятный момент. — Чего налить? Чай, кофе, покрепче? — Кипятку, — отрезал Руслан. — И не тяни. По лицу видно, пиздец какой-то случился. Фундамент, что ли, некачественный залили? Трещинами пошёл? — Да не… Тимофей разлил из чайника кипяток и выложил на стол коробку с чаем и сахарницу. Сел в кресло перед гостями и рассказал, как было дело. — Вот это ты, конечно, отчебучил, голуба моя, — крякнул Марик. — Да ладно, он помочь хотел. Василиса хорош! Змеюку какую на груди пригрели. Правильно его Артур не хотел брать, паскуду такую, — сжал кулаки Руслан. — Где он есть? Я с ним сам поговорю. — Не знаю. Он вроде с Артуром сам встретиться хотел. — Пошли к нему. Соседняя дверь, да? Руслан уже встал и, на ходу закатывая рукава ветровки, пошёл в подъезд. Вся эта внезапная движуха Тимофея перепугала ещё больше. — Не надо! — кинулся он за Русланом и схватил за плечо. — Надо, — непривычно спокойно заверил его Марик, тоже поднимаясь, чтобы присоединиться к разборке, — надо объяснить человечку, что он берега попутал. — Не переживай, Тимофей, мы с ним просто потолкуем, никакого криминала, — заверил Руслан и вышел в подъезд. Тимофея это почему-то не успокоило. Он обогнал этих двоих разборщиков, закрыл собой соседские двери и накрыл рукой дверной звонок. — У него жена! Нюрке ничего не… — как будто они могли знать Нюрку. — Тимофей, — ласково проговорил Руслан. — Поверь, лучше мы, чем Артуровы братья. И, чёрт возьми, был прав. — Давайте тогда я сам лучше позвоню. И если он дома, приглашу. Хорошо? — решил всё же договориться Тимофей, чтобы лишний раз не шуметь на весь подъезд, если что-то пойдёт не так. — Давай, — разрешил Марик. — Мы подождём. Эти двое спрятались за дверью, но совсем уходить не стали. Тимофей позвонил, сам не зная на что надеясь, — что Василич окажется ещё дома, ушёл к Артуру или уже вернулся от него? Открыла Нюрка. — Здравствуй. Твой дома? — Дома, но счас собирается, уходит куда-то. Встреча какая-то важная у него, — наигранно недовольно, но при этом горделиво, проговорила она. — Деловой стал… — Позови его, а? На минутку, дело срочное. Но Василич уже и сам подошёл, на ходу завязывая галстук. — Нюр! Носки мои где? — В шкафу! — Там только шерстяные лежат! Нюрка, злобно ворча себе под нос, что вышла замуж за безглазого инвалида, ушла доставать носки. — Иваныч? — тут же презрительно процедил Василич. — Чего надо? Отговаривать снова будешь? Так пустое. Я уже о встрече договорился. Скажу… пару ласковых. — Мы тебе сейчас тоже пару ласковых скажем. Из-за двери вышли Руслан с Мариком, как два киношных милиционера из советской комедии, и в две руки молча затащили несчастного в квартиру Тимофея. — Нюр, если что, Василич у меня. Не теряй, скоро верну, — на всякий случай предупредил Тимофей, чтобы Нюрка на панике не стала звонить полицаям уже настоящим. Василич уже сидел на его диване в гостиной, почти как все вечера до этого, только теперь не расслабленно развалившись, а в ужасе вжимаясь в обивку, глядя на стоявших над ним Марика с Русланом. — Если вы решили меня избить, то это ничего не изменит! Пытайте, сволочи! Вы ещё пожалеете! — предупредил Василич, пуча глаза. — Ты смотри, как Роман Сергеич его красиво наштукатурил, — цокнул Марик. — И хайр, и костюмчик. Анус поди ещё отбелил тебе, колись, а? Сиськи не вставил? — Да что вы себе позволяете, — зашипел Василич и хотел подняться, но Руслан легко толкнул его обратно на мягкий диван. — Сиди тихо, Василиса, — рыкнул он, паскудно так, по-зековски. — Мы с тобой по-доброму пока. Поговорим, а потом отпустим, куда ты там собирался. — Тимофей вам нажаловался, да? — Не нажаловался, а доверился, — поправил Марик, который на контрасте с Русланом наоборот вёл себя довольно сдержанно. — Всё, что ты собрался навертеть, голуба, нас тоже касается. Понимаешь? Независимо от исхода. — Да ни хрена он не понимает, — не согласился Руслан. — Семейка у Артура не хлеб с сахаром, чтобы им условия ставить. Их даже барин наш боится, а он свой. И правильно делает. А ты, кажется, не понимаешь. — У Сергеича тоже свои связи есть, — упёрся Василич. — Так что нечего меня вашими чеченами запугивать. Или кто они там у вас. Армяне, грузины… Руслан тяжело вздохнул и, подтащив стул, сел напротив Василича и заговорил спокойно, почти как учитель на уроке физики, объясняющий закон Ньютона. — Скажи, пожалуйста, ты ради чего воду баламутишь? Твоему Сергеичу деда уже никто не вернёт, а только заради мести столько голов полетит, мешков не напасёшься. Хочешь сделать своему папику хорошо — договорись с Артуром мирно. Без шантажа, без нервотрёпки. Артур адекватный гражданин, он всё поймёт. — Легко вам рассуждать, — Василич скривил лицо, как от зубной боли. — Без шантажа и нервотрёпки это только один выход — мне же Артуру платить за то, что я с его клиентом сплю! А почему я должен платить? Я и так налоги государству плачу. Ещё бандитам каким-то отстёгивать до самой смерти… Тимофей и сам понимал, что всё это ужасно несправедливо, и если бы заранее мог знать, что должность в каком-то смысле проклятая, то выкинул бы эту чёртову визитку сразу же. — Ну да, придётся. Но куда тебе эти деньги девать? — хмыкнул Руслан. — В могилу всё не унесёшь, а с половины и супружнице твоей, и внукам что завещать останется. А если кабала так на гордость жмёт, так договорись на какой-то срок. На годик-два… на сколько там с барином сторгуетесь. — Я вам не верю. Всё равно это несправедливо, — снова набычился Василич. — Нет в мире справедливости, сладкий, — пожал плечами Марик. — Русланчик, вон, вообще за приятеля своего долг отрабатывал. — Марик, не приплетай, — хмуро глянул на него Руслан. — Там вообще всё по-другому было. — В любом случае, лучше договориться миром, — гнул линию партии Марик. — Папа Артура от компании твоего папика камня на камне не оставит. Большая часть охраны, которая работает на него, Артуровы родственники. — Василич, ну хочешь, я буду со своих заказов за тебя процент отдавать? — предложил Тимофей вариант, который ещё недавно так отвергал с горячей пролетарской ненавистью. — А ты-то за что должен платить? — уже Василич вытаращился на него. Марик и Руслан тоже уставились с явным неодобрением. — За то, что визитку тебе эту проклятую всучил. — Но ты же не знал. — Василич, мне спокойствие важнее денег, — признал очевидное Тимофей. — Знал бы, что ты так закрутишь, вообще ничего не говорил бы. Сразу предложил бы Артуру за тебя платить. — Иваныч! — Василич вдруг подорвался с дивана и, чуть не сбив Руслана, кинулся к Тимофею и сжал в объятиях. — Спасибо! Прости меня! Я… я что хочешь для тебя сделаю! — выпалил он от переизбытка чувств и даже как будто всхлипнул, по крайней мере Тимофей совершенно точно почувствовал что-то мокрое в районе носа, которым Василич вжимался в его грудь. — Выходи за него, — веселясь, подсказал Марик и добавил: — На вызовы. — Так, отлепись от него, — вклинился Руслан, оттаскивая Василича от Тимофея. — Выёживался тут, как уж на сковороде, а как за тебя вписались бабло внести, сразу обниматься полез. Нечего тут сопли разводить. — Так я же не задаром, — Василич и правда вытирал платочком из нагрудного кармана мокрые глаза. — Я… Иваныч, хочешь, домик тебе дачный дострою? С отделкой. Все материалы с меня. От фирмы тебе строителей отпишу. — Да не надо, Василич. Я же не для этого, — искренне заверил Тимофей, просто радуясь, что всё вроде бы разрешилось. — И я не для этого… Телефон Василича вдруг пропиликал коротким звонком. — Смс-ка, — посмотрел он на дисплей. — Я к Артуру опаздываю. — Значит, мы договорились? — уточнил Марик. — Без сюрпризов? — Да. Всё… только я забыл сказать, — Василич вытер тем же платочком свой блестящий лоб. — Я Роману сегодня уже всё рассказал по телефону. Все замерли. На телефон снова пришло сообщение. — Ёб твою мать, Василич! — выпалил Тимофей. — Да он спокойно отреагировал! — поторопился объяснить Василич, пока Руслан и Марик держали Тимофея, который рвался бить его усатую харю. — Сказал, что сам поговорит с Артуром. И если надо будет, с его папой. Никому мстить не собирается. Он тоже понимает, что его бывшего уже не вернуть… — Так какого хрена ты тут выёбывался? — орал Тимофей. — Тимофей, спокойно, — умолял его Руслан. — Я сам его убью. Потом. Хочешь? Нельзя на своей хате. Наследишь же… — Беги, Василиса, беги! — умирая от смеха, посоветовал Марик. — А то мы его не удержим. Он мощный бычара. Василич тут же последовал его совету и удрал. Тимофея ещё какое-то время мучили приступы бешенства. Ну надо же, какая крыса. Строить из себя передачу «Закон и порядок», а потом за спиной такие фокусы проворачивать. Но потом Тимофей кое-как успокоился. Выпил ещё чаю в компании коллег. После каждого глотка прерываясь на вспышки возмущения. Потом Руслан предложил отвлечься и покататься с ними по закупкам, раз они в городе. Съездили на рынок, закупили мяса и всего необходимого на грядущий корпоратив, но сразу на дачу с ними Тимофей не поехал. Нужно было дома порядок навести, разморозить холодильник, постирать бельё, которое неприятно отдавало болезнью, и узнать от Василича, до чего они там договорились с его сутенёром. Он, в общем-то, мог и от Артура узнать, но когда Роман Сергеевич из объекта дела превратился в субъект, значимость Тимофея в этом вопросе резко отпала. Василич правда сам решил рассказать обо всём Тимофею, но из-за того, что пока побаивался показываться перед ним натурально, решил воспользоваться современными достижениями техники. По телефону. — Ссышься, гнида, — вместо приветствия ответил в трубку Тимофей. — И это тоже, но я сегодня дома не появлюсь. Ночую у Сергеича. — Ну и чем там переговоры ваши закончились? — Миром. Талаев признал, что заказы очень сильно просели. В этом году было всего два. А я по большей части нужен ему действительно как секретарь и помощник. Поэтому никаких претензий он не имеет и семейка его тоже. Сергеич заплатил за меня единоразовый выкуп и всё закончилось. — Ну и ладно, — выдохнул Тимофей, наконец-то с громадным облегчением. — Только это, Иваныч. То, что я тебе про стройку обещал, всё в силе. — Да не надо ничего. — Надо, Иваныч. Можешь упираться, а где твой участок, я знаю, и проект твой видел. Так что завтра к тебе приедет бригада с прорабом и материалами. — Василич, ты не должен мне. — Тогда это на день рожденья, — легко нашёлся он и сразу же отключился. Упёртый баран, упёртый во всём. Тимофей устало откинулся на диване, снова думая, что Василич когда-нибудь точно загонит его в могилу. Чуть позже, когда Тимофей уже готовился ко сну, с рабочего позвонил Артур, чтобы передать заказ на анимешника. — Артур, а зачем ты мне эту ситуацию так выставил, если вы потом это так просто разрешили? — спросил Тимофей. — Извини, если напряг тебя, но это скорее не для тебя. Я Пушкарёва проверить хотел, — признался Артур. — Ты знаешь, я не доверяю ему. Признаться честно, если бы он снова решил меня шантажировать тем, что обо всём расскажет Роману Сергеевичу, для него бы всё закончилось очень быстро и очень плохо. Но в этот раз он оказался благоразумнее. «Благоразумнее? — хотелось съязвить Тимофею. — Да из-за твоих проверок я чуть инфаркт не схватил». — А если бы я предложил за него платить? — вместо этого спросил он. — Это было бы, конечно, очень самоотверженно с твоей стороны, Тимофей, но от тебя я бы такой жертвы не принял, — заверил подлый сутенёр. — Уже нет никакого смысла рассуждать, если бы да кабы. Всё уже разрешилось. Без тяжёлых последствий, а это самое главное. Завтра обслужишь Женечку, а послезавтра корпоратив, не забудь. Сможешь с собой взять Игоря? А то мне ещё двух других забирать, совсем не по пути. — Конечно. — Вот и славно. Только, пожалуйста, никого больше с собой не бери. По крайней мере в этот раз. И так будет полно народу. Не хочу нервировать новеньких. Так что только свои. — Хорошо, — ответил Тимофей, который и сам бы Василича не позвал после всего этого. Пусть и правда в этот раз они побудут своей проститутской компанией без всяких тёмных непосвящённых личностей. Только их уютная секта, шашлыки и больше никого. Тимофей включил парилку и затянулся.