Чувствуешь Солнце?

Ви проваливается в небытие.   Мир перестаёт существовать.   Боли нет.   Жизни нет.   Ви нет.   Айден нет.   Смерть избавила от всех мыслей, освободила от груза вины. Долго старая с косой бегала за ней по пятам и в итоге догнала.   Но неожиданно всё начинает возвращаться.   Сначала восстанавливается нейронная деятельность, мелькает перед глазами вспышками света. Ни чувств, ни мыслей – она просто есть. Ви по-прежнему не осознаёт себя в пространстве, однако какая-то её часть уже не потеряна для мира.   Сперва приходит боль. Голова раскалывается на куски. По крайней мере там, где по идее должна быть голова. Девушка не чувствует тела, просто понимает, что ещё жива и испытывает невероятную боль. И резко мир возвращается вместе со всеми её чувствами…   Или не её.   Она будто бродит в тумане и слышит сквозь вату, пытается вспомнить что-то давно забытое. Звуки становятся громче, картинка – отчётливее, но тело не её. Всё вокруг кажется огромным: она меньше, чем была при жизни. Палящее солнце висит высоко над головой, на небе ни облачка, на улице очень жарко. Она играет у дома. Коленки разбиты, на джинсовых шортах пятна от травы. Женский голос зовёт Робби обедать. Она видит нечёткое отражение в лужице: грязное личико, тёмные волосы – мальчишка. Пару секунд он смотрит на неё… на себя.   Картинка сменяется, и приходит боль, не резкая, а скорее, воспоминание о давно минувшей боли. Свист ремня и хлёсткий удар. Лицо заслоняют тонкие ручки со следами ожогов от сигарет. За ударом следует пинок в бок. Ви всё чувствует будто через очень толстый слой одежды и не ощущает вкуса железа во рту, когда мальчик поднимается и сплевывает кровь, хотя она смотрит на всё его глазами. Тот идёт через пыльный дом, половицы угрожающе скрипят – со дня на день проломятся. В зеркале отражается кареглазый мальчик с разбитой губой.   Следующее воспоминание. Теперь в её – его – руках гитара. Струны больно врезаются в пальцы, но он продолжает играть, пока не разрезает кожу в кровь. Однако и это его не останавливает. Акустическую ему подарили, а электрогитару он спёр, вот только усилок прихватить забыл.   Теперь он в каком-то старом гараже, играет вместе с другим мальчишкой с оливковой кожей. Мелодии и слов почти не слышно. Играют ребята плоховато, мастерство приходит позже, с практикой… Откуда-то Ви это знает, хоть толком ничего и не слышит.   Во рту смутно чувствуется сигаретный дым, горло жжёт от спиртного, несмотря на то что ребята, очевидно, ещё не в том возрасте, чтобы покупать выпивку и курево.   Крадёт всё, что плохо лежит. Разрисовывает стены краской из баллончика. Запихивает бомбочки в почтовые ящики. Дерётся с теми, кто бесит – то есть почти со всеми. Клокочущую ярость в груди она чувствует словно свою собственную. В полицейском участке мальчишка становится частым гостем, только в голове до сих пор не укладывается, почему людей, занимающихся делами несовершеннолетних, так волнуют мелкие кражи и совершенно не волнует, что делают с этими самыми несовершеннолетними в их собственных домах…   А потом приходят военные. Им нужны как раз такие – потерянные дети из неблагополучных семей. Идеальное пушечное мясо. Стук в дверь. Он пришёл попрощаться с другом, тем парнишкой с оливковой кожей. Тот открывает дверь. Слов почти не разобрать, но она всё равно знает, что было сказано. Робби уходит в армию добровольцем, а потому заскочил к Керри перед отъездом. Откуда ей известно это имя? Не успевает Робби уйти далеко, как друг выбегает следом. Оба ещё дети, даже не совершеннолетние. Один высокий худощавый, второй чуть пониже, с щёк ещё не сошла детская припухлость. Но военным нужны новобранцы, возраст не важен, все пойдут в расход. Он быстро царапает на бумаге «Роберт Джон Линдер». Знакомое имя…   Потом идёт подготовка, снова всё в тумане. Волосы сбриты под ноль. Они с Керри попадают в разные взводы. Постепенно завязывается дружба с другим пареньком. Тренировки закаляют их обоих, превращают тощих пацанов в крепко сложенных юношей. Всем вживляют экспериментальные военные импланты, чтобы стали сильнее и выносливее. Согласия никто не спрашивает.   Вокруг идёт бой. Звуки стрельбы слышны словно через толщу воды. Всюду изувеченные тела, от кого-то остались только куски плоти, которые невозможно опознать. Стоит невыносимая жара, пахнет порохом. Ребята сидят в засаде. В их сторону летит граната, и Роберт оказывается на земле, прижатый телом товарища. Гремит взрыв. Осколки впиваются в левую руку и в бок, кожа местами обожжена. А вот второму повезло гораздо меньше… Он заслонил собой друга и принял весь урон от взрыва на себя. Когда дым рассеивается, их оттаскивают в госпиталь.   Просыпается Роберт уже без руки, свежие шрамы покрывают левую часть тела. Друг не выжил, только жетоны остались. Кто-то знал, что они были близки, и предложил забрать их на память о парне, что спас ему жизнь. Его порядковый номер в корпоративной войне. Для них они все – просто набор цифр. На следующий день ему вживляют хром вместо оторванной руки, чтоб мог ещё повоевать. Только он не в силах больше этого выносить, поэтому сбегает и оказывается в Найт Сити. Ви никогда не видела город таким. Роберт снимает комнату в каком-то дешёвеньком отеле и месяц почти не встаёт из кровати, тупо пялится на вентилятор, пока Керри не вытаскивает его из депрессии. Тот тоже сильно повзрослел. Оба всё ещё очень молоды, но уже не те дети, которыми уезжали на войну.   Музыка становится смыслом жизни. Они играют везде, где их готовы слушать. Диссонанс невозможный, играют кто в лес, кто по дрова, но энергетика бешеная. Ночами пишут тексты и накладывают на музыку. Постепенно к ним присоединяются ещё трое, и так собирается группа. Потом начинаются бесконечные поездки от города к городу в тесных автобусах и выступления в прокуренных клубах. Каждый концерт превращается в дебош.   Текилы и сигарет уже недостаточно. В ход идут таблетки, порошок. И всё, что горит, кроме водки. Трахает всех, кто ему улыбается и выглядит более-менее.   Девушка с веснушками на лице и голубым ирокезом навешивает ему пиздюлей, когда застаёт с какой-то фанаткой.   Блондинку кидают в кузов фургона.   В груди растекается ослепительная ярость. Водоворот красок, лиц, мест, имён – Ви не может ухватиться за что-то одно. Все чувства притуплены. Она видит кадры из жизни другого человека. Будто проживает всё сама, но в то же время нет. Словно её отрезали невидимой перегородкой. Сложно понять, что происходит, остаётся просто смотреть картинки чужой жизни и узнавать то, что, по правде, ей знать не положено. Первое, что она осязает сквозь туман в голове – как руки открывают стальные двери. Они ощущаются привычно, однако это не её руки. Одна искусственная, вторая своя, вся в татуировках. Теперь она воспринимает всё так остро, словно находится там, только не может ни на что повлиять – тело движется против воли. Впереди тусклый коридор какого-то клуба, в котором витает тошнотворный запах сигарет и пота.   Где-то вдалеке играет музыка и больше не слышно ничего.   Дымка окончательно рассеивается. Ощущения полностью возвращаются. Она приходит в себя и перестаёт пассивно наблюдать за происходящим. Её начинает интересовать: что за чертовщина творится? Какие-то смешанные чувства, мысли у неё… у него… у них внутри. Её страх и тревога вперемешку с неистовой, кипящей ненавистью.   Чуть дальше на стену опирается девушка и смотрит на Ви… кем бы она сейчас ни была, в чьём бы теле сейчас ни шагала по коридору. На губах лёгкая улыбка. Ви слышит мысли, как свои собственные, но точно знает, что они не её. Ничё такая. Только потрахаться вряд ли успеем, график плотный.   «Эээй…»   Ви хочется спросить девушку, что происходит, может она знает. Кого она перед собой видит? Но руки не подчиняются, а стоит открыть рот, как оттуда выходят совсем другие слова. Голос тоже чужой: хриплый и низкий. Тот же самый голос секунду назад размышлял у неё в голове, успеет ли перепихнуться с девчонкой.   «Привет».   «У тебя всё норм?»   Нет, вообще не норм. Ви кричит, только незнакомец не издаёт ни звука. Она чувствует, как губы трогает самодовольная ухмылка. К ненависти присоединяется гордыня. В голове появляются другие мысли. Он собирается свести счёты, оставить свой след в истории.   «Лучше некуда».   «А не похоже…»   Он усмехается. Откуда ей знать, что он задумал. За углом, в конце коридора перед двойными дверями стоит мужчина. Над входом висит надпись «сцена». Лампы на потолке бросают свет на разрисованные и обшарпанные стены. В воздухе висит тяжёлый запах пота и табачного дыма, и Ви начинает подозревать, что это от него. О боже, нет. Это и правда от него…   Что за ебанина тут происходит? Декс же её убил. Или нет?   «Тебе туда нельзя!» – громко заявляет мужик. Хера с два. Со злости он отодвигает вышибалу в сторону и прижимает к стене синтетической рукой, в которой держит пистолет. В этот момент они оказываются как раз напротив зеркала, и Ви наконец видит, в чьём теле оказалась. Она узнаёт это лицо из прошлых воспоминаний. Только теперь он гораздо старше, отрастил бороду и отпустил волосы по плечи. Рот искажён в гневном оскале.   Его имя, кажется, Робби…? Роберт? Вроде так.   «Тихо, тихо, успокойся, – уговаривает тот Роберта. Да, для «Робби» он уже староват.   Хищно скалясь, Роберт отпускает мужчину и идёт к дверям, взбешённый, что кто-то решил ему указывать. За дверью музыка сразу становится громче, в помещении стоят музыкальные инструменты и оборудование. Перед лестницей, ведущей к сцене, стоит ещё один человек, за его спиной четверо играют какой-то допотопный панк-рок.   That smack, drag drunken roll Chips are bashin` in my top Ridin` high, my slots are shot Metal burnin` beneath my skin I`m chippin` in, chippin` in   Ви внутренне съёживается, она бы сморщилась по-настоящему, но не может контролировать лицо – его лицо. У неё вообще есть лицо? Музыка ничего, но слишком громкая. Может, если убавить звук, тогда она смогла бы оценить её по достоинству. Руки, которых у неё нет, так и чешутся уменьшить громкость в слуховых аппаратах, которых теперь тоже нет.   «Ха, опять обдолбанный…» – закатывает глаза вышибала и даёт ему пройти. Роберт поднимается по ступеням. Для Ви тут слишком шумно, но он чувствует себя в своей стихии на сцене под светом софитов. Ей удаётся разглядеть парня у микрофона – это Керри, парень из воспоминаний Роберта.   Увидев его, Керри отходит в сторону. Рукой, всё ещё сжимающей пистолет, Роберт берёт микрофон и вглядывается в толпу, которая в предвкушении смотрит на него. Весь клуб кричит и аплодирует. Почти на всех футболки с ярко-красной головой демона, логотип «Самурая». Восторженные фанаты. Те, кто ясно и чётко понимает, что он пытается донести. Простые люди, которым осточертело жить под гнётом корпораций, готовых отобрать у них последнее. Сегодня он докажет им, что не только трепаться умеет – он разрушит башню к херам. Надо было сделать это уже давно.   «Сегодня я… – на секунду Роберт замолкает. Вряд ли он уже вернётся. Миссия самоубийственная. – Я пришёл, чтобы с вами попрощаться». И он начинает играть свой последний концерт, прежде чем пойдёт и изменит мир навсегда. Ви снова хочется кричать, но рта у неё нет. Музыка сотрясает весь зал. Роберт играет и поёт, полностью перетягивая внимание с Керри на себя. Вкладывает в слова всю злость, ярость и ненависть. Ей невыносимо слушать всю эту какофонию. Вместе со своим дискомфортом и страхом она чувствует энергию, которая в нём кипит, будто подпитывает его жизненные силы. Несмотря на злобу, здесь мужчина чувствует себя дома.   Должно быть она попала в ад. Говорят, он для каждого свой, и вот это её. Девушка умерла и теперь обречена жить в голове дурнопахнущего рокера, играющего музыку, которую любила её вроде-как-бывшая. Это и есть ад. Её личный маленький котёл в окружении громких звуков и неприятных запахов, и Ви не способна ни на что повлиять, а потому обречена страдать тут вечность. Она не знает, чем заслужила такие муки. Наверное тем, что не верила в бога, или своей бисексуальностью, или неразборчивыми половыми связями, или убийствами… но чем-то точно заслужила.   Спустя примерно час мучений шоу подходит к концу. Мужчина ещё больше вспотел и Ви мысленно молит его принять душ, но уже понятно, что тот ни слова не слышит, и, похоже, вообще понятия не имеет, что в его голове есть кто-то посторонний. Роберт снимает гитару и закуривает, вдыхая дым в лёгкие. Рот обволакивает мерзкий горький привкус смолы, но он выдыхает с облегчением — никотин немного успокаивает, напряжение уходит.   На ступенях сидят две девушки в яркой обтягивающей одежде. Фанатки готовы раздвинуть ноги перед любым, кто захочет. Переспать с кем-то известным становится целью их жизни. Ничего другого они не умеют, кроме как работать одним местом.   «На что ты тратишь жизнь? Бегаешь за нами, как шавка».   Ви хочется его стукнуть. Девушки в недоумении хмурятся, глядя на него, очевидно, не ожидали услышать столь откровенное пренебрежение. Кто он такой, чтобы их судить? Сам перед концертом раздумывал, не отодрать ли ту девицу. Что далеко ходить, пять секунд назад он пялился на жопы и сиськи этих самых девчонок и точно бы не отказался трахнуть одну из них, стоило им предложить, но сперва непременно надо было смешать их с грязью.   «Ээй, с тобой всё нормально?»   Роберт зло ухмыляется, закатывает глаза, идёт на выход и уже берётся за дверную ручку. Что он собирается сделать? В мыслях мелькало что-то насчёт подрыва башни. Разве какой-то рокер может тягаться с мегакорпорацией? Только этот, похоже, настроен решительно, даже идёт, чеканя шаг – чувствуется солдатская выправка. С улицы доносится звук вращающихся винтов.   «Джонни, подожди!» До сих пор она не слышала этого имени, но мужчина оборачивается и видит спешащего к двери Керри. Так он и оказался на войне – просто пошёл за другом детства. Ви не уверена, кто из них это вспоминает: она или Роберт, вернее… Джонни?   Керри тоже повзрослел с тех пор, как она видела его в обрывках из прошлого, но всё равно выглядит младше Джонни. Волосы подстрижены под маллет, на лице короткие всклоченные усики. На левой руке не до конца набитый рукав татуировки. Он хватает друга за запястье, не желая отпускать.   «Не надо этого, – предостерегает Керри. – Ты же ничего не добьёшься».   «Иди сюда, – Джонни берёт того за затылок и притягивает ближе. – Да хрен с ней, с группой, Кер. Забей на всё. Сделай сольный проект».   Они стоят так близко, что Ви замечает малюсенький шрам над губой Керри и мельчайшие родинки на коже. Джонни постукивает пальцем по его груди. Керри всегда больше интересовал сам процесс создания песен, а не влияние, которое они могут оказать на мир. А «Самурай» всегда был детищем Джонни. Но у парня полно сомнений, они ему мешают. Он вроде и пробовал пуститься в сольное плавание, но всегда возвращался. Керри просто нужен волшебный пендель под зад. Ну, хотя бы это можно устроить напоследок.   «Мудачок ты, мудачок… Знаешь, как мне будет тебя не хватать?» – Керри грустно улыбается.   Это было сказано с особой теплотой, такая может быть только между близкими друзьями. Впервые за долгое время на лице Джонни появляется искренняя улыбка, Ви чувствует, как внутри у него всё оттаивает.   «Да ладно? Увидимся в следующей жизни».   Мужчина затягивается и поворачивается уходить. Шум от винтов становится громче, едва он ступает на улицу. На площадке перед клубом в вихре пыли стоит вертолёт, а рядом ждёт женщина с бирюзовым ирокезом. Джонни её хорошо знает, у этих двоих богатое прошлое, в голове мгновенно проносятся отголоски воспоминаний.   «Ты опоздал», – женщина старается перекричать рокот. Уперев руки в бока, она сердито смотрит на него. Всегда делает вид, что злится, но это всё показное.   «Обожаю, когда ты бесишься. Моя южная кровь сразу кипит», – подкалывает он, только доля правды в его словах есть, Ви чувствует, как в штанах подпрыгивает член. Ей не по душе ощущать, каково это, иметь пенис, и уж тем более чувствовать чужую похоть.   «Залезай, пока я не передумала». Джонни забирается в вертушку, гул от винтов оглушает. Внутри уже сидят двое: мужчина с хромовой кожей в стальной броне и женщина с чёрными губами, на голове шлем с визором, почти полностью закрывающий лицо. Похоже, та с головой погружена в компьютер.   «Сильверхенд», – приветствует его мужчина.   Джонни… Сильверхенд…   «Привет, Шайтан», – Ви пытается переварить, как кого зовут и кто кому кем приходится.   Бестия, бывшая Джонни, тоже подходит к вертолёту. Ви узнала её имя из мыслей рокера, и оно кажется ей смутно знакомым. Где она могла его слышать? Мужчина делает попытку помочь ей подняться внутрь, но та подчёркнуто игнорирует протянутую руку. Джонни закатывает глаза. Сука гонористая.   «Поднимаемся, – Бестия кричит пилоту и суёт в руки Джонни наушники. – На, надень. И не снимай, понятно?»   Он так и делает. Вертолёт постепенно набирает высоту, оставляя город внизу. Ви замечает вывеску на здании клуба – «Молот». Сильверхенд снова затягивается и видит, что Керри вышел на улицу и теперь смотрит, как они улетают. Джонни выбрасывает окурок.   Пролетая через башни и высотки, Ви старается понять, где они. Вроде в Найт Сити, но в то же время вроде и нет. На экранах небоскрёбов крутят рекламу, это в порядке вещей, ведь рекламы в городе всегда полно. А вот что необычно: товары в роликах и на баннерах ей незнакомы. Кое-какие она знает, но их уже лет сто не выпускают. Здания выглядят по-другому, более угловато что ли. Найт Сити, который Ви знает, выглядит изящнее.   Не город, а отстойник, куда корпы сливают свои помои. Не продохнуть от рекламы, каждый хочет нажиться на простых людях. Общество построено так, что сильные эксплуатируют слабых, выжимают из них всё до капли и выбрасывают, когда тем уже нечего дать. И все думают, что это в порядке вещей. Даже не задумываются, почему изжили всех фермеров, а за городом теперь одна пыль и кочевники. Не понимают, куда делась почти вся нормальная еда и почему чистая питьевая вода теперь по цене золота. Почему Сабуро живёт уже почти сто лет, хотя средняя продолжительность жизни населения города – сорок лет. Тут правят коррупция и безразличие. Как же бесит, сжечь бы его, но он вроде как к нему прикипел…   А потому сожжёт, и погибнет за свои идеалы, если так нужно. Может, после его смерти на руинах этого города построят что-то прекрасное.   Один из небоскрёбов показывает дату и время: двадцатое августа 2023 года… Полвека назад, в этот день взорвали башню «Арасаки». Кажется, Ви знает, куда они летят. Джонни Сильверхенд. Она уже слышала это имя и не раз. Его упоминала Ава, когда болтала про свою любимую группу, Ви тогда думала не головой и просто кивала на всё, что слышала. Потом Джеки, когда они обсуждали теракт. И в баре перед налётом, а ещё там была… Бестия? Пожилая дама с седой шевелюрой и есть эта бойкая девчонка с голубыми волосами. Вся эта ситуация с душком. Причём во всех смыслах. От Джонни дико несёт сигаретами, это во-первых. Во-вторых, выходит, он и есть тот террорист-смертник, который угробил с четверть миллиона человек.   «Доки горят. Пасифика отрезана, света нет. В Уотсоне танки на улицах», – Шайтан вводит их в курс дела, стоя у стационарного пулемёта рядом с Джонни.   «Сука, пиздец».   «Беспорядки – это наша работа?» – звучит чей-то голос в наушниках. Должно быть, пилот.   «Это план Джонни. Уэйланд отвлекает внимание «Арасаки» от башни».   «А то, что по гражданским стреляют – тоже часть плана?»   «У нас тут не слёт пацифистов, Томпсон. Не нравится – твои проблемы», – Бестия непреклонна, ни тени страха или сожаления в словах. Вертолёт начинает огибать высоченную башню.   Отсюда она кажется зауженным к вершине обелиском из чёрного металла, наверху серебристый логотип «Арасаки». Красные предупреждающие огни с надписью «вход воспрещён» на крыше хорошо видны даже издалека. Вертолёт продолжает подниматься туда, где их уже встречает штурмовой отряд и несколько автоматических турелей.   «Цель в зоне обстрела».   «Включай огонь», – командует Бестия. Шайтан начинает поливать противника из пулемёта.   Снизу раздаются крики и звуки ответных выстрелов – и солдаты, и турели открывают по ним стрельбу. Чтобы не быть лёгкой мишенью, пилот кружит над крышей, маневрирует, пока Шайтан старается расчистить площадку, разукрашивая её кровью солдат.   «Сука!»   Пули свистят и сверкают, рикошетя от металлической обшивки вертолёта. Особо меткий выстрел – или сразу несколько – попадает Шайтану в плечо. Тот падает и кричит от боли. Бестия орёт приказ, опускаясь на колени, и осматривает повреждения. Шайтан корчится на полу.   «Принял!»   Джонни перехватывает управление на себя. Оптика подключается к системе наведения турели. Ещё больше солдат высыпает на крышу, в темноте за ними сложно уследить, но через секунду он уже ведёт огонь из пулемёта. Мощная отдача сотрясает всё тело. Нельзя бездумно палить во всё подряд: первым делом нужно убрать турели, которые наносят гораздо больший урон, чем ручные пукалки солдат. Чем Джонни и занимается, а когда от них остаются лишь покорёженные куски металла, переключается на людей, нашпиговывая тела свинцом и разбрызгивая по посадочной площадке кровь и мозги.   Сильверхенд не отходит от орудия, пока на крыше не остаётся ничего, кроме тел и обломков турелей. Мужчина расстёгивает сумку: внутри оказывается взрывное устройство с проводами и переключателем. На корпусе нарисован символ радиации. Точно, они собираются взорвать башню. Ви пытается докричаться до него. Джонни должен остановиться, ничего хорошего из этого не выйдет. Однако тот её не слышит. Вертолёт снижается над крышей.   «Мёрфи?» – звучит голос Бестии.   «Порядок. Я нашла точку доступа».   «Джонни, ты помнишь план?» – спрашивает Бестия. Рокер застёгивает замок и закидывает сумку на плечо.   «Мы несём груз в лифт, – отвечает он и спрыгивает на площадку. – Активируем. Отдаём на волю гравитации. Взрыв разрушает фундамент, башня валится. Хаос, вопли, рок-н-ролл».   Он достаёт пистолет, мощный револьвер «Малориан Армс» 3516. «Самый верный друг» гласит гравировка. Мужчина ловко крутит оружие в руках. Позёр. В рукоять встроен прототип смартлинка, который коннектится с его искусственной рукой. Она чувствует, как сменяются эмоции: бешеная ярость уступает место холодному расчёту.   Бестия с Мёрфи бегут вперёд, перескакивая через трупы, Джонни следует за ними по крыше и вниз по лестнице.   «Времени на отход будет мало», – предупреждает Бестия, подходя к двери и доставая собственный ствол.   «Подключаюсь, – Мёрфи подсоединяет небольшой ноутбук к точке доступа. – Едят ли кошки мошек? Едят ли кошки мошек? Едят ли мошки кошек?»   «Мёрфи, ты достала уже, хватит шариться в базах. Передай на всех частотах объявление об эвакуации и пошли. Времени нет».   «Боже, кто писал этот манифест?»   «Угадай с трёх раз, блин». «Джонни, ты оторвался от реальности. И это тебе говорит нетраннер», – заявляет Мёрфи. На двери вспыхивает иконка с изображением паучка, и та открывается.   Рокер проходит первым, сворачивает вниз по лестнице, навстречу уже бежит охрана. Почти в упор он вышибает мозги одному из них. Лицо охранника теперь невозможно узнать – настолько сокрушителен выстрел пистолета. Невероятной силы отдача способна раскрошить кисть, если только она не сделана из хрома.   Второй охранник поджидает в конце следующего пролёта. Джонни нажимает кнопку сверху пистолета, из-под ствола вылетает столб огня. Мужик отшатывается и орёт, пока пламя охватывает тело, через секунду рокер добивает его выстрелом в грудь.   Спотыкаясь об обожжённый труп товарища, подлетает третий. Раздаются три выстрела и все точно в голову – Бестия не промахивается. Они спускаются дальше, перешагивая через тела, и в самом низу встречают ещё одного охранника, который ведёт по ним плотный огонь.   «Их надо уничтожить!»   Укрывшись за перилами лестницы, Джонни снова лихо перезаряжает пистолет, высовывается и делает два выстрела. Оба попадают охраннику в грудь. Не успевает труп свалиться на пол, как они уже стоят у входа.   В холле за дверью террористов поджидают ещё двое с оружием на изготовку.   «Успокой его уже! Это обыч-».   Приказ охранника обрывается: одна пуля прошивает ему плечо, вторая – грудь. Через долю секунды Бестия простреливает голову его напарнику. Всё чисто. Мраморный с серебром пол заливает кровь. Взгляд Джонни устремлён на двери лифта.   «Мёрфи?» – зовёт Бестия. На оптике видно, как на дверях кабинки возникает аватар с пауком – раннерша пытается взломать лифт.   «Искала в напёрстках – и здравых умах. Гонялась с надеждой и вилкой…» – стоит ей закончить стишок, как двери разъезжаются.   «Джонни, груз», – командует Бестия, но тот уже на полпути к лифту. Зайдя в кабинку, он снимает с плеча сумку, осторожно опускает на пол и расстёгивает.   «Как там называлась бомба в «Бусидо-2»?» – хитро спрашивает он, улыбаясь понятной лишь ему одному шутке.   «Кончай, нам надо сваливать!»   «Демолитрон», – не колеблясь, мужчина заряжает снаряд. – Ну, погнали».   Джонни встаёт, выходит из лифта и медленно идёт к Бестии. Никакой спешки, лишь твёрдая решимость, словно они всегда так развлекаются по четвергам.   «К вам идёт спецназ! Бегите!»   «Съеби ты уже оттуда, Джонни! – кричит ему Бестия, и тот отходит от лифта ещё на пару шагов. – Стреляй по кабелям!»   Джонни стреляет. Тросы лопаются, а кабинка со взрывным устройством срывается вниз.   «Прогревайте двигатели! Мы возвращаемся!» – командует она пилоту, но у Джонни, похоже, другие планы. Надо её вытащить. Другого шанса не будет.   «Так, это ещё не всё. Надо скормить это их подсети», – он достаёт портативный ноут. Лицо Бестии кривится от злости.   «Сука, ну конечно! – взбешённая, она машет рукой, сжимая свободную ладонь в кулак, будто еле сдерживается, чтоб его не придушить. – Ты срать хотел на «корпоративный колониализм». Это всё ради твоей ебучей фанатки!?»   «Прости, Бестия, тебе не понять».   «У тебя четыре минуты. Ни секундой дольше. Мы тебя ждать не будем».   «Так, я взломала дверь. К тебе идёт ещё отряд».   «Обожаю тебя», – шутит мужчина, проходя через двойные двери в отделанный деревом зал, который уже кишит охраной.   «Да все меня обожают».   «Сукааа!» – Ви ощущает что-то среднее между раздражением и воодушевлением, когда он проделывает дыру в груди одного из охранников.   Перезарядив пистолет, Джонни идёт дальше, но тут же вынужден отступить и спрятаться за каменным дверным проёмом. Двое наступают слева по коридору и один справа. Эта часть башни состоит из прямоугольных уровней-балконов, соединённых лестницами, множество коридорчиков и перегородок – укрыться есть где. Он палит из-за угла в одного из тех, что слева, попадает в ногу, а вторым выстрелом добивает.   Один охранник идёт прямо на него, и пуля свистит в паре миллиметрах от его виска. Джонни проворно отшатывается, выпускает в его сторону струю огня и приканчивает выстрелом в упор. Выбегает из укрытия и врезается в третьего, сбивая того с ног, потом замахивается и бьёт кулаком. Кольца работают не хуже кастета, охранник падает на пол. Джонни всаживает ему пулю в голову и идёт дальше.   Слева от него лестница. Перезаряжая пистолет на ходу, он огибает сад камней в центре комнаты, залетает вверх, перескакивая через одну ступеньку, и оказывается на втором этаже. На другой стороне балкона, прямо напротив него стоит охранник. Первый выстрел Джонни раскалывает перила перед ним, но второй попадает в цель.   Ещё трое вбегают в комнату, и Джонни отходит вниз по лестнице назад, меняя магазин. Охранники друг за другом следуют за ним в узкий проход, глупо подставляясь под пулю. Один из выстрелов приканчивает сразу двоих. Мозги коллег брызжут в лицо третьему, и тот едва сдерживает рвотный позыв. Так и не успев опомниться, охранник безжизненно падает на пол.   Джонни снова поднимается наверх, перешагивая через тела, и сворачивает за угол. Слева виднеется что-то вроде конференц-зала. Там маячит ещё один из охраны, рокер расправляется с ним выстрелом в голову, содержимое черепа частично оказывается на вазе с цветами. Джонни проходит мимо трупа к стене. «Я рядом с точкой доступа», – сообщает он Мёрфи, панель отъезжает, открывая взору порт главного сервера.   «Подключайся».   Джонни достаёт залепленный стикерами компьютер, открывает и вставляет кабель в разъём в стене. Перед глазами появляется уведомление: отправка вируса «Освободитель».   «Классный ледокол, – подкалывает его раннерша. – Импортный? Ха, интересно, кто бы теперь мог изменить протокол подсети…?»   «Очень интересно. Ты помочь можешь?»   «Могут ли пауки ловить мух? Есть паутина – без вопросов».   «Спасибо, Мёрфи».   «Сейчас, на всякий случай… – она на секунду замолкает. – Мать моя киберженщина, мы в телевизоре!»   Включается огромный монитор, встроенный в стену. Джонни чуть поворачивается, чтобы лучше видеть. Мелькают кадры эвакуации и беспорядков на улицах, голос ведущего комментирует происходящее на экране.   «Неизвестная террористическая организация выпустила манифест, в котором пригрозила разрушить башню «Арасаки». Здание срочно эвакуируют. Террористы заявили, что хотят, цитирую, «свалить памятник корпоративному колониализму». Конец цитаты. В ответ мэр Найт Сити Мболе Эбунике выступил с заявлением о том, что любые акты террора на территории города будут караться по всей строгости. Мы попробуем узнать подробности у нашего корреспондента, который наблюдает за развитием событий у Арасака-тауэр». Может, это наконец заставит всех очнуться. В груди расцветает вспышка гордости. Джонни собирается сделать мир чуточку лучше, а не просто подстрекает всех идти наперекор системе – он делает что-то сам. Но Ви вспоминает мемориал перед башней и саму башню, отстроенную заново и всё так же гордо возвышающуюся в центре города. Когда вирус уходит в подсеть, Джонни отсоединяет штекер и складывает ноутбук.   Лучше поздно, чем никогда. Береги себя, Альт.   «Всё готово. Теперь уходи. Они поднимаются! Беги на крышу!»   Он спешит обратно через зал для совещаний, проходит на противоположную сторону квадратного балкона. Едва Джонни касается дверной ручки, как его отбрасывает назад небольшим взрывом. Дерево разлетается в щепки.   Приземляется он на пол первого этажа, боль простреливает спину. Рокер смотрит наверх, ища причину взрыва, и видит в развороченном проёме человека в тяжелой арасаковской броне с дробовиком в искусственных руках. Нижняя челюсть у него целиком из чёрного хрома, на лбу следы имплантов.   «Чёрт! Это Адам Смэшер!»   Адам Смэшер? Тот самый чудовищный телохранитель Ёринобу? Борг спрыгивает с балкона, тяжело приземляясь рядом с Джонни. Однако он выглядит по-другому: больше похож на человека, и кожа на лице более здорового оттенка. Блять, мысленно ругается Джонни и начинает палить по нему из «Малориана». Но чтобы повредить топовый хром Адама, одного пистолета недостаточно, пули отскакивают от него во все стороны.   «Джонни, беги!» Ему хочется остаться и дать Смэшеру по пизде мешалкой так, что тот ещё не скоро забудет. Нужно срочно подниматься и дать отпор. Но таймер уже запущен, взрыв скоро обрушит всю башню, а на крыше ждёт вертолёт. И хоть он сам готов умереть за благое дело, Бестия с Мёрфи ждут. Не стоит заставлять их задерживаться дольше положенного, иначе они потом выебут ему из-за этого весь мозг. А потому он собирает жопу в горсть, запихивает туда свою гордость и сваливает так быстро, как может.   Джонни только и успевает отстреливаться от охранников на обратном пути. Он выбегает за дверь на лестницу, и та закрывается прежде, чем кто-либо из преследующего его отряда успевает пройти.   «Мёрфи?!»   «Двери заперты, но долго не выдержат. Беги, Джонни. Вали оттуда». Впереди он видит Бестию, она уже на верхней ступеньке. Ждала его внизу, хотя должна была – в вертушке. Стопудово даст пизды за то, что всех задержал, но никогда не бросит. Какую бы дичь он ни творил. Джонни бежит следом, на крышу, отставая буквально на пару шагов. Бестия первая запрыгивает внутрь, и вертолёт начинает взлетать.   «Джонни! Шевелись!»   Рокер прыгает, крепко хватаясь за протянутую руку Бестии, а та старается затащить его внутрь, но рука начинает выскальзывать. Внизу слышен какой-то шум, свист. Ни на миг не ослабляя хватку, она тянет что есть сил. Корпус вертолёта сотрясает взрыв, и пальцы Джонни окончательно соскальзывают. Камнем он падает вниз, приземляется спиной на крышу, сильно ударяется затылком. Боль пронзает тело и затуманивает взор, но он успевает заметить, как пилот выравнивает вертолёт и теперь улетает, оставляя его одного.   Слышны тяжёлые шаги, Смэшер подходит ближе. Джонни старается дотянуться до оружия, но рука дрожит и не слушается. После неудачного приземления всё тело словно в огне. Борг бросает свой дробовик и отпинывает пистолет рокера подальше.   «Смэшер».   «А я говорил, малыш. Говорил, что однажды тебя прикончу», – рычит Адам. Из скрытого отсека в его руке выдвигается пушка. Джонни не сводит глаз с дула.   Из последних сил он поднимает руку, и в следующий миг Смэшер её отстреливает, повреждённый имплант искрит. Мир погружается во тьму. И возвращается так же быстро, отчего ему кажется, он закрыл глаза всего на секунду.   Джонни слышит скрип колёс по асфальту и чувствует, что крепко привязан к каталке. А высоко в небе, над крышами башен ярко светит луна. В воздухе, словно снег, кружат мусор и пепел. Звуки сирен, чьи-то крики, плач. Он чуть приподнимает голову и видит столб огня и дыма, идущий из башни.   «Да. Он ещё жив», – везущий его медик говорит на чистом японском, однако Джонни понимает. И Ви понимает, поскольку заперта в его голове. Она чувствует его боль как свою собственную. Ещё ни одно воспоминание не казалось настолько реальным. Словно Ви проживает всё наяву.   «Понял. Скоро будем», – говорит доктор.   Не способный больше оставаться в сознании, Сильверхенд снова проваливается в небытие под звуки взрывов и беспорядков на улицах. Время перестаёт иметь значение, и невозможно точно определить, как долго он пребывает в отключке.   Хлёсткий удар по лицу возвращает в реальность. Ви чувствует на губах кровь. Джонни моргает, стараясь понять, где находится. Перед ним стоят двое мужчин в форме охраны. Сам он привязан к стулу в небольшом пустом помещении с окном во всю стену, а на горизонте расцветает ядерный гриб. Бомба уже сдетонировала…   «Кем были твои сообщники? Как вы добыли взрывчатые вещества?» – допытывается охранник.   «А чё это добрый полицейский до сих пор молчит? Давай, поболтай со мной», – дерзит рокер, глядя на второго мужчину.   Жополиз из «Арасаки» снова бьёт его, на этот раз в живот. Внутренности скручивает спазмом.   «К какой террористической организации вы принадлежите? Как вы добыли взрывчатые вещества?»   Ещё удар по лицу, тыльной стороной ладони. Костяшки с силой жалят щёку, голова качается в сторону, и тут он замечает на входе пожилого мужчину. Сабуро Арасака. Сложив руки за спиной, глава корпорации входит в комнату, за ним по пятам следует молодая женщина.   «Кажется, старик недоволен вашей работой», – Джонни продолжает ехидничать.   Сабуро и охранники кланяются друг другу, старик обращается к ним на японском: «Оставьте нас. Я хочу поговорить с ним наедине».   «Смотри-ка, – Джонни поднимает глаза, – у меня получилось».   Сабуро стоит к нему спиной и ждёт, пока охрана выйдет. Женщина устанавливает какое-то оборудование рядом со стулом, стучит пальцами по клавиатуре, сверяется с данными на экране и в конце концов заговаривает с Джонни.   «В этой башне погиб мой муж».   Глубоко внутри Ви чувствует нечто сродни вине. За окном во всей красе видны последствия взрыва. Что-то не так, заряд не должен быть настолько мощным. Взрыв должен был обрушить башню и больше ничего. Сообщение об эвакуации было лишь для тех, кто находился внутри. В таких делах потери неизбежны, все это понимали, и всё же…   «Но бывает участь страшнее смерти», – говорит женщина, надевая ему на голову стальной обруч, соединённый проводами с компьютером.   «Я… не хотел, чтобы он погиб».   «Зачем ты это сделал?» – спрашивает Сабуро на родном языке.   «Чтобы положить конец вашему безумию».   «Когда люди лгут, они лгут сами себе. Смерть всё меняет…»   С этими словами Сабуро поворачивается к Сильверхенду лицом и подходит ближе. Джонни плюёт ему в лицо. Старик, не дрогнув, стирает с морщинистого лица кровавый плевок, однако в его чертах слегка проглядывает прикрытое отвращение.   «Пошёл ты нахуй!» – хрипло орёт на него Джонни. Чтоб не расслаблялся.   «Мёртвые очень разговорчивы, – хмурится Сабуро. – И они обычно говорят правду. Когда слушаешь мёртвых, учишься смирению… Начинайте».   Женщина что-то включает на компьютере, и оптику Джонни начинает сильно глючить. Весь мир покрывается голубой рябью, перед глазами вспыхивает уведомление: «Душегуб» загружен, выполняется пересадка энграммы. Тело начинают прошивать разряды тока, с губ слетает крик. Зрение сильно плывёт, ещё какое-то время нейроны продолжают работать, но не выдерживают напряжения. И мир исчезает.   Ви умирает. Не в первый раз. Тьма окутывает его. Что-то очень напоминающее забвение, но он смутно осознаёт, что существует. В подвешенном состоянии вне пространства и времени. Будто провалился в холодное и тёмное ничто. Первое, что приходит – страх. Осознание того, что он во власти «Арасаки», вызывает леденящий душу ужас. Он не знает, можно ли сбежать и как. Не ведает, что было, будет или есть.   В цифровом чистилище время тянется бесконечно.   Но внезапно начинает пробиваться тусклый свет. Сначала нечётко, словно он смотрит на солнце сквозь грязное мутное стекло. Видит свет, но не ощущает тепла. Это «Арасака» играет с его чувствами? Пытается убедить его, что свободен и сможет снова увидеть солнце, чтобы потом отобрать всякую надежду, стоит ему в это поверить.   Вдруг кто-то, не он, поворачивает голову, и Джонни видит мир глазами другого человека. Яркое солнце освещает лагерь кочевников, но не понятно, что за клан. Точно не Альдекальдо. Это что, какой-то эксперимент? Корпы постоянно ставят опыты на людях, а кочевников они за людей никогда не считали, их жизни вообще ничего не значат.   Кто-то зовёт Айден… Он не знает откуда, но точно понимает, что он в теле девочки, и это мать зовёт её по имени. Они в палатке, рядом женщина и другая девчонка. Наконец в зеркале он видит ту, в чьей голове оказался. Молодая кочевница с загорелой кожей, тёмными волосами и серыми глазами. Они сильно похожи с той второй девочкой в палатке, почти одинаковые.   Картинка сменяется, будто кто-то переключил канал. Тренировки для детей. Кочевников с детства учат выносливости, заставляют драться друг с другом. Проиграл – остаёшься без еды на весь день, если повезёт. Если не повезёт, тебе добавят ещё пиздюлей. В какие-то дни побеждает Айден, в другие остаётся голодной. В особенно плохие дни мать выхаживает её в палатке, обрабатывая раны.   Она учится собирать пистолет, чинить машину и убивать едва ей исполняется семь.   Больных членов «семьи» прилюдно казнят, поскольку те становятся обузой и больше не могут приносить пользу, а лишь крадут у клана ценные ресурсы. Уродов надо истреблять, чтобы Семья оставалась сильной. Так лучше для всех.   В один день раком заболевает самый старый в клане, Гарет. Болезнь можно вылечить, но это долго и… дорого. В те дни, когда Айден оставалась без еды, он таскал для неё жареный зефир.   Гарет хочет умереть достойно, стоя, а не на коленях, как все приговорённые.   С его желанием не считаются.   Отец Айден ставит больного мужчину на колени, приставляет пистолет к затылку и убивает на глазах у всех. Ради общего блага.   И вот однажды заболевает Айден. Джонни не чувствует этого так явно – слишком отстранён. Но отголоски симптомов до него всё же доходят: боль в мышцах, дикая мигрень, постоянное головокружение и тошнота.   Она никому не говорит, боится. Не хочет быть следующей, кого пристрелят во благо Семьи. Отец не делает исключений. Девочка, что так похожа на Айден – сестра – тревожится за неё, пока они рыщут по свалке в поисках чего-то полезного, чтобы заслужить своё место в клане. Головокружение и звон в ушах продолжаются, становятся всё сильнее, и в какой-то момент повисает оглушающая тишина. Айден падает.   Больше она не слышит ни звука. Просыпается в медицинской палатке, но мир вокруг безмолвен.   В их импровизированный госпиталь влетает отец с каменным лицом, он что-то говорит, но она не понимает. Ей и не нужно, и так видно, что тот в ярости. Айден съёживается от страха, не зная, как всё исправить. Её хватают за плечо и вытаскивают на улицу, в центр лагеря. Слёзы застилают глаза. Срывающимся голосом девочка спрашивает, что происходит, но сама себя не слышит. Хотя она и догадывается, что именно происходит. Опасения подтверждаются, когда в затылок упирается дуло пистолета. Раз теперь она слаба и неполноценна, настала её очередь. Вокруг стягивается весь клан, люди глядят на неё, жалкую и зарёванную, не способную услышать даже собственные вопли.   В следующий миг Айден крепко обнимают чьи-то руки – мама отчаянно цепляется за дочь, плачет и что-то кричит, потом целует в макушку. Шепчет слова утешения, хоть и понимает, что та не услышит. Девочка не знает, что было сказано, какие доводы матери сохранили ей жизнь. Но Айден спасена.   Они учат язык жестов вместе с мамой и сестрой – единственными в клане, кто не избегает её компании и всегда оберегает. И хотя отец сменил гнев на милость, подтекст ясен: больше ей здесь не рады. Айден – урод. В качестве доказательства, что она не обуза и заслуживает жизни, что её пощадили не зря, от девочки теперь ждут двойной самоотдачи.   Слёзы льются ручьём, когда несколько лет спустя она надевает слуховые аппараты: мир слишком громкий, это невозможно выносить. Айден снижает их громкость на минимум и продолжает пользоваться жестовым языком.   С кланом они заезжают в городок, чтобы забрать всё, что не прибито к полу. Айден замечает беспризорную девчонку с длинными тёмными волосами и броским макияжем. Её имя Аварис, все называют её просто Ава. Та пытается общаться с Айден жестами, и кочевница без памяти влюбляется, как дура, готовая на всё даже за крохи внимания. Она упрашивает Аву примкнуть к клану. Быть может, жизнь в аду станет более сносной, если рядом будет любимый человек.   Ночью её притаскивают в палатку, под предлогом внепланового обследования. Она решает не сопротивляться отцу и просто подчиниться. Ей заламывают руки и без согласия вводят наркоз. Просыпается она со швом ниже пупка. Стерилизовали. Чтобы не могла передать свои ущербные гены будущему поколению.   Следующее воспоминание годом позже. Стычка с одним из враждебных кланов, которых они заебали своими набегами. Айден за рулём старается уйти от погони, вместе с ней в машине едут мама и сестра. На полном ходу в них врезается другое авто, от столкновения металл деформируется как пластилин. Айра и Айден в порядке, а их мать прижало дверью к центральной панели, металл и стекло глубоко врезались в ноги.   Они не могут выбраться, пока их не находят свои во главе с отцом. Всех троих вытаскивают из покорёженного автомобиля. Мама в тяжёлом состоянии. Её уносят в полевой госпиталь, Айден следует за ними хвостиком.   Ноги матери сами не заживут, нужно ампутировать и ставить импланты. Всё вполне осуществимо, если действовать быстро. Но никто ничего не собирается делать. Айден умоляет отца оставить маму в живых, как когда-то та просила за неё. Просит проявить милосердие ещё раз.   Вместо этого он даёт пистолет ей, приказывает быть сильной и убить больную мать во благо семьи. Испытывает её.   Девочка отказывается, кричит и направляет дуло на него, но тот лишь смеётся над её слабостью и трусостью, выхватывает из рук оружие. Айден пытается сопротивляться и отобрать пистолет, но куда ей – отец гораздо выше и сильнее. Он избивает дочь, прижимает ботинком к земле и сам спускает курок.   Она сбегает сразу после маминых похорон.   Годы скитаний по НСША, новые знакомства. Иногда она встречает и старые лица: Айра с Авой следуют за ней. Никто по собственной воле не смеет покидать клан.   В итоге она оказывается в Найт Сити, но Джонни едва узнаёт город. Он выглядит более современным, ярким, изящным. Только коррупция и равнодушие никуда не делись. Хрома стало побольше. Народ стал походить скорее на андроидов, чем на живых людей. У каждого рипера под прилавком полно имплантов с чёрного рынка.   Здесь она встречает друга – Джеки. Джонни знает имя, хоть никогда его и не слышал. Увешанный безвкусными цацками здоровенный латинос помогает ей устроиться в городе, приводит в свой дом. Дальше череда мелких заказов, грязная работёнка – ребята хватаются за всё, обо что наёмники покруче не стали бы мараться. Джеки крепко обнимает её, а кочевница не знает куда деть руки и просто стоит, уткнувшись лицом ему в грудь. Ослепительная вспышка боли, тело становится будто его. И вот Джонни уже не отстранённо смотрит на всё чужими глазами, а проживает сам. Лицо уткнулось в ткань рубашки, кожа под ней холодна как лёд. Пульса нет. Тонкие руки крепко обнимают безжизненное тело, одно предплечье разорвано в мясо. Джонни всё чувствует, словно находится сейчас там.   Каждое движение, удар сердца в груди, слёзы на лице. Тело кажется родным и в то же время нет. Оно меньше, тоньше.   Не будет больше «чик», «хайн» и «мий». Не будет больше улыбок ярче солнца и медвежьих объятий. Больше никто не скажет, что во всём надо видеть хорошее, и не потреплет по волосам здоровенной рукой. Джеки больше нет…   В голове крутятся мысли, но они тоже не его, внутренний голос женский. Какого хера? «Арасака» решила показать ему чужие воспоминания, чтобы что? Какой-то ебучий эксперимент, чтоб его сломать?   «Мистер Уэллс скончался. Куда доставить его останки?» – спрашивает голос ИИ. Какое-то высокотехнологичное такси, которым управляет искин. Его бледный аватар невозмутимо смотрит на неё с экранов в спинках передних сидений.   Как ему выбраться из чужих воспоминаний? Должен же быть выход.   Тело – её тело – движется против воли, но воспринимается всё так, будто Джонни сам им руководит. Девушка отстраняется, и он видит, к кому она так прижималась. Джеки… Парень, который её приютил, полусидит мёртвый на заднем кресле в такси. Рокер чувствует её боль и огромную зияющую пропасть внутри, грудь будто сдавило жгутом.   Он ощущает мир через неё, но в то же время осознаёт себя. У Джонни есть собственные мысли и чувства, хоть чужие и грозят затопить его с головой.   «А… Что?» – говорит она… Как же её звали? Айдан, Брайден, Хайден – как-то так… Пацанячее имя. В самый раз для пацанки-кочевницы.   Девушка запинается на каждом слове. То ли забыла, как говорить, то ли оттого, что долго ревела. Похуй, если уж совсем честно. Её страдания – только её. Да, они окружают мужчину со всех сторон, пока он тут застрял и всё чувствует, однако ничуть его не трогают. У Джонни другая проблема. Интересно, эта бывшая кочевница – нынешняя наёмница может быть заодно с «Арасакой»? Не исключено, корпы платят наёмникам, используют кочевников в своих целях. Она точно замешана в этом говне.   Ему бы только понять, какого хуя они задумали. Это какой-то изощрённый способ его разговорить? Прокручивать ему чужую жизнь, пока что-то не триггернёт ассоциативный ряд?   «Пакет «эксельсиор» гарантирует бесплатную доставку останков по выбранному адресу. Мне нужен лишь пункт назначения».   «Мне… Он-он хотел бы быть со своей семьёй»   «Ближайшим родственником мистера Уэллса является Гваделупе Алехандра Уэллс, владелица бара «Эль Койоте Кохо». Я доставлю его тело в целости. Мистер ДеШон ожидает вас в номере двести четыре».   Её руки в крови, на правом предплечье рваная рана. Джонни видит следы богомолов, один клинок вырван с корнем. Что-то произошло. В памяти мелькают вспышки. Она висит на крыше отеля с логотипом «Арасаки», держа друга за руку. Повсюду красный свет, они продираются через охрану. Только это ещё не значит, что она на них не работает. Иначе как бы он оказался в её голове, в её воспоминаниях?   Девчонка стискивает плечо друга и прижимается лбом к его, чувствуя холод кожи.   «До встречи в высшей лиге, Джек…»   Выйдя из такси, она опускает взгляд, и Джонни замечает на ней корпоратские шмотки: заляпанные кровью белая рубашка и чёрные брюки. На улице льёт как из ведра. Наёмница проходит через двор и, похоже, не замечает чужого присутствия у себя в голове. Все его мысли и попытки докричаться остаются без ответа.   Хотя, если она с «Арасакой», её могли предупредить, велеть его игнорировать. Будь у него тело, Джонни рвал бы на себе волосы, но очевидно, он может сейчас существовать лишь в теле этой гудронной крысы. Она заходит в зачуханный мотель, вывеска гласит «Ноу-Телл». Он слышит приглушённую речь – телевизор. Что-то про старого хера Сабуро Арасаку, про его жизнь. Но девушка не задерживается, чтобы послушать. И вот она уже стоит перед номером и стучит окровавленным кулаком в дверь.   «Это Ви», – говорит она и, так и не дождавшись ответа, стучит ещё раз. Ви? Какая, блять, Ви? Откуда Ви взялась-то?   Дверь отъезжает, и навстречу ей выходит здоровый мужик, метра на пол выше неё, как её мёртвый дружбан. И вопрос напрашивается сам собой: сколько в ней роста?   Господи, нет. Он что, застрял в голове наёмницы-лилипутки?   Лишь теперь Джонни начинает замечать: всё кажется больше. Даже ладонь громилы на её плече размером почти с голову девчонки. Его бесит прикосновение, хочется заставить руки пошевелиться, чтобы оттолкнуть этого тактильного мудака. Но ничего не выходит, руки не двигаются с места. Как она вообще может кому-то дать отпор при таком росте.   «Тебя ждут».   Ви, Айдан, или как её там, впускают в комнату. Внутри человек с сигарой смотрит новости перед экраном. Джонни чувствует, как она беспокойно прочищает горло. Не похоже, что этот чувак из корпы. Но эта карлица должна быть как-то с ними связана. Он не высокого мнения об «Арасаке», ниже некуда, если быть точным, но они же не настолько тупы, чтобы добровольно отдать его энграмму в руки первой попавшейся клептоманки с улицы.   Он чётко помнит, как «Арасака» выжгла его «душегубом», предварительно скопировав сознание. А хранятся все энграммы в «Микоши» – тюрьме для цифровых душ, где с ними играют как хотят. Туда никак не добраться без допуска работника.   «Дабл-ю-эн-эс… Пятьдесят четвёртый канал… Пираты… О вашем проёбе говорят все! А где Джекстер? Остался в машине?»   «Он… мёртв», – Будто, пока слова не были сказаны вслух, можно было притвориться, что всё это неправда… Ёбаный в рот, вот же занесло в сознание плаксивой сучки из «Арасаки». Очешуеть.   «Соболезную, подруга. А где чип?»   Чип? У «Арасаки» был проект по созданию биочипа, в который они вбухали миллиарды, для чего им и нужен был «душегуб». О нём ходило много слухов, вроде как они пытались сделать человеческую душу предметом торговли. Может, после смерти Джонни его всё-таки выпустили в производство.   «С собой», – девушка стучит пальцем за ухом. Он там? Поэтому он всё видит?   «Хм. Этого я и боялся…»   «Что?!»   О биочипе говорили, как о хранилище воображаемого друга или типа того. В таком случае она должна его видеть и слышать, нет? Если только «Арасака» не проебалась…   «Сабуро Арасака, – мужчина, Декс, расхаживает по комнате, – мёртв! Ты понимаешь вообще, во что вы меня втянули? Вы завалили его величество! Императора! Все, кто как-то с этим связан, подписали себе смертный приговор!»   Сабуро мёртв? Старый говнюк наконец сыграл в ящик… а Джонни сидит в голове убийцы? В её памяти всплывают новые воспоминания, он их раньше не видел. На полу лежит бездыханное тело старика. Рука срывает жетоны с шеи. Значит, не выйдет прикончить ублюдка собственноручно. Жаль.   «Мы его не убивали! Я-я-».   Она опять запинается. Разве она может сказать, что ни при чём? Она же там была. Все их действия, и её в том числе, привели к смерти Джеки и Баг… Его сейчас вырвет. Хотя нет, это физиологически невозможно. Пока остаётся загадкой, кто пришил Сабуро, но девчонке он верит. Если Джонни не смог убить старика в своё время, этой малявке такое точно не под силу. Куда ей, даже предложение нормально выговорить не может. Разве что утопить его в слезах. Значит, его подозрения ещё в силе: бывшая кочевница может быть корпоратской лизоблюдкой.   «Да ну?! Так и скажи «Арасаке», когда за тобой придут!»   «На-надо уезжать из города».   «Да ладно?»   «Звони Эвелин. Закрываем сделку, забираем кассу и исчезаем с радаров».   «Ладно, спокойно. Надо продумать следующий ход. Забираем у Паркер нашу долю и уезжаем из города. Но сперва… Тебе надо что-то сделать… с лицом. Ванная вон там. Приведи себя в порядок».   Та кивает и удаляется в ванную. Декс хочет её объебать, как пить дать хочет. Численное преимущество не на стороне Ви, силой она тоже не блещет. И если Декс считает наёмницу угрозой – а он считает – он её грохнет. Только, похоже, она об этом не догадывается. Девушка облокачивается на умывальник. Включается зеркало, и Джонни впервые видит её отражение с тех пор, как просматривал детские воспоминания.   За плотным слоем крови он видит сходство с той мелкой девчонкой. Те же серые глаза и мягкие черты лица. Всё ещё очень юная.   Кровь Джеки вперемешку с её собственной.   Джонни ощущает горький привкус желчи в горле, внутренности скручивает, и её выворачивает в раковину. Ему не впервой чувствовать вкус чьей-то рвоты во рту, хотя у него и рта сейчас нет. Девушка откидывает волосы с лица и склоняется над умывальником до тех пор, пока не перестаёт блевать желчью и кровью.   Если бы она не взяла заказ.   Если бы лучше постаралась и затащила их на ту лестницу.   Если бы была сильнее.   Если бы передвигалась более скрытно.   Если бы быстрее провела их через фойе.   Если бы смогла убедить Деламейна отвезти их к риперу.   Если бы умела оказывать первую помощь.   Он старается абстрагироваться от её мыслей, чувств, боли. Но они продолжают кружить и кружить в его голове – в её голове. Нет. Ему надо выбираться, сука, невозможно так жить.   Она смывает кровь с лица и рук. Джеки один из немногих желал Ви счастья, хотел, чтобы она получила всё, о чём мечтала. Ради него нужно закрыть этот заказ.   Блять, она его совсем не слышит что ли? Джонни пытается докричаться до неё. Орёт, что найдёт выход, даже если придётся прогрызть путь наружу! О чём Сабуро думал, когда посадил его в голову к депрессивной наёмнице? Это такая шутка? Заставлять его прочувствовать чужую боль, пока не заговорит? Не выложит всё, как на духу? Если ад существует, Джонни надеется, что старику сейчас там очень горячо.   Но она его по-прежнему не слышит, совсем. Как об стену горох. Девушка выходит из ванной. Естественно, её встречают кулаком в морду. И почему она так удивлена. Шок от боли пронзает голову, Джонни всё чувствует очень ярко. Наёмница оказывается на полу, и ей на верочку добавляют пинок под дых. Ещё один удар ногой – в голову. Можно подумать, этот метр с кепкой представляет для них угрозу.   «Я не хочу рисковать, Ви, – Декс направляет дуло ей в висок, пока та корчится на полу. – Помнишь наш первый разговор?»   «Всё, тебе пизда!»   «Я всё-таки выбираю тихую, спокойную жизнь. Обойдусь без лучей славы».   И Декс спускает курок, гремит выстрел, пуля попадает ей в голову. Ослепляющая боль, ужас, кровь, холод, страх… и пустота.   Джонни умирает. Не в первый раз. Две смерти, прожитые на двоих. Пуля в висок и «душегуб». Мир начинает возвращаться, создавая материю из ничего и переписывая код. Отстраивая небольшой кусочек сети. Пространство напоминает квадратные залы башни «Арасаки» 2023-го года.   Только всё выглядит непривычно, словно соткано из синих пикселей. А дальше простирается чёрная непроглядная тьма. Через пелену синих линий виднеются красные проблески.   Мир кажется статичным, словно замер в неопределённости. И в то же время он выглядит… живым. Строчки пикселей всё время подрагивают и перемещаются.   Пережив смерть Джонни, Ви оказывается здесь, по-прежнему ощущая отголоски чужой боли. А когда смотрит вниз, то видит своё тело, но оно изменилось и теперь тоже собрано из пикселей. Из красных. Вот только руки, пальцы, даже шрамы и родинки – всё её. Она снова контролирует все движения.   Что происходит?   Может, это биочип? Только он вроде как должен позволять общаться с умершими, а не заставлять человека проживать их жизни и потом выкинуть в Сеть. По крайней мере, ей так кажется. Это место очень напоминает Сеть, как описывала её Баг. А вообще Ви должна быть мертва, во всех смыслах.   Данные вокруг неё переливаются, как стайки рыб, растягиваются и формируют коридор. Она слышит какой-то гул, то ли звон, тут сложно быть в чём-то уверенным… Столбцы пикселей снова замирают, открывая взору то, чего она раньше не замечала. На фоне синего потока данных виден красный всполох, пиксели складываются в фигуру человека. Облокотившись на перила, он стоит спиной.   Ви начинает жестикулировать по привычке, но чокера нет, а потому приходится кричать: «Эй!»   Так и не получив ответ, она устремляется к незнакомцу. Может он знает, что тут творится? Но едва Ви подходит ближе, как тот отталкивается от перил и поворачивается уходить. Фигура расплывается, но девушке удаётся рассмотреть получше.   Это мужчина. Выше неё, хоть и не такой высокий как Джеки. Волосы по плечи и, кажется, на глазах солнечные очки. Но даже в таком искажённом виде Ви его узнает. Ведь она только что испытала его смерть, сразу после своей. Джонни Сильверхенд. Силуэт растворяется в воздухе.   Девушка вновь замечает красный проблеск чуть дальше, на ступенях.   «Эй, сэр!» – снова обращается она к нему, стараясь вести себя более-менее вежливо. Ви направляется туда. Он должен знать, что происходит. Но мужчина встаёт и опять исчезает.   Поднявшись чуть выше, она находит его на втором пролёте: «Джонни!»   Но стоит подойти, и фигура мужчины снова тает. Что за игра такая? Поймай меня, если сможешь? Он реально не слышит или прикидывается? Из них двоих только Ви глухая, и если уж она способна здесь слышать, то и он тоже. Девушка поднимается на второй этаж и видит его за углом неподалёку. Тот облокотился локтями и спиной на ограждение, словно не замечая её.   «Роберт!» – она вспоминает настоящее имя, которое было записано при поступлении на службу. Как только Ви сворачивает за угол, он испаряется.   Повертев головой, она опять замечает его красную спину дальше по коридору, который соткан не столько из пикселей, сколько из чёрной пустоты. Девушка шагает вперёд, проводя рукой по стене из потоков данных. В воспоминаниях она слышала три имени и не знает, как лучше к нему обращаться.   «Робби! Роберт!»   Никакой реакции. Мужчина не оборачивается и не отвечает. Просто стоит в конце коридора, переступая с ноги на ногу. Ви подходит ближе и останавливается на расстоянии вытянутой руки, опасаясь, что тот вот-вот исчезнет. Сейчас можно рассмотреть его пуленепробиваемый жилет и имплант на месте левой руки во всех их пиксельных деталях. Она тянется и стучит пальцем по его плечу.   «Джонни?»   Тот разворачивается. Ви вроде должна испытывать облегчение, но отчего-то внутренности обволакивает липкий страх.   «А ты? Ты кто такая?»   Ответить девушка не успевает. Едва открывает рот, так всё тело охватывает дикая боль. Пиксельный мир рассыпается в этом крике. Каждая клеточка вопит в мучительной агонии. Будто кожу содрали заживо, а плоть подожгли. Она ничего не видит, просто кричит.   На контактных линзах вспыхивает интерфейс, выдаёт какие-то данные и следом уведомление о перезагрузке. Ощущения начинают постепенно возвращаться. Горит рваная рана на руке, где раньше было лезвие. Череп будто расколот на части. Вокруг воняет. Сверху давит что-то тяжёлое, мешает дышать. Она вся липкая от запёкшейся крови и грязи.   Диагностика системы завершена, но всё ещё плохо со зрением. Голубые помехи затрудняют видимость, плюс угол обзора как-то ограничен, словно она смотрит на всё одним глазом. Вокруг очень темно, Ви еле различает очертания хлама, которым её закидали. Какие-то куски пластика, прямо на ней лежит металлический лист. Вокруг разбросаны старая техника и прочий мусор, острые углы больно врезаются в тело.   Выходит, Декс за ненадобностью выкинул её на свалку. Как она выжила? Почему ещё не истекла кровью?   Ответов нет, но в одном можно быть точно уверенной: если Ви не выберется – умрёт. Правая рука сильно болит, поэтому она пытается одной левой сдвинуть лист металла, которым её придавило. Мышцы сводит судорогой, боль ослепляет, но девушка толкает сильнее. И наконец вдыхает свободнее, когда спихивает с себя лишний груз. Становится светлее, но до сих пор плохо видно – правый глаз наглухо закрыт.   Ви решает проверить и прикрывает его рукой, затем пытается закрыть левый глаз, и всё погружается во тьму. Осторожно ощупывает веко, чувствуя на ресницах засохшую кровь. Приоткрывает пальцами, но по-прежнему темно. Потеряла лишь одно лезвие и глаз. Фигня, Вик всё починит. Надо идти.   Она скидывает с ног разбитый телек и переворачивается лицом вверх. Небо озаряет серебристый лунный свет, да оранжевые всполохи огня, вверх взметаются клубы дыма. Похоже, это какая-то яма либо овраг посреди свалки. Вокруг кучи мусора и грязи. Придётся карабкаться наверх.   Тело сопротивляется и вопит от боли, но Ви заставляет себя ползти, хватаясь раненой рукой за выступы. Через разрыв в тканях видно, как работают сухожилия. Окровавленными пальцами она впивается в землю, приподнимает себя и отталкивается ногой от связки кабелей, другой упирается в корпусы каких-то приборов.   «Блять!» – кричит она, теряя опору и падая, однако сама себя не слышит. Ви выпускает левый клинок и вонзает его в вязкую грязь и мусор. Вторая рука отзывается болью, лезвия должны выдвигаться одновременно, но второго уже нет.   Клинком она подтягивает себя выше, раз за разом втыкая его в жижу. Девушка даже рада, что посеяла слуховые аппараты, так она не слышит собственных стонов, матов и сиплых дрожащих вздохов. Чёрт, может, это Декс их вытащил, чтобы вернуть хоть часть расходов.   Ви выбирается из ямы и старается немного осмотреться: повсюду ржавые каркасы бог знает от чего, недалеко в баке горит огонь. Но она выбралась. Девушка слишком слаба от потери крови и болевого шока, но всё равно подтягивает дрожащие ноги, пытаясь подняться.   И ей это удаётся.   Она распрямляется, оглядывая свалку, перед глазами пляшут голубые помехи. И может, всё не так уж плохо, как казалось сначала. Возможно, даже удастся дойти до Вика на своих двоих.   Ноги подводят её, стоит сделать первый шаг. Тело словно издевается над ней и её глупыми надеждами. Ви падает, разбрызгивая грязь, пачкая кожу и раны. И так и лежит в грязи, окружённая мусором, не в силах больше пошевелиться. Лёгкие горят, будто после марафона. Силы покидают её с каждым новым вдохом, веки тяжелеют. Одно веко, ведь второе и так уже закрыто… От наёмницы осталась лишь искалеченная оболочка.   Наверное, так надо. Пора перестать бороться. Это конец, её конец. Всё детство она провела, роясь на свалках. В свой первый же день в Найт Сити оказалась на помойке. И вот опять. Скорее всего, жизнь ей на что-то намекает… Ви больше не увидит ни маму Уэллс, ни Мисти, ни Вика. Так и не скажет им, как ей жаль, что не уберегла Джеки. Может, и хорошо, что у неё не было времени погоревать по-человечески, остаётся просто смириться, отпустить ситуацию…   «Поднимайся, самурай. Пора уже сжечь этот город».   Звук голоса заставляет резко распахнуть глаз. Ви хорошо его знает, но вживую со стороны никогда не видела. Сейчас он выглядит, как обычный человек, не из пикселей, только фигура то и дело подрагивает и глючит, как на старой киноплёнке. Мужчина склоняется над ней, хромовой рукой снимает авиаторы, внимательно изучая её тёмно-карими глазами.   Какого…?   Она его услышала.