Легенда о старике

Тимофей лежал в одиночной палате частной клиники. Его уже обработали по полной программе, и теперь он валялся под капельницей, созерцая потолок с молочно светящейся лампой дневного света. Напротив его койки стоял телевизор, но включать его не хотелось. После тех красочных глюков, что он насмотрелся, хотелось чего-то спокойного, нейтрального, бесцветного и неподвижного. Слава богу, Марик, убедившись, что его обустроили с полным комфортом, уже уехал. Тимофей был ему благодарен за помощь, но уж больно его учитель напоминал о всяких осьминогах и прочем внеземном. Хотелось спать, а в голове всё бродили спутанные мысли. Тимофей мучительно перекладывал события как шлакоблоки, если бы да кабы? Если бы не стал пить тот коктейль? Просто не захотел или перевернул бокал, что бы Лёшка делал тогда? Попытался бы снова или бросил затею? Откуда в нём вообще взялся этот преступный умысел? Неужели отчаянное желание потрахаться довело его до такой низости? Что-то тут было явно не так. Если бы Лёшке не попался этот Сашка-отравитель, ему просто негде было бы взять вещества. Или если бы Тимофей смог себя пересилить и сразу отказался вести Лёшку в клуб? Может, вообще не дошло бы до этого? Или Лёшка бы просто в другой раз решил его оприходовать? Почему-то казалось, что нет. Что бывает какой-то особенный день и час, когда это событие может произойти, а в другой раз уже будет невозможно. Так и тут. Под эти размышления удалось незаметно уснуть, но выспаться не получилось. Мысленная жвачка превратилась в жуткий путаный сон, как продолжение наркотического прихода. Так что проснулся он в липком поту и блевал в утку горькой желчью. В этот раз Тимофею пришлось задержаться в наркологичке на подольше. Аж на двое суток. А это значило, что Руслан не останется у него с ночёвкой, ни после Павлика, ни вообще. Почему-то понял он это только на следующий день и даже хотел отказаться от полного курса реабилитации и уже в полдень бежать домой, но позорно не смог встать с койки. Тело оказалось настолько слабым, что Тимофей по-настоящему испугался. Медсестра, менявшая капельницу, конечно, успокоила, что в его возрасте и после такого трипа это нормально, но Тимофей всё равно загрустил. В его возрасте… Неприятно, когда рушатся планы. Хотя Тимофей никогда особо ничего и не планировал. Тяжело с планами, когда от тебя в твоей же жизни ничего не зависит. Тем обиднее, когда срывались такие житейские малости, как встречи с другом. В дедовской переписке все обсуждали ночной залёт Тимофея. Большинство на роль отравителя подозревали кого-то из клиентов, что узнали Тимофея и захотели потрахаться на халяву. Бажен нудел, что вот из-за такого он ни по каким клубам и не ходит и даже в знакомых компаниях не пьёт. О том, как он надрался на последнем корпоративе, ему почему-то никто не напомнил. Видимо, было бесполезно. Земфира делилась своими похождениями по пыльным дорожкам. Павлик почему-то не делился. Он вообще помалкивал, как и Марик. А Руслана вообще не было в чате, и о том, что случилось с Тимофеем, он скорее всего не знал. Разве что Павлик ему расскажет. Но Тимофей был уверен, что не расскажет. Ульяна спрашивала о самочувствии и не нужно ли чего-нибудь привезти. Тимофей соврал, что у него всё хорошо и ничего не надо. Но было приятно, что хоть кто-то спросил. Руслан приехал вместе с Павликом ближе к вечеру, и Тимофей был настолько приятно удивлён, что чуть не расплакался. Про него не забыли и даже приехали повидать, а он думал, что проведёт эти два дня в скорбном одиночестве палаты и процедурных. Нежданные, но желанные посетители зачем-то привезли ему несколько бутылей минералки и кулёк апельсинов. Один Тимофей даже незаметно съел за разговором, а остальные фрукты чуть позже раздал медицинским сёстрам и братьям. Куда ему столько? — Ну рассказывай. Как тебя угораздило? — тут же сел к нему на кровать Руслан и зачем-то потрогал Тимофею лоб. Лоб был тёплым, а щёки Тимофея стали горячими. — Кто тебя так? Морду срисовал? — дознавался Руслан. Жаловаться на Лёшку Тимофей не стал. Тоже соврал, что это ему кто-то другой подсыпал. А то, зная Руслана, можно было ждать очередной разборки. Павлик всё равно ворчал, что охрана клуба совсем распустилась и нужно менять кадры. — Надо по камерам смотреть, — сказал он. — Жаль только, половина из них нерабочие. И там такое качество, просто ужас. Ни лица не разобрать, ни кто вообще что делает. — Всё равно надо ловить этого клофелинщика. А то куда это годится? Что за клубы там у вас вообще? — ворчал Руслан и посмотрел на Павлика, будто это был лично его клуб. — Гейские, — как придурку объяснил он и обиженно закатил глаза. — Я думал, у вас там приличное место, — продолжал воспухать Руслан. — А не притон какой. То насильники, то наркоманы. Пьяные дебоши поди ещё… — Каждую пятницу. Всё, как в любом нормальном клубе, — кивнул Паша. — Если ищешь приличный, то это тебе на Декабристов, но туда таскается отвратительно много натуралов. Уже и геев нет, — скривил он губы. — Одни ряженые на сцене. С тем же успехом можно сходить в мюзик-холл. Даже там больше шансов познакомиться с кем-нибудь. А ты, Русланчик, если так за нашего Тимошу переживаешь, сам ходи с ним и следи за его рюмкой! — А и пойду! — злобно пригрозил он почему-то Павлику, и только потом, посмотрев на Тимофея, опомнился и, чуть сбавив гонору, добавил: — Ну, если ты пойдёшь ещё туда, меня предупреди, ладно? Я тебя прикрою нормально, а не как этот твой шкет полоротый. — Вряд ли я туда ещё пойду, — ответил Тимофей. — Но спасибо, Русь. Он туда оба раза только из-за Лёшки и таскался. По идее оно Тимофею и не нужно было, но запоздало подумалось, как бы они там посидели с Русланом, потанцевали под медляк или, хер с ней, под Сердючку. И стало даже жаль, что так скоро отказался. Теперь следующего корпоратива ждать. Перед уходом Руслан пообещал перегнать машину от гей-клуба в гараж и забрал брелок с ключами. Всё равно Тимофей домой приехал на такси. Дома было тихо. Лёшка притих, не приходил, не писал и даже во дворе замечен не был. Прятался. Наверное, стыдно было. И правильно, считал Тимофей. Видеть его совершенно не хотелось. Вместо этого Тимофей занялся дачей. Хрен знает, какие витамины ему там капали для восстановления, но чувствовал он себя необычайно бодрым и полным сил. Сам съездил на участок и переговорил с прорабом, что всё-таки хочет кирпичный дом, а к нему, чёрт с ним, дровяную печь, а уж газ туда подвести при надобности будет не проблема. Перестройку уже сделанного оплатил строителям отдельно сам, в обход Василича, который велел ничего от Тимофея не принимать. Но кто в своём уме будет отказываться от денег? Хоть где-то был наведён порядок. На следующий день съездил в клуб, но уже свой, для моржей. Наплавался до сморщенных пальцев. Только приходилось усиленно игнорировать шепотки и взгляды на его тело. Что конкретно привлекало, сказать было сложно. Синяки от засосов или венчики зубов вокруг сосков? Чем старше Тимофей становился, тем дольше на нём всё заживало. В детстве разбитая коленка уже к концу недели облетала сизыми от зелёнки струпьями и блестела свежей розовой кожей, а теперь такая же ссадина могла заживать целый месяц, а то и два. Синяки, конечно, сходили побыстрее, но вот укусы приходилось усиленно мазать всякими заживляющими прополисами, мазями и кремами. Мужики в раздевалке всё шушукались. Гадали, какая страстная красотка искусала деда. И только Тимофей знал, что это не красотка. На следующий день позвонил Артур со срочным заказом. Нужно было подготовиться и через час ехать к Жене. Тимофей не знал, чего ждать, но на всякий случай надежд не питал. — Как вы, Тимофей? — с порога спросил он. — Я так волновался! А контактов ваших нет, только через Артура. Ну вот я вас и позвал. Тимофей, немного огорошенный чужими волнениями за его здоровье, поторопился успокоить клиента, что он уже в полном порядке. И в целом вызов прошёл даже приятно. Женя в этот раз не просил ни плясать, ни отыгрывать ничего. И переодеваться пришлось только в какую-то детскую пижаму недетских размеров с расцветкой панды с чёрными круглыми ушками на капюшоне. На Жене была похожая, только серая в леопардовых пятнах. Первые полчаса они просто лежали перед телевизором, где милые девочки сначала мило общались, а потом разделись и, обнажив свои совсем не девичьи члены, начали друг друга трахать. Женя тоже заботливо в это время говорил с Тимофеем, расспрашивал, оправился ли тот после того случая, жалел и ворковал, даже предлагал найти его отравителя, а оставшееся время тоже обнажил в прорези своей пижамы член и трахал его, но видимо, снова жалея, не в жопу, а чуть пониже, между ляжек. Тимофей ему за это искренне отсосал по высшему разряду и отправился домой даже как будто отдохнувшим. Редкий случай. *** Лёшка пришёл с повинной на следующий день после вызова. Тимофей был благодушен, а потому впустил. Надо было разобраться с этим. Расставить все точки над ё. Лёшка прошёл в гостиную весь какой-то бледный и подавленный, как Иуда. — Я извиниться хотел. Лёшка таращился на него волчонком, будто Тимофей мог его ударить. Тимофей ждал, что будет. Целую вечность Лёшка топтался в неловком молчании на ковре у дивана, после чего встал перед Тимофеем на колени и, не поднимая головы, произнёс: — Простите меня, Тимофей Иванович. Я не должен был так поступать с вами. Я только сейчас понял. Несмотря на то, что Тимофей сам позволил ему это представление, он терпеть не мог это показное вымаливание прощения. Пустяк и простить можно, а что-то серьёзное всё равно не забудешь, даже если сказал, что простил. Доверие уже не вернёшь. — Что ты понял? — спросил он, почему-то вспомнив Владислава, любителя золотого дождя. Но нет, обоссать пацана ему не хотелось. Хотелось, чтобы он просто ушёл. — Что я вас предал, — Лёшка медленно поднял голову. Глаза его были вытаращенными, покрасневшими и совершенно сухими. — Встань. — Вы меня прощаете? — Прощаю, — кивнул Тимофей. — Встань и уходи, пожалуйста. — А… — Лёшка поднялся и снова замер. — Вы заняты, да? — Да, занят. Алоэ полить надо. Ужин готовить… ключи мои только отдай, — протянул он руку. — У меня нет с собой. — Тогда сходи и принеси. — Сейчас? — Конечно, сейчас. — Почему, Тимофей Иванович? Вы же… Вы же простили меня! — удивлённо таращился Лёшка, будто волшебное прощение отменяло все косяки и стирало память. — Простить не значит снова доверять, Алексей. Кто тебя знает? Может, ты завтра ко мне ночью заявишься и решишь оприходовать, пока я десятые сны вижу? Сам себя оправдаешь ещё от большой любви — не подсыпал же ничего! Терапевт будущий, — заворчал Тимофей, незаметно для себя всё больше раздражаясь. Хорошего настроения после клиента как не бывало. — Ну Тимофей Иванович! Я же правда люблю вас, — снова завёл шарманку Лёшка. — Пошёл за ключами! Дедкоёб малолетний! — перебил Тимофей, чтобы не начинать старую песню. — Я совершеннолетний! — возмутился Лёшка. — А мозгов как у зародыша! Это надо было додуматься после того, как самого чуть не изнасиловали! Нигде ничего не дрогнуло? Сочувствие какое-то? Логика? Нет? — сорвался Тимофей. — Ну я же извинился! Я понял! Я больше никогда так не сделаю! — Ты меня зачем убеждаешь? Я тебя русским языком попросил ключи от моей квартиры вернуть. Что тут непонятного? — А вы… к вам можно будет приходить в гости? Гулять с вами… Хотя бы звонить? — уныло опустил он голову. — Лёш, а зачем? — Тимофей сел перед ним в кресло, облокотившись на колени, и заглянул в лицо. — Тебе надо со сверстниками своими общаться, а ты к деду пристал. Не дело это. Не годится. — А если мне нравятся постарше? — насуплено спросил Лёшка, крутя на джинсовке пуговицу. — Воля твоя. Пускай на десять-пятнадцать годков будет постарше, но не пенсионер, с которого уже песок сыпется. Ты меня понял, Лёша? — Тимофей хотел протянуть руку и тронуть пацана, чтобы немного растормошить, но не стал. Опасался вызвать снова какую-нибудь не такую реакцию. Как в химии, от контакта с ним Лёшка расплавится или выпадет в осадок. — Я это не для себя условие ставлю. Для тебя. Можешь ничего не выполнять и не обещать. Я не заставляю, но пока своего настоящего бойфренда знакомиться не приведёшь, можешь даже на глаза не появляться. — Настоящего бойфренда? — Лёшка заломил брови, как будто Тимофей говорил про какую-то мифическую зверушку навроде единорога или Змея Горыныча. — Да, помнишь, как ты мне про Тагара своего расписывал? Чтобы квартира, собака, сырники на всю жизнь. Вот это всё. — Вы такой жестокий, Тимофей Иванович, — тяжко вздохнул Лёшка и двинулся к выходу, всё-таки получив напоследок свой воспитательный подзатыльник. — Но справедливый! — И ключи занеси! — крикнул вдогонку Тимофей. Лёшка убежал. Ключи он всё-таки занёс, и хотя бы о внезапных визитах голова больше не болела. Вечером заглянул Василич — потрепаться о своём, послушать о чужом. Выпить свою вожделенную рюмку самогона и расслабиться. Василичу Тимофей про Лёшку рассказывать сначала не хотел, а потом как-то само собой вышло, рассказал. Наверное, пары самогона повлияли и на него, хотя сам Тимофей пил только чай. Василич не стал убеждать, что ничего страшного не случилось и стоило дать пацану. Напротив, он разгорелся праведным гневом и ни в коем случае не советовал больше привечать этого ненадёжного преступного элемента. — Добрый ты, Иваныч. На твоём месте я бы его на хер послал и полный бойкот объявил. А ещё лучше — в милицию на него заяву написал. — И в чём бы я его обвинил? Он мне только отсосать успел. — Ну и что? Как там Жеглов говорил — насильник должен сидеть в тюрьме! — погрозил наманикюренным пальцем Василич. — Жеглов не так говорил. — Да неважно, — отмахнулся Василич. — Нужно было его проучить, а ты ему вместо этого шанс на реабилитацию дал. — Так я и тебя простил, — напомнил Тимофей. — А я тебя разве клофелинил? — А кто про меня слухи распускал и… А? Ай! — отмахнулся Тимофей. — Ну тебя! Память девичья. — Хорошая у меня память, — Василич примирительно положил руку ему на спину и легонько похлопал. — Я все свои косяки помню, сам себе по шее надавал. Не думай. Но я бы тебя пьяного насильничать ни за что не стал. Ты же мой друг, Иваныч. Тимофей посмотрел на него, грустно улыбнувшись. Василич считал его своим другом. В горле почему-то застрял ком, и какая-то нежность в груди разлилась. — А ты мне не доверяешь, заговоры у меня за спиной устраиваешь, — вдруг сменил настрой Василич, и это приятное чувство тут же пропало. — Ты про что? — насторожился Тимофей. — А у тебя что, много их, что уточнять надо? Прорабу кто в обход меня за перестрой внёс? Пушкин? — А, ты про это, — расслабился Тимофей. — Ну внёс и внёс. Это же мой дом. А ты и так уже порядком вложился. Столько и не надо было. Но я тебе благодарен, Василич. Правда. Не надумывай себе. — Но-о? — протянул тот, поджав губы, потому что уже надумал. — Что «но»? — снова не понял Тимофей. — Да ты просто сказал это всё так, что так и напрашивается. Спасибо тебе, конечно, но пошёл ты нахуй! — выпалил он. — Да что ты опять? Тимофей осатанело вздохнул. — Что я опять? — сварливо допытывался Василич. — Да ничего! — Ну и всё. — Ну и всё. Они оба замолчали, сидя перед телевизором, по которому с приглушённым звуком шла реклама сока. Василич снова умудрялся из нихуя устроить грызню за пятки. Тимофей достал с подлокотника пульт и переключил на другой канал. Там тоже шла реклама, на этот раз какой-то мази от хондроза. Василич угрюмо сопел рядом, вертя пустую стопку, но уходить отчего-то не торопился. Тимофей переключил снова, теперь на рекламу пенсионного фонда. Кажется, по телевизору сегодня показывали только рекламу. — Слушай, Василич, а твоего Романа Сергеича не интересуют, скажем, кафе? — Если только строительство. У нас же строительная контора, — напомнил Василич, тут же забыв про свои надуманные обидки, и отложил давно пустую стопку на журнальный столик. — В основном, конечно, монтаж торговых центров, складов, промышленных… Ты кафе собрался открыть? — Да не я. Один мой клиент, — Тимофей обрисовал задумку автора, добавив чуточку своего видения. — Но Артур не хочет с этим связываться, а другие делают что-то не то. А в этом что-то есть, понимаешь, Василич? Он кивнул на телек, по которому уже шла какая-то передача, где четверо хмурых мужиков обсуждали не то экономику, не то историю. — Понимаю, — кивнул Василич, а в его серых глазах уже двигались шестерёнки, прокручивая варианты нового проекта. — Очень хорошо понимаю. Это, конечно, совсем не наш профиль, но если выделить деньги под прикрытием благотворительности, подобрать людей… Знаешь, Иваныч, я пока ничего тебе и твоему клиенту обещать не буду. Мне это надо будет ночку обмозговать, поговорить с Нюрой, обсудить с Сергеичем… — Василич хлопнул себя по коленкам и бодро повернулся к Тимофею. — В общем, я тебе завтра точно скажу! — Завтра меня не будет дома. Я к Руслану поеду, — предупредил он. — Ну позвоню. Идея-то неплохая. Может, и выгорит. Я как раз на нашей улице видел, магазин какой-то очередной закрылся. Он там каждые два месяца открывается и закрывается. Площадь должна быть недорогая, можно выкупить… Тимофей, кажется, знал, что за магазин. Сначала там продавали обои, потом мороженое, потом одежду, но продажи катастрофически не шли. Местные уже в своих компаниях делали ставки, сколько продержится очередной маркет. — А там не магазин, а кафе надо или что-то вроде того, — продолжал Василич. — Улочка-то тихая. Липки ещё эти не успели срубить. Для мелкого магазина большой рекламы не раскрутишь. А вот кафе, да ещё такое, даже сарафанное радио своё дело сделает. Или на Ломоносова, у проспекта. Там тоже можно, — он снова задумался, а Тимофей молчал, чтобы не вспугнуть. Василич хоть и ныл, что директорская стезя ему не мила, а управленцем был хорошим, пробивным. Знал, где что взять, а кому дать на лапу. Наверное, если бы предательство своих же подчинённых его так сильно не подкосило, возможно, Василич легко бы сумел найти себе другое хлебное место, но так уж распорядилась жизнь. Или сам Василич. Вот и сейчас, уже будучи не директором даже, секретарём, но в своей стихии, Василич уже имел какой-то план. И хотя он ещё собирался обдумывать и советоваться, это самое кафе как будто уже было готово к работе, только ленточку перерезать. Тимофей так быстро соображать не мог. Не хваткий он был совсем. Не мог так же легко работать с людьми. Даже вон, после вызова у двойняшек отходил столько, будто его там фашисты пытали. Да и связей таких не имел, если не считать самого Василича. На экране телеящика прошло минут десять телепередачи про карибский кризис, и снова началась реклама. — Слушай, Василич, а тебя правда устраивает твоя новая работа? — вдруг спросил Тимофей. — А? — не сразу вынырнул он из мыслей. — А, работа. А чего нет? — бодро пожал плечами. — Платят по-царски. Выходные, больничные… — Я не про это. — Да понял я. Ну, тоже хорошо. Я же тебе рассказывал, как там у нас чего. Я его почти отучил пиздеть по телефону пока это самое, — похвастался Василич и самодовольно заулыбался. — И тебе не противно? — Тимофей окинул взглядом его дорогой костюм с небрежно расстёгнутой рубашкой и галстуком, торчащим из нагрудного кармана, и уже не смог представить, что совсем недавно его сосед по этажу ходил в залатанной олимпийке и спортивных трениках с пузырями на коленках. — Я до сих пор не могу поверить, что ты на самом деле, это… под мужика лёг. Ты же никогда не был этим… — Я и не этот, — страшно глянул на него Василич, чтобы Тимофей не смел при нём произносить этих ересей. — Я Сергеича уважаю. И люблю. Как начальника. И как человека тоже. Ну, и как мужика, — с неохотой признал он. — Иногда бесит, конечно, но… мне его жаль немного. Он как ты. — Чего? — нахмурился Тимофей. — Ну… — Василич замялся. — Когда ты овдовел. А у Сергеича вроде и жена, и дети есть, а он всё равно несчастный весь. Он так того старика любил… Как ты Машу. Не смотри на меня так. Мне со стороны лучше видно, — цыкнул он на Тимофея, который уже возмутился, что его любовь к жене сравнили с интрижкой с дедом. — И вот он когда со мной в койке, я понимаю, что он сейчас не со мной, а с ним. Потому что нельзя так еле знакомого человека любить. А он не трахается. Именно любит. Такие нежности говорит, обнимает так… И я же не дурак, понимаю, что всё это не мне, но аж щемит в груди, — Василич свёл плечи и прижал к груди кулаки, зажмурился, будто щемило прямо сейчас, а потом расправился обратно и печально вздохнул. — Мне потом только к Нюрке. Она ворчит на меня, что седина в бороду, совсем её замучил, но я-то вижу, что довольная вся. Я как будто только сейчас понимаю, как её любить должен был раньше. Чувства эти… Тяжело с одной стороны, а с другой… Немножко даже горжусь собой, что добро человеку делаю. Ежели начальник доволен, то и подчинённым хорошо, да? — подмигнул Василич. — Ох, — сдаваясь, покачал головой Тимофей. — Всё равно не понимаю. Как ты справляешься? — Как ты. С юмором. А почему ты спрашиваешь-то? — Да… мне кажется, я уже не справляюсь. *** Тимофей и правда не справлялся. Снова подумывал — а может, всё бросить? К чёрту этих жопотрахалей. Нахуй богатых извращенцев. Он себе на годик пенсии уже заработал, можно спокойно пожить, а потом, может, найдёт что-то получше. А хоть бы и в кафе этом дедовском. Когда-если Василич его до ума доведёт. А может, доработать этот годик, а потом всё. «Да, — загадал про себя Тимофей. — Доработаю, и после нового года всё». А пока было терпимо. К клиентам ездить он вроде уже попривык, новые попадались редко. Раздражала только подготовка эта постоянная. И иногда срочные вызовы, из-за которых приходилось отменять все свои дела. Но когда-то должен был настать тот день, когда Тимофея его ненормированный гибкий рабочий график начал не раздражать, а прямо злить. Следующим же утром, когда Тимофей снова раскатал губу, чтобы съездить к Руслану, терапевтически отдохнуть на свежем воздухе в приятной компании, уже выехал за город, на половине пути ему позвонил сутенёр с новым заданием и всё испортил. Тимофей остановил машину на обочине и нажал приём. — У Володи и Димасика снова поменялись планы, — без лишних экивоков сообщил Артур. — Они хотят тебя и Земфиру на всю неделю. Выезд сегодня вечером. Детали я уже объяснял. Вас заберёт Олег. Хотелось спорить, хотелось закатить нелепый скандал с криками и качанием прав, заявить, что он отказывается ехать, что увольняется… — Хорошо. Я понял, — ответил Тимофей и поехал домой. *** Настроение перед вызовом было совершенно нерабочее. Это была последняя неделя августа, конец лета, который хотелось провести в приятной компании, а не хрен пойми с кем. Лето и без того пролетало пулей, и с каждым годом всё быстрее. В его возрасте достаточно было просто моргнуть, чтобы пропустить целый сезон. Тимофей собрал в сумку смену белья, зубную щётку и расчёску. Потом подумал и сунул ещё книжку. Первую попавшуюся из шкафа. Вряд ли ему там дадут спокойно почитать, но книга казалась чем-то необходимым, напоминающим о доме. Успокаивала вместо валерьянки. Как оберег. Про то, что вместе с ним там будет ещё и Земфира, Тимофей вспомнил, когда вышел из подъезда и увидел у машины эпатажного дедка с ярко розовым хохолком на макушке и розовыми тонкими усишками над губой. А признал окончательно, только когда та приподняла свои очки, чёрные авиаторы, и помахала ему. До этого подумалось, что это очередной новенький, которого Артур нашёл уже после корпоратива. — Ну привет, Захар, — подошёл он к ней и пожал руку. — Тимофе-ей! — протянула Земфира с интонацией кота из мультфильма про блудного попугая. — Ну ты прям этот, эмарь! — хмыкнул он, оценив её розовый покрас с чёрными одёжками, которые он бы в такую жару ни в жизнь не нацепил. — Эмарь? Тимофей, откуда ты вообще знаешь это слово? — удивилась Земфира. — Так у меня сын эмовал. Классе в девятом, — вспомнил Тимофей. В какой-то момент его спокойный нормальный сын стал мрачным и дёрганым, отпустил чёлку и вдел в губы фальшивые колечки. Всё время ходил в наушниках, а когда Тимофей просил ему тоже включить, чтобы оценить его музыкальные пристрастия, морщил нос и говорил, что он не поймёт. Тимофея этот его подростковый бунт только веселил, особенно когда сын велел звать его не Колей, а исключительно Ником. Тимофей тогда просто не смог сдерживаться. То Николя его звал на французский манер, то Миколой, то вообще — Клаусом. Коля психовал ещё больше, особенно когда Тимофей так развлекался при его друзьях. Компания у Коли тогда появилась такая же, с челкастыми парнями и розововолосыми девчушками. Колька с ними пропадал всё по каким-то заброшкам. Может, он уже тогда потихоньку начинал становиться этим геем? — прикидывал раньше Тимофей. Хотя все доступные поверхности Коля обклеивал плакатами и наклейками с какой-то стройной чернявенькой девкой и подписью — Токио Хотель. Тимофей до сих пор думал, что тот корнет был девицей. А эмарём Коля ходил недолго, всего год. То ли перегорел, то ли устал отбиваться от хулиганья. Состриг чёлку под машинку и больше не носил колец ни в губах, ни на пальцах. — Понятно. Признавайся лучше, какому дьяволу ты продал душу, чтобы двойняшки меня позвали обратно? Я тоже продам, — подмигнула она, опустив дужку очков, и подмигнула так… не гетеросексуально, в общем. Тимофей опомнился и только сейчас огляделся по сторонам, чтобы во дворе родного дома их с Земфирой, таких красивых, никто знакомый не увидел. Василич, конечно, больше не распускал слухов, но и без него было полно желающих помыть соседям кости. Мамаши с детьми тусовались на детской площадке, но им было явно не до них, а бабок у второго подъезда было не видать, наверное, сериалы свои ушли смотреть. От сердца чуть отлегло. И чего он всполошился? Когда Марик заглядывал, так не штормило. Всё-таки Земфира перебарщивала… с гейским стилем. Ещё бы флаг радужный с собой взяла и махала как на майские. — Я… Да ничего я не продавал. К слову пришлось. Туда-сюда… Я сам удивился. Они-то сказали, почему на самом деле тебя не звали, — ляпнул Тимофей и только потом подумал, что зря это сказал. — Блин. — Прощаю! — хлопнула она его по плечу. — Прощаю. Ведь благодаря тебе, я отмазалась от наркологички! Живём, живём! — Умоляю, Зем, постарайся обойтись там без допингов своих, а? — Э, вы там долго ещё будете болтать? Счётчик капает! — напомнил Олег, и пришлось загружаться в транспорт. — Не волнуйся, Тимофей, — уже в машине ткнула его под бок Земфира. — Бог не выдаст, свинья не съест. — Никогда не понимал эту поговорку. Ты что подразумеваешь? — Ох, какой же ты дотошный! Как с тобой тяжело придётся. Земфира сняла очки и отвернулась к окошку. — Я… Я просто не хочу из-за тебя потерять прибыльных клиентов, — соврал Тимофей, чтобы его ещё и за непрошенную заботу не отчитали. — Ой, да ладно тебе. Ты весь такой правильный, что тебя не выгонят, даже если ты там кого-нибудь из прислуги убьёшь и съешь. — Я не правильный… — Так, давай не будем соревноваться! Лучше обговорим кое-что на берегу, — переключилась на деловой тон Земфира. — Когда я выйду из машины, зови меня только Захар и в мужском роде. Это образ. Это брэнд! Его нельзя разрушать. — А если я уже один раз назвал тебя Земфирой? Ну, в прошлый вызов? — Зачем ты вообще сплетничал обо мне с клиентами? — даже с каким-то добродушным интересом спросила она. — Так получилось. Случайно пришлось к слову, — снова ушёл от темы Тимофей, чтобы не рассказывать про свой конфуз. — А я вот тоже не люблю сплетников, — вдруг заговорил Олег и, наверное, собирался вещать об этом всю дорогу, но совершенно внезапно Земфира выхватила из кармашка на сидении старую газету и хлопнула его по затылку. — Фу! Фу! Плохой Олег! Плохой! Молчи, не сбивай бабушку с мысли! — ещё более шамкающим наигранно старушечьим голосом заверещала она. Под ударами Олег вжал голову в плечи, продолжая вести. Всё открывал рот, хотел объяснить, что и не собирался, но Земфира снова осадила его газетой. Олег надулся, обиженно зыркнув в зеркало заднего вида, и рот больше не открывал. — Так вот, — продолжила она, светски обмахиваясь газетой точно дама веером. — На чём я остановилась? — Мне нельзя звать тебя по имени, — напомнил Тимофей. — Если что, когда я тебя нечаянно раскрыл, парни всё равно продолжали тебя Захаром звать. Наверное, Захар как мужик и правда был настолько хорош, что язык не поворачивался звать его как-то иначе. — Пронесло, значит, — Земфира кивнула своим мыслям. — А ты, Тимофей? — Что? — У тебя есть какое-то имя для работы? Какой-то образ, который нельзя разрушать? Земфира задумчиво гладила себя по фальшивым усам. Тимофей задумался и тоже стал гладить себя по бороде. Заразная штука оказалась. — Да нет. Имя то же. Я в первый раз тормозил страшно и ничего не придумал. Они думают, что Тимофей — это и есть вымышленное. — Хитро! — Образа у меня тоже никакого нет. Разве что… я там чуток развратнее себя веду. — О-о, — протянула Земфира. — Не терпится увидеть! Странно всё-таки было видеть Земфиру в этом её новом образе. Она и в жизни вела себя как пацанка, а тут ещё волосы эти розовые дыбом и усы. Несмотря на весь гламур, на бабушку она не походила. Скорее на стереотипно педерастичного деда, который впал в ребячество. — Ты специально ради вызова покрасилась? — Ага, и усы отрастила! Они сами начали прорастать от радости, когда мне Артур позвонил, — пошутила Земфира и тут же отмахнулась. — Да это тоник. Через две головомойки смоется. А усы… к сожалению, у меня пока такие густые и красивые не растут. Приходится клеить. Как думаешь, мальчикам понравится? Хочу их сразить наповал. Чтобы им стыдно стало, что такую красоту забыли! — Думаю, им будет чудовищно стыдно. Путь был неблизкий. Земфира всю поездку рассказывала свои актёрские байки. Тимофей с интересом слушал, а потому время пролетело незаметно. Когда они приехали, Земфира, вернее, теперь уже Захар, только переступив порог, кинулся к братьям и повис у них на шеях. Те не растерялись и тут же подхватили его под тощую задницу. — Захар! Шикарно выглядишь! — Да ты просто соска-нереалка! Дедушка мечта! Парни облапали Захара и по очереди засосали в усатый рот. — Тимофей, вы не обидитесь, если мы прямо сейчас ненадолго уединимся с Захаром? — спросил Володя, уже задрав тому футболку и тиская за плоскую грудь. — Почему это ненадолго? — возмутился Захар, и Тимофей даже не сразу понял, что это он сказал. Голос казался определённо мужским, чуть визгливым, срывающимся с хрипотцы на дискант, но точно стариковским. — Я хочу долго! Я тоже соскучился по своим сладким мальчикам! — Нет, идите, я пока устроюсь, — махнул Тимофей, поднимая сумки — свою и Земфиры. — Комната та же, да? — Да-да, — сразу потеряв к нему интерес, подтвердил Володя, и они чуть ли не на руках унесли Захара в своё логово. Тимофей пришёл в условно свою комнату со сложным набором эмоций. С одной стороны, он был рад, что его не поволокли трахаться прямо с порога, а с другой — то, как те обрадовались Захару, вызывало если не ревность, то профессиональную зависть. Чего это они вообще? Переодевшись, Тимофей вышел из комнаты и решил свалить к бассейну. В этом был определённый расчёт. Вот они натрахаются с Захаром, придут отдыхать, а он там в бассейне, весь такой мокренький, красиво плавает. Но Тимофей бы сам себе в этом не признался. — А в трусиках ты такой же розовенький? — услышал он, проходя мимо приоткрытой двери хозяйской спальни, и ускорил шаг. У бассейна обнаружились уже другие девушки. Тимофей тут же с ними познакомился. Некто Марина и Катя. Катя была кореянкой и плохо говорила по-русски, но всё понимала, а Марина была женой Володи. Тимофей даже слегка оторопел от такого поворота. Он думал, что тут все свои, эскортницы, ну в крайнем случае, модели, а не законная супруга. Потом выяснилось, что Катя была не новой подружкой Димасика, а девушкой этой Марины, и это его снова успокоило. Тимофей тоже расположился рядышком с ними на лежаке под зонтом и взял напиток. — Мы с Кёнхи и детьми почти всё лето жили в Италии, — рассказывала спокойно Марина. — У нас там небольшой домик на побережье. Володя заезжал ненадолго, уладить одно дело… А сейчас дети в лагере. Последняя смена перед школой. Чтобы мы отдохнули от детей, а дети от нас. И русский язык вспомнили заодно. Тимофею эта Марина понравилась. В первую очередь за то, что не смотрела на него как на говно и не пыталась унизить, как тот же депутатский папочка. Но и в остальном чувствовался в ней какой-то… стержень. Несмотря на относительно молодую внешность, совершенно спокойная и уверенная в себе, как авианосец, дама. И её девушка. — Так Катя всё-таки или Кон… Кёнхи? — уточнил Тимофей. — А то я запутался. — Вот поэтому я обычно называю русское имя, — старательно проговаривая каждое слово немного в нос, объяснила Кёнхи. — Для вас оно сложное. — Да ничего не сложное, — обиделся Тимофей, который работал на заводе со стропалем Исфандиёром, приехавшим из солнечного Таджикистана, и может, и не сразу, но постепенно имя того запомнил. — Что я, совсем тупой? Это ж имя. Куда там ударение ставить? До ужина Тимофей проболтал с девушками. Тоже немного рассказал о себе, тоже по верхам, не уходя в подробности. Почти светская беседа получилось, не хватало только нарядов как из фильмов про Шерлока Холмса. И вот как раз к ужину в столовую выбрались затраханные парни. Захар, по их словам, остался отсыпаться. Уж больно его заездили. — Да мы сами думали, сдохнем. Захар — он просто заводной, как на спидах, — то ли возмущался, то ли хвастался Димасик. — Уже буквально всё в сперме, а он ревёт — давай ещё, да посильней! Не старик, а демон из дарк соулс! После ужина, пока его самого куда-нибудь не утащили, Тимофей тихонечко смылся, чтобы проверить Захара. Как он там? Думал, что тот всё ещё лежит без сил, но тот плескался в хозяйской душевой и при появлении Тимофея с визгом прикрылся шторкой. — Ты чего? — испугался тот. — Извини, — тише ответила Земфира, выпадая из образа. — Вырвалось. Вспомнила, как мы с Сёмой любили Тома и Джерри смотреть. Там мышонок так разыгрывал кота, и мы иногда тоже так… Неважно. Чего пришёл, Тимофей? Земфира принялась натирать себе спину щёткой. Тимофей отвернулся. — Хотел узнать твоё самочувствие. — В порядке моё самочувствие… — мурлыкнула она, выглянув из-за шторки. — О! А можешь мои усы поискать? Они там отклеились и где-то в простынях… Я, конечно, с собой ещё набор взяла, но эти мои любимые. Розовые, жалко. Тимофею было не трудно. Он поискал. И даже не один, а в компании горничной, которая пришла перестелить хозяйскую койку. Усы выглядели плачевно, но Земфира заверила, что пациента ещё можно спасти. Вечером Тимофей ожидал, что отрабатывать будет его очередь, но Захар настолько заездил обоих братьев, что те отправились отсыпаться. Уединившись у себя, Земфира показывала Тимофею свою прелесть — альбом с усами. Каких там только не было. И длинные, и короткие, и закрученные, и чёрные, и рыжие, и седые, белые, розовые — в общем, всех форм и расцветок. — Это мне Ульяна на день рождения подарила, — хвасталась Земфира, с нежностью поглаживая усатые странички альбома. — А мне же как раз чего-то такого не хватало для работы. Ну, помимо хуя. Там ещё бородки были, но мне не понравилось. Не идут мне вообще. Я как Ленин сразу. А вот усы… вообще не понимаю, чего мужики сейчас перестали их носить. Классная же штука! — А твой Семён тоже усатый был, да? — догадался Тимофей. — Конечно! У него были самые шикарные. Сейчас… — Земфира перелистнула толстые страницы и указала на чёрные, аккуратно подстриженные. — Вот такие. Как у Фредди Меркьюри. Тимофей важно покивал, подтверждая, что красивые. Он в молодости усов не носил. Перед работой было проще побрить лицо полностью, чем выделываться с усами, а потом и вовсе бороду отпустил. Ему бы подстричься не мешало уже. Волосы скоро до лопаток будут. — А вот эти как у Вальдемара, — узнал он усы, когда Захар перелистнул страницу, чтобы показать своё комбо-собрание: в рядок стояли усы Гитлера, Сталина и Пуаро. — Нет, это усы Пуаро. Земфира захлопнула альбом и надулась, на пару секунд вернувшись в роль Захара. — Но у Вальдемара такие же. — Не говори мне про него, — набычилась Земфира. — Заколебал. Звонит, пишет. На свидания зовёт. — Я думал, он тебе понравился. Вы тогда заигрывали так, прямо по-серьёзному. — Тебе показалось, Тимофей, — Земфира поморщилась. — Я ему просто подыграла. Из вежливости. Я не собираюсь на старости лет заводить отношения. Это… бессмысленно. — А как же Ульяна? Тимофею почему-то стало обидно за неё. Ульяна заслуживала чуточку больше любви, чем получала, и это казалось чертовски несправедливо. — А что Ульяна? — Земфира посмотрела на него как на дурачка. — Мы живём в приличном бостонском браке. Никаких глупостей с этими глупыми любовями. Ульяна уже большая девочка, понимает, что я уже никогда никого больше не полюблю. Я однолюб. Звучало грустно. Как будто всё кончено. Земфира, может, из-за своего ребяческого поведения, а может, из-за окрашенных волос, не казалась прямо совсем старухой, которую уже пора закапывать. А как сейчас женщины за собой следят ухаживают, то и в семьдесят иной красотке больше полтинника не дашь. Вот и Земфира казалась Тимофею довольно молодой и красивой. Наверное, можно было только порадоваться, что она жила хотя бы не одна, а с Ульяной, которая её поддерживала. В этом их бостонском браке. Вот он ни с одной женщиной так и не сошёлся и пытаться быстро устал, да и не хотел. — Я тоже однолюб, — вздохнул Тимофей, чтобы больше не пытать этим разговором ни Земфиру, ни себя. Следующий день прошёл спокойней. Почти как в прошлый раз. Болтаться с клиентами по их дому, отсасывать, когда велят, и просто сверкать оголёнными частями тела. Марина с Кёнхи их не избегали, но и в компании с ним бывали недолго. Чаще всего за обедами и у бассейна. В остальном всё пространство и все темы собой занимал Захар. Вот Тимофей старался не отсвечивать лишний раз и внимания на себя не тянуть, но Захар клал на личное пространство клиентов с прибором. При этом как-то так виртуозно, что это совсем не выглядело навязчиво или неуместно. Даже напротив, когда Захар отлучался в туалет, без него как будто чего-то не хватало. Терялся какой-то волшебный запал, который будто освещал всю комнату. Тимофей долго не мог понять, что это за эффект такой, пока к концу дня, когда они обедали за общим столом, что ломился от яств, не понял, что вот именно так на свадьбах себя обычно вёл тамада. И не просто любой тамада, а очень хороший тамада, дорогой. Профессионал своего дела, который мастерски умел управлять народными массами, вовлекая в свои темы и конкурсы. Вот и Захар был таким отличным массовиком-затейником. В общем, удовлетворял клиентов орально во всех смыслах. А вечером парни предупредили, что хотят их вместе. — А как это вообще будет? — задавался вопросом Тимофей, пока они приводили свои жопы в рабочее состояние. — Нормально, что мы там вчетвером… это самое? — То есть когда они тебя одного вдвоём жарили, тебя этот вопрос не волновал? — хмыкнул Захар, какой-то весь непривычно серьёзный и сосредоточенный. Весёлого дурачка почему-то не включал, сосредоточено клея себе тонкие чёрные усы, как у Зорро. Ну и что, что Тимофей уже имел опыт питерских оргий. И представлять что-то сложнее тройничка его фантазия отказывалась. — Ну да, но я больше чем с двумя никогда в постели и не был. — Да ничего особенного, Тимофей. Мальчики сами разберутся, как нас поделить. Подбросят монетку. Если найдут. Откуда у них монеты, чего я? Когда они оказались в спальне, всё так и вышло. Они просто разбились на пары и даже без помощи монеток. Наверное, заранее договорились или считалочкой решили. Тимофей бы не удивился. Димасик оприходовал Тимофея, а Володя Захара. Работать с одним из братьев оказалось куда проще, Захар был прав. Тимофей всласть наобжимался и нацеловался с Димасиком и подставился, чтобы тот его растянул. Лёг на спину и расставил ноги, поглаживая себя по груди, игриво так и завлекательно. Не хотелось отставать от напарника в этой его зажигательности. В работе Захара прямо было видно, что прошёл школу Марика на максималках. Тимофей иногда посматривал в его сторону, пока его растягивали. Захар, пользуясь преимуществом того, что имел на одно техническое отверстие больше, уже смазал инструмент и во всю работал. Седлал Володю, властно держа того за загривок, не давая снова припасть к своей груди, уже украшенной парой засосов рядом с шрамами. Володя был как будто под гипнозом и особо не рыпался. Даже за бёдра не хватал. Тимофей бы тоже не посмел. Захар будто отыгрывал уже совсем другую роль. Того героя любовника с обложки дамского романа, таинственного и страстного. На самом деле в полумраке комнаты немного напоминал Делона. И даже не старого, а того зрелого и трагического, как в фильме «Первая ночь покоя». Володя под ним, выгнув спину, жалобно постанывал и всхлипывал на каждый толчок, пока Захар не останавливался, чтобы великодушно склониться к нему для собственнического влажного поцелуя, и сам же отстранил от себя за загривок, больно впившись пальцами в шею. Володя зашипел от боли, сжимая в кулаках покрывало. Захар оскалился, обнажив мелкие желтоватые зубки, и с тихим низким рычанием возобновил безжалостные движения бёдер. Несмотря на отсутствие члена, казалось, что это именно он трахает Володю, а не наоборот. Димасик тем временем, кусая Тимофея за сосок, всё ещё мучительно медленно растягивал его на три пальца. Тимофей с намёком надрачивал его член и хрипло мурлыча намекал, что пора бы уже ввести войска. То есть, это самое. Он не был трагическим Делоном, в лучшем случае, Бельмондо. Но ему играть властного ёбыря не хотелось. Не его амплуа совершенно. Хотя, конечно, можно было попытаться, как с тем командировочным из гостишки, но Димасик-то его уже знал. Не поверил бы. — Вы такой нетерпеливый, — масляно улыбнулся ему Димасик, привстав на локтях, добавляя ещё смазки. — А ты такой неторопливый. Неужели совсем меня не хочешь? — Тимофей выгнул брови домиком и обиженно выпятил губу. Снова провоцировал. — Хуйня-а, — лениво протянул Димасик, звонко чмокнув его в ляжку. — Вы же знаете. Всегда хочу. Просто растягиваю удовольствие. Чтобы Тимофей больше не нёс всякие глупости, Димасик развернулся, заткнул ему рот членом и продолжил играться с его жопой. Подсматривать за профессиональными навыками Захара из этого положения стало совершенно невозможно. Если судить только по звукам, Захар довёл клиента и волшебство закончилось. Захар сдавленно стонал уже лицом в подушку, и уже Володя рычал и властвовал. Тимофей не расстроился и старательно насасывал, тиская чужую упругую попку. Когда Димасик всё-таки вставил в разработанную жопу, то себе не изменил и двигаться стал так же медленно, как и всегда. Тимофей уже заучил, что тому нравилось любоваться, как член входит и выходит. Он завороженно смотрел на этот процесс, как обычно кот смотрит на привязанный к нитке фантик. Как будто раньше такого никогда не видел. Кажется, это дело братьям не надоедало никогда. Димасику так точно. Володя в это время уже второй раз кончал. Всё-таки хорошо Захар его разогрел, что тот, в отличие от брата, забыл про свои медлительные закидоны. Захар очень бурно реагировал на чужие оргазмы, стонал и выгибался, дрожа чуть ли не в припадке, что Володе чертовски нравилось. Актёрская игра это вам не хухры-мухры. Димасик с пыхтением шептал Тимофею на ухо, вгоняя в краску, всякие пошлости: какая у него горячая тугая попка, обещал накончать туда чуть ли не ведро своей спермы, чтобы Тимофею было приятно, ведь он это так любит, сам же говорил недавно, и наконец-то начал потихоньку ускоряться. Тимофей всхлипывал, подтверждая, что да, нравится, и просил накачать его как цистерну. Димасик перевернул Тимофея на карачки и трахал уже в достаточно приемлемом ритме, звонко шлёпая бёдрами по жопе. Откуда-то к нему подполз Захар и смачно поцеловал. Тимофей был возбуждён и разморен, а потому ответил на автомате. Сгрёб его за волосы и застонал в эти усы над сморщенной тонкой губой. — Володя, Володя, — позвал Димасик. — Давай их, а? — Давай, — прочитал его мысли брат. — Тимофей? Димасик поднял его за плечи и поставил на колени, рука сомкнулась на его члене, чуть подвигав шкурку. Тимофей вопросительно муркнул. Перед ним в каком-то шаге так же на коленях стоял Захар, а его обнимал Володя, трахая и нацеловывая шею. — Хотите его? Тимофей посмотрел на Захара. Его розовые волосы взмокли и прилипли ко лбу. Усы уже начали отклеиваться, плёночка по краю топорщилась. Шрамы на месте грудей обозначились ещё сильнее, потемнели, и кожа рядом с ними припухла от укусов. Худой и при этом чуть обвисший живот с растяжками заполошно дышал, дёргаясь на каждое движение клиента в своём анусе. И да, волосы у него в паху тоже были розовые и выстриженные прямоугольной полоской. И как будто Тимофею было плохо видно, Володя легко поднял Захара под ягодицы и сильнее развёл ноги. Он хрипло охнул и, зажмурившись, обхватил того за шею. Волосы в подмышках тоже оказались покрашены в тон остального образа, но Тимофей смотрел не на них. Он смотрел ниже, на крупные складки с довольно крупной… «Как его?» — остатками мозга пытался вспомнить Тимофей названия органов женской анатомии. Было тяжело, после стольких-то хуёв. А раньше-то помнил. Когда-то. …головки клитора. Точно. Из раскрытой набрякшей вульвы текла сперма. Всё-таки Артур был прав, он пропащий старик, слишком увлекающийся. Вместо внятного ответа снова муркнул, потому что, что тут скажешь? Он и хотел, и не хотел. По разным причинам. Не потому что Захар ему не нравился или он к нему ничего романтического или сексуального не испытывал. Прямо сейчас он чувствовал всё, и хотел всего, хотел ощутить мягкий жар этого влагалища на своём члене, и вылизать потом его после себя, и наверное, даже кулак в жопу, если бы Димасик снова предложил. Хорошо, что тот не знал о своём могуществе над Тимофеем в данную секунду своей жизни. А ещё клиентам хотелось, чтобы он это сделал, так почему бы и нет? Разве он изменит этим кому-то? Володя приблизился, неловко, но когда возбуждён, на такие мелочи не обращаешь внимания, в голове просто долбило желание — да, давай, скорее, просто сделай это, — и буквально насадил эту тёмно-розовую щёлку на его член. Захар всхлипнул и оплёл его ногами за пояс. Тимофей на автопилоте положил руки на его рёбра. А потом сам же и соскользнул на плечи Володи за спиной Захара. Они задвигались. Не сами, с подачи клиентов. Сначала вразнобой, неловко, охая и матерясь, подстраиваясь, но быстро сладились. Тимофей совсем запутался в ощущениях. Тут его и с чёрного хода хорошо так трахали, и собственный член двигался в щёлке, ощущая через стенку член Володи. Свихнуться можно было. — Вот так, да, — едва разборчиво шептал над ухом Димасик. — Вы как будто одно тело. Один старик. Гермафродит. Поцелуйте его. Себя. «Кого, его?» — подумал Тимофей, но его довольно грубо схватили за волосы и ткнули в Захаровы губы, и он послушно стал трахать языком его рот и глотать его стоны. Володя уже кончал, Тимофей чувствовал пульсацию его члена. Димасик был близок, движения его сбились и стали рваными, беспорядочными. Сердце колотилось как в припадке. Звуки стояли совершенно невозможные. Стоны и шлепки, запахи пота и семени заливало морем смазки. — Тимофей, сильнее, — прохрипел Захар, выгибаясь между двух тел. — Давай, сладкий… о боже, мальчики… как хорошо. Вов… Вовочка… я сейчас кончу… — Сейчас, родной. Это был какой-то пиздец. Они повалились на койку, как подстреленные. Колени гудели. По крайней мере, у Тимофея точно. Захар-то на ручках был. По ляжкам текло. Хотелось под душ, почистить зубы и клизму. Но у двойняшек были другие планы. Володя велел Тимофею вылизать Захару щёлку, и чтобы поэротишнее. Захар, будто был с ними заодно, развёл колени и приглашающе похлопал себя по розовому лобку. — Давай, котик, отлижи дедушке, — чуть ли не засюсюкал он. Тимофей был слишком уставшим, чтобы хоть как-то реагировать на это. Он кряхтя подполз к его паху и уткнулся губами в влажную от своей и чужой спермы и смазки промежность, вылизывая каждую складку плоти и ныряя языком внутрь. А потом ощутил, что нечто подобное, только с его задницей проделывает Володя. Какой же хернёй они тут все занимались. В ту ночь до душа Тимофей так и не добрался. А утром они так и проснулись вповалку друг с другом. Тимофей ляжкой прилип на засохшую сперму к животу Володи. Захар с матами пытался отлепить от промежности подушку. Кошмар, но клиенты вдоволь навеселились, пока матерящиеся старики выбирались из всего этого. Хорошо хоть продолжения не захотели, отпустили приводить себя в порядок. Был уже полдень, но за обедом Тимофей всё равно хотел ещё спать. Клевал носом. Выпил две чашки кофе, а потом всё-таки забурился в одну из комнат, радуясь, что Захар снова перетянул всё внимание на себя. И наверное, зря. Нельзя было оставлять их без присмотра. Потому что ближе к вечеру Тимофей нашёл их троицу в одной из комнат, в молочном дыму. — Тимофей, не хочешь дунуть? — протягивал ему Димасик свой уже раскуренный косяк. — Нет, — отказался он, стараясь сильно не вдыхать. — И Захару, по-моему, тоже не стоило бы. — Да ладно тебе, — хихикнул Захар по-бабьи. — Тебе это вредно. — Это всего лишь травка, — хмыкнул Димасик. — Травка! — подтвердил Захар. — Не будь занудой, котофей. Иди к нам. Хватит отрываться от коллектива. — Действительно, — кивнул Володя, откинув с огромного дивана рядом с собой подушку. — Давайте. Не расстраивайте нас. Тимофей тяжко вздохнул и лёг рядом, привалившись грудью к плечу. Надо было изображать послушную подстилку, вот он изобразил. Но клиент чувствовал неискренность и молча вывалил из шорт свой полувставший член. — А этот косячок возьмёшь в ротик? — с шалой улыбкой посмотрел он на Тимофея. «Не надо было их искать», — думал Тимофей, беря в рот. Накурено было уже так, что того и гляди объявится Осьминог. А Тимофею только его тут не хватало. Пока он сосал, эффект от этого дыма всё равно ощущался. Голова становилась пустой, и Захар уже не волновал. Да пускай он там хоть унюхается до зелёных гусей, вот закроет его Артур на месяц, будет знать. Старый потаскун. Травкой всё и правда не ограничилось. — А поехали в клуб, — предложил Димасик, когда Тимофей уже сглатывал кончу. — Какой ещё клуб? — напрягся он, утирая рот. — Не знаю, какой-нибудь. Поехали! Папы ещё неделю не будет, а этих придурков пока соберёшь… Поехали в «Саламандру»! Или в «Эдем». Или в «Лживые апельсины»! — Поехали! Одевайтесь, едем в «Эдем»! — скомандовал Володя. — Мы на такое не подписывались, — предупредил Тимофей. — Подписывались, — хмыкнул Димасик. — Мы сняли вас на всю неделю и по условиям на это время вы должны нас сопровождать, куда мы скажем. Хоть в Бангладеш! Тимофей попытался вспомнить что-нибудь про Бангладеш, но как назло из-за этого травяного духа из головы выветрились последние знания из школьного курса географии. Так что Тимофей особой разницы между непонятным клубом и Бангладешем не видел, но всё равно предпочёл бы Бангладеш месту с танцами и громкой музыкой, в котором обязательно произойдёт какая-нибудь херня. В этом Тимофей прямо не сомневался. На лицах этих обормотов прямо читалось, что собираются вляпаться в самую большую кучу сомнительных приключений. — Или на тракторный завод! — подумав, добавил Димасик, видимо, чтобы напугать, но Тимофея нельзя было напугать тракторным заводом, как нельзя было напугать ежа голой задницей. — Так что выбирайте, или мы едем в Эдем, или на заброшенный тракторный завод, — хмыкнул Володя. — Будем трахать вас на обломках империи. Честно, Тимофей бы лучше поехал на развалины завода, но Захар начал ныть, что хочет в Эдем, и три этих гнусных человека его почти продавили. Ещё оставалась надежда на любимого сутенёра. Он тут же позвонил Артуру, как юридически подкованному в этих делах человеку, но и тот Тимофея не порадовал. — Только постарайтесь не злоупотреблять и ни во что не ввязываться, — добавил в конце сутенёр. Он сам-то хоть понимал, чего просит? Чтобы солнце не светило, птицы не летали, а депутатские сынки никуда не вляпались? Для этого им в этом богатстве слишком скучно жилось. Уже на выходе Тимофей понадеялся, что хотя бы Марина скажет своё веское слово и никого не пустит, но она только поцеловала на прощание Володю в щёчку и пожелала хорошо отдохнуть. Как будто он работал. Тимофей постарался одеться прилично, но так, чтобы его ничего не стесняло, взял с собой телефон и презервативы. Двойняшки разоделись чуть лучше бомжей и взяли с собой водителя и охрану. Удивительно, что вся их кодла уместилась в одну машину. Клуб оказался предсказуемо шумным, тёмным и со странной подсветкой. Пробыли они там недолго. Едва пригубив напиток, Димасик заявил, что место тухлое и надо валить в другое. Они ехали целых полчаса и, по ощущениям, как будто дали кругаля и вернулись обратно, потому что лично Тимофей особой разницы не заметил. Такая же дерьмовая музыка, такая же подсветка и такая же толпа. Но тут по каким-то невидимым признакам двойняшкам всё понравилось, и они остались. Всё происходящее оттуда и далее, Тимофей воспринимал будто со стороны. Вот он нашёл тихий уголок и тихонько сосал свой сок, пока эта троица бесилась в танцевальной зоне. Вот его попытался танцевать какой-то мужик, но Димасик его отбил. Потом они уединились в приватной комнатушке, в которой откуда-то взялись ещё трое парней, две девушки и некая стеклянная конструкция, которую Тимофей сначала принял за кальян, но у неё не было шланга, и её просто передавали друг другу. Тимофей не курил, но надышался, и происходящее стало ещё более ненастоящим. «В следующий раз надо взять с собой респиратор. Хороший такой, строительный. Или сразу кислородную маску с баллоном, — прикидывал Тимофей, слушая бредовые разговоры молодёжи. — И наушники». Димасик снова разнылся, что здесь не то, и они, теперь ещё с новой компанией, набившись в машину под завязку, поехали в ещё какой-то клуб. Там было не так людно и музыка была получше. Хотя возможно, Тимофей просто уже накурился и ему казалось. На сцене в каком-то белом порошке, как в песке, танцевал голый стриптизёр. Володя важно всем сообщил, что по-настоящему элитный клуб отличается от туфтового тем, что в элитном стриптизёры танцуют в настоящем герыче. В доказательство подошёл к сцене и занюхал с края. Закашлялся. Откуда-то набежала охрана, видимо, чтобы похлопать Володе по спинке. Пришлось уходить. Не помогли ни деньги, ни заявления Димасика — «Да ты хоть знаешь, кто наш папа?» — Не настоящий, — печально вздохнул Володя, потирая белый в муке нос. — Мел какой-то. — Кругом обман, — утешающе гладил его Захар. В следующем клубе они не стали задерживаться на танцульках, а сразу расположились в приватной комнате. Парни были настроены потрахаться, и едва пригубив клубного пойла, повалили дев и дедушек на диваны. После сеанса беспорядочного ленивого секса на зеркальном столике откуда-то взялись полоски белого мела. Тимофей не интересовался мелом. Он и без того видел в рисунках на стене уже знакомые жёлтые глаза Осьминога и не хотел видеть всего остального. Димасик вдруг вспомнил про Тимофеево «желание быть накачанным спермой» и решил устроить для своих новых приятелей шоу. — Что, прямо здесь? — поморщился Тимофей. — А где ещё-то? На тракторном заводе, — хотел сказать Тимофей, но молча подчинился. С него стянули штаны вместе с трусами и перегнули через спинку дивана. Игра началась. Сзади, на потеху публике, братья по очереди трахали его, пытаясь накачать, а за диваном Захар с умным видом вещал о безысходности человечества. — Ты пойми, мы в ловушке! Мы все в большой западне! Нам просто некуда бежать, — убеждал его Захар, а его розовые усы почему-то были белыми. — Вот раньше, ещё во времена пещерных людей, не нравятся тебе порядки этого племени, собрал своих единомышленников, и свалил на хер от них подальше, строить своё племя! Пространства куча! Потом мало тебе материка, построил корабли и давай открывать новые земли! Селись где хочешь, строй свои порядки, свобода! А сейчас уже всё открыто, всё заселено! Обложено своими правилами и законами. Даже в море. Некуда свалить от всего этого, Тимофей! Понимаешь? — Понимаю, — всхлипнул он, когда из него вышли и тут же вставили по новой. Несмотря на активную стимуляцию, совершенно не стояло. — Вот! А космос ещё не освоен! — продолжал Захар. — Там миллионы и миллиарды планет, где никого нет и можно жить. Там свобода. Но у нас нет таких кораблей, чтобы до них добраться! Нам не на чем. Иначе бы с этой планетки уже свалили вообще все! Осталась бы кучка жалких вонючих пердунов… И каких-нибудь ссыкунов. А тут… Тут уже дышать нечем, Тимофей. И в этом смысле я готов согласиться с Мариком. Тут остаётся надежда только на внеземные разумы. Что кто-то оттуда, — поднял он палец, как сам Марик. — Прилетит за нами и заберёт. Потому что самим нам ещё мозгов не хватает. Но пришельцев не существует, а значит, мы обречены! Рядом с Захаром сидел Осьминог, гладил его по голове щупальцем и понимающе кивал. Тимофей думал, что если в него кончат ещё, он блеванёт, хотя это был только третий залп. — А иногда мне кажется, — Захар придвинулся ближе и перешёл на таинственный шёпот. — Что это какой-то заговор. Что вот эти все власть имущие, сливки общества, они тайком летают туда, на всякие райские планеты, а никому не говорят. Чтобы мы тут сидели, прижав жопу, и не рыпались. Смирились. Погрязли в эскапизме и своих иллюзиях. А это тоже западня, Тимофей. Я тебе уже говорил? Мы все в ловушке! Некуда бежать с этого шарика. Мы с Семёном куда только не ездили, в Германию, в Израиль, на Кубу… Нигде нет свободы! Всегда есть какой-то закон, который мажет тебя лицом в самые идиотские запреты. И ты можешь только выбирать набор тех запретов, которые давят тебя не так сильно. Но это ведь полумеры. Это не жизнь. Вот раньше пещерные люди… Захар пошёл на третий круг своих рассуждений. Спираль никогда не замыкалась. Щупальце Осьминога подбиралось к лицу Тимофея. — Бля, у меня больше не встаёт, — захныкал Димасик. — Да ему хватит уже, наверное, — прикинул Володя. — Ну нет! Я хотел, чтобы из него прям текло! Как на тебя тогда. Только спермой. — А тебе зачем? — поинтересовался кто-то из приятелей. — А вот! Володя наконец-то кончил, и его ебанутый брат нетерпеливо его оттащил, а сам лёг головой между коленей прямо под жопой. Тимофей этого не видел и особенно не понимал, что вообще происходит. По глубокому замыслу автора, вся эта конча должна была потечь на лицо Димасику, но по закону физики, потекла Тимофею по ногам на кожаную обивку дивана, а на лицо шлёпнулись разве что пара капель. Димасик снова разнылся. Остальным было совершенно пофигу, они по-дебильному хихикали и показывали друг другу какие-то смешные клипы на телефонах. Им сейчас палец покажи, они со смеху помрут. Тимофею даже захотелось проверить. А вдруг. Плохо на нём сказывалась усталость. Делала его чёрствым, жестоким и равнодушным к чужим страданиям. Наверное, умирай в страшных муках прямо сейчас перед ним кто угодно, от ребёнка до милого щеночка, он перешагнул бы через него, чтобы лечь на диван и помереть самолично. Прав был его доктор в наркологичке, в его возрасте надо себя беречь. Хорошо кушать, не волноваться, спать по ночам, а не колесить по клубам в компании малолетних долбоёбов. Тимофей попытался оттереть себя от спермы салфетками, но те быстро закончились. Кто-то из новых знакомцев повёл его в клубный туалет, смыть весь этот пиздец. На обратном пути его сопровождающий куда-то потерялся, и Тимофей заблудился. Нашёл какого-то блюющего в урну парня, подержал тому волосы. Потом парень отблагодарил его ответной услугой. Тоже подержал волосы, пока Тимофея полоскало, и после помог найти их приватную комнату. Только внутри уже никого не было. Но это точно была их комната. Тимофей узнал её по следам своей спермы на диване и меловых дорожек на столе. Хотя… Он уже не был так уверен. Может, тут в каждой первой комнате оставался такой натюрморт. По удаче или наоборот, но какой-то работник клуба сказал, что все уже ушли, и вывел Тимофея на улицу. На улице была ночь. Захар в обнимку с какой-то девушкой сидел у стены, вытянув ноги. — Змфир? — позвал Тимофей. — Её нет, оставьте своё сообщение после гудка, — хрипло ответили. — А, забыл. А где эти? — Не знаю, — Захар громко рыгнул. — Может, уехали? Но они не уехали, заявились откуда ни возьмись всё ещё бодрые и полные сил. С собой привели какого-то стрёмного парня с татуированным лицом и сообщили, что тут совсем рядом нашли какую-то очумелую конуру, где самый движняк. — Может, домой? Мне плохо, — попытался остановить это Тимофей. — Да какой домой? Ещё даже не утро! — засмеялся Димасик. — Пойдёмте! Там и приляжете. Лютер вам намешает… лекарства… Лютер, тот татуированный парень, повёл их какими-то подворотнями. Димасик хихикал и шептал, что их никто не должен видеть. — Чтобы никому! Ясно вам? Тс-с! Если кто узнает, нам всем пиздец! Тимофей был уверен, что им в любом случае пиздец. И не ошибся. В клубе читали рэп. На сцене, старательно наплёвывая в микрофон, как из автомата шпарил пацан в шапочке, а зрительный зал просто умирал от его таланта. Тимофей честно пытался разобрать слова, но разжиженный веществами мозг позорно не поспевал за скоростью мысли этого поэта. Рифма точно была. Они почему-то не остались слушать концерт. Пошли дальше через какие-то подсобные помещения и оказались в крохотном филиале питерской оргии. Большинство народа было разодеты в латекс и шипы. Тимофей подумал, что они не пройдут фейс-контроль, но у Володи было много налички. С Тимофея тут же стянули всю одежду и повалили на какой-то заляпанный драный диван. Володя его трахал, а у Димасика всё ещё не стояло, поэтому он снова затирал про свой фистинг. Даже показал на какого-то мужичка, который радостно стонал, пока другой парень как раз этот самый фистинг ему делал. Тимофей чужим примером почему-то не вдохновился. Он устал и хотел спать, а всё происходящее делало его ещё более старым и ворчливым. Почему нельзя было точно так же выебать его у себя дома на удобной чистой кровати? Зачем надо было тащить его в этот клоповник? — Сам не знаю, — вздыхал Осьминог, растянув свои щупальца во все стороны и насадив на них почти каждого в этой комнате. Это был какой-то другой Осьминог. Он был тёмно-фиолетовым с ярко-оранжевыми пятнами. Наверное, родственник. Или знакомый. — Вы правда скоро заберёте Марика? — задумчиво спросил его Тимофей. — Ты с кем разговариваешь? — прислушался Володя, даже остановившись. — Кто? — вскинулся другой Осьминог. — Вы, инопланетяне, — глядя на него в потолок, уточнил Тимофей. — Его торкнуло, — хихикнул Димасик. — Мультики смотрит. — Ты что, видишь меня? — Нет, ты мне кажешься, — хмыкнул Тимофей. — Я не для себя, для друга спрашиваю. Он в вас очень верит. — Я про это ничего не знаю, извини, — пожал плечами другой Осьминог. — А раньше говорили, что скоро. — Скоро значит скоро. Просто… Договорить пришелец не успел. В один момент повыбивало двери и даже кусок стены, и в притон намело целую группу омоновцев. Или как они теперь назывались? Осьминог тут же всосался в потолок и прикинулся диско-шаром, будто его тоже могли забрать. Люди в форме и с автоматами зачем-то уложили на пол всех, кто стоял, и подняли всех, кто лежал. Тимофея поставили в унизительную позу мордой в стенку. Люди в форме искали запрещёнку и проверяли у всех документы. Понятное дело, почти у всех при себе было что-нибудь запрещённое и почти ни у кого не было с собой паспортов. У Тимофея тоже не было, а вещества были только в крови. Прежде чем погрузить всех в козелок, Тимофею позволили одеться, но своей одежды он не нашёл. Как в игре с беготнёй вокруг стульев, кто-то уже успел раньше подобрать его штаны и футболку и теперь ему остались одни кожаные сбруи, страшно затоптанные тряпки и чудом уцелевшая шубка из меха радужного единорога. Руки тряслись, а мент уже грозился вести с мудями наружу, поэтому пришлось нацепить на себя эту шубу. Лучше бы его пристрелили при задержании. В КПЗ, куда их завели в участке, ни двойняшек, ни Земфиры не оказалось. Тимофей понимал, что всё это плохо закончится. Его оформят, заведут дело, снимут отпечатки пальцев, заставят писать в баночку, ещё доходами начнут интересоваться. А он и так незаконно занимался проституцией. Надо было что-то делать. Он заметил у одного парня телефон. Ну да, теперь у всех были телефоны, а он свой посеял в этом притоне. — Пожалуйста, можно от вас позвонить? — попросил он, особенно не надеясь. Парень, к его удивлению, телефон одолжил. Номер Артура Тимофей, слава всем богам, помнил как клятву комсомольца. — Артур, я в КПЗ, — сообщил он, как только услышал в динамике заранее усталое «Алло». — Где? — почти без промедления спросил тот. — Где мы? — спросил он у владельца телефона. Адрес отделения сказал мужик в рваной кожаной маске. Тимофей повторил и тут же его забыл. — Ты один? — Здесь — да. Захара, скорее всего, тоже замели. — Понял. Жди. Артур отключился, и Тимофей вернул телефон. На скорое освобождение он особенно не рассчитывал. Хотелось истерить, плакать, но сил не было, и он просто сидел в отупении, глядя в потолок. Он сидит полуголый в камере с извращенцами. Позорище. Из камеры начали выводить по одному. Кто-то возвращался, кто-то нет. Тимофея уже клонило в сон, когда его позвали. Причём по имени и фамилии, хотя он никому их не называл. И его правда, повели не на дознание, а просто за ворота, и там оставили. Было утро. Тимофей даже не особенно понимал, где он находится. В Энске или уже в Москве или ещё в каком-то городе по соседству? Может, в Екатеринбурге? И спросить этим ранним утром было не у кого. Хорошо, что был ещё август, и утро было хоть и прохладным, но не ледяным. Тимофей нашёл лавочку у стоянки какого-то магазина и просто сидел. Голова гудела, жопа отваливалась. Его снова стошнило. Дворник отругал его за это. Хотелось пить. Хорош сутенёр: от ментовки отмазал, а водителя не прислал. Через полчаса мимо проехала знакомая машина. Тимофей подскочил, от чего спину заклинило и он сел обратно. К счастью, гелик вернулся задом обратно, из него выскочил один из охраны-сопровождения и помог Тимофею доковылять до тачки. В машине Тимофей немного выдохнул, надеясь, что теперь-то они уж точно поедут домой, но Захар сказал, что они сначала заскочат в какой-то спа-центр, и это лучше, чем дома. — Мы вас совсем заездили, — сказал Володя. — Нам всем не помешает немного отдохнуть и расслабиться. — А вы-то как освободились? — удивился он. — А мы сразу откупились, — хмыкнул Володя. — А меня почему оставили? — Ну извините, Тимофей, — повис на нём Димасик. — Там было не протолкнуться. Мы вас просто потеряли! Вы же не будете на нас обижаться? Мы уже всё уладили! — Всё в порядке! Не дуйтесь, Тимофей, — зевал Володя. — Сейчас заедем в салон и будем как новенькие! На поверку Тимофея втянули в череду процедур сомнительной полезности. Какие-то обёртывания сначала грязью, потом шоколадом, окуривание вонючими палочками, прогревание камнями, массажи с поливанием пахучими маслами. Уже не говоря о масках, скрабиках, маникюрах-педикюрах и подравнивании бороды. Непонятные аппараты, в которых надо было лежать, а там с твоим телом что-то делалось не то электричеством, не то лазером. Даже прокапали. Потом Димасик сказал, что специально для них с Захаром заказал какую-то охуенную процедуру для их задниц. Процедура состояла в том, что в жопу засунули гладкий продолговатый штырь, от которого кишки покалывало, пощипывало и дёргало, а девушка, которая всем этим управляла, сообщила, что теперь их бедные задницы в тонусе. Бонусом намазала жопы какой-то супер-сывороткой для отбеливания и гладкости. Тимофей снова воспринимал всё происходящее будто со стороны и просто ждал, когда всё это закончится. Многие процедуры, положа руку на сердце, ему даже понравились, и при желании, он бы и сам походил на тот же массаж, но когда они происходили в моменты наивысшего желания помереть, оставалось только терпеть. Из этого салона они выбрались только к вечеру. Клиенты были полны сил и возвращаться домой никак не хотели, поэтому поехали сначала в ресторан. И у Тимофея поначалу была отличная отмаза, чтобы ни в какой ресторан не ехать, ведь у него не было ничего из одежды, кроме чужой шубы и сандаликов. Но Володя ласково улыбнулся одной из работниц салона, и Тимофею тут же подобрали плавки, спортивные штаны и футболку. В ресторане всё прошло спокойно, они просто поели и немного выпили, но уже на выходе Димасика пробило на вредное и он захотел чебурек. Чебурек нужно было купить непременно в каком-то самом стрёмном ларьке. Тимофей от чебурека отказался, Володя сказал, что не голоден, а вот Захар с Димасиком уплетали за обе щеки. — Ничего вы не понимаете! Это вкус свободы! Да, Захар? — Это чистый кайф! — кивал тот, облизывая жирные пальцы. И это на самом деле оказался вкус свободы, но исключительно для Тимофея, потому что когда они доехали до дома, Димасика скрутила жестокая диарея, а без брата Володя развлекаться не хотел, и Тимофей наконец-то просто лёг спать не с залитой спермой задницей. Пятый день, «Господи, — в ужасе думал Тимофей, — только пятый день!» тоже прошёл относительно тихо. Димасик сидел на минералке и страдал, а Володя его подкалывал. — Захар, почему чебуреки ели мы вдвоём, а пронесло только меня? — Не знаю. У меня всё переварилось. Я и гвозди могу есть, — загадочно улыбнулся он, и только Тимофей знал, что после этого Захар весь вечер блевал в туалете. — Всё равно вы ничего не понимаете! Вчера я был счастлив, когда ел эти чебуреки! Оно того стоило. Захар тут же его обнял, стал гладить по голове и заверять, что он прав, а остальные дураки и ничего не понимают. Вечером потрахались, но почти по-семейному. Дали по одному залпу в свежеотполированные анусы и легли на боковую. На шестой день Тимофей уже не знал, чего ждать. Он, конечно, очень надеялся, что двойняшки всякого начудили и успокоились, но не тут-то было. В полдень заявился Вениамин Карлович. О чём-то поскандалил с детьми, скорее всего, узнал про их вылазку по клубам, и уехал. После этого в доме начался сущий кошмар. Двойняшки кинули клич, и уже к вечеру особняк превратился филиал клуба «Лживый апельсин». Следить за Захаром в такой обстановке оказалось просто невозможно. Стоило на секунду отвернуться — и розовоусый дед норовил сунуть в рот или в нос какой-нибудь новый сорт гадости и улететь. Тимофей чувствовал себя воспитателем в дурдоме. Захар вроде был на виду, успел слизать всего раз каких-то капель и бодро дрыгался под музыку, когда вдруг застыл и, расталкивая танцующих, стал на кого-то орать. — Пошли-ка, — быстренько обнял его со спины Тимофей, чтобы спрятать от присмотра охраны, которой было не видно, но он уже успел убедиться, реагировала та быстро. — Нет! Отпусти! — орал Захар, вернее, уже Земфира. — Пусти, я ему врежу! Как он посмел! Сука! — Кто? — не понял Тимофей и посмотрел в ту сторону, куда так рвалась Земфира, но увидел только зеркальную стенку у бара, в которой они отражались в переливах цветомузыки. — Семён! Иди сюда, сука! — орала она, едва перекрикивая громкую музыку. — Сбежал от меня, а сейчас заявился? Бессовестный… Ещё и пьёт там с какой-то макакой грудастой! Тимофей зажал ей рот и понёс наверх. Земфира ещё трепыхалась, когда Тимофей сунул её под душ и включил воду. На ладони у него остались отклеившиеся усы. Как у Фредди Меркьюри. Или Семёна. Неужели они с мужем были настолько похожи? Или всё дело в этих усах? — Зем, Земфир… — как её Ульяна звала-то? — Фирочка. Ты это, — неловко пытался успокоить её Тимофей, уже закутанную в полотенце у себя на кровати. — Может, тебе правда… ну, полечиться? Видеть глюки это хуёво, я знаю, но верить в них… — Это не помогает, — устало бубнила Земфира. — Это так не работает. Они не так лечат. Не понимают, что оно… Оно не там. Они лечат голову, а у меня в груди болит. Понимаешь? Вот здесь, — она прижала под полотенцем руки к груди. — Слышишь? Не стучит больше. — Стучит, — не поверил Тимофей. — Потому что ты сраный материалист. Земфира снова затряслась и захныкала. Тимофей прижал её к себе, как маленькую, и гладил по спине, баюкая. Пока он успокаивал Земфиру, на её телефон позвонила Татьяна. Оказывается, вызов уже давно закончился и она уже час ждала их во дворе. А он и забыл, что сегодня был последний день. «Господи, неужели». — Зем, домой пора. Давай собираться. Сможешь идти? Земфира не ответила. Равнодушно скинула полотенце и стала одеваться, утирая рукой лицо. Уехали они незаметно от хозяев, слишком занятых остальными гостями. Земфира снова была Земфирой и болтала с Татьяной о её семье. Как будто не ревела белугой все десять минут назад. Даже голос не хрипел. Спрашивала Татьяну, как её сын, как её собака, как её мотоцикл. Тимофей не слушал. Ему казалось, что сейчас снова произойдёт какая-нибудь херня и его повезут ещё на какой-нибудь ебанутый вызов и он никогда не попадёт домой. А был ли у него вообще дом? Как он выглядел и где находился? Была ли у него семья или домашние животные? Ждал ли его хоть кто-нибудь? Неизвестно. *** Дома Тимофей проспал всю ночь, весь день и ещё валялся полвечера перед телевизором с тарелкой пельменей. Потом заметил мелькающую лампочку на телефоне и решил проверить, кто ему звонил. На экране блокировки значилось несколько пропущенных: один от Василича, остальные три от Руслана, и смс-ка. Тимофей её тут же открыл. «Завтра съёмка. Если можешь, приезжай». «Съёмка!» — похолодело всё внутри. Тимофей ещё раз посмотрел, когда пришло смс и когда Руслан звонил. Получалось, что сообщение прилетело, когда Тимофей был на вызове. Ни раньше, ни позже. А у Руслана была фотосъёмка. Он его звал. Вырисовывалась совсем нехорошая картинка. Он тут же перезвонил. Трубку не брали. Тимофей повторил вызов. На этот раз Руслан ответил уже после второго гудка. — Алё! Кто? — спросил заполошно. — Это я, Тимофей. — А, да. Забыл посмотреть. С огорода бежал, не слышал. Там коза чья-то забралась. Чуть все сливы не пожрала… Руслан звучал спокойно, как обычно. Козу там какую-то ловил. Тимофей понадеялся, что всё обошлось. Никто не умер и не ждал суда за убийство. — Руслан, я… я был на вызове, не знал, а потом отсыпался, — начал оправдываться Тимофей. — Не мог взять трубку. — Мне потом Марик сказал, я знаю, — заверил Руслан. — Что у тебя стряслось-то? — Да как сказать. Вроде и в порядке всё, и… Не знаю даже. Взбаламутил тебя зазря только. — К тебе ещё можно приехать? — Приезжай, конечно. — Тогда я прямо сейчас выезжаю. — Сейчас уже поздно. Куда ты там поедешь на ночь глядя? Завтра. — Хорошо, я завтра прямо с утра к тебе. — Жду, — улыбнулся на том конце Руслан. Тимофею показалось, что с Русланом всё в порядке. Голос его был спокойным и даже расслабленным. Но почему он так просил его приехать и звонил? Что-то случилось. Фотосессия эта, куда должны были приехать фотографиня с командой, а ещё Игорь, Вальдемар и этот Иван, который Саша. И в этом должна была быть проблема. Даже если Руслан говорил, что всё в порядке, в порядке совсем всё быть не могло.