Deus ex machina

Её кожа - прозрачный хрусталь: под её тонким слоем я вижу расходящихся синих вен. Эта девушка - просто-таки узкая и хрупкая ваза. Она худее даже тех тощих манекенщиц, которых я видела раньше ежедневно. Её голос - звон серебряного колокольчика. Кажется, если она упадет на пол, то разлетится на тысячу осколков. Она похожа на инопланетянку: большая, относительно туловища, голова, овальное лицо, широко расставленные узковатые голубые глаза, устремленные за линию горизонта, покатый лоб, нос, немного расширяющийся книзу, длинные полуоткрытые полные губы. Призрачно-белая кожа. Все это в обрамление золотых колечек кудрей. Она какая-то нездешняя. В её глазах я вижу смутные и странные тени витиеватых мыслей, блуждающих у неё в мозгу. От неё исходит сладкий запах. Он настолько сильный, словно вместо крови в её венах сладкий сироп. В её быстрых, проворных движениях есть что-то неуловимое, ускользающее. Они подобны горному ручейку. Меня лупит волнение, когда я прикасаюсь к ней. Теперь я понимаю, почему Люциан так зациклен на ней. Люциан оказался прав: через день действительно Некро пришел ко мне, что мы с Катериной должны отправиться во второй сектор, чтобы передать какое-то письмо нашим союзникам. Боюсь, что эта тщедушная и хрупкая девушка - не самая надежная помощь, и мне придется её защищать, если что. О чем вообще думала эта идиотская кукла? Мы, одетые в черную сетку, высокие кожаные сапоги, респираторы и очки-гогглы, пробираемся сквозь толпу танцующих. По полутемному помещению скачет калейдоскоп танцующих огней, отбрасываемый разноцветными лампами. Под ритмичное пульсирование мелодии, сшитой из разномастных звуков (криков, звуков сирен, визга и шипения) корчатся в нелепом танце, похожем на судороги, тела серого цвета. Люди во втором секторе совсем другие: их глаза жалят своей ядовитой злобой, ни у кого нет хотя бы более менее здорового цвета лица, не говоря уже о румянце, на их телах расползлись рубцы от шрамов, похожие на неподвижно застывших многоножек, на оголенных руках мигают синяки. Они одеты в какие-то непонятные шмотки: тела едва прикрыты кожаными жилетами на шнуровке, шитыми на авось, сетчатыми недоперчатками, на ногах брюки цвета хаки, высокие армейские сапоги. У мужчин волосы неровно, как будто вслепую подстрижены газонокосилкой. У женщин на жидких волосиках висят накладные хвосты ядовитых цветов. В резких движениях то и дело вспрыгивает агрессия. Не удивлюсь, если за респираторами они прячут звериную пасть. Нам даже пришлось загримироваться, чтобы нас тут не смогли вычислить. Хотя Катерина почти дистрофично худая, она двигается очень быстро. Так быстро, что я еле-еле за ней поспеваю. - Слушай, а ты хоть знаешь, как выглядит тот, кому мы должны это письмо передать? - кричу я Катерине, пытаясь разбить преграду шума. Катерина останавливается. - Судя по описанию у него красные вздыбленные волосы и… это все, что я о нем знаю, - отвечает она мне голосом, приглушенным респиратором. Я оглядываю толпу. - Блеск. Тут как минимум пятьдесят таких, - бурчу я, - Как мы его найдем? - У меня есть одна идея, и она довольно рискованная, - говорит она. Катерина останавливается и становится в полукруг танцующих девок. Она начинает танцевать. Её движения - колыхание тонкой белой ленточки на озверелом ветру озверевшей музыки: её бросает то в одну, то в другую сторону. Это невозможно не заметить на фоне неуклюжих танцев здешних тусовщиков. - Что ты делаешь? – я пытаюсь остановить её, - Мы не должны привлекать к себе внимание, иначе все сразу поймут, что мы не здешние! Но Катерина не обращает на меня внимания. Я вижу, как на нас неодобрительно косятся эти бабы. Добром это точно не кончится. - Прекрати! - я хочу одернуть её, скачущую и кружащуюся, но внезапно меня кто-то резко трясет за плечо. Ну, все… Неизвестно, как эти дикие звери отреагируют на домашних животных… - Эй, вы же те самые, от кого я должен получить письмо? - шепчет мне кто-то на ухо. Я поворачиваюсь. Пламя рыжих волос. Прищуренные глаза и нос с горбинкой. Фух, кажется, пронесло. Все сложилось более менее удачно. Я киваю. - Давайте отойдем, чтобы нас не увидели, - снова шепчет он мне. Мы отходим в темный угол, где никого нет, кроме парочки совокупляющихся, от которых во все стороны брызгает какофония вожделения, несмотря на громкую музыку. Вроде за нами никто не следит. Я молниеносно достаю из кармана письмо и протягиваю его рыжему. Он быстро пихает письмо в карман и незамедлительно ныряет в толпу. - Все проще, чем я думала. Ну что, пойдем, Катерина… Никто не отвечает. Я смотрю по сторонам, но её нигде нет. Она просто растворилась, растаяла. Вот дерьмо! Я беспорядочно бегаю по лабиринту спутанных тел. - Катерина? Катерина! Я толкаю всех, почти что сбиваю с ног, но меня даже не замечают: их мозги барахтаются в новой мелодии, в этой пунцовой ванне экстаза, которая ещё более жесткая и ритмичная. Я обегала всю площадку, но её нигде не было. - Глянь на неё! Она какая-то странная, - этот окрик, относящийся, вероятно ко мне, так резко мелькнул, что я даже не поняла, от кого он доносился. Черт, черт, черт! Что мне делать? По логике вещей я должна поскорей убираться отсюда, но разве я могу оставить здесь Катерину? Музыка меняется. Теперь мелодия - припадок истерии: визг, скребущий нервы, орет под драку басов и синтезатора, стремящихся отобрать первенство у соперника. Эта песня заливается в мою голову, раскидывая все мысли по разным углам. Как все сейчас паршиво. Хрясь! - бьет меня кто-то по голове с размаху. Перед глазами все трясется. Доигралась. *** Я медленно открываю глаза. Темнота мигом съезжает вниз. Я сижу в серой комнате, наготу которой лишь слабо прикрывает полумрак. Я не могу пошевелиться: мои запястья привязаны к стулу. Передо мной две одинаковые и отбитые рожи мужиков: вмятины от ударов, холмы шишек, неровные челки, падающие на лоб, как будто обгрызенные крысами. Респираторы, прикрывающие нижнюю половину лица. Мелкие глаза, носы картошкой, оттопыренные уши-лопухи. Близнецы? Как… же… я… влипла… - Наша красавица проснулась! - говорит один из этих упырей. - Ты думала, что можешь просто так спрятаться в толпе, крошка? – вторит ему другой, - Тебя сразу видно: ты чистенькая, на твоей мордочке нет корки грязи и грешков, как у здешних баб. По тебе видно, что ты из первого сектора, - он по акульи улыбнулся. - Отпустите меня, придурки! – шиплю я. - Ну нет, милая, как мы можем пропустить такой лакомый кусочек? - он берет меня грязными руками за подбородок, - Погляди на это здоровое личико, Денни! У неё нет рака, оспы или туберкулеза, и половых болезней, скорее всего тоже нет. - Да, ты прав, Джим, - кивает Денни, - Знаешь, малышка, сколько людей здесь страдает от подобных болезней? Твои органы тут просто на вес золота, - он проводит пальцем по моему оголенному животу. Отвратительно. Мерзко. Гадко. - Тут очень тяжело жить без денег, котенок. Если ты будешь ночевать на улице, то тебя в любой момент могут съесть огромные плотоядные крысы, гуляющие ночью по городу. Смерть не из легких: они медленно обгладывают тебя, а потом могут полностью не съесть, а ты останешься в живых, только с уже наполовину сожранной рожей. А ещё тебя изнутри может съесть болезнь, грызя твои органы. Тебе не понять этого, детка. Ты ведь удачливая и при-ви-ле-ги-ро-ва-нная, - последнее слово у него разошлось паровозиком. - Разве это не прекрасно? Ты сделаешь добро несчастным людям, а, кроме того, кусочки тебя продолжат жить в других. Получается, ты будешь жить сразу в нескольких персонажах, - Денни разражается смехом гиены. - Но мы не можем просто так отправить тебя на органы, не насладившись тобой, лапочка. Ты видела здешних телок? Те ещё страхолюдины, скажу я тебе. А ты такая миленькая, симпатичная… - ладонь Джима медленно проскальзывает мне под кофту. Внутри меня все сворачивается от отвращения. - Отвали от меня, подонок! - я плюю ему прямо в лицо. Пусть делают со мной все, что хотят. Пусть отправят на органы. Пусть разберут меня на запчасти. Но только пусть нее прикасаются ко мне! Они как слизни. Удар в челюсть. - Мне не хочется видеть под собой покалеченное лицо. Но если ты будешь выкручиваться, то мне придется тебя покалечить. Я не люблю шумных девочек, - говорит Джим. Твою мать, мне точно конец. Отчаянье трясет меня изнутри, и я готова заплакать. Меня используют самым похабным образом эти грязные животные! - Развлекаетесь, ублюдки? – хрустальный голосок прорезал пространство. Мы все синхронно оборачиваемся. В двери стоит тонюсенькая фигурка. Она делает пару шагов нам на встречу. Катерина? Интересно, чем она, такая тщедушная, может мне помочь? Или она просто пришла надо мной поиздеваться? - Денни, ты только посмотри, какая красотка! – охает Джим, - Красавица, хочешь к нам присоединиться? - Ничтожества… - её голосок раскалывается и трещит от ненависти. - Ого, какая прыткая! – Денни идет к Катерине, - Давай укротим эту малютку, братец! – он рывком приблизился к ней. Катерина молча улыбается. В её руках внезапно скалится своим блестящим металлом нож. Она молниеносно наскакивает на него, двигаясь со скоростью колибри. Денни делает пару неуклюжих, медвежьих махов, но она легко уворачивается. Раз, два, три - он падает с вспоротым горлом. Пара секунда - и Джим падает, перепачканный кровью. - Извини, что я так долго, - она обрезает путы, обхватившие мне руки, - Я просто затанцевалась и забыла обо всем. Меня, как резину, растягивает удивление. Мне, конечно, говорил Люциан, что выпив эликсир, она стала сильней, но я даже не подозревала, что перемены оказались такими серьезными, и из немощной тряпки она превратилась в непредсказуемый бушующий смерч. Мне что-то не по себе. От неё, скорее всего, можно ожидать все, что угодно.