Твоя половина мира.

- Что ты чувствуешь, когда к тебе прикасаются люди? - спрашивает Джонин и у Лухана дергается рука, которой он размешивал краску. - Ничего. - Совсем? - Совсем. Просто я однажды понял, что в людях нет ничего интересного и меня перестали волновать их прикосновения. Это ведь просто люди. - Ты просто не любишь людей. А что если к тебе прикоснется тот, к кому ты испытываешь чувства? Лухан пару секунд помолчал, раздумывая над словами младшего, а потом пожал плечами. - Не знаю. В последний раз я чувствовал что-то к человеку в глубоком детстве. Этим человеком была моя мама. Она каждую ночь укладывала меня спать и гладила по голове - у меня в те моменты волшебство по телу расплывалось. Лухан погрузился в воспоминания о своей жизни и даже не заметил тихих шагов за спиной. Он сидел на полу, сложив ноги по-турецки и размешивал палочкой краску в банке - она была немного с перламутром, поэтому оставляла в гуще красивые сверкающие полоски. Лухану почему-то вспомнились красочные фестивали, на которые мама водила его, когда он был ребенком - там тоже все сверкало и сияло так, что у маленького Лу челюсть отвисала до пола. Перед его глазами стояли цветные перья, стразы и огни, как внезапно все они слились воедино и кинулись на Лухана одним мощным взрывом, который вылился в тихий шепот у самого уха: - А сейчас что ты чувствуешь? Теплые руки и дрожащие пальцы, робкое дыхание и нежность тела - Лухан не мог описать одним словом то, что сейчас чувствовал. Почувствовать, как на талии смыкаются его руки, как к спине прижимается его грудь и можно с легкостью продать душу кому угодно лишь бы всегда было вот так... - Ты смешиваешь краски, - ответил Лухан, - оставляешь в моей серой душе цветные яркие пятна, которые потом смешиваются с моей безысходностью и превращают мою душу в непонятную липку массу, которой чего-то не хватает. - В ней не хватает смысла, Лухан, - ответил Джонин шепотом, - свою безысходность видишь только ты, остальные зовут это потребностью в ком-то. - Вот как? - спросил Лухан с мягкой улыбкой на губах. - Хен, ты просто не совсем понимаешь, что происходит. - Все что я сейчас понимаю - это то, что ты забрался руками под мою майку и пытаешься меня соблазнить. А мне ужасно хочется рисовать. Прикосновения Джонина обволакивали Лухана теплым коконом - его аромат просачивался в каждую клеточку тела и распускал там крылья. Лухан чувствовал, как напрягается живот в сладком томлении, когда Джонин осторожно царапал его ноготками, чувствовал, как по коже пробегают мурашки, когда Джонин кончиком языка прочерчивал на его шее мокрые дорожки. А сердце готово было остановится от восторга, потому что это было так похоже на сон. А Джонин осторожно коснулся губами плеча Лухана и прошептал: - Так рисуй. - Вся бумага мира не сможет передать того, что я сейчас чувствую, малыш. - Не нужно бумаги, Лухан, я дам тебе кое-что получше. После этих слов Лухан чуть не захлебнулся волной восхищения, потому что это звучало, как признание. Он медленно повернулся и дыхание сбилось, потому что Джонин сидел перед ним на коленках и медленно, пуговица за пуговицей, расстегивал свою рубашку. - Я на всякий случай закрыл дверь, - сказал он и улыбнулся своей солнечной улыбкой. - Не хочется, чтобы так же, как тогда... Лухан улыбнулся, вспоминая, как несколько дней назад кот Джонина помешал их планам. А потом рубашка упала с плеч младшего и Лухан до боли сжал пальцами палочку, которую все еще держал в руке. - Ты предлагаешь мне себя, вместо холста? - спросил Лухан и мысленно добавил: "Доверишь мне столь ценный материал? Позволишь использовать свою нежность?" - Я просто предлагаю тебе себя, - тихо ответил Джонин, - я не хочу чтобы это звучало, как фраза из дешевых порнофильмов, нет. Это идет из моего сердца и...Ты просто скажи, если тебе этого всего не нужно, но я..., - бессвязно бормотал младший, но не успел договорить. Лухан придвинулся к нему, захватив с собой банку краски, которую размешивал несколько минут назад, потом обмакнул в нее один палец и провел им по груди Джонина, вычерчивая замысловатую фигуру. - Не нужно? Шутишь? Как я могу отказаться от такого идеального материала, - ответил Лухан без тени улыбки на лице, - но мне мало места. - Что? - выдохнул Джонин, - хочешь перебраться в зал? - Нет, глупый, - улыбнулся Лухан, - мне не хватает места на тебе. Лухан сказал это и чистой от краски рукой подцепил резинку домашних штанов Джонина, оттягивая ее вниз. Лухан не ожидал, что Джонин сразу же приподнимется и штаны, не встретив никаких преград, тихо скользнут вниз по его ногам. - Ооох, - выдохнул старший и Джонин лишь озорно улыбнулся. - Не вздыхай, раз уж ты принял мое предложение, значит получишь все, что я могу дать. После этого Лухан чуть не подавился воздухом, потому что нижнее белье Джонина вместе со штанами оказалось отброшенным в сторону. - Сейчас я весь твой, - улыбнулся Джонин и подвинулся ближе к Лухану, - и не смотри на меня так удивленно, прикоснись ко мне, чтобы я не замерз. И Лухан послушался - он протянул руку к его животу и очертил пальцем кубики его пресса. Джонин вздрогнул, но тут же расслабился, потому что Лухан надавил на его живот, молча говоря лечь. Лухан сел на бедра Джонина и погладил его плечи. - Такой красивый, хочется зацеловать тебя до стонов. А Джонин не успел даже ответить, потому что Лу уже наклонился к его груди и Джонин лишь тихо охнул, когда почувствовал, как старший осторожно прикусил его сосок и, тихо рыкнув, немного потянул его вверх. Джонин рефлекторно поджал ноги и руками вцепился штанины Лухана. - У тебя еще никогда такого не было? - спросил Лухан, видя как младший поражен. - Никогда, - ответил тот. - Первый, - улыбнулся Лухан и стянул с себя майку, - я у тебя первый. А знаешь что? Лухан слез с Джонина и потянул его за руку, возвращая младшего в сидячее положение. - Ты знал, что рисовать можно не только красками? - хитрая улыбка Лухана и Джонин вздрагивает, когда старший тянется пальцами к бляшке своего ремня. Черный пояс, как змея выскальзывает из петель его штанов и ложится на пол, без движения. Железная пуговица выскакивает из петельки и молния штанов расходится следом. - Нет, я не знал, - шепчет Джонин и его руки невольно скользят между ног, пальцы касаются набухшей головки, а после сжимаются вокруг ствола, - но хочу знать. Лухан приподнимается и стягивает с себя оставшуюся одежду. - Рисовать еще можно страстью, - жарко шепчет он и подбирается к Джонину сзади, - только эти картины никто не увидит. Только ты. Они будут плавать перед твоими глазами, когда я буду ласкать тебя, будут шептать тебе о чем-то личном, когда ты выкрикнешь что-нибудь в порыве страсти, они проникнут под твою кожу, когда я приподниму твои бедра и проникну в тебя, а потом они взорвутся и запляшут яркими пятнами, когда ты будешь содрогаться от оргазма подо мной. Понимаешь? Лухан сам не знал, откуда в нем взялись эти слова - сам он никогда подобного не чувствовал, но точно знал, что с Джонином так и будет. Этот солнечный мальчик точно будет гореть от ласк. И Джонин горел. Он тихо поскуливал и жался к Лухану, разводя шире ноги, когда старший скользил руками по внутренней стороне его бедер. Он откидывал голову на плечо Лу, когда тот кусал его шею в приступе страсти. Он дрожал от нетерпения, когда Лухан развернул его к себе лицом и посадил к себе на колени. - Хееен, - протянул он почти жалобно, когда Лухан облизал свои пальцы и скользнул ими между ягодиц Джонина, - больно, хен. Лухан улыбнулся и погладил младшего рукой по пояснице. - Потерпи, потом будет хорошо. Джонин на это лишь кивнул, а потом приподнялся, позволяя Лухану снова проникнуть в себя. В этот раз Джонин был более серьезен, поэтому сам насадился на его пальцы. - Мммм, - и тут же протяжно застонал, когда Лухан обхватил рукой оба их члена и провел по ним рукой, - о хеен. Лухан наклонился назад и осторожно лег на спину, укладывая Джонина сверху. Пальцами одной руки он продолжал растягивать его. А Джонин размеренно двигался в такт его движениям. - Больше, - прошептал младший и накрыл Лухана своим телом. Лу высвободил руку, которой ласкал Джонина и себя и теперь их тела полностью соприкасались. Джонин начал двигать бедрами и Лухан громко охнул. Он двумя руками обхватил попу Джонина и сжал ее пальцами так, что они побелели. - Давай уже, хен, - выдохнул Джонин и Лухан уперся в его плечи, перекатываясь со спины на живот. Теперь снизу был Джонин. Вот он, тот момент, когда художник наносит последние штрихи на свою картину. Штрихи Лухана были быстрыми и чувственными, они входили в тело Джонина до основания, пробирались в самые дальние закоулки его существа. Джонин мотал головой из стороны в сторону и беззвучно открывал рот, пытаясь вдохнуть хоть чуть-чуть воздуха, которого сейчас так не хватало. Внутри все жгло бешеным огнем от чувства заполненности. Он выгибал спину дугой и цеплялся пальцами за обрывки газет, которые лежали на полу, когда Лухан входил в него на полную, а потом поджимал пальцы на ногах, когда его член с тихим хлюпаньем выскальзывал. Потом снова ощущал его головку, которая мягко входила и Джонин издавал полный блаженства стон, чувствуя глубокие, сильные толчки. А Лухан кусал губы до крови, потому что хотелось кричать от восторга, кричать так, чтобы суметь перекрыть все звуки этого холодного города. Но вместо этого он наклонился и смял губы Джонина своими, начал собирать его стоны, его слезы, его дыхание. И они чуть не задохнулись вдвоем, но Лухан еще пару раз толкнулся в Джонина и гортанно застонал, кончая. Джонин продержался не намного дольше, поэтому уже через пару секунд Лухан почувствовал, как младший задрожал и излился, а потом шумно втянул воздух ртом и успокоился. Лухан приподнялся над ним и посмотрел на его лицо: каштановые волосы были влажными от пота, глаза широко распахнуты, а губы искусаны. Он рваными вдохами втягивал в грудь воздух, пытаясь выровнять дыхание И лежавший на нем Лухан эту задачу никак не упрощал. - Я видел, - выдохнул Джонин, - все, о чем ты говорил....я видел это. - Я знаю, - прошептал Лухан и убрал мокрые волосы со лба младшего, - ты сейчас видел мою лучшую картину.