Легенда о старике

Попробуй задеть мою руку Попробуй уснуть в этих снах Все слова, вся любовь Я тоже искала покоя Искала свой путь Дом стоит, свет горит Всё окей… Земфира — «Ok»

На следующий день Тимофей чуть свет собрался в путь. Уже у машины сбросил звонок от Василича. От него тоже было много пропущенных, наверняка хотел сказать про кафе, чего надумал, но сейчас было не до того. Чтобы совсем не быть мурлом, Тимофей написал ему короткую смс и завёл мотор. Утро было туманным, поэтому приходилось ехать медленно, но добрался Тимофей без приключений. Даже гаишников не встретил. Только ехать в тумане пришлось медленно. Зато при подъезде к рощице, за которой начинались угодья Руслана, горизонт был чист, и Тимофей поднажал. Первым его во дворе встретила белая коза, нагло жующая какую-то ботву, стоя на крыше собачьей будки. Сама Жучка жалобно выглядывала на Тимофея из своего укрытия. «Спаси меня, человек, от этого посланника сатаны. А то мне страшно». Ну как можно было пройти мимо этого жалобного взгляда карих собачьих глаз? Тимофей милостиво отогнал подальше козу хворостиной и пошёл к дому. Но Руслан нашёлся совсем не там. В бане у печки. Сидел на корточках перед камельком, смолил цигарку и выгребал совком золу. — Тимофей, — только завидев его, расплылся он в улыбке. Бросил совок и, держа сигарету на вытянутой руке, подорвался с пола и заключил Тимофея в крепкие объятия. И только тогда Тимофея отпустило это волнение. Немного. *** О том, что фотосессия случится прямо завтра, Руслан узнал так же внезапно, как и Тимофей о своём вызове. Он не ожидал гостей и спокойно занимался своими делами. Был уже вечер, когда позвонил Артур и обрадовал, что у Ксани появилось окошко и завтра нагрянет фотографическое иго. — Чтоб ты понимал, эта Ксаня настолько важная, что Артур Вальдемара с Иваном с вызовов снял. Лишь бы в её график попасть. А Иван, если что, должен был к Киму ехать, — рассказывал за чашкой чая Руслан, когда они засели в беседке втроём с Муркой. Коза, которую они пару минут назад вернули хозяевам, уже вернулась из деревни и продолжала пастись неподалёку, издевательски мекая. Тимофей мог только представить, насколько пришлось извернуться Артуру, чтобы наврать Киму. Наверное, скидок каких-нибудь наобещал или бонусов. Или чего ещё нынче всякие манагеры напридумывали? А может, как врач, просто выписал больничный — и всё. Всю ночь перед этой фотосессией Руслан не спал, ворочался от беспокойства, но никому не звонил. Думал, что сам справится. Первыми, как назло, приехали Артур со всей троицей новеньких. Пришлось изображать радушного хозяина и потчевать дорогих гостей чаем с конфеткой, печенькой, вафелькой. Артур всё поглядывал то на часы, то на часы, но уже на своём телефоне. Вальдемар задавал вопросы невпопад. Игорь зевал. Иван макал в чай сушки и с удовольствием их ел. Часы громко тикали. Руслан держался. Потом приехала Ксаня с командой, следом за ними Марик с Ульяной и зачем-то притащился Павлик, хотя Артур его не звал, и стало полегче. Новеньких тут же взяли в оборот костюмеры-гримёры, а Руслана припрягли к оборудованию места съёмки на том самом берегу, где уже подло желтели ивы. И вода с берега уже начала мелеть, отчего берег изменился до неузнаваемости. Ксаня ворчала, что это, конечно, геморрой, но поправимый. — Я уверен, ты сделаешь красиво, — пытался её подбодрить Артур, но это было лишним. Начались съёмки. Руслан думал, что отсидится в это время на огороде, но Павлик — этот гений мысли — заявил, что чем больше будет групповых снимков, тем меньше Ксане придётся фотошопить, и ему тоже пришлось позировать. — Артур ещё пацана какого-то молоденького нанял, — Руслан обмакнул в чай задубевший мятный пряник и задумчиво смотрел, как от него отпадают и тонут ошмётки. — Ну, как ты своего Алексея приводил. Чтобы как с ним было. Для контрасту. Мальчик мало походил на Лёшку лицом, зато совпадал фигурой, и его мордашку можно было особенно тщательно не прятать. Он тоже был проституткой и тоже работал на папу Загита. Позировал со всеми и, кажется, отлично проводил время. Но Руслан даже не запомнил, как того звали. Весь день, пока шли съёмки, у него перед глазами был Иван. Позировал или слушал указания от фотографини, улыбался, когда его обдувало вентилятором, чтобы на ветру развевались его седые волосы, чесал босую пятку, держал спиннинг, как самурайский меч, пересыпал речной песок в ладонях, ел детскую пюрешку из баночки, говорил, что пристрастился, пока ему делали зубы, демонстрировал Павлику свою вставную челюсть, а Павлик свою. — Знаешь, когда ему Ксаня командовала, чтобы он в позу встал, он прям… — Руслан повертел рукой, подбирая слова. — Прямо, как не умирал. Он же всегда такой… с подвывертом. А меня с этого ещё больше скребло. Вот, как капарулькой этой по земле. Тимофей посмотрел на дворик, где у клумбы лежала выкрашенная в красный та самая капарулька, похожая на скрюченные пальцы мертвеца, и невольно содрогнулся. Как Ксаня ни старалась, в один день уложить съёмку не вышло. После обеда наползли незваные тучки, и пришлось отложить фотосессию на следующий день, благо этот день у неё в запасе был. На ночь Артур увёз своих моделей по домам и не стал оставаться на постой. Игорь не мог оставить Вячеслава надолго, а остальные решили уехать за компанию, чтобы не напрягать хозяина дома. Руслан и правда выдохнул с облегчением. Пережил, не сорвался. Расселил по комнатам своих коллег-товарищей. Павлик лёг с ним и, как будто ему было мало Ивана днём, начал расспрашивать о нём. Запал, что ли? — Отстань, Паш. — Ну правда? — Правда. Всё, что Артур говорил, тоже правда. — Откуда он только узнал, что это тот самый Сашок? — задумался Руслан. — Я же только тебе и Марику сказал. Наверное, Марик распиздел. Больше некому. Но мне не до того было. Руслан кое-как уснул, снились ему сплошь дурнотные кошмары про то, как Иван вдруг всё вспомнил и объявил истинного себя в виде приятеля Сашка. Сашок этот никаких прощений просить не желал, ничего не боялся и вины за собой вообще не видел. И уже откуда-то знал о всех бедах Руслана и мерзко потешался над ним. — Ты сам проебался, Русян. Надо было валить, как я, а ты остался. И кто ты теперь? Дырявый, дырявый петушок, — повторял Сашок на сто голосов, и вокруг Руслана плясала уже сотня таких одноглазых стариков, корча гнусные рожи. Никто из сегодняшних коллег не смог бы представить Ивана, этого милого наивного дурачка, который игрался с песочком на пляже, таким ублюдком. А Руслан помнил, и кошмарный сон только больше освежил эти воспоминания. Но возможность, что Иван всё вспомнит, его не напугала. Его напугало, что он мог вспомнить когда угодно и по закону подлости, в самый неподходящий момент, когда Руслан будет не готов. Поэтому он ещё больше захотел рассказать всё Ивану, чтобы уж, если и выстрелило, то в ногу, а не в голову. Начинало попахивать жареным. Утром, чуть свет, пока Артур не привёз моделей, Руслан принялся звонить Тимофею. Три раза набирал, но никто не брал трубку. Подумалось, может, спит ещё, может, в ванной, может, в магазин ушёл, а телефон дома оставил. Руслан оставил смс-ку, хотя ненавидел их набирать. На кнопочном телефоне это был тот ещё аттракцион. Тогда-то Марик с Ульяной и сообщили, что Тимофей не приедет. — У него недельный вызов у Димасика с Володей. — У Земфиры тоже. Они вместе к ним поехали, — подтвердила Ульяна. — Я разве не говорила? Тимофея можно было не ждать. Марика просить о поддержке было не нужно, он сразу понял, откуда фонит напряжением, и безуспешно переводил внимание на себя. Пиздел без умолку, старался отвлечь, но какой там Марик, если прямо перед ним вот, руку протяни, стоял он — его сослуживец, его друг и его подельник, который его подставил. Руслан был готов поверить, что Сашок не знал, насколько страшных людей собрался обнести. Нет, он знал, что бандитская семейка это не фунт изюма, но не подозревал, что те не просто поставят на счётчик и заставят отрабатывать, а унизят по полной. Руслан, когда пришлось встретиться со стариком Загитом лицом к лицу, предлагал ему свои услуги как взломщика. Он был готов взяться за старое, отлично понимая, что так расплатиться быстрее. Что так хотя бы не тронут его семью. Ему требовались бы только наводки. И если бы Сашок, его подлый наводчик, не сбежал, они бы так и отрабатывали. Но Сашок сбежал. Сбежал, — это крутилось в голове у Руслана заевшей пластинкой до сих пор. А сейчас снова был здесь, смотрел на Руслана своим чёрным глазом и улыбался. В каком-то нелепом наряде из ремешков и цветастого кимоно. Сегодня было ветрено, и эта трепещущая голубая тряпка привлекала к нему ещё больше внимания где-то на краешке глаза, даже когда Руслан отворачивался от него. Так и тянуло, чтобы всё рассказать. Казалось, что если он это сделает, этот ржавый замок в груди поддастся, вскроется и больше не будет висеть тяжёлым грузом. Но с ним всё крутился Марик, а рядом с Иваном — Паша. Тот всё подсказывал, как ему встать, как смотреть. Весь день на виду, а не подойти, как лисица эта с виноградом. А ближе к вечеру, когда, по словам Ксани, та отсняла максимум материала, Артур бы его увёз. Больше ждать другого шанса Руслан не мог. Он кое-как отвязался от Марика и подловил Ивана, когда тот выходил из туалета. Они были в доме одни. Остальные ещё собирали на берегу аппаратуру, времени оставалось немного. Руслан перегородил коридор, а Иван остановился, неловко завязывая пояс казённого кимоно, поднял на него голову и улыбнулся. — Я ему всё рассказал, — проговорил Руслан, как признание на допросе. — Во всех красках напомнил. Я даже не собирался так. Думал, просто скажу, он не поймёт, ну и хуй с ним. Но ты не представляешь, какое говно из меня полезло, Тимофей. Ты бы… если бы ты слышал меня тогда, уже бы на таких скоростях ко мне больше не ездил. А этот Саша, Иван, пока я всё это ему говорил… И про грабежи, и про подставы его, и что я из-за него пережил… А он смотрел на меня так. Руслан всё таращился в чашку чая, не на Тимофея, как будто снова был там с Иваном. — Он, понимаешь, — сдавленно попытался объяснить он, ему было явно тяжело это передать. — Он подошёл ко мне так осторожно и обнял. Представляешь? Тимофей пришибленно молчал. Руслан всё-таки посмотрел на него и выглядел таким ошарашенным, как будто до него только сейчас дошло, что случилось. — Ты же видел, какой он махонький весь, — чуть смущённо добавил он. — Я аж обомлел весь. Растерялся… Сашок бы так никогда не сделал. Он бы унижался, в ногах ползал, как гнида последняя. Из страха, а не потому что там что-то… А я… Руслан расплакался тогда и пустил слезу теперь, только быстро утёр её кулаком. — Как тряпка, разревелся, — разозлился он на себя за то, что лил сопли перед другом, как баба. Тимофей придвинулся к нему и положил руку на плечо, не зная, можно ли обнять, но Руслан сам уткнулся в неё и качнулся лицом в плечо, шумно выдыхая. — Значит, всё хорошо закончилось? — тихо спросил Тимофей. — Наверное, — опустошённо отозвался Руслан. — Да, наверное. Иван, он… Сказал мне потом. Прости, мол, что такое большое зло тебе сделал. Только он правда не помнит ничего. Предлагал мне все свои деньги отдать или делом каким отплатить. И я поплыл чота. Может, Сашок в нём и помер, но вот эта его… не знаю, способность, что я любую его херню прощал, она осталась. — Значит, простил? — Простил, — кивнул Руслан. — Ну, как будто это он за Сашка просил, понимаешь? За самим-то Иваном и правда никакой вины нет. И знаешь, я как будто свежего воздуха глотнул. Отпустило. — Я рад за тебя. Тимофей звонко поцеловал его в седую макушку. Руслан тут же вскинулся и возмущённо на него уставился. — Что? — оторопел Тимофей. — Да, — Руслан отмахнулся и с лёгкой улыбкой откинулся на спинку. — Я тоже рад. Потом поговорили о земном. Руслан как ответственный агроном отчитался, что уже прибрал почти все овощи, осталось только картошку выкопать и так, по мелочи. Пожалился, что внуки теперь ещё реже смогут приезжать, потому что началась школа и теперь у детей осталось ещё меньше свободного времени даже для самих себя. — Самое обидное, был шанс повидаться перед первым сентября, так фотосессия эта, — вздыхал Руслан. — Хорошо хоть с Сашком этим разобрался. Но всё равно, как-то всё не вовремя. Не получается как задумано. Получается… как получается. Тимофей понимал его как никто. В продолжение отдыха Руслан предложил сходить на озеро, искупаться, пока ещё тепло, хотя в городе купальный сезон уже закрылся. Помочив в воде ногу, он, правда, тут же своему плану изменил и плавать отказался. — Давай без меня. — Зябко? А как же закаляться? — хохотнул Тимофей, пока раздевался. — Там сейчас самое то, чтобы начинать. Прохладная, но не ледяная. Давай со мной. Я подстрахую, если судороги боишься. — Ты меня в эту свою моржевальную прорубь не затащишь, — погрозил ему Руслан. — Иди сам, а я пока на берегу тут на покрывалке посижу, полюбуюсь, как ты там заплываешь. — Как динозавр. Было ещё по-летнему тепло, водная гладь радовала глаз, а природная тишина ласкала слух. Тимофей глубоко вдохнул запах тины, кинул шмотки рядом с Русиком и с наслаждением забежал в прохладную воду, поднимая брызги. Наверное, вода в этом озере тоже была какая-то волшебная, как тот Камень. Почти сразу отпустила усталость прошлого вызова, перестала болеть натруженная жопа и колени. Широко загребая руками, Тимофей заплыл довольно далеко, почти на середину, где начало ощущаться прохладное течение. Выпрямился, болтая ногами в воде, и оглянулся на берег, где сидел крошечный Руслан. Потом перевернулся на спину и немного полежал на воде, глядя в небо, чуть щурясь от яркого солнца. Течение чуть относило его дальше, совсем расслабляться было опасно, поэтому, не переворачиваясь, Тимофей развернулся головой к берегу и поплыл на спине. — Ну ты матрас, ети его, — хохотнул вместо приветствия ему Руслан. — Водяной. Тимофей и правда порядочно обтекал, выходя на берег. — Погоди, ща… Мерзко посмеиваясь, он встал над Русланом и замотал башкой, отряхиваясь, как собака. Тот заорал, прикрываясь руками. — А-а! Кончай, ирод! Пёс мокрый! Холодно же! Бля… — он зачерпнул песка и кинул в Тимофея. Мокрый живот и ноги тут же облепило, но Тимофея это только больше раззадорило. — Ха-ха, вот ты себе подкузьмил! Я сейчас окупнусь и ещё раз тебя водой окачу! — Не вздумай! Но Тимофей уже забежал в воду и подлым водяным нёсся за отмщением. Руслан подскочил, в одной руке как финку держа свой шлёпанец, а в другой — выдернутую с корнем какую-то длинную травину. Была бы коряга, он бы ею вооружился, но на берегу валялись одни камни, а обороняться оружием пролетариата против водяного было не спортивно. — Не подходи! — замахнулся он травиной, и та, согнувшись в трёх местах, вяло хлестнула Тимофея по груди. — Ты меня своими шлёпалками не напугаешь! — заявил Тимофей, обдавая его мокрыми брызгами с ног до головы. Руслан придурошно заголосил, отбежал и, отбросив дурацкую хворостину, снова запустил в Тимофея песком. Его это только больше раззадорило. Весёлый и мокрый водяной продолжал наступать, растопырив руки, чтобы взять в захват. Руслан орал и бил его сразу тапком и рукой, но больше в шутку. Тимофей тоже в шутку сжал его своими ручищами и приподнял, уже задыхаясь от смеха. — Отпусти, придурошный! — дрыгался в захвате Руслан, заполошно смеясь. — Харэ! Нам тяжести поднимать нельзя! — Вот сейчас унесу тебя в озеро. Будешь тоже водяным, — гыгыкнул Тимофей и повернулся к воде. Руслан задёргался ещё активней. — Сука! Не смей! Ну правда, харэ! Тимофей! Кончай! — вполне ощутимо заехал он мосластой коленкой по бедру. Ещё немного — и шутки кончатся, но Тимофей был настроен серьёзно. — Всё-всё, — заверил он и отпустил. Руслан бахнулся в воду, но ему едва достало до коленей. — Чисто технически, ты в озере, — сообщил Тимофей и не успел отскочить от злобного тычка по животу. С его жировой прослойкой совсем не ощутимого. — Может, всё-таки окупнёшься? Песок хоть обмоешь. — Да не. Обсохну и само облетит, — уже спокойней ответил Руслан, но это была ловушка. В тот же момент он с удивительной для его веса силой опрокинул Тимофея в воду, но тот не менее подло успел дёрнуть Руслана на себя, и на мелководье забарахтались уже оба. — Всю неделю об этом мечтал, — с почти оргазменным стоном выдохнул Тимофей, когда оба выбрались на берег и повалились на смятое покрывало. — Водой меня окатить, что ли? Руслан вытянулся рядом и заложил руки за голову, всё так же громко дыша. — Да не… полежать в тишине без долбоёбов, — излишне честно признался Тимофей. — Вызов не задался, ага, — даже не спросил, а сразу понял Руслан. — Да… — Тимофей отмахнулся. Пережил — и ладно, вспоминать о нём сейчас совсем не хотелось, но и скрывать не было смысла. — Перетрудился я, кажись. Всё-таки неделя — это… слишком. Затрахался я с этими депутатошами. До сих пор всё гудит. Руслан задумался, потирая серый от щетины подбородок. — А ты сердечный приступ изображай, — брякнул он и довольно посмотрел на Тимофея. Ну чисто пакость какую-то предлагал. — Нет, я серьёзно. Рабочая схема. Павлик придумал. Он когда понимает, что всё, амба, — хватается за грудь и типа теряет сознание. А то этим пиздюкам не объяснишь, что сейчас подохнешь. Они ещё молодые, думают, что стариковские болячки это выдумка. А вот реальный приступ это да. Отрезвляет. Только не злоупотребляй без особой нужды, и всё. — Думаю, я не смогу такое сыграть. — Когда заебёшься — сможешь, — пожал плечами Руслан. Тут Тимофей, пожалуй, был согласен. Иногда на него находило эдакое вдохновение и он мог что-то из себя изобразить. Правда, волновался до одури и думал, что эти его жалкие попытки изобразить что-то эдакое смешны и нелепы. — Только… там тоже свои наёбки бывают, — добавил Руслан. Синее небо слепило глаза. Мушки со стрекозами мельтешили крошечными вертолётами. Тимофей снова подумал, как тут хорошо, и что ему действительно этого не хватало. — Какие? — спросил он, потому что любил слушать, когда Руслан что-то рассказывал. — Ну… вот один случай у меня был, — начал он. — Недавно совсем. В прошлом году вроде. Да, в прошлом. Командировочный в гостишке нашей заказал. Ничего эдакого сверху не просил. Час меня ёб по-всякому, как по камасутре отрабатывал. А потом, я уже собираться думал, а он ещё на час решил продлить. У меня жопа уже всё, стёрлась, а он снова лезет. Откуда, блять, у него столько сил? Ну что делать, лёг я обратно. Чую же, ещё маленько такой ебли-гребли — и на больничный отправлюсь. И только он разогнался, я решил немного вызов подсократить. Ну и хватаюсь за сердце, глаза пучу, таблетки прошу, скорую, реанимацию. Я ж видел, как у Павлика это происходит, пару раз сам так делал. Так что с этим порядок, а этот ублюдок стоит и просто смотрит. Даже не дёрнулся, чтобы к телефону там или таблетку… Просто смотрит. А я там корчусь уже в предсмертной агонии, мандражирую бля. Ну и понимаю, что это не шок там, не ступор. Он просто смотрит на эти мои корчи и продолжает долбить. И реально никуда не собирается бежать-звонить. Он хочет, чтоб я там подох под ним. А я-то подыхать не собираюсь. И если не помру, значит, клиента наебать пытался. Зашквар. Тимофей повернул голову и с любопытством посмотрел на него. — И что ты сделал? — Расстреляли меня, внучок, — расплылся в железной улыбке Руслан. Несмотря на бородатость шутки, Тимофей рассмеялся. — Да я решил изобразить последний рывок и откинул этого маньякА, — Руслан задрал ногу и двинул вперёд, демонстрируя, как он отпинывался от клиента. — Пяткой прям в ебало его паскудное! Но как будто случайно так вышло. Ну и к своим штанам кинулся. У меня там таблетки белого угля были, но кто их разберёт. Я две в рот закинул и из графина всё выхлебал. Пиздец я тогда струханул. — А маньяк этот что? — Заднюю дал. Вроде как уже настроился, что помру, а тут облом. Начал пиздеть, что ничего такого не хотел и просто не понял. Думал, что это меня так в оргазме корёжило. Ну и допёр, что я тоже про него всё просёк, отпустил. Даже за расквашенный нос ничего не сказал. Но я был готов, что он решит меня добить, поэтому особо спиной к нему не поворачивался. Вещички подобрал и сразу Олегу маякнул. Так что обошлось. Но это один вот такой был. Обычно клиенты до такого стараются не доводить. Понимают, что не мальчика-колокольчика вызвали. По-разному бывает. Так что пользуйся смело, схема рабочая. — Какая опасная у нас работа, — глубокомысленно проговорил Тимофей. — Работа, ага, — эхом повторил Руслан. По синему небу поплыли клочки облаков, перились на перемену погоды. Внизу ветра особо не было. Слабым ветерком от воды едва качало траву. — Русь, а ты не хочешь всё это бросить? — спросил вдруг Тимофей. — А ты чего? Сам надумал свинтить, — догадался он. — После Нового года, — сознался Тимофей. — Не могу больше. Не хотел сначала говорить, но вызов последний совсем кабзда был. Они нас в какой-то притон привезли, а там облава, менты. Меня в одной шубейке с пола в ментовку с остальными. Эти гандоны, Володя с Димасиком, меня бросили там. Кое-как до Артура дозвониться смог. Да и в целом оно… Устал я, Руслан. — Ладно, понимаю, — помолчав кивнул тот. — А от меня-то ты чего хочешь? Чтоб я за компанию с тобой от Артура ушёл? Один не можешь? Тимофей тоскливо посмотрел на его рязанский профиль, упрямо смотрящий в небо. — Могу. Но… Не знаю я, — вздохнул Тимофей и отвернулся. Он хотел сказать, что он так привязался к Руслану, что ему давно ни с кем не было так хорошо и спокойно, но не мог придумать, как это произнести, чтобы оно не прозвучало по-гейски. В самом начале он ещё считал, что если уволиться, то сможет точно так же спокойно общаться с Русланом, ездить к нему в гости и принимать у себя, а теперь он начинал понимать Василича. Как будто вот эта работа была единственной ниточкой, что их связывала, и если она исчезнет, то и видеться они друг с другом больше не смогут. Если вдуматься, то нелепейшая мысль, но страх от неё был вполне настоящий. А что, если так оно и окажется? У него было столько друзей с работы, но стоило кому-то из них уйти с завода, и встречи с ними со временем как-то незаметно сходили на нет. А ведь многие из них даже из Энска не уезжали. И это казалось совершенно нормальным. Но Тимофей больше не хотел этой нормальности. Он хотел Руслана. Хотел его общества, его внимания, его разговоров, его тепла. Хотел даже немного большего, чем мог бы ему позволить Руслан. Как же мучительно тяжело было просто лежать сейчас рядом на покрывале, так близко, и бояться всё испортить одним поцелуем. Поцелуй… Забавно, что простых лёгких, чаще всего шутливых поцелуев у них было бессчётное количество раз, но это ведь было не совсем то. — Знаешь, а мы сейчас лежим в Шавасане, — проговорил Руслан, потому что Тимофей так и не смог выродить какой-то мысли. Все его метания так и остались бродить в душе как кишечные газы. — Только ею обычно заканчивают, а мы с неё начали. Тимофей вопросительно на него посмотрел. Руслан криво улыбнулся. — Говорю, лежим с тобой тут, йогой занимаемся. — А, ну да, — согласился Тимофей, чтобы сменить тему. — Я тоже в Питере тогда начал йогой немного заниматься. — Да ну. Покажи, чему научился! — Руслан неожиданно хлопнул его по ляжке. Тимофей дёрнулся и закусил изнутри щеку. — Нет уж. Давай вместе. Я до сих пор не видел, как ты позу дерева исполняешь. — Ну давай, — легко согласился он. Они поднялись, отряхиваясь от песка и посторонних мыслей. Начали с разминки и дыхательных упражнений. Потом постепенно перешли на сами асаны. У Руслана был какой-то другой их порядок, но Тимофей не спорил, просто повторяя движения, как отражение в зеркале. Телом своим Руслан управлял хорошо, плавно. Сухие мышцы мягко перекатывались под загорелой кожей как озёрные волны. Пока Руслан вдруг не покачнулся, подняв тучу песка, и с коротким выкриком «бля!» не навернулся на покрывало. — Вот про это я и говорил. Сука, — рыкнул он, усаживаясь в позу лотоса, злобно ссутулив плечи. — Только всё хорошо идёт, получается, и тут… То ли жилку где-то дёргает, то ли внимание теряю. — Может, ты что-то делаешь неправильно? — Да хуй его знает. Клинит, и всё тут. На любых асанах, ети её. Но это не часто бывает на самом деле. — Ты хорошо смотрелся, — решил подбодрить его Тимофей. — Думаешь? — усмехнулся Руслан, чутка зардевшись. — Знаю. Тимофей пробыл на даче ещё день, прекрасный спокойный день, а на следующее утро уехал. Вспомнил, что нужно посетить кожвен и сдать анализы. Если бы ему лет десять назад кто-то сказал, что из всех врачей чаще всего он будет посещать нарколога и венеролога, ни за что бы не поверил. Издержки профессии, ети её. *** Не успел Тимофей получить свои хорошие анализы из венерички, как Артур уже звонил передать нового клиента. Естественно, на его мобильный телефон, потому что рабочую звонилку Тимофей посеял на последнем вызове, благо Артур обнадёжил, что телефон ему передаст с водителем, и перешёл к клиенту. Некто Борис, командировочный, но при этом постоянник. Каждый год приезжал в Энск весной или осенью по каким-то своим делам и традиционно принимал на съёмной хате дедушку. И всегда на пару часов. Не меньше и не больше. — Только одно пожелание, Тимофей, — предупредил Артур. — Он любит девственников. «Ну, тогда пиздец тебе, — флегматично подумал Тимофей. — Моя жопа уже вряд ли сойдёт за таковую». Артур услышал в динамике его тяжёлый вздох и поторопился пояснить. — Нет, ты должен вести себя как девственник. Смущаться, не проявлять инициативу, бурно реагировать. Как будто у тебя это в первый раз. Ну, в крайнем случае второй, и тебе всё в новинку. Я об этом. Понимаешь? — Артур, — помолчал пару секунд Тимофей. — Мне кажется, я уже не смогу такое изобразить. — Надо, Тимофей, надо, — философски, как будто никакого выбора не существовало, повторил Артур. — Клиент хочет тебя. Ты, можно сказать, запал ему в душу. А я уверен, что ты сможешь и у тебя всё получится. Странное это ощущение, когда в тебя верит твой сутенёр. Ехать к этому любителю девственных дедушек предстояло только завтра, а потому весь оставшийся день Тимофей настраивался на то самое забытое чувство, когда был неловким и неумелым. То ли он перегорел, то ли просто устал чего-то стесняться. Сначала хотел спросить про этого Бориса в профурсетском чате, но потом вспомнил, каких смешных картинок ему навалили, когда он про анимешника спрашивал, и не стал. Вместо этого решил заняться йогой, исполняя самые неудобные асаны, самые бесячие, из-за которых начинал чувствовать себя последним дебилом. Если он будет психовать, то уже сойдёт за неуверенного в себе девственника? Ведь правда? Он и правда сейчас занимался редкостной ерундой. «А этот же парень, Борис, он вообще насколько ебанутый? — задумался Тимофей, исполняя Ширшасану — стоя на локтях и задрав ноги, когда кровь наконец-то начала поступать в голову и та начала соображать. — Филлипок, вон, наоборот хотел дедов прям половых гигантов, а этому скромников подавай. Наверняка очередной шизик». Ноги, сплетённые косичкой, опасно зашатались, грозя повалить всю конструкцию, которую он старательно заплетал. Пожалуй, только вот этого смутного подозрения должно быть достаточно, чтобы отыграть эту забытую роль. В полдень его забрала Татьяна. На всякий случай Тимофей ждал её на въезде во двор. В машине водительница сразу вручила ему телефон. Тимофей думал, что ему выдадут новый аппарат, но это оказалась его старая труба. Даже кнопки были вытерты те же самые и царапина у экрана была в том же месте. — Ого. А как его удалось найти? — удивился Тимофей. — Они со следилками, — небрежно бросила она и, чтоб даже дебилу стало понятно, добавила: — Маячок там. На всякий случай. А то всякое бывает. — Это какое всякое? — насторожился он. — Всякое, — повторила Татьяна и неприятно хмыкнула. Расспрашивать дальше Тимофей не стал. Почему-то не получалось у него как у Земфиры по-свойски общаться с этой женщиной. Не клеилось никакого разговора. Так в молчании Татьяна и привезла его на съёмную квартиру, одну из тех, которые назывались хатами для свиданий и сдавались предприимчивыми дамочками. Тимофей не фантазировал, как мог выглядеть этот Борис, но всё равно удивился, когда двери ему открыл высоченный тип, ростом даже чуть выше него и почти такой же комплекции. Только лет тридцати-сорока, с усами и в очках. В лёгкой клетчатой рубашке и светлых брюках. У Тимофея даже закралось подозрение, что он ошибся дверью и ему открыл не любитель дедушек, а кое-кто предпочитающий людей значительно помладше, потому что выглядел этот тип таким безопасным и плюшевым, что даже не нужно было конфет или предлога погладить котёнка, чтобы Тимофей зашёл к нему в квартиру. — Привет, меня зовут Борис, а тебя, малыш? — заигрывающе улыбнулся он. — Саша, — вовремя опомнился Тимофей, не зная, куда смотреть. Уж больно взгляд у этого здоровяка был уютный, как плед. — Приятно познакомиться. — И мне приятно, Сашенька, — улыбнулся он, поправив свои очки, и кивнул в сторону ванной комнаты. — Не хочешь раздеться? — А? Д-да, — кивнул Тимофей как зачарованный. Да что с этим мужиком было не так? Он, как большая курочка-наседка, вызывал сильнейшую приязнь и желание нырнуть ему под крылышко. А, зная его пристрастия, это чертовски пугало. «Нельзя вестись на клиента, — напомнил себе Тимофей, пока снимал уже в уборной оставшуюся одежду. — Это сейчас он улыбается, как дядя Стёпа, а потом с такой же добренькой харей будет говорить, какой я убогий, или ебать как стенобитное орудие». Хмырь продолжал ласково улыбаться. Делал комплименты причёске и хвалил комплекцию. Тимофей снял трусы и выпрямился перед клиентом, сцепив перед собой руки в жалкой попытке прикрыть достоинство. — Какой ты хорошенький. Не надо смущаться. Ты красивый… такой… Борис погладил его по груди и скользнул к паху. Тимофей вздрогнул и замер, испуганно, как он надеялся, пуча глаза на клиента. — Только чересчур пушистый. Не против, если я немного тебя побрею? «Понятно», — многозначительно понял для себя всё Тимофей. Про бритьё Артур ему ничего не говорил, но это ведь не фистинг, а волосы не зубы, отрастут. Можно было бы и согласиться. Только для начала не помешало бы уточнить масштаб грядущего сенокоса. — Всего? — пискнул он, не зная, куда себя деть под этим обволакивающим, как хвост ирбиса, взглядом. Борис расплылся в мягкой улыбке и снисходительно приобнял, как будто пытался успокоить. Тимофея и впрямь с чего-то начало потряхивать. Давно он так не очковал перед клиентом. Хотя новое лицо в этой работе всегда было чем-то тревожным. — Нет, дурашка. Только в подмышках и в паху. Когда побреешь, — ворковал он Тимофею на ухо, обдавая жаром и завлекательно ворошил пальцами пах. — Кожа там становится такая нежная, бархатная, чувствительная. А как целовать будет сладко. Я всего тебя зацелую, Сашенька. — Но как же… Артур, он ничего про это не говорил, — наивно похлопал Тимофей глазками, строя из себя полного дурашку. — Да? Наверное, потому что раньше ко мне мальчики приезжали уже гладенькими. «Кто это? — прикинул Тимофей. — Паша с Баженом?» Только они на фотосессии сверкали гладкими лобками. И ещё Ульяна. У Марика оставался лёгкий пушок, но он бы и на бритьё согласился. И на ещё что-нибудь отбитое. Вот уж кто был увлекающейся натурой, а не Тимофей. «А давай», — ворчливо согласился у себя в голове он, а для Бориса порозовел щеками. Повезло, что от его душного дыхания в сантиметре от лица это было совсем не сложно, и пискнул: — Х-хорошо. — Умница, — Борис чмокнул Тимофея в висок. — Вот и славно. Давай переместимся сюда. Его подвели поближе к раковине и усадили на крышку унитаза. — Вот так, тебе удобно, малыш? Не холодно? Может, подложить полотенце? Тимофею было уже неудобно, но не из-за сидушки. Он отрицательно покачал головой, сцепив на коленях руки и бегая глазами по кафельным плиткам. Плитка тут была ещё такая выпендрёжная. Квартира как квартира, а вся ванная будто в красном мраморе с позолотой. И дело было не в показухе, до депутатских санузлов было далеко, просто темно здесь было, зловеще и как будто обклеено кусочками отбивной. Ещё Борис этот с опасной бритвой… Завидев этот жуткий инструмент в руках огромного мужика, похожего на маньяка из передачи с Каневским, посреди ванной в красном кафеле, Тимофей рванул бежать. Борис тут же поднял руки и показательно сложил бритву. — Не бойся, это просто инструмент! — выпалил он, пока Тимофей не удрал прямо так, и чуть ли не умоляя вернуться. — Я не маньяк! Я только волосы! Поверь мне, ни единой капельки крови ты сегодня не потеряешь! Тимофей не верил. Мужик-то был явно его мощнее и моложе. Такой если к стенке придавит, сразу весь воздух вышибет. Не заборешь. Артур, конечно, говорил, что Борис такой сезонный постоянник, и до сих пор с ним проблем не было, но всех ли он брил опасной бритвой или это только Тимофею так повезло? Мало ли чего он наговорил про этих уже заранее выбритых. Наверняка наврал, чтобы уломать. — Не бойся, спокойно. Расслабься, малыш, — ласково, как дрессировщик дикому зверьку, повторял Борис, оттесняя Тимофея обратно к унитазу. Даже отложил бритву и потряс баллончик с пеной. — Вот так. Всего лишь инструмент. Ты в полной безопасности, мой хороший. И правда, чего он из себя дикошарого строил? Тимофей выдохнул, но совсем терять бдительность не стал. Чай не у Руслана на дачке, где разве что слепень присосётся. — Извините, — промямлил он. — Я… не привык к такому. — Да? А мне нравится. Сам всегда такой бреюсь. Есть в этом инструменте своя грация. К тому же приходится быть вдвое внимательнее. Подними, пожалуйста, руку. — Так? Тимофей задрал обе руки, оголив подмышки. Борис с уже шматком пены на ладони подвис, залюбовавшись. — Как мне нравится эта твоя поза, — проговорил он, равномерно нанося пену, как в рекламе станков для бритья, одним движением и ровно. — Можно тебя попросить, пока буду тебя брить, чтобы ты вот так обе их держал? Не могу объяснить, но у тебя так красиво грудь приподнимается, и предплечья такими нежными кажутся… Тимофей снова потерялся в этом меду. Нет, Генерал тоже любил нежности, но с ним было не так стрёмно. Тому мужику с его военным окружением просто не хватало тепла, какого-то принятия, и он искал нежности в постели. А с Борисом Тимофей чувствовал себя даже не мальчиком, а какой-то девочкой-целочкой. Как будто Борису нужен был кто-то явно моложе. Или наивнее? Пожалуй, сейчас не стоило развивать эту мысль дальше. Всё, он старик-девственник. В него в жизни никогда не тыкали хуем, и к другому мужику он прикасался только когда руку мужественно пожимал при встрече. Всё остальное — от лукавого и по-пидорски. И от всего этого, происходящего сейчас в этой ванной красного кафеля, ему делалось неловко и страшно. Да бред. Кафель же не Борис клеил. Ему просто досталась под съём такая квартира. Тимофей кивнул, стараясь больше не смотреть на клиента, предпочтя ему собственные подрагивающие коленки. Борис навис над ним, продолжая ворковать что-то успокоительное, и прикоснулся холодным лезвием. Тимофей задержал дыхание, как будто микродвижение эпидермиса, если вдруг одна клетка решит разделиться, острейшая кромка её заденет, и тут всё зальёт океаном крови. Просто порезаться или самой крови Тимофей не боялся. Он боялся того, что его порежет кто-то другой. Это было важно. Если сам себя покоцал — сам дурак криворукий. А вот кто-то другой криворукий дурак… заранее не вызывал доверия. Бритва легко, будто пёрышко, скользила по коже, срезая волоски вместе с пеной. Борис технично обтирал ошмётки о полотенце у себя на предплечье и справился с этим довольно легко и быстро. Обтёр остатки пены и, склонившись ещё ниже, коснулся побритой кожи губами, жарко выдохнув. Ощущения и правда оказались острее. Тимофея пробрало до мурашек. — Чувствуешь? — улыбнулся Борис, самыми кончиками пальцев своих огромных ручищ поглаживая обритую подмышку. — Нежнейшая. Тимофей шумно сглотнул, не зная, что сказать, и надо ли вообще говорить. — Давай сделаем вторую такой же красивой? — Д-давайте. Всё повторилось, но воздух Тимофей задержал так же. Острейшее лезвие снова справилось легко и играючи. Но на этот раз Борис не поцеловал оголённую кожу, а прям широко лизнул языком. Тимофей не смог сдержать ошеломлённого выдоха. — Нравится, малыш? — спросил он и лизнул снова. — А представь, как хорошо будет, когда я буду вылизывать тебя там? Господи, ещё и «там». Внутренне Тимофей только порадовался, что это «там» не обозвали какой-нибудь «писечкой» или ещё какой мерзкой фразочкой из репертуара Осьминога. — А можно мне опустить руки? — попросил он, потому что плечи уже начали затекать. — Подожди только. Борис приложил к подмышкам пропитанные чем-то прохладным салфетки, и Тимофей зажал их руками. — Освежает, да? А теперь придвинься немного и раздвинь пошире ноги, — попросил Борис, садясь перед ним на колени и укладывая свой инструментарий поближе. — Вот так. Тебе когда-нибудь брили пах? — Н-нет, — честно признался Тимофей. — Почти то же самое, что и подмышки. Ничего страшного, но… на самом деле намного более интимная процедура. Пожалуйста, только не забывай дышать. Ладно? — Ладно, — болванчиком кивнул Тимофей. Борис снова покрыл пеной всю волосистую часть и чуть-чуть кожу по бокам от причиндалов. На этот раз бритва действовала чуть иначе: медленнее и более короткими участками. То ли Борис таким образом растягивал своё странное удовольствие, то ли зона бикини была куда сложнее подмышек. Участков пены оставалось всё меньше. Самая жуть накатывала, когда лезвие проходилось у самого основания члена. — Какой ты здесь нежный. Ни одной родинки или шрама, — приговаривал Борис, обтирая клочки пены полотенцем. — Как деточка. Тимофея тут же скукожило, но лицом он постарался себя не выдать. — Тебе понравится быть гладеньким, и уже не сможешь как раньше, — предприимчиво пообещал он. — Совсем другие ощущения. Лёгкие, чистые… Как мне не терпится попробовать тебя прямо сейчас, но я так хочу, чтобы ты как можно дольше сохранял свою чувствительность. Осталось совсем немного, малыш. Встань и поставь ногу на вот эту лавочку. Я побрею тебе яички. — Ч-чего? — пискнул Тимофей, чуть не сорвавшись на рёв. — Ну, мы же уже начали. Вся интимная зона должна быть гладенькой, — объяснял как маленькому Борис. — И пах, и яички, и вокруг ануса, если у тебя там есть волосы. Иначе мы зря побрили всё остальное. Слава богу, жопа у него волосатой не была, но брить яйца по-прежнему было страшновато. — Я… я. — мямлил Тимофей, боясь нечаянно послать клиента на хер. — Не бойся, малыш, — ворковал Борис, поглаживая его по внутренней стороне бедра, едва касаясь кончиками пальцев свежепобритой складки у паха. — Я буду осторожен с твоим достоинством, как с величайшей драгоценностью. Тимофею почему-то захотелось заплакать от бессилия, хотя он был зол на себя. Надо было отказаться ещё в самом начале, послать этого Бориса к Артуру. И что? Борис бы просто доплатил за бритьё и всё. Пришлось бы точно так же доверять свои причиндалы этому усатому Суини Тодду. Правда, теперь с доплатой. Ну, продешевил, получается. Сам дурак. — Ну-ну, не плачь, — Борис уже сам приобнял его за плечи, заставляя подняться и принять нужную позу. — Вот так. Умничка. Это совсем не больно. А теперь придержи пока рукой член, чтобы не мешался. Я всё сделаю аккуратно. Думай о чём-нибудь приятном. Например, о птичках. Тебе нравятся птички? Тимофею нравились рыбки, но против пернатых он тоже ничего не имел, поэтому кивнул, стараясь не смотреть вниз. В зеркале сбоку было видно только его живот и иногда тёмную макушку клиента. Мошонку сначала окутало прохладной пеной, что было даже приятно, а потом чуть оттянули, и его коснулось лезвие. Чтобы не дёрнуться, Тимофей закусил костяшки пальцев и заскулил. — А какие птички тебе нравятся? — спросил Борис, продолжая бритьё. Тимофей вдруг забыл все виды птиц и даже вездесущих сизых пичуг, который шастали по всему городу. — Ну… м-м… утки? — Утки? Да, уточки красивые. А мне больше всего нравятся попугайчики. У меня в детстве был такой хорошенький волнистый попугайчик. Жак. У него были такие красивые голубенькие пёрышки… О том, как выглядят попугаи, Тимофей тоже не помнил. Хотя вроде бы видел их. Где-то. «Господи, когда всё это закончится?» Борис всё рассказывал про этого своего попугайчика, каким тот был хорошеньким, правда, не говорящим, и как славно чирикал. Только после него оставалось много грязи, и мама не разрешала выпускать его из клетки. Рассказывал Борис и брил не торопясь, работая осторожно, придерживал рукой мошонку аккуратно и даже нежно. Тимофей всё равно смог выдохнуть, только когда Борис отложил бритву и обтёр остатки пены. — Вот и всё. Видишь, ничего страшного, глупенький. Теперь будешь смеяться, вспоминая, что переживал из-за такой ерунды. «Нет, не буду». — Встань, посмотри, как хорошо получилось. Можешь потрогать. Тимофей посмотрел и потрогал, но почувствовал только сожаление. У него была отличная седая грива в паху, а теперь он как голый пупс или один из этих лысых котов, сфинксов. Хорошо хоть до бороды и остальных его волос клиент не докопался. Борис тем временем обтёр ему побритое ниже ватерлинии прохладной салфеткой. Выглядел он уже крайне возбуждённо. Лицо покраснело, ширинка бугрилась, и даже когда он прибирал свои бритвенные принадлежности, всё поглядывал в сторону Тимофеевых причиндалов. Ему явно уже хотелось припасть к свежеобритым телесам и впасть в предоргазменную кататонию. Тимофей просто стоял и не знал, куда себя деть. В спальню Борис тащил Тимофея уже без всяких сюсюканий, толкнул на койку и стал раздеваться, сопя от нетерпения. Он всё так же улыбался этими своими маньячными усами, а в стёклах его квадратных очков мерцали красные отсветы от задёрнутых шторок. И чем больше он раздевался, тем больше Тимофею становилось понятно, что на бритье Борис повёрнут основательно, ну или он сам по себе не особенно волосатый. Сначала-то он не обратил внимания на гладкие предплечья здоровяка, а теперь видел, что ни на груди, ни на конечностях волос у него вообще не было. Даже тоненьких прозрачных, которые были в основном у светловолосых. А уж когда Борис снял трусы, картинка сложилась полностью. В районе промежности Борис тоже был так же гладко выбрит, как кукла. Последними Борис отложил очки и опустился на четвереньки, заползая своей тушей на Тимофея, остановившись в районе бёдер. — Сашенька, а заложи руки, как тогда? — попросил он, и Тимофей тут же исполнил. К подмышкам Борис, правда, больше не прикасался, только поглядывал, когда тёрся своей гладкой щекой о гладкий лобок. Всё остальное ему было не интересно, он вылизывал эту и правда ставшую безумно чувствительной кожу, целовал и прихватывал губами, вдыхал запах, зарываясь носом в складку между промежностью и бедром. Вылизывал в местечке под всё ещё вялым членом и мял мошонку. Ощущалось это на самом деле острее, чем если бы он ласкал любую другую его небритую часть тела, даже изначально лысую, вроде запястий или коленок. Тимофей начал потихоньку изнывать, томиться и возбуждаться. Ласки Бориса становились всё более изощрёнными, он начал оставлять засосы и ощутимо цеплять зубами, широко разевая рот и влажно дыша. Тимофей начал ёрзать, заламывая назад шею и выгибаясь, хотя его медленно наливающегося члена Борис почти не касался. Только когда приподнимал рукой, чтобы не мешался нализывать мошонку. У самого Бориса стояло уже крепко, но растягивать Тимофея он пока не собирался. Этот момент вообще Тимофея немного настораживал. Про клизму Артур предупредил, а вот растягивать не велел. И что-то смазки он тут нигде поблизости тоже не видел. Могло статься, что и клизма была лишней, и Борис тут всё обкончает только от вылизывания чужих яиц. Эта догадка в глазах Тимофея внезапно сроднила Бориса с котом. Те тоже любили часами намывать себе яйца, а Борис, может быть, просто не дотягивался до своих и вот так сублимировал. Это объяснение понравилось Тимофею намного больше первых догадок. Даже чуточку успокоило и примирило с бритьём. На яйцах Борис не остановился и, заставив Тимофея загнуться ещё больше, добрался языком до его ануса. Номер был уже знакомый, а потому публика в лице Тимофея не удивилась, а надо бы. В первый раз с ним такое проделали двойняшки. А как он тогда отреагировал? Вроде бы бурно. — А! Там же! — в священном ужасе залепетал он и задёргался. Борис придержал его крепче и отстранился только затем, чтобы успокоить. — Всё хорошо, малыш. Это просто римминг, тебе понравится. Это приятно, когда там лижут. Хорошо. Мне тоже будет приятно… Римминг. Слово было смутно знакомое. Кажется, что-то такое ему раньше предлагал анимешник, а он отказался. Ну и ладно. Уже было неважно. Язык Бориса снова закружил вокруг ануса, постепенно проникая внутрь. Тимофей продолжал всхлипывать и содрогаться, надеясь, что не переигрывает. Было и правда приятно, хоть и до ужаса стыдно за то, что взрослый мужик лижет ему жопу. Язык его проникал уже на всю длину и буквально хлюпал. Но до оргазма этим риммингом его доводить не собирались. Тут Борис был честен, когда говорил, что ему будет приятно. Вылизывал он чисто для себя и своего удовольствия, а наигравшись, снова переключился на мошонку и пах. Уже втирался лицом в Тимофеев лобок, беспомощно, как иногда по утрам под звон будильника втирался в подушку иной невыспавшийся студент. После чего так же поднял на Тимофея своё помятое раскрасневшееся лицо с осовело опущенными веками, пытаясь понять, где он сейчас, какой год и как его зовут. Губы его припухли и усы мокро топорщились. — Боже, это невозможно. Ты даже не представляешь. Малыш, ты такой сладкий. Такое чувство, знаешь, — неразборчивым шёпотом проговорил Борис, как великий секрет, который был истиной в последней инстанции. Обычно с таким видом алкаши пытались доказать какую-то свою очень важную идею, но их никто не понимал, а они не могли найти нужных слов и начинали сыпать междометиями. Вот и сейчас интеллект этого лобкового вша явно покинул. — Когда дуют на ссадину. Нежный и одновременно мягкий, как сама ласка… нет. Что-то более… такое… высшая версия. Как когда… ну… мнёшь тёплый хлеб… Или когда мотылёк или пёрышко совсем рядом так… ветерок такой тёплый… зефир… ну, сладкий? Борис был в крайней степени беспомощности. Тимофей не мог ему ничем помочь. У него со словарным запасом сейчас было не лучше. Поэтому он просто протянул руку и погладил его по щеке. Борис тут же с благодарным стоном прижался к его тёплой ладони и зажмурился. — Да, малыш. Ты меня понял, — улыбнулся он, целуя Тимофееву ладонь. — Какой ты отзывчивый. Борис лёг рядом с Тимофеем, и тот осторожно повернулся на бок лицом к нему. На этом дело явно не заканчивалось. Судя по внутренним часам, где-то полчаса его брили и минут пятнадцать, не больше, вылизывали. Оставался ещё час с небольшим. А клиент уже нализался, значит, захочет чего-то ещё, и как всегда, не ошибся. То ли чутьё уже выработалось на плохое, то ли сам себе накаркал. — Сашенька, — продолжая водить пальцами по обнажённой подмышке Тимофея, начал он. — А ты не хочешь ответить мне тем же? — Чем? — уточнил Тимофей, постаравшись трогательно свести бровки домиком, как это делал на корпорате Иван. Пока что из всех коллег Тимофей мог положиться исключительно на его образ, потому что остальные на милых скромняшек ну никак не тянули. — Ты знаешь. Как я тебе только что. — Но… но у меня же борода, — вполне логично напомнил Тимофей, надеясь, что не сделает этим себе ещё хуже. Потерю своей шикарной бороды он не переживёт. — Она жёсткая, а у вас там всё гладенькое… Вам, наверное, будет неприятно. — Всё в порядке, малыш, — Борис погладил его по щеке и зарылся пальцами в бороду. — Я как раз хотел почувствовать нечто особенное. Пожёстче. Не бойся, ты не сделаешь мне больно. Давай, Сашенька, приласкай меня. Я тоже хочу получить твоей нежности. Борис погладил себя под животом и медово заулыбался. — Я… хорошо, — кивнул Тимофей, сползая к его паху. Бояться было нечего. Это был тот же минет, только с чуть большим радиусом действий. Борис лениво перевернулся на спину и шире раздвинул ноги. Член его покачивался и подтекал смазкой, и Тимофей ничтоже сумняшеся тут же эту головку лизнул. — Нет-нет, — остановил его Борис, мягко оттянув за волосы на виске. — Там не надо. Только у основания и яички. Как я тебе, понял? Тимофей разочарованно кивнул. Не то чтобы он прям обожал сосать члены, но этому он вообще-то учился, и в каком-то смысле ему это дело доставляло чисто профессиональное удовольствие. А тут лижи где хочешь, а самое интересное не трогай. Хорошо хоть мошонку разрешили. Заправив выбившуюся из хвоста прядь за ухо, Тимофей на пробу лизнул выбритую кожу рядом. Себя Борис, наверное, брил каждый день, потому что под языком не чувствовалось совершенно никаких намёков на волоски: ни припухлостей от раздражения, ни коротеньких пеньков уже отрастающих волос. Как водная гладь в полном покое. Пахло тоже приятно. А уж на вкус она правда казалась какой-то совсем нежной, как чуть сладко-солоноватый тофу, который он недавно попробовал, когда был в ресторане с двойняшками. Тимофей включил свою котофейную сущность и пошёл лизать вовсю, по дорожке от пупка до промежности. — О, хорошо, — стал постанывать Борис, нахваливая его и подсказывая, где лучше. — Молодец. Правее, на изгибе, да… а теперь под членом… Боже! Наверное, ему нравился этот контраст мягкого языка и жёстких волос. Бёдра его подёргивались каждый раз, когда Тимофей перемещался, и ещё не тронутого участка кожи касались губы в обрамлении усов и бороды. Слюни потекли, как у голодного. — Губками, — охал Борис. — Мой хороший… да! И всоси, только слегка. Ах! Придерживая Бориса за мягкие бёдра, Тимофей наконец-то переместился к самому вкусному. Бритая мошонка оказалась прям праздником. Как же удобно и приятно было вылизывать её без этих доставучих волосков и щетинок! Ничего не мешалось, не нужно было поминутно вытаскивать изо рта волосины и стараться незаметно их убрать. Тимофей облизал эти яйца со всех сторон, обласкал губами и вобрал в рот по очереди, посасывая как конфету. Борис уже находился в невменяемом состоянии, хныкал, сжимал Тимофею своими ляжками голову, просил сильнее, просил не жалеть слюны, просил даже укусить. — …там, над членом! Тимофей тоже заразился клиентским угаром и стискивал его за жопу и бёдра, уже не сбавляя сил и оставляя синяки. Впился зубами в эту нежнейшую кожу, чуть не до крови, и зализывал розовые венчики, пока Борис ревел раненым медведем и выгибался. Яички его уже поджались, того и гляди кончит, Тимофей прям этого ждал, но Борис, сам отстранив его, оттянул себе мошонку и пережал у основания ствол, сам сдерживая собственный оргазм. — Не сейчас, нет, малыш. Ты у меня такой старательный, — погладил он Тимофея по щеке. — У меня голова кругом. Приласкай мне так же дырочку. Только теперь помедленнее. Хочу, чтобы ты лучше это распробовал. «Ды-ырочку?» Пока Борис переворачивался и укладывался для сеанса римминга, Тимофей тяжко вздохнул. В жопу языком он ещё никогда не лазил. Даже в тот раз с Захаром ему не пришлось туда соваться. Ну, если другие делали и даже ему самому, то наверное, ничего страшного в этом не должно было быть. Оставалось надеяться, что свою жопу клиент тоже промыл. Только спросить об этом тактично не получалось. Борис уже лежал готовый с оставленной жопой и раздвинутыми ногами и нетерпеливо поглядывал назад. Он казался чертовски чистоплотным парнем. — Не томи, малыш. Мне не терпится почувствовать твой сладкий язычок внутри. Вылижи меня. Ну же! Тимофей мысленно перекрестился, хотя крещёным не был, и опустился между разведённых ног. Жопа у Бориса была полная. Вернее пышная такая, молочно-белая с парой крошечных родинок, с ямочками на ягодицах и, конечно же, гладкая. Странно, что с его любовью к бритью он ещё оставался при усах и причёске. Хотя без них он выглядел бы не таким плюшевым и доверия к себе вызывал поменьше. Как один из тех санитаров в больницах, огромных и почему-то всегда бритоголовых. Тимофей развёл ягодицы в стороны, там тоже было всё гладким и безволосым. Невольно стало интересно, как он там умудрялся себя выбривать этой здоровой бритвой? Но больше отвлекаться не стоило. Тимофей провёл пальцем по впадинке и едва приоткрытому розовому анусу. Он не был великим детективом, но снова не смог сделать вывод, что кроме как языка, в жопу Борис больше ничего не принимает. Набравшись решимости, он нагнулся и быстро лизнул, почти как собака, и отстранился, глядя, как быстро на коже высыхает его слюна. — Да, дальше, не бойся, — подгонял Борис нетерпеливо ёрзая. — Я чистый. Тебе нечего бояться. Тимофей лизнул ещё, чуть пониже ануса, сам в это время принюхиваясь, чтобы проверить, не пахнет ли пиздежом. Вроде не пахло, и подобрался языком к самой сжатой звёздочке. Сморщенная кожа там на вкус почти не отличалась. Только текстурой. Покружив по ней языком, он решил подразнить и лизнул дальше по впадинке до крестца. Слегка прикусил, вызвав у Бориса мягкий смешок и вернулся к анусу. Больше откладывать было нельзя. Нужно было идти на таран. Но даже языком так сразу войти не получилось. Пришлось растягивать. Тимофей лизал тугое колечко старательно и безотрывно, прижавшись губами, пока от обилия слюны дырочка не начала подаваться сама, и язык стал проникать всё глубже. — Да-да-да, вот так, — томно стонал Борис. — Молодец, Сашенька. Это как французский поцелуй, только ты целуешь мою дырочку. Понял? Вот так, глубже… Сердце у Тимофея колотилось так, что сердечный приступ можно было и не изображать. Сука, он лизал чужого мужика прям там. Нырял языком прямо в его задницу. Мозгам в такой ситуации стоило бы отключиться и слишком сильно не заострять на этом внимание, но остановиться не получалось. Он всё крутил эту мысль, пока всё шастал языком в тесной дырке, умирая от осознания происходящего. Как если бы у него с первого раза получилось жонглировать включёнными бензопилами. — Ох, как хорошо, — ёрзал ногами Борис, извернувшись так, чтобы видеть работу Тимофея, а не только чувствовать. — Твой язычок… о боже! — охнул он, когда этот самый язычок лизнул как-то по-особенному, и дотянулся рукой до Тимофея, чтобы убрать выбившиеся на глаза волосы. — Вытяни его и оближи самым кончиком по оправе. Ох… Что ты делаешь со мной… Сашенька… Странно, но все эти словечки от Бориса звучали приятно. Он так искренне нахваливал, что хотелось чуточку больше угодить и сделать ещё приятнее, чтобы снова сказали, что он хороший, что молодец и язык у него что надо. За такую работу надо было хвалить, иначе совсем никакого удовольствия. — Ох, подожди, — насмотревшись выкрутасов языком, Борис встал в коленно-локтевую, отклячив зад. — Продолжай, малыш. Тимофей отстранился, ловя возможность отдышаться, поправить волосы, и приник снова. Анус податливо впустил язык, внутри было горячо и уже мокро от слюны. Мышцы слегка подрагивали и сжимались, Борис буквально подмахивал его языку. — Вот так! Ах, мой хороший! Вылижи меня, как остатки из баночки. Тимофей вылизывал, хотя какие там остатки? Там, слава богу, ничего не было, кроме его слюны и гладких стенок кишечника. Он старательно ласкал их языком. Челюсть уже онемела, и какая-то мышца у корня языка начала поднывать. Он снова отстранился, пройдясь губами по расщелинке и прихватив зубами ягодицу, поглаживая дырку пальцами, не проникая внутрь. Нежная кожа от его бороды заметно порозовела и была горячей. — Нет-нет, вернись. Не надо пальцами. Только ртом, — капризно велел Борис и пришлось снова засунуть язык в жопу. Чего Борис хотел? Кончить от этого? Так язык у Тимофея был немного коротковат, чтобы дотянуться до простаты. При всём старании нащупать нужного бугорка он не смог. Приходилось сосредоточиться на мышцах сфинктера, который всё так же чуть сжимался, и гладком нутре. — Ох, да-а. Хорошо, — блаженно протянул Борис. — Обожаю это ощущение. Такое мягкое, нежное… Да… Не останавливайся, Сашенька! Умоляю! У тебя просто волшебный язычок. Помни ещё мошонку мне… только нежно. Уткнувшись носом между полупопий и работая языком как штамповочный станок, Тимофей помял. Нежно. Отметил, что яички снова подобрались и были влажными от натёкшей смазки. Клиент был уже близок к разрядке, и внутренние часы тоже подсказывали, что время работы истекает. Борис дёрнулся и застонал. Анус на языке вдруг стал сжиматься активней, запульсировал. Борис кончал. — Да-да-да, только не останавливайся! Сашенька! Малыш! Ах! — всхлипывал он, выстреливая спермой на простыни, завалился на бок, слетая с Тимофеева языка. Тимофей остался сидеть, утирая рот. Хотелось прополоскать его ведром хлоргексидина или ещё каким-нибудь септиком. Борис лежал, медленно приходя в себя. Молча похлопал рядом с собой, и Тимофей тоже прилёг на бочок. — Полежи со мной пять минуточек, — тихо попросил он. — Мне сейчас так хорошо. Пять минуточек ощущались как вечность в очереди в регистратуру. Борису было хорошо. Он щурился на Тимофея и улыбался, как дурак. Тимофей тоже улыбался, но из вежливости. Внутренне он прокручивал в голове, как одевается и идёт в машину. Борис, глядя на него, явно о чём-то думал. О чём-то для себя приятном. Наверное, прокручивал недавние воспоминания и по новой возбуждался. По крайней мере, член у него так и не опал. — Как бы я хотел продлить тебя ещё хотя бы на час, — Борис гладил его по щеке и большим пальцем по припухшим от работы губам. — Повторить это всё снова. Запомни, Сашенька, ты прелесть. Ты послушный отзывчивый малыш. Всегда оставайся таким нежным. В этом мире так не хватает нежности. Ну что он делал? Такие трогательные слова так и подначивали обслужить этого симпатягу за свой счёт. Хорошо, что жадность и здоровая лень не позволили Тимофею этого сделать и запинали этого неведомо откуда взявшегося отзывчивого малыша куда подальше. Из коридора слышалась мелодия его рабочего телефона. Звонила Татьяна. — Иди, — разрешил Борис и закрыл глаза. Тимофей, стараясь не слишком торопиться, подобрался и скрылся в ванной, где остались вещи. Провожать его Борис тоже не вышел, так что закрылся на автоматический замок Тимофей сам. Теперь можно было выдохнуть и снова почувствовать себя человеком. В целом вызов был даже полезен, рассуждал Тимофей уже будучи у себя дома, пока чистил зубы. В том плане, что теперь, если его снова позовёт Генерал, то он больше не будет париться, как бы ласково того назвать. Хоть какая-то польза от этого странного клиента.