Твоя половина мира.

Осколки. Лухан думал, что так теперь будет всегда. Он приезжал к Джонину во вторник утром и уезжал в воскресенье вечером. Он почти перестал пить быстрорастворимый кофе и даже таскал немного сладкого крема с Джониновских пирожных. Он перетащил к Джонину пару своих штанов, рубашек и зарядку для мобильного. А Бобси все время на него странно косился и втихаря грыз листы в его альбоме. А потом прятался под кроватью, когда Лухан возмущался тем, что этот вредный кот погрыз нарисованному Джонину голову. К слову сказать, портреты Джонина в квартире были буквально везде: на столах, на полу, в их кровати. А еще на одном из лиц Джонина, кажется, спал Бобси. Особенно много рисунков лежало в коридоре, где Лухан с Джонином только начали обдирать обои. Они лежали там ровными стопочками, прикрытые сверху старыми газетами. Лухан, иногда, подолгу сидел среди них и рассматривал каждый. Вот и сейчас он сидел посреди коридора по-турецки и крутил в пальцах листок. Было уже восемь вечера, поэтому ремонт на сегодня был отложен. Джонин подошел к парню сзади и присел на корточки. - Завтра привезут зеркала для потолка в ванной. - Если что, то помни, что я был против этого, - как бы невзначай бросил Лухан. - Почему? - не понял Джонин, - ты так и не объяснил мне. Лухан отложил в сторону листок и, коварно ухмыльнувшись, повернулся к младшему. - Потому что представь себе, как ты будешь лежать в ванной, раздетый, а вместе с тобой там буду я... Джонин мигом представил эту картину и покраснел, как вареный рак, а Лухан продолжил объяснение: -...ты будешь лежать снизу, а я сверху. Я буду ласкать тебя, а ты будешь плавиться подо мной. А потом ты случайно откроешь глаза и посмотришь на потолок... И что ты там увидишь? - Что? - зачем-то спросил Джонин и сглотнул, а потом отклонился чуть назад, потому что Лухан навис над ним. - Свои ноги, обвившиеся вокруг моих бедер, свои прикрытые от возбуждения глаза и... - И? - И мой голый зад! Лухан как-то немного по-маньячному рассмеялся, а Джонин пихнул его в плечо. - Дурак, - и улыбнулся, когда Лухан навалился на него всем телом и опрокинул на пол. - Это заводит, правда? Видеть в зеркале, как мы занимаемся сексом... И тут Лухана как громом поразило. Он расширил глаза и вскочил на ноги. - Вот оно! - Что? - удивился Джонин. - Твой идеальный ракурс! Как же я раньше не догадался... Джонин нахмурил брови и сел, не довольный тем, что интимный момент прерван из-за того, что Лухана озарило. - И какой же? - В зеркале! Что может быть идеальнее, чем твой взгляд на себя? Только ты видишь себя таким, какой ты есть. Джонин наклонил голову вбок почесал затылок. - Но я не смогу себя нарисовать, я не умею... - Этого и не нужно, малыш. Ты мне просто расскажешь о себе, а я нарисую. Лухан долго и упорно объяснял Джонину, что он должен делать, но тот так до конца и не разобрался. Как все это может сработать? Рисовать Лухан решил в этот же день. Они расположились в зале, Лухан задернул шторы и включил лампочки на потолке, создав этим "интимную атмосферу", а потом он разложил на полу планшет для листков, альбом и карандаши. - Выбери цвет. Джонин обвел взглядом разбросанные по полу цветные карандаши и потянулся к красному. - Этот? - Хорошо, а теперь иди сядь на диван и возьми зеркало, которое я приготовил. Джонин послушно сел и взял в руки круглое зеркальце. А Лухан тем временем отвернулся от Джонина и раскрыл альбом. - А ты на меня смотреть не будешь? - спросил Джонин. - В этом и заключается вся суть, малыш. Для того чтобы нарисовать тебя, я должен был изучить тебя, каждый сантиметр твоего тела. Я буду рисовать тебя так, как тебя запомнили мои губы, когда целовали твою кожу, так, как запомнили мои пальцы, когда очерчивали изгибы твоего тела, так как запомнило тебя мое тело, когда ты прижимался ко мне в порыве страсти. От каждого слова Лухана Джонин смущался и заводился, но впитывал все, что слышал. Идея Лухана была такой бредовой, но такой личной и интимной, доступной только им двоим, что от этого покалывало кончики пальцев. Джонин сжимал ладони и кусал губы, понимая, как ему нравится все это. - А зеркало мне зачем? - Просто смотри в него и говори мне, что видишь. Джонин кивнул и Лухан улыбнулся, чувствуя, что он согласен. Джонин смотрел на себя в зеркало, говорил, а Лухан быстро скользил карандашом по белой поверхности. Он вспоминал как блестят глаза Джонина, когда он радуется, как его губы растягиваются в прекрасной улыбке, как его кожа красиво переливается в вечерних лучах солнца. Казалось бы, такие разные детали, но все такие теплые. Джонина нельзя было рисовать по-другому. Тот Джонин, который сидит здесь - это только часть того, что можно перенести на холст. А хотелось запечатлеть намного больше: то как он улыбался вчера, то как солнце плескалось в его глазах на прошлых выходных, когда они вместе ездили на берег моря. В тот день была прохладная погода, но Джонину очень хотелось посмотреть на закат. А еще очень хотелось нарисовать ту рубашку, в которой Джонин был, когда Лухан впервые его увидел. - Ты тогда был просто волшебным, - пробормотал Лухан. - Что? - Джонин оторвался от зеркала и посмотрел на затылок Лухана. - В тот день, когда я тебя увидел ты как будто с неба спустился. - Ну что ты, - смутился Джонин и зажал между колен зеркало, а потом закрыл ладошками, пылающие от смущения щеки. - Честно, я тогда тоже набросал твой портрет и очень расстроился, что не закончил его. А потом ты вошел в мой офис и я чуть не расплакался от счастья. - Не было такого, - буркнул Джонин, а Лухан улыбнулся. - Может и не было, но я самой первой нашей встречи хотел тебя. Твои губы, твои руки, твои вздохи. Может быть, я этого и не осознавал, но что-то точно было. А ты был такой красивый и невинный, что не хотелось все это рушить из-за своих эгоистичных желаний обладать тобой. Но однажды я сорвался... ты помнишь же когда? - Да, - тихо ответил Джонин, вспоминая их первый поцелуй. - Хорошо, - выдохнул Лухан, - я тебе об этом не рассказывал, но после того поцелуя мне приснился сон. Эротический. - Со мной? - ахнул Джонин и закрыл рот рукой. - Конечно, с тобой, с кем же еще. В том сне я впервые признался в своих чувствах, а потом впервые прикоснулся к твоему телу, как давно хотелось. - Расскажи мне, - тихо попросил Джонин. - Это был не счастливый сон. Там ты не был моим, будто бы тебя что-то удерживало. Я ласкал тебя, прикасался к твоей коже, доставлял удовольствие, рисовал на твоем теле золотой краской, а потом ты просто исчез и оставил меня в одиночестве. Так глупо... ведь на самом деле этого не произойдет? Ты же не оставишь меня тут так же, как оставил во сне? Лухан повернулся к Джонину, желая получить в ответ тепло его улыбки, но тут же замер, увидев, что младший сидит, опустив голову, а по его щекам текут слезы. - Ты же не можешь... - неверяще прошептал Лухан и карандаш резко скользнул вниз, перечеркнув еще не дорисованный портрет. - Прости, Лухан, я хотел тебе сказать, но не мог никак собраться, - дрожащим от слез голосом прошептал Джонин, - я... я должен уехать. Мне нужно возвращаться домой. Домой. Тот, кто по кусочкам собрал и склеил жизнь Лухана, теперь собственными руками бьет ее заново. Но осколки теперь еще более мелкие и собрать их еще труднее, да и нужно ли, если половина осколков его мира снова его бросает?