Чувствуешь Солнце?

На этот раз Семья выбрала для стоянки поляну посреди леса. Слабый ветерок шуршит в кронах деревьев. На лагерь опустилась ночь, в темноте мигают светлячки. Палатки и трейлеры расставлены вокруг костра. Ярко-оранжевые языки пламени пожирают остатки дров, огонь скоро погаснет, и дежурный должен будет залить костёр перед сном. Члены клана до сих пор снуют туда-сюда, болтают, пока чистят оружие, делают инвентаризацию, чинят машины — делают всё, чтобы встретить новый день в полной боевой готовности. Пятнадцатилетняя Айден идёт через лагерь, грязь липнет к подошвам чуть большеватых ботинок. Тёмные волосы собраны на затылке, одежда с чужого плеча болтается на ней словно на вешалке. Девочка теребит слуховые аппараты, которые носит уже года два. После стольких лет тишины до сих пор сложно привыкнуть к звукам окружающего мира. Разговоры, стрекотание кузнечиков — всё слишком громкое… Где же носит Аву? Ночь выдалась очень красивая: ясное звёздное небо с огромной полной луной. Айден хотела предложить ей поглядеть вместе на созвездия и… кто знает, возможно, есть шанс на продолжение. Подарок для Авы прожигает дыру в рюкзаке, желудок волнительно сжимается от мысли, что придётся вручить его лично. Если, конечно, удастся найти подругу. Однако вместо Авы она натыкается на сестру, близняшка младше неё всего на минуту. Айра уже заканчивает складывать мешки с продовольствием в фургон. Айден постукивает пальцем по её плечу. Девочки очень похожи, лишь с небольшими отличиями. Черты лица у обеих одинаково мягкие и округлые, тёмные волосы, только у сестры локоны чуть длиннее, а вот глаза, в отличие от Айден, каре-зелёные. «Ты не видела Аву?» — жестами спрашивает она Айру. Та закатывает глаза и поднимает руки, чтобы ответить. «Я видела, как она шла к отцу о чём-то поговорить. Даже пальцем не пошевелила, чтобы выполнить свою работу», — злобно скалится та. Подруга сестры ей никогда не нравилась. Желудок делает кульбит. Раз Ава пошла к отцу, добром это не кончится, какими бы благими ни были её намерения. «А что она должна была делать?» Айра вздыхает: «Убраться в душевой палатке». «Я уберусь вместо неё, ладно?» «Я знаю, что сделаешь. Все в клане знают, включая Аву, — сестра вновь поднимает глаза к небу. — Ты не можешь вечно всё делать за неё». «Давай не будем сейчас ругаться?» — примирительно говорит она, кусая губы и подцепляя зубами кольцо пирсинга. Если назревает разборка, то лучше сгладить всё на корню, чем тратить время на споры о том, где чьи обязанности. «Окей. Иди», — Айра взмахивает рукой в сторону палатки отца и качает головой. Сестра всё никак не поймёт, что Ава оказалась здесь не своей воле. Айден притащила девушку в клан, а до того та была городской, но решила всё бросить и сбежать с кочевниками. И ей по-прежнему не просто свыкнуться. Айден за неё в ответе, а потому просто обязана помогать адаптироваться. В Семье строго относятся к чужакам и новобранцам, а уж к тем, кого притащила местная пария — ещё строже. И очень не хотелось бы, чтобы Ава столкнулась с таким же осуждением… Глубоко вздохнув, девочка подходит к палатке. Выпрямляет спину и расправляет плечи. Неизвестно, с каким вопросом подруга решила прийти к отцу. Она уже поднимает руку, чтобы похлопать по пологу, наученная горьким опытом, поскольку нельзя просто взять и войти без приглашения. Но тут же замирает, услышав бас отца. «У тебя всё? Давай топай. Нет у меня времени подтирать сопли малышне». «Да ладно, я же-», — слова Авы тонут в звонком шлепке, за которым следует крик боли. Больше не заботясь о возможных последствиях, она рывком раскрывает полог. Глава клана возвышается над скрюченной фигурой девушки. Ава держится за фингал под глазом. Айден переводит взгляд на отца. Выглядит тот устрашающе: высокий с тёмными, начинающими седеть волосами и холодными серыми глазами. Она всегда его боялась, для этого человека ударить слабого — раз плюнуть. Жестокий взгляд устремлён на Айден. «Отлично, — отец кривит губы в снисходительной ухмылке. — Забирай свою подружайку и валите обе». «Что ты с ней сделал?!» — орёт она дрожащим голосом, подбегая к нему. Глаза застилает красная пелена. Как он посмел поднять руку на Аву? У него нет права причинять ей боль, Айден не позволит. Девочка заносит кулак и лупит того в грудь. Удары не приносят никакого результата, мужчина просто отпихивает её и усмехается, когда дочь вылетает из палатки и шлёпается в грязь. Тело ноет после падения. Он подходит ближе и останавливается рядом, теперь их видят остальные. Люди отвлекаются от дел и глазеют на разворачивающуюся сцену. «Рискнёшь попробовать ещё раз?» — прямо спрашивает отец с едва заметной улыбкой. Глаза хищно прищурены, руки на груди скрещены. Явно гордится собой, будто пихнуть в лужу подростка — это какой-то подвиг. Она поднимается и собирается с духом для новой атаки. Все смотрят. Он смотрит. И ждёт, словно кот, играющий с мышкой. Гадает, хватит ли Айден смелости ввязаться в схватку, которую ей точно не выиграть. Девчонка смотрит в землю, на свои заляпанные грязью ботинки и стискивает кулаки. И бросается снова. Нападает в прыжке, целясь на сей раз выше. Хочется врезать как следует, даже если потом он изобьёт её до полусмерти. Да пофиг, пускай хоть до смерти. Главное — причинить ему боль. Кулак врезается мужчине в челюсть, от удара голова отклоняется в сторону. Айден пробует приложить его снова, однако отец реагирует быстрее. В висок прилетает мощный хук. По инерции её кидает вниз, на колени, боль простреливает череп, кожа лопается и сочится кровью, вокруг раны расцветает гематома. «Рискнёшь попробовать ещё раз?» — снова спрашивает тот. Девочка поднимает взгляд и видит бледный синяк в том месте, куда пришёлся её удар. Айден вытирает кровь с лица и собирается с силами. Сдаваться не хочется, иначе Ава решит, что она не в состоянии её защитить. А потому приходится напасть снова, на чистой ярости, без какого-либо плана или тактики. Наобум молотить кулаками и пинаться, пытаться поцарапать — лишь бы только причинить боль, доказать, что она способна постоять за подругу. Уже достало смотреть, как отец издевается над всеми, кто ей дорог. Следующий быстрый удар приходится в челюсть и откидывает девочку назад. Резкая боль ослепляет, во рту стоит вкус железа. Она кашляет и сплёвывает кровь на землю. Глава клана с наслаждением наблюдает, как она корчится и пытается прийти в себя, готовится попытать удачу по новой и так до тех пор, пока не получится. Кто-то хватает её и оттаскивает немного назад, заламывает руки, чтобы удержать от опрометчивых поступков. «Блять, да успокойся ты! — кричит Айра ей в ухо и тянет к себе. — Ты так себя только угробишь!» «Он её ударил!» — до хрипоты ревёт в ответ Айден, пытаясь выпутаться из рук сестры. Неужели её это не достало? Не надоело жить вот так? «Да пойми, она того не стоит!» Девчонке удаётся отцепить руки близняшки от себя и предпринять новую попытку ранить отца, отчаянно желая сломать ему хоть что-нибудь. Но его кулак впечатывается в нос прежде, чем Айден успевает достать. Хрящ тошнотворно хрустит, от острой боли на глаза наворачиваются слёзы, поток крови хлещет по разбитым губам и подбородку. Она падает на колени, из груди вырывается стон. «Думаю, на сегодня тебе хватит, — издевательски тянет мужчина, наблюдая, как дочь судорожно дышит и глотает кровь. — Всем за работу. Концерт на сегодня окончен. Или как?» «Пошёл ты». Тот от души пинает её ногой в живот. Внутренности мгновенно скручивает, к горлу подкатывает желчь, и Айден складывается пополам: одновременно и от боли, и в рвотном позыве. Её выворачивает в грязь, желудочный сок жжёт открытые раны. «Зря только тебя кормим, — он надавливает тяжёлым грязным ботинком ей на затылок, заставляя согнуться сильнее. Ещё немного и девочка уткнётся лицом в свою блевотину. — Скажешь ещё хоть слово, и я заставлю тебя это сожрать. Есть что сказать?» «Нет, сэр», — с губ слетают кровавые капли. «Эмир…» — раздаётся голос матери и заставляет главу клана наконец убрать ботинок с головы ребёнка. Айден садится прямее, но остаётся на коленях. Сил хватает только на то, чтобы дышать. По щекам стекают жгучие слёзы, лицо в крови и рвоте. «Пусть знает своё место», — резко бросает тот. Она видит, как мама примирительно накрывает его руку своей. Длинные светлые волосы разметались по плечам, каре-зелёные глаза грустно оглядывают избитую дочь. «Ка- Кажется, с неё достаточно». «И она, похоже, согласна. А, Айден?» «Да, сэр», — сипит она, наблюдая, как родители уходят в палатку. Мать оборачивается и жалобно смотрит напоследок, в глазах стоят слёзы. «Айра…» «Я ей займусь», — обещает та, и мать с отцом скрываются за пологом. Ава уже успела выйти на улицу. Первая любовь Айден глядит на неё, окровавленную и заблёванную, и щурит зелёно-голубые глаза. В груди вспыхивает надежда, что девушка сейчас поможет ей подняться, что, даже видя её в таком состоянии, Ава захочет протянуть руку. Но та ничего не делает. «Теперь ты довольна?» — рявкает сестра, сверкая глазами в сторону ненавистной ей новенькой. «О, так это я виновата?» «Не доставай ты нашего папу, ничего бы этого не случилось. С хера ли тебе взбрело в голову говорить с ним?!» «Не твоё собачье дело… И я при чём? Эта психованная сама на него бросилась!» — Ава огрызается в ответ, разворачивается и шагает прочь. Айден пытается встать и пойти следом. Надо с ней поговорить, узнать, всё ли хорошо. Вот только ноги не слушаются, девочка падает и перекатывается на спину, стараясь в процессе не захлебнуться кровью, заливающей рот. Какое-то время она просто лежит и втыкает в небо, на звёзды. Веки закрываются сами собой. Лужа грязи исчезает, её сменяет слежавшийся ковёр. Руки и ноги кажутся непривычно длинными. Стрекотания кузнечиков теперь не слышно, вместо него играет мелодия — в углу стоит виниловый проигрыватель, на котором крутится пластинка «Студжис». Взгляд упирается уже не в небо, а в крутящийся вентилятор на потолке в спальне Керри. Подросток садится. Роберту сейчас около тринадцати, и за короткий промежуток времени он заметно вытянулся, а тёмные волосы отросли до подбородка. Разум слегка плывёт: ребята передают друг другу полупустую бутылку виски, которую Кер стащил из холодильника. В пепельнице лежат окурки сигарет из пачки, украденной Робертом у отца. Проигрыватель с пластинками тоже его — самая ценная из всех вещей, не считая гитары. Друзья установили его на покосившийся комод, чтобы послушать музыку вместе. Если нужно где-то зависнуть, то чаще всего они собираются у Керри, поскольку его отец постоянно пропадает на работе. Характер у их родителей примерно одинаково скверный, просто папа Керри реже бывает дома. Его же отец вечно торчит в кресле в компании бутылки водки, рассматривает свои боевые награды и только и ждёт повода, чтобы отыграться на сыне, которого никогда не хотел. Робби уже достало ходить вокруг ублюдка на цыпочках. Он стал совсем невыносим после того, как… «Агх, — разочарованно выдыхает Керри, пристально глядя в исписанный блокнот, в котором ребята пытаются сочинять первые тексты. — Всё херня». Лучший друг, а может быть, и единственный, сидит на полу, скрестив ноги. Тот пухлее и ростом пониже. Волосы коротко стрижены, карие глаза недовольно разглядывают писанину на бумаге. «Ничего, придумаем», — уверяет Роберт, прихлёбывая из горла. Виски обжигает рот, согревает изнутри. «Ага. Только когда?» Подросток разминает плечи, смотрит в потолок, давая алкоголю время, чтобы растечься по венам и притупить разум ещё сильнее. «Cyber Sexcapades», — он выдаёт первое, что приходит в его пьяную голову, и ухмыляется своей глупой фразочке. «Что?» «Не нравится?» «Тупость», — говорит Керри и, тем не менее, гогочет. «А, и похуй. Напишем тупую песню», — смеясь, Роберт пожимает плечами. Раз AC/DC могут позволить себе выпустить песню про яйца, то и они могут наваять что-то столь же дурацкое. «Pussy Pixels…» — предлагает друг, прыская от случайного набора слов, который придумал. «Virtual Vag». «Digi-dick». «Chrome Cooch». Оба катаются по полу, по очереди предлагая всё более тупые и пошлые варианты названия песни и пытаясь перещеголять друг друга, тем самым смеша себя ещё сильнее. Блокнот лежит позабытый, только бутылка виски кочует из рук в руки. По пьяной лавочке шутки кажутся гораздо смешнее. За всё время Керри поднимается лишь пару раз, чтобы сменить пластинку. Он всегда с нетерпением ждёт, что из мировой классики Роберт принесёт в следующий раз, и можно будет заслушиваться, выкрутив звук проигрывателя на всю катушку. Так они и перекидываются сортирными шуточками про гениталии, пока в какой-то момент хохот не обрывается из-за звука открывающейся входной двери и шагов по коридору, едва различимых за громкой музыкой. Керри цепенеет. Отец вернулся. Роберту хорошо знаком этот страх. Обоим мальчикам он хорошо знаком. «Чёрт-чёрт. Он рано», — ругается друг и в панике начинает метаться по комнате. Закручивает бутылку со спиртным и суёт под кровать, открывает окно, чтобы впустить свежий воздух и вытряхнуть окурки, а пепельницу прячет. «Какого- Что за грохот? Сын, чем это ты там занимаешься?!» — орёт мужик, поднимаясь по лестнице. Робби тоже суетится, словно забывает, что отец не его. У самого были сотни подобных ситуаций. Так сложилось, что им с Керри в роли отцов достались такие индивиды, которым вообще не стоило заводить детей. «Твою мать. Тебе надо спрятаться. Если он тебя увидит… Пиздец», — на грани истерики тараторит друг, пихая его в спину. Роберт не сопротивляется и позволяет затолкать себя в кладовку, ему сейчас тоже страшно. Сквозь решётку в двери на лицо падают тонкие полоски света. «Я же говорил тебе не врубать так громко — все соседи слышат это говно!» «Только, пожалуйста, ни звука», — дрожащим от волнения голосом умоляет Керри сквозь закрытую дверь. Робби лишь кивает, натянутый как струна. Ситуация для него не новая. Много раз он сам так же проябывался: включал музыку слишком громко… либо дышал, ходил, существовал слишком громко. Отца выводит из себя буквально всё, раздражает любое напоминание о сыне, и тот не брезгует загнать его обратно в свою комнату кулаками или пинками. Роберт знает, что и Керри тоже живёт на птичьих правах. Шаги гремят всё ближе. Сквозь щель в двери видно, как друг бросается выключать проигрыватель, торопливо выдёргивает шнур из сети и лихорадочно соображает, куда бы спрятать, но тут с треском распахивается дверь. Керри замирает, когда в спальню входит отец. Горло стягивает жгутом, но остаётся беспомощно наблюдать, как тот нависает над другом. Мужчина на самом деле не очень высокий, просто парнишка сжимается под его пристальным взглядом, поэтому рядом с ним отец кажется Голиафом. «Что это такое?» — гремит зычный голос, рука указывает на виниловый проигрыватель. «Это… Ээ», — Керри мнётся и замолкает. От ужаса глаза похожи на плошки. Мальчик — словно оленёнок, на которого с огромной скоростью несётся грузовик. Видно, как он лихорадочно шевелит мозгами в поисках правдоподобного ответа, но не может ничего сообразить. Робби крепко сжимает кулаки и зубы. Злость клокочет в груди. «Я не покупал тебе эту… эту хуету. Где ты её взял?» «А, да… Это просто-». «Ты спиздил её что ли?» — рычит мужик, поскольку друг продолжает бормотать что-то несвязное. «Нет-нет-нет, — это всё, что у Керри получается выговорить. — Я- Нет, я…» «Я трачу хуеву тучу денег на сраную гитару тебе в подарок, и вот как ты меня благодаришь, пиздюк? Тыришь всё, что не приколочено?!» — он хватает перепуганного сына за воротник и трясёт. «Я его не крал!» «Ах ты лживый кусок говна, — с пеной у рта рычит отец Керри, с силой отталкивая его от себя. Подросток падает спиной на пол. Старик переключает свой гнев на проигрыватель. — Я не собираюсь терпеть в своём доме враньё и воровство!» Широким взмахом руки он скидывает с комода всё, что там стоит, прямо на сына. Лампа разбивается вдребезги у самой головы, а проигрыватель Керри успевает поймать в полёте, в паре сантиметрах от пола. «Это не моё! Не трогай! Он не мой!» — отчаянно вопит тот, лишь бы только отец не разбил вещь Роберта, поскольку знает, что она для него значит. «Не смей мне указывать в моём же доме!» — орёт в ответ мужик и заносит ногу… Роберт не думает. Глаза застилает красная пелена, он шагает вперёд, вываливается в комнату из кладовки и кидается на отца друга со спины. Кулак будто бы живёт своей жизнью и со всей дури, на которую способен костлявый подросток, бьёт того по затылку. Мужчина отшатывается и зажимает ладонью ушибленное место, где уже наливается синяк, а Робби нападает снова. Так хочется навалять ему ещё. Колотить того по башке без остановки до тех пор, пока он не ляжет навсегда и больше не сможет никого обидеть. Но Кер подрывается прежде, чем он успевает нанести новый удар, спешит к другу, хватает за руку и пулей вылетает из комнаты. Мальчишки сбегают по лестнице под вопли отца Керри. Теперь другой инстинкт берёт верх. И они бегут. По улицам Колледж-Стейшн, мимо соседних домов и ферм, по тропинкам, ведущим куда угодно, лишь бы не домой. Бегут, пока есть силы, пока пот не начинает застилать глаза, а лёгкие — гореть от нехватки воздуха, пока обувь не натирает на стопах кровавые мозоли. А потом оба падают, как подкошенные, где-то в поле за городом и молча смотрят в небо. Они знают, что в итоге придётся вернуться, но на эти несколько дней у Роберта есть пара мест, где можно переночевать. Ему не впервой спать в сараях или вламываться в школу, лишь бы не идти домой. Но в конце концов он всегда приходит обратно. И Керри тоже. Однажды они сбегут и больше не вернутся. Ну а пока пыль не уляжется, найдут, где перекантоваться пару дней. А потом родители позвонят в полицию, прикинутся, что волнуются, а копы найдут их и силой вернут домой, в логова абьюзеров. Но какое-то время об этом можно не волноваться, сейчас друзья просто лежат и переводят дух. Джонни моргает, щурясь от солнца. Раскинувшись голышом на постели, он смахивает с себя остатки сна. На долю секунды кажется, что мужчина лежит один. Чего-то не хватает. Чего-то очень важного. Но, едва в груди начинает подниматься волна паники, он находит, что ищет. Свернувшись под боком, сопит тёплая девушка. В какой-то момент она перевернулась во сне и уткнулась лицом ему в грудь, светлые волосы разметались по коже. Живая правая рука занемела, поскольку Ви, очевидно, уже давно придавливает её своим весом. Биочип имитирует всё, вплоть до мелочей, позволяя ощутить себя живым. Джонни сжимает и разжимает кулак, чтобы разогнать кровь, и проводит оцепеневшими пальцами по её бедру. Ноздри щекочет неизменный, приторно-сладкий аромат шампуня. Девушка тихо мычит и прижимается ближе, льнёт щекой к груди. Его наёмница никогда бы так не сделала, если б не спала. Это слишком личное, слишком нежное, слишком… Под кожей оживает что-то, от чего становится не по себе, как в тот день, когда Ви попыталась погладить мужчину по волосам. Нечто колет в груди, под его сердцем. А может — под её. Джонни уж точно не привык к подобному, ведь у них так не принято. Они вечно орут друг на друга и трахаются в грязных переулках, а не обнимаются в кровати по утрам. За ночь старая футболка с логотипом «Самурая» задралась на девушке, обнажив усеянные веснушками ноги, бёдра и попу. Он сминает тёплую кожу ладонью, проводит большим пальцем по родинкам и сжимает податливую плоть. От всех этих прикосновений член привстаёт, Ви стонет во сне, морщит нос и вяло извивается. Джонни больно щипает её за задницу. «Вот бля!» — взвизгивает она, открывая веки, и тут же щурит серые глаза, когда понимает, к кому только что прижималась. Рокер усмехается, глядя, как та резко отстраняется, словно от ожога, и садится в кровати. Неприятное ощущение под кожей мгновенно проходит, стоит им вернуться к привычному поведению, хоть её сердитые взгляды давно утратили былую злость. Мелкая наёмница подгибает под себя ноги, и чересчур объёмная футболка накрывает бёдра. Когда мужчина видит её в ней, в груди просыпается странное чувство. Ви почему-то всегда носит её только с трусами… Ткань ещё хранит в себе отголоски чужого аромата, который по какой-то причине не исчезает. По-прежнему щурясь и дуя губы, девушка оглядывается и смаргивает остатки сна. Джонни так хотелось скорее разбудить её, лишь бы не испытывать тех неведомых, тягостных ощущений, а теперь не терпится прикоснуться к ней снова. Боку становится холодно без контакта с тёплой кожей. Наверное, всё дело в том, что он опять возбуждается. С того самого первого секса, стоило плотине прорваться, они теперь почти всё время трахаются. Ему постоянно хочется её трогать… Джонни бы с радостью провёл остаток своей жизни после смерти, зарывшись лицом у Ви между ног. Поначалу так всегда и происходит. В первый месяц они еблись как кролики, что с Бестией, что с Альт. Даже с Керри, стоило тому добиться своего. Сплошной секс. И ровно до тех пор, пока все неизменно не начинают хотеть того, чего он дать не в силах. Непривычно сравнивать Ви с ними. Его с ней не объединяет ни бурное прошлое, как в случае с Бестией. Ни дружба и общая страсть, что они делили с Керри. И уж тем более не было той мгновенной искры, которую он ощутил при первой встрече с Альт. Однако из-за чипа — точно из-за него — их непреодолимо влечёт друг к другу. Джонни всё время ищет её взглядом, старается дотронуться при любом удобном случае. И он знает, что это работает в обе стороны. Видит, сколько внимания та ему уделяет — и с каждым днём всё больше. Мужчина абсолютно уверен, что прежде ей ни с кем не доводилось проводить столько времени вместе. Они стали ближе, это бесспорно. Хочется или нет — техника всё делает за них. Рокер в курсе большей части её секретов. А тот друг Ви, что был до него, даже не знал её настоящего имени. Что-то Джонни узнал из воспоминаний, а какие-то тайны она доверила сама. В голове всплывает прошлый вечер, когда девушка поделилась с ним своим сокровенным способом восприятия музыки. Когда, казалось, вокруг ожил весь мир, и можно было ощутить всю ту силу и мощь, даже не слыша самой песни. Рокер всё же предпочитает традиционный способ, но нельзя отрицать, что без Ви ему бы не довелось испытать подобное и взглянуть на любимое дело всей жизни под другим углом. Руки чешутся поэкспериментировать с теми огромными наушниками, о которых говорила наёмница. Уже есть пара идей. Можно сдуть пыль с той гитары, что стоит в углу, и узнать, каково будет придумывать мелодию, не слыша её, ощущая лишь вибрацию в груди? Понравится ли Ви? Будет ли она так же глупо улыбаться, как вчера, и едва не лопаться от восторга? Ровно до того момента, пока не застряла в собственных мыслях. Несмотря на то, что девушка не пожелала поделиться переживаниями, благодаря чипу Джонни смог их уловить и понял, что именно стёрло улыбку с её лица. Возможно, удастся её вернуть… Да ёб вашу мать, что с ним не так? Надо выметаться из этой постели, пока его окончательно не накрыло. Ёбаный биочип. Если б только была возможность физически взаимодействовать с кем-то ещё, его бы уже и след простыл. Да и если б у Ви была возможность от него отделаться, она не позволила бы остаться на ночь. Хотя наёмница неплохо ебётся и, как оказалось, может вести себя прилично, когда хочет, но будем честны: в реальной жизни они бы не дошли до той стадии, чтобы это выяснить. «Кажется, мы его теряем», — из мыслей Джонни выдирает её голос. Ви снова общается с ним вслух, когда хочет, больше не сдерживается. Мужчина переводит взгляд на наёмницу, откинувшуюся на спину с котом в руках. Так, это она обращалась к сморщенному говнюку, когда говорила. Девушка встречается с ним глазами и едва заметно, но игриво ухмыляется. В серых глазах горит задорная искорка. Веснушчатое лицо лежит на подушке, светлые волосы разметались во все стороны. Чёрт. «Ты думаешь», — по иронии Ви возвращает ему его же претензию именно в тот момент, когда мысли о ней прочно засели в голове. Джонни невесело усмехается. Горло неприятно сжимается в комок при мысли о том, как много ей удалось уловить. Он знает, что с другой стороны всё работает немного иначе, и Ви достаётся меньше информации о нём. Что не может не радовать. «Знаешь, о чём я думал?» Она в раздумьях морщит лоб. Судя по всему, не уловила как следует ход тех бредовых мыслей, что бились в его цифровой черепушке. Девушка закусывает губу и бездумно поглаживает кота, на его мягкой лысой серой шкурке то и дело мелькают ярко-синие пятна ногтей. Джонни не всерьёз просил её угадать, однако его мелкая наёмница с завидным рвением принялась раскалывать этот орешек. «А если отвечу, что обо мне, это будет сильно эгоистично?» — уточняет та, задрав бровь. Джонни откашливается. В груди поднимается острая паника, под кожей вновь будто ползут змеи. Почти угадала. Вернее, не почти — Ви и впрямь угадала, хоть не разобрала всех подробностей. Чёрт, как же он рад, что она не знает деталей. «Да, будет, — мужчина не может не подъебать, стараясь скрыть дискомфорт за кривой ухмылкой. — И ты права, кстати». «Оу», — Ви ошалело моргает. Явно не ожидала услышать подобный ответ. И без того огромные глаза так кажутся ещё круглее. «Пытался понять, как кто-то настолько тупой смог столько протянуть». «Мудила», — беззлобно парирует наёмница и легонько пинает его из-под одеяла. Хорошо знакомые перебранки успокаивают поднявшийся было шквал паники. Джонни материализует в руках сигарету с зажигалкой и закуривает. Делает затяжку и выдыхает дым в потолок, мысленно возвращаясь к сегодняшнему сну. Кажется, они оба видели одно и то же. Мужчина хорошо помнит день, когда встал на защиту Керри, потому что больше помощи другу ждать было неоткуда. А вот за Ви никто не вступился. Сестра пыталась оттащить её, но скорее, как источник проблемы, а мать просто молча ушла. Джонни не понимает, почему его так задела та сцена, и тем не менее это факт. Сменяющие друг друга картинки о сложном детстве, об извергах, не заслуживающих зваться отцами. Он стреляет глазами в сторону Ви. Девушка говорила, что спит лучше, когда кто-то рядом, но… «Ты нормально спала?» — спрашивает рокер, выдыхая клуб дыма. Та поднимает взгляд. Её идиотское личико совершенно спокойно, никаких признаков расстройства. «Ага», — коротко отвечает она и пожимает плечами. Быть может, сон видел только он? «Без кошмаров?» — переспрашивает Джонни. Сам он не может убрать из головы вид перемазанной кровью и рвотой пятнадцатилетней девочки, от которого внутри кипит ярость. Кто-то должен прикончить того ублюдка. «А, да, были, — признаётся Ви, снова пожимает плечами и бледно улыбается. Мужчина скрипит зубами. Помог, называется. — Но не прям кошмары». «А то, что тебя папаша отхерачил до полусмерти за кошмар не считается?» «Ну, знаешь ли, — она закатывает глаза. И нет, Джонни не знает. — Я же не вскочила в слезах и в панике. Сон неприятный, но, когда я проснулась, первой мыслью было: о, какая-то лохматая подушка», — объясняет наёмница, указывая на его торс. Разумно. В тот раз было по-другому. Хуже. Рокер вспоминает прошлый кошмар про «Микоши», где держат её друга, и леденящую волну страха. Ви тогда была не в себе. Та новость об энграмме Джеки выбила её из колеи. Что, с одной стороны, ужасно, поскольку её чумба прозябает в таком месте, оказаться в котором Джонни не пожелал бы никому. А с другой — отлично, ведь теперь Ви с радостью разнесёт эту проклятую тюрьму. И сейчас, когда им по пути, остаётся лишь выяснить, как это сделать и куда целиться. Её ненаглядный цепной пёсик из «Арасаки» может им подсказать. А может и нет. Лично Джонни по-прежнему ставит на Альт — она точно знает как. А ещё он абсолютно уверен в том, что та банда нетраннеров, которая и хотела выкрасть биочип, ищет её не просто так. Имя и образ девушки из прошлого заставляют грудь болезненно сжаться. В памяти всплывает безжизненное тело в кресле. Тогда он видел её в последний раз. Тогда и потерял. Мужчина отметает это всё подальше, на задворки сознания, хотя оно всё норовит выбраться обратно, раздирая иглами горло изнутри. Если Ви и уловила поток воспоминаний, то никак не отреагировала. Его тайны всё так же скрыты от наёмницы — гораздо лучше, нежели её собственные. Однако по-прежнему неясно, что Вуду-фрикам надо от Альт. Раз они теперь раннеры, если верить Ви, тогда точно должны быть в курсе, кто такая Альт и, скорее всего, где её искать. Им бы мчать в Пасифику и выяснить, что почём, только фиксер, похоже, очень занят ковырянием в носу. «И мы снова его потеряли», — обращается девушка к Нибблсу. Именно в эту секунду её непривычно жизнерадостный тон режет слух, словно кто-то царапнул ножом по тарелке. «Пошла ты». Фраза выходит жёстче, чем предполагалось. Это всё нервы. Блять, у Альт могут быть большие проблемы, и чем дольше рокер об этом думает, тем более вероятным кажется такое положение дел. Он не просто так назвал старую знакомую бомбой. И Альт, и её творение можно использовать против «Арасаки», а сраные Вудуисты именно это и собираются провернуть. Нужно им помешать. Не для того Джонни освобождал энграмму девушки из подсети корпы, чтоб полвека спустя её пленили ещё какие-то пидоры. Он не допустит… «Пошли, Нибблс. Он не в настроении», — бурчит Ви, опять попадая точно в цель и даже не догадываясь об этом. По крайней мере, кажется, что подробности от неё ускользнули… Ну, либо она очень хорошая актриса. Наёмница забирает кота с собой и встаёт на кровати, перешагивая по пути через Джонни. Мужчина стискивает зубы так, что аж желваки ходят под кожей. Он имеет полное право волноваться: неведение просто выводит из себя. Никто не знает, что с Альт, а Ви просто сидит и ждёт звонка от какого-то там зоофила. «Позвони сама тому фиксеру, — предлагает он. Девушка подозрительно щурится, оглянувшись через плечо. — Может, уже есть какие-то новости от Вудуистов». «Нет смысла его дёргать. Быстрее всё равно не получится». «Сидеть на жопе ровно тоже не поможет», — колко парирует Джонни. «Как и сидеть на твоём лице, но тогда тебя это не волновало. С чего вдруг так заторопился?» — на сей раз Ви огрызается уже более едким тоном. Не находя себе места от беспомощности, он довольно резко упрекнул её в бездействии, и от наёмницы вмиг повеяло раздражением. Насупившись от злости, оба сверкают глазами друг на друга из разных углов квартиры. Рокер согласен, доля правды в этих словах есть. С того момента, как они узнали про Вудуистов и Альт, прошло почти две недели. Джонни ей не мешал, были другие дела: поймать Хелльмана, выебать друг другу мозг во всех смыслах. Но это не значит, что он не думал о ней — ни на минуту не переставал думать с тех самых событий в 2013-м. В какие-то дни мысли гнетут сильнее, и от осознания, что на Альт снова началась охота, аж подгорает в одном месте. Возможно, Джонни проснулся именно сейчас, чтобы снова её спасти. Вот только призрак в голове мелкой засранки мало что может. «Я предлагаю, — он перемещается ближе, полностью одетый и в очках, — передать управление мне». «Что, прости?» В глазах девушки вспыхивает обида, ошпаривает его изнутри. Вот обязательно надо всё усложнять? Наёмница прищуривает глаза и раскрывает рот. Мужчина сжимает челюсти. Что такого: он возьмёт управление, всё порешает, убедится, что у Альт дела идут отлично, а Ви хоть выспится в это время. Хелльман утверждал, что Джонни может перехватывать контроль над телом, и у него даже однажды получилось, только хер пойми как. Плюс Мисти дала те колёса, должно быть несложно. Он сможет спасти Альт. Снова увидеть её… Но всё зависит от Ви. Отчего хочется просто волком выть. «Возьми одну пилюлю из банки Мисти, — предлагает рокер. — Я поеду в Пасифику, сделаю дела, а ты пока отдохнёшь. Все в выигрыше». «Нет, нет, нет, — она рьяно качает головой. К горлу подкатывает негодование и отвращение. Можно подумать, он сказал или сделал что-то ужасно неприемлемое. — Нихрена подобного. Даже не проси. Господи». Девушка энергично машет руками, отрицая предложение, потом вся напрягается, горбится и отступает на пару шагов назад. Смотрит так, как в самую первую ночь, словно он только что напал на неё и сделал больно. В огромных, как блюдца, серых глазах стоят слёзы, сердце ледяной хваткой стискивает страх, что Джонни и правда может взять верх. Это несправедливо. Как Ви может этого бояться и заставлять его испытывать эти эмоции? Ведь с тех пор он ничего подобного не предпринимал, и пальцем её не тронул — и вообще вёл себя примерно. Но из-за сраного чипа приходится унижаться и просить. Вот если бы Джонни предложил провести в её теле охренительные выходные, тогда понятно. Однако та продолжает вести себя так, словно… «Ты будто бы не доверяешь мне?» «Не доверяю!» Два коротких слова ранят сильнее, чем хотелось бы. Под кожей разливается огонь, в груди колет. Мужчина зыркает на неё из-под авиаторов. Чем он заслужил подобное отношение? Они порой ссорились, безусловно, но наёмница и сама не подарок. Однажды Джонни даже схватил её за волосы, но она врезала ему по роже, и не раз, сталкивала с балкона, даже пыталась вонзить нож в руку… С хера бы ей ему не доверять? Почему девчонка не может просто позволить ему спасти Альт? «С хуя ли нет-то?!» — сквозь зубы цедит рокер. Казалось, что в последнее время они неплохо поладили. Он помогал ей, и Ви стала открываться. А тут оказывается, что он не стоит доверия. Тело ведь общее, неужели так трудно уступить на пару дней? Ему-то всего нужно добраться до Пасифики и разобраться с делами. «Не знаю, может, потому что ты слишком много просишь, тебе не кажется?» «Всего на день-два, мне больше не надо. Просто позволь разрулить всё самому. Тебе же лучше, меньше проблем». «Нет, это так не работает! — кричит она, запуская пальцы в волосы. От утренней улыбки не осталось и следа. — Ты же в курсе, зачем Мисти дала мне те таблетки?» В памяти всплывают смутные события того дня. Рипер дал ей что-то, чтобы глушить его сознание, но Джонни видел обрывки. «Чтоб освободить демона, типа того», — припоминает он в надежде убедить девчонку передать ему управление. «Джонни, они для того, чтоб я могла убить себя, — поправляет Ви. — Потому что в какой-то момент это станет невыносимо. А ты просишь, чтоб я заглотила одну, лишь бы дать тебе порулить, ты в своём уме?» «Вот только не надо преувеличивать, принцесса. Тебе дали целый бутыль, от одной ничего не будет». «Ты не можешь знать, будет или нет! И я не знаю! Блин, скорее всего, даже сама Мисти не в курсе, как они работают! Это только догадки! Как русская рулетка: никто не может сказать, выживу ли я после такого!» Её голос срывается, на глаза наворачиваются слёзы. Наёмница по-прежнему жмётся к стене, подальше от него. Это не похоже на обычную ссору, когда каждый старается отвоевать у другого кусочек личного пространства. Да, Ви кричит, но от страха и боли, что холодным потоком струятся по венам — он чувствует. Не может не чувствовать, это и бесит больше всего. Джонни же не пытается её выжить с этого света, но необходимо спасти Альт, а потому стоит пойти на риск. Отчасти несправедливо, что им приходится ставить под угрозу жизнь Ви, чтобы исправить ситуацию, однако такие уж выпали карты. Одна таблетка, вероятно, её не убьёт. Да, это лишь предположение, но вполне обоснованное. Нужно довериться и дерзнуть. «Да ты постоянно творишь херню, после которой можешь не выжить. Должна бы уже привыкнуть к опасности!» «И тот факт, что тебе плевать, лишь подтверждает, что доверять тебе и правда не стоит…» Уже готовый рвать на себе волосы, Джонни со стоном щипает переносицу. Естественно, блять, ставки высоки. Но и преследовать Хелльмана было рискованно. А также велика вероятность погибнуть на грядущем параде — везде есть опасность. Но, сука, в единственный раз, когда стоит испытать судьбу, внезапно цена оказывается слишком высока. Будь на его месте Джуди или Панам, она бы рискнула. Ви с готовностью сдохнет за них, если попросят. «Вот ведь манда упрямая!» — рявкает он, взмахивая руками, и та дёргается. Бесит, что наёмница ведёт себя так, словно ожидает удара. Смотрит, как будто… «Скажи, с чего вдруг?» — требует Ви твёрдым голосом, несмотря на то что жмётся спиной к стене и обнимает себя руками. «Сказал же: сколько можно просиживать зад, когда я мо-». «А вчера мы его не просиживали? Позавчера? Откуда внезапно такая спешка?» Словно невидимые тиски пережимают горло, не давая выхода ни единому звуку. Что тут ответить? Джонни ни разу не поднимал с ней эту тему, избегал любых расспросов про Альт, никогда не рассказывал ничего про ту, кого любил и подвёл… Наверное, стоило бы ответить, что это последний шанс искупить вину перед ней. Единственная возможность спасти Альт. Что однажды он уже подвёл её, и груз вины преследовал до конца жизни. И продолжает терзать по сей день. Что в своих самых худших кошмарах Джонни держит в руках безжизненное лицо в веснушках, а перед тем спешит сломя голову, хоть и знает, что уже не успеет. Что это единственный человек, в память о котором он написал песню, поскольку так и не смог ни в чём признаться, пока Альт была ещё жива. Что её смерть настолько подкосила его, что, когда она впервые вышла на связь, мужчина не сразу понял: реально ли это или у него уже крыша поехала. «Какая теперь разница, — вместо этого ядовито бросает рокер. — Ты же ясно сказала, что не доверяешь мне». «Дело в Альт…?» — осторожно спрашивает Ви, будто бы танцуя по минному полю. В сущности, так оно и есть, ведь подробности ей неизвестны. Девушка лишь хочет заполнить пробелы, сопоставить информацию с тем, что уже знает. Джонни ощущает её замешательство и вместе с тем сильное желание понять, в чём дело. Только ни черта не выйдет. Как ни крути. Ви не понимает, о чём просит. Не собирается он выворачивать тут душу наизнанку. Она требует невозможного. «Ты будешь глотать таблетку или нет?» «Нет». «Тогда отъебись». От досады она качает головой. Мужчина нутром чует чужое разочарование. А всё так хорошо начиналось. Они стали уживаться. И тут Джонни пришёл и всё разрушил. Наёмница винит его, как обычно. Всегда и во всём виноват Джонни. Стоит им сблизиться, как рокер тут же находит причину поругаться, оттолкнуть её и всё похерить. Ви обидно, что с ней не желают поговорить открыто и ничего не объясняют, и даже не догадывается, что просит о том, чего он не может дать. Ещё одна в списке разочарованных Джонни Сильверхендом. Добро пожаловать в клуб. Было бы круто, если б не приходилось испытывать все её эмоции. Если б не было той ноющей дыры где-то внутри. Хотелось бы не знать, как чувствует себя обиженная сторона. Но, увы, так будет до тех пор, пока они остаются связаны — минуты покоя, чередующиеся со вспышками гнева. Джонни, как бомба с часовым механизмом, таймер которой обнуляется после каждого взрыва. Ви была права… Как бы то ни было, она переживёт. Как и другие до неё. Всегда так. Позлится пару дней, а потом сдастся. Не успеет мужчина глазом моргнуть, и они уже вновь будут подшучивать друг над другом. Всё само рассосётся, нужно лишь переждать. И понять тем временем, как уживаться с непрошенными эмоциями. Быть может, даже удастся убедить Ви… Предложить разузнать у Мисти про таблетки, возможно, так она почувствует себя уверенней. Вот только как теперь заслужить её доверие? Скорее всего, никак. Он мог бы понять такое отношение тогда, в «Дайнере Тома», в то время ему действительно было плевать. Но не сейчас… Утренние сборы проходят в напряжённом молчании. Девушка одевается на работу, шлёпает туда-сюда по квартире, не удостаивая Джонни больше ни словом. А внутри копошится мерзкая смесь из огорчения и негодования — его и её. Нужно отвлечься, чтоб заполнить зудящую, тошнотворную пустоту и не обращать внимания на боль в груди. В обычной ситуации Джонни схватил бы девушку и заставил их обоих забыть обо всём. Но в данный момент это не вариант. Это была не та ссора, после которой можно впиться кусачим поцелуем в губы и вынудить её ответить взаимностью. Сейчас у Ви от него мороз по коже… Ни намёка на улыбку на круглом лице. Однако на этот раз не она сама, а Джонни вогнал её в уныние. Это он умеет. Мужчина старается не маячить перед глазами, позволяет ей спокойно собраться и успокоиться. Раньше он бы пошёл напиваться или подцепил бы кого-нибудь, пока всё не уляжется. Алкоголь, наркотики и секс прекрасно отвлекают от ненужного круговорота мыслей и кружат голову в хорошем понимании этого слова, притупляют эмоции, в то время как его партнёры проживают свои. И, опять-таки, теперь это невозможно. Можно спрятаться в воспоминаниях Ви, вот только нет никакого смысла в том, чтобы заполнять тишину её голосом и ещё большим количеством чувств, так будет только хуже. Джонни ничего не говорит, когда та выходит из дома, забыв принять лекарства. Раз не хочет его слышать и видеть, значит пусть мучается — не в одного же страдать. К тому же, наёмница ему не доверяет, так зачем рокеру помогать, если он не достоин даже одной маленькой просьбы? Ради других, значит, она готова шею свернуть, но только если их зовут не Джонни Сильверхенд. Звонит фиксер — тот старый, верующий — на время заполняет своим голосом выворачивающую наизнанку тишину между ними, только сложно сосредоточиться на словах. Очередной никчёмный заказ. Иди туда и убей того. Изо дня в день одна и та же хрень. Пока Альт, должно быть, сидит в заточении у банды нетраннеров в подсети. Связанная кодом, с помощью которого те могут ею управлять… А он ничем не в силах помочь. Ви не позволяет ему помочь. Упрямая мелкая засранка для него словно тюремщик… Джонни не появляется на своём излюбленном месте на мотоцикле. Вместе с двигателем включается и радио, но та его мгновенно вырубает. Поездка по городу в абсолютном молчании затягивается. Дискомфорт добавляют бушующие внутри эмоции — его и её. Сложно разобрать конкретные мысли и чувства, они сплетаются, перетекают друг в друга. Ясно только то, что девушка размышляет о нём и его просьбе, но невозможно понять, что именно она думает. Стоит сфокусироваться на чём-то конкретном, как оно утекает сквозь пальцы, словно вода. Вот эмоции разобрать куда проще: злость, обида, досада, страх… Или они — его? Всё ведь было нормально, но стоило попросить об одной услуге, и всё покатилось в пизду. Наёмница тем временем карабкается на крышу какого-то ресторана, вышибает мозги человеку в окне. Скиппи щебечет что-то ободряющее, а в здании поднимается паника. Ви сматывается, фиксер хвалит её за работу и переводит деньги. Джонни отрешённо наблюдает за всем происходящим, словно за каким-то нудным телешоу. Пока Альт там страдает — где бы она ни была — в страхе и смятении. Он опять её подводит. И всё потому, что Ви ему не доверяет. Звонит другой фиксер, чувак из Санто-Доминго, и сообщает о некоем хакере из Шестой улицы. Очередная херь. Потеря времени. А часики-то тикают. День проходит в монотонных заботах, пока Джонни варится в собственных тревогах за Альт и возмущении поведением Ви. Её эмоции только усугубляют ситуацию. В горле застрял ком, каждый вдох даётся с трудом, создаётся ощущение, что пространства не хватает даже на улице. Город давит. Связь с девушкой гнетёт, запирает в клетке и не даёт дышать, душа плотным потоком чувств. И никак эту привязь не разорвать, как ни тяни — каждая попытка стягивает шею нитью, словно удавкой. Ви пробирается через логово Шестой улицы в мегабашне. Убирает цель, получает деньги вместе с похвалой от фиксера. На первый этаж она спускается с поникшей головой, вся взмокшая и в крови. Когда мелкая наёмница стягивает свою дебильную маску, на ней по-прежнему нет лица. Джонни не видит смысла в этой херне, ведь её рожу засветили в новостях на огромную аудиторию. Выглядит она несчастной. Внутри тоже погано. Солнце уже садится, когда девушка выходит из здания. Почти весь день прошёл в звенящей тишине, пока паразит с тюрьмой игнорировали друг друга. По идее пришло время ужина, если эта тупица вспомнит про еду, конечно. Она продолжает делать вид, что его нет. Вот только Ви первая повела себя как сука, поэтому у неё нет права устраивать ему бойкот. Джонни всего-навсего попросил об услуге, но та прикидывается, будто на неё напали… опять. Не дуется, как обычно, беззлобно, когда больше раздражается, стоит мужчине подколоть её. Такая обида заставляет её щёки краснеть, а не бурлит в жилах. И не превращается со временем в апатию. Сейчас же девушка замкнулась. Мрачно пялится под ноги, шаркая ботинками по асфальту, стараясь абстрагироваться от него. Она пока не притронулась к таблеткам Вика, но они словно бы откатились к началу. И ему это совсем не нравится. «Кажись, тебе это больше не нужно», — однообразный городской гомон прерывает борзый голос. Трое парней стоят перед бездомным. Обычная уличная шайка. Заводила забирает стоящую на асфальте банку с мелочью. Нищий смотрит на него, раскрыв глаза. «Эй! Что вы-? — он пытается отвоевать свои деньги обратно, но его отпихивают назад. — Мне проблемы не нужны». «Их и не будет, если ты сам не создашь», — огрызается шпанюк. Потом замахивается и пинает того в живот. Бездомный охает от боли и кашляет, пока окружившая его гопники ржут как гиены. Каким конченым надо быть, чтобы красть у бомжа? «Да что у вас тут происходит?!» — резко бросает Ви. Подбородок теперь задран высоко, глаза полны злости. Девушка уже направляется в их сторону. В груди клокочет их общая ярость, обжигающе горячая. Так и тянет вмешаться, заступиться за беднягу, несмотря на возможную опасность. Однако отчасти Джонни бесит, что она опять готова рискнуть всем ради незнакомого человека, а ради него — нет. Очередное доказательство, что на него доброта наёмницы не распространяется. Но и оставлять безнаказанными этих уродов нельзя. Уличная шелупонь разворачивается к Ви и осматривает с ног до головы. А как иначе. Они все выше неё, как и большинство людей, похотливые взгляды ощупывают каждый изгиб женского тела. Пялятся на сиськи и даже не замечают капель крови на коже, не понимают, что они могут означать. Джонни сжимает кулаки, окидывая кодлу суровым взглядом. На его памяти девушка не впервые оказывается в подобной ситуации: те ублюдки у клиники Фингерса вели себя так же. К тому же она ведь наёмница, справлялась с парнями гораздо крупнее этих, даже сейчас на ней капли крови чуваков, которым эти дрищи в подмётки не годились. Но всё равно бесит. Что-то в их липких взглядах и противных усмешках заставляет кровь вскипать. Они не видят в Ви ни угрозу, ни опасную наёмницу, а лишь игрушку, с которой можно поразвлечься. «Зырь какая сладкая, — приторно тянет парень, тряся в руках банку с мелочью. — У меня тут чутка баблишка завелось. Сколько берёшь за ночь?» Тот протягивает руку, намереваясь схватить её. Джонни инстинктивно заносит кулак, но Ви оказывается проворнее: замахивается раньше и заряжает мудаку в рожу. Слышится мерзкий хруст, и из носа хлещет кровь. От удара тот чуть не шлёпается на задницу, роняя жестянку. Монетки разлетаются по тротуару. Не так хорошо, как если б кулак был его, но удовлетворение рокер ощутил. Да у него бы не получилось никого ударить — рука просто бы прошла сквозь черепушку. Утырок даже не видел его предупреждающего взгляда. Рокер сейчас совершенно бесполезен, в чём он в очередной раз убедился. Не в силах спасти Альт. Не в состоянии начистить рыло всякому мудачью. Какая от него может быть польза? «Ах ты сучка! Чё за хуйня?» — орёт шпанюк, зажимая нос рукой и распрямляясь. Ви уже успела достать Скиппи. «Забирай дружков, и пиздуйте отсюда». Тот сплёвывает кровь и скалится: «Тупая овца. Оно того не стоит. Погнали». Кодла рассасывается, и Джонни видит, как наёмница наклоняется, чтобы собрать рассыпавшиеся монетки обратно в банку. Потом достаёт из кармана купюру в сто евродолларов и кладёт туда же. «Вот, держи», — обращается она к бездомному одной рукой, второй протягивая деньги. В эту секунду лицо девушки смягчается, чего за целый день не случилось ни разу… «Я… Спасибо, — отвечает тот с грустной улыбкой. — Тебе не стоило вмешиваться…» «Конечно стоило. Они могли убить тебя. Не могла же я этого допустить», — не соглашается Ви. Нищий проводит рукой по грязным седым волосам. Мыться ему давно не доводилось, одежда вся порвана. «Может, ты… Как тебя зовут?» — спрашивает мужчина, садясь прямее и откидываясь спиной на грязную стену позади. «Ви». «Кен», — представляется он и пожимает протянутую руку. «Так в чём было дело? Ты знаешь этих ребят или…?» С губ бездомного слетает короткий тихий смешок. У рокера насчёт него странное предчувствие. Он не удивится, если окажется, что Ви выручила очередного психа — не в первый раз, кстати. Чего только стоил тот придурок с дымящимся хером. «Хочешь послушать?» «Почему нет, если ты готов рассказать», — девушка пожимает плечами и с любопытством склоняет свою тупую блондинистую голову на бок. «Готов. Но взамен на просьбу». Она недоверчиво щурится. И да, это точно какой-то фрик. Иначе зачем нормальному старику просить о чём-то двадцатилетнюю девочку? По-любому будет какой-либо сексуальный подтекст? Джонни чувствует, что даже такой бестолочи, как Ви, это показалось подозрительным. «Эта просьба как-то связана с сексом?» — она решает спросить прямо, морща нос, по-прежнему склонив голову. Всё же какая-никакая планка у неё есть — невысокая, но есть. «Она точно связана с сексом», — выдаёт Джонни, даже не подумав как следует. Впервые за сегодня с тех пор, как они вышли из дома, Ви поднимает голову и зло смотрит на него. И когда это он успел материализоваться? В какой момент сделался видимым? «Ну конечно, теперь ты заговорил», — думает она, поднимая глаза к небу. Кен со смехом качает головой: «Нет, ничего такого». «Так, и что за просьба?» «Скажу, когда поделюсь своей историей». «Говорю тебе, он попросит минет». Ви закатывает глаза, но больше никак не реагирует. Шутки Джонни не заслуживают ни ответного смеха, ни даже крохотной улыбки. Его наёмница вздыхает и устраивается прямо на асфальте рядом с бездомным. И как-то слишком близко она села рядом с этим потенциальным извращенцем. «Заинтриговал. Что ж, я выполню твою загадочную просьбу. Рассказывай». Рокер усмехается, не понимая, зачем ей всё это. Одна из мыслей, обращённая не к нему, но чётче прочих, вдруг возникает в сознании. Ему, похоже, не с кем поговорить, мне тоже, так почему нет. Джонни ощущает мгновенный укол сожаления, но тут же скалится. «Настолько всё плохо, что ты теперь заводишь друзей среди бомжей?» — он щедро сдабривает слова порцией яда, потому что достала. Если бы Ви не упёрлась из-за одной крохотной просьбы, то всего этого бы не было. Но она и ухом не ведёт. Полный игнор, будто его тут вообще нет. Джонни пинает бордюр, поджигает кончик сигареты и глубоко затягивается, наполняя лёгкие дымом до отказа, а под кожей зудит от бешенства. Вот бы вдохнуть сейчас чего покрепче, чтобы заглушить всё и воспарить над миром или провалиться нахер в небытие — не суть, главное, отвлечься от мыслей. Ему своих хватает, а сейчас приходится терпеть ещё и чужие. «В это сложно поверить, но я раньше вкалывал на корпу», — начинает Кен. Судя по виду и простуженному хриплому голосу так сразу не скажешь. Но корпоратские крысы, хоть и сидят высоко, в мгновение ока могут оказаться на улице, стоит лишь косо посмотреть или перейти дорогу не тому человеку. И то, на улице — это в лучшем случае, в худшем — на кладбище. «Правда? Был большой шишкой?» «Ха. Да, вроде того. Работал в «Кэндати», в отделе разработки медицинского оборудования и ассистивных устройств… Нашей задачей было модернизировать старые разработки, чтобы конкурировать с имплантами. Твои слуховые аппараты тоже, скорее всего выпущены там», — говорит он с улыбкой, но глаза остаются печальными. «Сложная задача. Сейчас люди заменяют имплантами всё, что перестаёт функционировать». «Так и есть. У нас постоянно были низкие показатели эффективности, приходилось работать вдвое больше. Вечно на стимуляторах. Чуть ли не до потери сознания корпели ночами над документацией, ломали головы, что и как можно улучшить». «Не завидую», — отвечает Ви. Однако Джонни слышит тоненький голосок материалистки в её голове. И деньги, должно быть, получали немалые. «Тогда я считал, что оно того стоит. Верил, что делаю важное дело, которое оправдывает бессонные ночи и мутные схемы. Работал ради самого ценного, что было в жизни». «Это корпы, что ли?» «Ради дочери, — тихо поправляет нищий, глядя в небо. — Цель оправдывала средства, покуда я был уверен, что у неё будут возможности, о которых можно только мечтать. А Энид хотела получить от мира всё, она с самого рождения была особенной». «Наверное, пошла в отца?» «И даже превзошла его. Она очень любила животных. Я приходил домой и видел, как она изучает материалы о странных вымерших видах. Мечтала однажды возродить их популяции». От внимания Джонни не ускользает прошедшее время во всех предложениях, связанных с дочерью старого корпората. Ви тоже это заметила. Наёмница кусает губу, но не спрашивает, что именно случилось, предоставляет Кену возможность рассказать самому. «Даже представить себе не могу… Она и правда хотела изменить весь мир». «Да, хотела, — он улыбается, уже гораздо более искренне, но взгляд остаётся тоскливым. — Больше всего ей нравились утконосы». «Кто-кто?» Девушка морщит лоб и опять заинтересованно склоняет голову вбок, услышав доселе неведомое название животного. Джонни удерживается от смеха. Интересно, когда эти диковинные зверьки успели вымереть? Когда он был жив, они ещё существовали, однако, если судить по реакции Ви, их уже давно нет, раз та понятия не имеет, о ком речь. «Это такие странные животные. Выглядели так, будто сшиты из частей других животных… Энид их обожала, мечтала вывести живой экземпляр, чтобы подержать на ручках…» — голос затихает, и глаза Кена наполняются слезами. «И…?» «На сегодня это вся история, — бездомный откашливается и встаёт. — Как-нибудь в другой раз дорасскажу». «То есть, ты хочешь, чтоб мы где-то встретились или…?» — осторожно спрашивает Ви, подняв бровь. Джонни подозрительно косится на мужика. Что за чудик. «Нет, — отмахивается тот и начинает уходить. — Уверен, что мы ещё встретимся. Ты, похоже, так и притягиваешь неприятности». «Это они меня притягивают». Кен смеётся и уходит в неизвестном направлении, оставляя наёмницу с рокером удивлённо хлопать глазами ему вслед. Джонни качает головой и делает затяжку. Ви вечно находит каких-то странных типов. Натыкается на мужиков с пылающими членами, говорящих торговых автоматов, склонных к самоубийству такси и вот таких бездомных, которые считают, что повесили на неё трекер. Девушка — просто магнит для фриков. Взгляд прожигает дыру в коже. Ви продолжает сидеть у стены, устремив теперь на него свои огромные серые глаза. Мужчина чешет затылок, под кожей горит огонь и всё никак не угомонится. Её мысли сложно понять — слишком быстрые и сумбурные, ничего конкретного не выделяется. И неясно, хочет девушка извиниться или продолжать гнуть своё. Зная Ви, можно предположить, что она винит его. Ведь Джонни не стоит и грамма доверия, которое ему не заслужить, как ни доказывай обратное. «Джонни, мы можем поговорить?» «Пфф, — он вмиг ощетинивается. — Теперь ты решила поговорить?» «Не совсем, но я- Мне сложно выносить эту… атмосферу. Знаю, что тебе тоже. Так что давай поговорим и забудем уже». Очевидно, ей хочется вернуть всё на круги своя. Текущее положение дел ни девушку, ни его не устраивает. Вот только, чтобы это сделать, Ви необходимо выговориться, как и тогда в ванной у Джуди. Просто вернуть всё как было не получится, непременно нужно всё обговорить. Однако если та будет докапываться насчёт Альт, то её ждёт ещё большее разочарование. Ви и без того видит и знает слишком многое, нет нужды начинать ковыряться в его мыслях. Она уже знает мужчину лучше, чем кто-либо другой, и незачем лезть глубже. «Джонни… Пожалуйста?» Девушка жалобно тянет и строит щенячьи глазки. Рокер шумно выдыхает. Пожалуй, можно послушать, что она хочет сказать. Возможно, наёмница собирается извиниться и передать ему управление — хотя сомнительно. Джонни подходит ближе и садится рядом. «Ладно. Говори». Пауза. Ви молча жуёт губу, открывает рот, но тут же захлопывает обратно. На круглом лице задумчивое выражение. Секунды проходят, но она так ничего и не говорит. «Я жду». «Да, да… Вообще я хреново доношу мысли и… честно, не думала, что ты согласишься». «Ну, раз тебе нечего сказать-». «Ты помнишь, о чём мы говорили вчера? Сразу после боя с Цезарем?» «Ага», — он мысленно возвращается во вчерашний день. Наёмница тогда отдала парню четыре тысячи и не стала забирать кабриолет, поскольку у того вот-вот должен был родиться ребёнок. Потом речь зашла о детях, что напомнило Ви о принудительной стерилизации. А заодно и том, в каких ежовых рукавицах держал её отец. Джонни помнит, как внутри всё съёжилось от мысли, что она из тех, кто хотел бы когда-нибудь завести детей. Но какое это имеет отношение к… «Всю жизнь я жила по чьей-то указке. Не выбирала, как поступать, куда идти, что делать. Даже когда я убежала, ситуация не особо поменялась. Всё время была на стрёме, срывалась с места, стоило им замаячить на горизонте. Я жила, но не решала, как жить. Ты же и сам прекрасно знаешь, каково это…» — голос Ви звенит на каждом слове. Становится неуютно от очередного напоминания о том, как много ей известно, несмотря на то что рокер ничего из этого не рассказывал. Но девушка права. Его папаше было далеко до бешеного фанатика, державшего всех за яйца. Однако Джонни тоже был нежеланным гостем в своём доме: постоянные угрозы, побои, ругань. Приходилось буквально на цыпочках ходить вокруг отца, а вскоре и вообще сбежать из дома в армию. Наивно было полагать, что там он найдёт смысл жизни. Идиот. В итоге хлебнул того же дерьма, только из другого чана. Остался с воспоминаниями, имплантами и грузом вины, о которых не просил. Настоящая жизнь началась лишь после «Пистис Софии», когда оттуда вышел уже не напуганный, забитый мальчик по имени Робби, сбежавший из дома в чуть великоватых ковбойских казаках. И не послушный солдат Роберт. А Джонни, который сам решал, какой будет его жизнь. «Да уж…» — это всё, что получается из себя выдавить. Он не готов открывать душу нараспашку, как это делает Ви. «И, когда я приехала в Найт Сити, то обрела свой долгожданный контроль и свободу. Стала думать, кем же теперь стать, когда никто не дёргает за ниточки. И на целых полгода мне показалось, что я живу по-настоящему… А потом случился чип, — она трёт порт за ухом, где сидит рокер. — И теперь я снова теряю контроль. Моя жизнь больше мне не принадлежит — она принадлежит тебе. С каждым днём всё больше…» «Ви…» Её голос надламывается на каждом мысленном слоге, зубы стиснуты так, словно стоит наёмнице их разомкнуть, и слова польются неудержимым потоком. Глаза на мокром месте, она часто моргает, чтобы сдержать их. «Если верить Вику и Хелльману, уже не за горами тот день, когда я превращусь в тебя. И так хочется побыть здесь подольше, насколько возможно. Не хочу уступать те остатки контроля, которые у меня ещё остались, — теперь девушка говорит быстрее, путанее. — И да, уж прости, что я тебе не верю. Я не верю никому и не собираюсь никому позволять снова управлять собой. Хочется просто жить свою жизнь! Блять!» Ви прячет лицо в ладонях, будто бы пытается запихать обратно непрошенные слёзы, признание даётся нелегко. Его наёмница подтягивает к груди колени и обнимает себя, как напуганный ребёнок. И опять появляется это сраное покалывание в груди. Сложно злиться, видя её в таком состоянии. Ви больше не строит из себя крутую упрямую наёмницу. Сейчас она и впрямь ребёнок. Смертельно больной ребёнок. И всё из-за него. Джонни, словно рак, пожирает её изнутри и ничего нельзя сделать. Он вспоминает, что сам делал в двадцать лет. Тогда «Самурай» уже был на грани своего первого распада. Джонни Сильверхенд успел возродиться из пепла, оставшегося от Роберта Линдера. Жил свою жизнь, как хотел, точнее проёбывал её. Зато на собственных условиях. Стал легендой рока, нёс свои идеи толпе, вдалбливал до тех пор, пока каждое слово не отпечатывалось в сознаниях. Напивался и обдалбывался в гримёрках, трахал фанаток. Жил так до тех пор, пока его же условия не выставили ему счёт в тридцать четыре года. А Ви может не дожить даже до двадцати одного. Как бы они друг друга не выводили, Джонни не желает ей такой доли. Только не так, только не из-за него. Умереть за свои мечты и идеалы по крайней мере не стрёмно, когда ты стремишься изменить мир или спасаешь чью-то жизнь — это одно. Но раствориться в другом человеке из-за дьявольских разработок «Арасаки»… Ви заслужила лучшей участи. Она ведь может не дожить даже до конца года. Разве можно винить её за стремление побыть здесь как можно дольше? Однако Альт тоже где-то там. И она также заслуживает лучшего. Никто не должен прозябать в плену, даже в виртуальном. «Я всё понимаю: это не твоя вина, никто не выбирал такой судьбы, и ты тоже страдаешь. Но я просто не могу выполнить твою просьбу… Не могу Джонни. Мне сложно настолько довериться кому-то…» «Кажется, я начинаю понимать…» — он кивает и тяжело вздыхает. Кто бы мог подумать, что, оказавшись меж двух блондинок, рокер будет крайне недоволен. Похоже, Ви смирилась с тем фактом, что ей осталось недолго, и хочет взять от этого времени всё, не желая уступать ему ни минуты. Довела его до белого каления утром, потом игнорила целый день. А теперь, рассказала причины и дала почувствовать свой страх. Джонни по-прежнему бесится из-за своей беспомощности, только… это и правда не его жизнь. Мужчина не имеет права ею распоряжаться, тем более, её дни быстро утекают. Да, по вине корпы он оказался в теле девушки, но именно Джонни придётся её убить. Вот только ему необходимо спасти Альт, убедиться, что ей ничего не угрожает. Она и так слишком много времени провела в подсети у «Арасаки» из-за него. Когда наёмники пришли за нетраннершей, Джонни даже не смог её защитить. Гораздо позже удалось сравнять башню с землёй за свои идеалы и ради неё. Предполагалось, что Альт будет свободна, начнёт новую жизнь с нуля в новом мире. По крайней мере, у неё будет такая возможность. Однако Джонни оказался в цифровом чистилище прежде, чем узнал, как сложилась судьба бывшей подружки, а ведь её и правда мог поймать кто-нибудь другой. Обе девушки заслужили другой участи, а не всего этого говна. Ведь они лучше всех корпоратов, вместе взятых, лучше него самого. Того, кто сперва вынес на руках бездыханное тело Альт из башни. А теперь пожирает Ви, медленно, день за днём поглощает разум и тело. Всё время по вине Джонни кто-то гибнет. Он хочет как лучше, а получается как всегда… Действительно, с чего бы наёмнице ему верить? Ведь он её непременно угробит. «Но, раз тебе не терпится узнать, что там с Вудуистами… Не уверена, правда, почему, но подозреваю, что-». «Это сейчас вообще не важно», — перебивает мужчина, не желая сейчас вскрывать болячку, которая и без того весь день нарывает. «Хоть я и не со всем согласна, но понимаю. Поверь, если б можно было скрыть от тебя что-то, я бы это сделала, — признаёт Ви. Он кивает. Если бы не чип, никто из них не стал бы делиться своими переживаниями. — Передать управление не выйдет, но могу я кое-что пообещать?» «Что именно?» «Дадим Мистеру Хэндсу ещё одни стуки, и, если завтра вечером он не перезвонит, я сама поеду в Пасифику. Буду задавать вопросы, выкручивать руки, если нужно. Даже если после этого за мной будет гоняться шайка оголтелых нетраннеров». Горькая пилюля. Такую сложно проглотить, она застревает и липнет к глотке. Не ему выпадет честь вызволить Альт. Джонни достанется роль бесполезного наблюдателя, пока Ви будет делать всю работу. Как же бесит, что нельзя ничего сделать, но выбора нет. «Обещаешь?» «Обещаю», — девушка протягивает мизинец, чтобы скрепить клятву. Рокер обхватывает её палец своим. Ну, хоть кто-то спасёт Альт, раз он сам не в состоянии. И всё-таки это кажется неправильным. Когда они расцепляют пальцы, мужчина больше не злится. Гнев отступил, на его место пришла пустота. Непросто смириться с ролью мебели. При жизни он так хотел сотрясти мировые устои, поменять их… а сейчас даже дверь самостоятельно открыть не в силах. Просто призрак, способный лишь трахать Ви и капать на мозги. Наёмница заметно смягчается, стоит ей отнять руку. И в выражении лица теперь сквозит жалость. Кажется, Ви удалось распознать его внутренние метания. «Если мы закончили выворачивать душу наизнанку, — небрежно бросает Джонни, только бы она перестала его жалеть. — может, поедем уже домой?» «Да-да, поехали. Я сама уже никакая. Вроде бы, под кроватью ещё оставалось немного травки». Весьма очевидная попытка задобрить его. Как предложить малышу конфетку, чтоб не ныл на приёме у врача. Не она первая пытается использовать изменённое состояние сознания, только бы Джонни был счастлив: фанаты тоже вечно угощали наркотой, чтобы он остался подольше; бывало Керри бросал ему бутылёк колёс, лишь бы не орал. Дешёвый трюк, даже немного оскорбительно, но нельзя же притвориться, что не работает. Наёмница не берёт в рот ничего убойного, так что на фоне трезвости даже косяк травки выглядит привлекательно. «А бухла не осталось?» — интересуется мужчина. Скорее всего, он испытывает удачу, но было бы неплохо глотнуть чего-нибудь горячительного, а раз Ви в данный момент грызёт вина за своё утреннее упрямство и так беспокоиться о его комфорте… «Упаковка сидра и остатки рома. Но можем заехать по пути в магазин и купить текилы». «Хорошая мысль», — соглашается Джонни, ухмыляясь уголком губ при упоминании своего любимого спиртного. Девчонка явно старается подлизаться и задобрить его. При мысли, что его ждёт вечер в компании с хорошим бухлом и травкой, становится тепло на душе. Кто знает, может, даже получится развести её на что-то большее, когда они вернутся домой. Надо отвлечься на что-то приятное. И, поскольку его тюремщица с таким рвением готова выполнять все прихоти, пока ждёт звонка от фиксера, глупо не воспользоваться. Ви садится на мотоцикл, и на этот раз мужчина материализуется позади, как обычно, спиной к ней. Вот другое дело, это правильнее, чем игнорировать друг друга. Сейчас у Джонни есть законное место, словно он живой, и так ему нравится больше, нежели прятаться на задворках сознания. К звуку двигателя присоединяется монотонный гул радио, которое девушка включила для него. Мелкую наёмницу несложно раскусить, когда та пытается его осчастливить, но Джонни и не жалуется. Сейчас жизненно необходимо переключиться, иначе он так и будет мусолить мысли об Альт и Ви. И о своём жалком существовании. Ветер треплет волосы и одежду, пока девушка едет по городу, прижимаясь к нему тёплой спиной. Можно даже притвориться на время, что он — не голограмма и не просто наблюдатель, а такая же часть живого мира, как и остальные. Ви паркуется у вино-водочного магазина. Недалеко от входа стоит полицейская машина, у которой пристроился патрульный. Коп следит за наёмницей поверх очков с зеркальными стёклами. Джонни показывает мусору средний палец, жаль только, что тот не видит. Зато эта свинья не сводит глаз с Ви, и совершенно непонятно, куда устремлён взгляд: на капли крови или просто на сиськи. «Тяжёлый день?» — с ироничной улыбкой интересуется полицейский. «Да, очень», — коротко отвечает девушка и направляется в магазин, раздражённо закатывая по пути глаза. Оказавшись внутри, она сразу же идёт к подсвеченным неоном полкам с текилой и просматривает ассортимент в поисках его излюбленной марки. «Аккуратно, — предостерегает Джонни, опираясь на полки с алкоголем. — Кажется, легавый решил доебаться». «Естественно, блять. Неужели Барри был последним нормальным?» — ворчит она про себя, доставая с витрины бутылку его любимой текилы. «Бери две, — говорит он. Ви смотрит с упрёком, но не всерьёз. — На будущее». Она поднимает глаза к потолку, но достаёт второй бутыль и решает прихватить ещё ром в придачу. Затем несёт добычу на кассу, быстро расплачивается и выходит из магазина. Коп уже расхаживает около её байка. Наёмница не обращает на него внимания, Джонни в это время пытается убить свинью взглядом, хотя тот и не догадывается. Ви поднимает сидушку и складывает туда бутылки. Патрульный следит за каждым движением. «А тебе уже разве можно пить?» — спрашивает он. Девушка напрягается, чувак по-хозяйски облокачивается на мотоцикл. Рокер сжимает кулаки. «Ага», — тянет она голосом, поднимая взгляд на копа и даже не пытаясь скрыть раздражение, однако щёку изнутри закусывает. «Где-то я тебя видел…» «И я тебя. Все вы, менты, одинаковые, — Ви пожимает плечами. — Чего надо?» «Эй, родителям дерзить будешь! Имя твоё как?» — требовательно рявкает полицейский, что аж капельки слюны слетают с губ. Тот тоже заметно подобрался, очевидно, пытается показать авторитет. «Тебя не касается. Я закон не нарушала». «Кровь на твоих сиськах говорит об обратном». «Это Найт Сити, мать его. Я сегодня видела пять перестрелок на улицах и три вооружённых нападения, — не моргнув глазом, лжёт наёмница. — Может, если бы копы занимались делом, а не пялились на сиськи, то на мне бы крови не было». Джонни усмехается, видя его хмурый взгляд. Ви качает головой, проворно запрыгивает на байк. Рокер появляется рядом на сиденье и тычет тому в рыло ещё один фак. «И куда это ты собралась? Я тебя никуда не отпускал!» «Не слышу! Я глухая!» — кричит она, заводя мотор, вместе с которым оживает и радио, по которому опять играет песня Джонни. Они выруливают на дорогу. A blind man lost, in the streets. A pattern here, I need to see. Keep returning, keep trying to leave. Got a bad feeling that I need to feel. Black dog runs, at my side… «Боже. На этой радиостанции точно кто-то на тебя жёстко запал». «Больше, чем ты?» — подначивает Джонни, откидываясь затылком ей на плечо. Ви рычит. Песню, в которую он вложил частичку души, крутят по радио и полвека спустя. Это немного помогает. Словно бальзам на душу во всём этом дурдоме. Мужчина больше не может оставить след в мире, но его музыка до сих пор живёт. Его тексты, его послание разносятся по всей земле, проникают в умы и сердца. Джонни Сильверхенд умер легендой, такое не забывается. Хоть он сейчас и на скамейке запасных, однако влияние он на всех оказал. И на Ви тоже. «Down a road, no end in sight. The city sleeps, but in my mind. Got a knot, that won’t unwind, — он начинает подпевать и тут замечает, что Ви едет не домой, а сворачивает в другом направлении. — Что ты делаешь?» «По этой улице можно объехать и вернуться к магазину», — мысленно отвечает она, будто бы это что-то объясняет. Мотоцикл делает петлю и опять выезжает на дорогу у алкомаркета. Тот свинтус в погонах всё ещё топчется у входа. «И?» «И…» Ви съезжает с проезжей части и катит по тротуару. Сбавляет ход как раз между патрульным и входом в магазин, свешивается набок, ловким движением сдёргивая с глаз копа тёмные очки. «Эй!» «Tonight is the night that we run! The hunter becomes what he haunts! The escape and the chase is now one! Run! Run!» — кричит она, насколько хватает воздуха в лёгких, выезжая обратно на дорогу. Поднимает кулак с зажатыми в нём очками и показывает полицейскому прощальный фак. Джонни хохочет, слушая, как девушка подпевает радио — действительно подпевает, и слова эхом разносятся по улицам ночного города. Что бы там Ви ни говорила, голос у неё нормальный. Сейчас чуть заметнее проступает хрипотца, чем когда она просто разговаривает. Он откидывает голову ей на плечо и тоже подключается. «Tonight is the night that we run! The hunter becomes what he haunts! The escape and the chase is now one! Run! Run!» «Tonight is the night that we run! The hunter becomes what he haunts! The escape and the chase is now one! Run! Run!» Парочка поёт и хохочет весь остаток пути до дома. Прекрасное завершение столь мрачного дня. Порывы воздуха приятно развевают волосы, и можно даже потеряться в моменте, забыть о сегодняшних тревогах, выкинуть из их общей головы все мысли. Пусть всего лишь на миг. Джонни опирается спиной на Ви, слушая её неумелые завывания — голос девушки не привык к таким нагрузкам, и время от времени срывается. Поездка подходит к концу слишком быстро. Они въезжают на парковку, и рокер недовольно выдыхает, когда девушка глушит байк. Хотелось продолжения. Ему уже не хватает потоков ветра вокруг и звуков музыки, которым вторят их голоса. Ви слезает с мотоцикла и, глядя на попутчика, проводит пальцами по спутавшимся светлым прядям. Потом стучит пальцем по его плечу. Точно, Джонни ведь мешает открыть отсек, чтоб достать бутылки. «Ну что? — она кивает в сторону лифта. — Проводишь меня?» Вопреки ожиданиям просит Ви, заставая его врасплох. В горле что-то сжимается, а в голове всплывает вчерашний разговор в этом же гараже. Тогда девушка заявила, что он не желает исчезать, чтоб сохранить последствия их спонтанного секса в переулке, вот только сейчас совсем другая ситуация. Нет ни засосов, ни синяков, ни спермы, которые могли бы пропасть вместе с ним. Нет никакого оправдания этой просьбе, разве что она хочет провести с ним пару лишних минут. Джонни прочищает горло, покалывание в груди возвращается, а наряду с ним возникает приятное тепло. Возможно, Ви попросту тешит его самолюбие, чтобы задобрить ещё больше, и тем не менее мужчина встаёт. «Ага. Ладно, провожу». Наёмница улыбается, щёки слегка розовеют. Она забирает бутылки из багажника, и они рука об руку направляются к лифту. Нельзя сказать, что Джонни резко стал доволен сложившейся ситуацией. Нет, он продолжает гонять по кругу беспокойные мысли. Однако Ви неплохо отвлекает.