Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

      Было слышно стрекотание сверчков. Вечернюю, или уже даже, ночную тишину разрезало пение какой-то ночной птицы. Шуршала листва. Вдали было слышно, как струи фонтана ударяются о водную гладь, беспокоя её. Но несмотря на это в саду было тихо.       Регулус прижался к Альфарду сбоку, а дядя тем временем обнимал, накрывал его своей рукой. Боль ушла на нет. "Круциатус" полностью растворился, оставляя за собой тёмную нестираемую кляксу в воспоминаниях. Регулус старался не думать о вчерашнем дне.       Мысли летали кувырком, но Регулус не задумывался о них. Перед глазами проносилось будущее возвращение домой, затем его ванная и кровать; перевязанные ноги, озноб, который, как он надеялся, не вернется; в голове пронёсся Сириус.       Как там Сириус? Он ушёл совсем недавно, но было ощущение, будто прошло больше года. Регулус знал, что Сириусу наверняка хорошо, и что он счастлив. У него есть лучшие друзья, он учится на львином факультете Гриффиндор, где его не окружают дети пожирателей, заносчивые богачи и недо-аристократы (потому что многие строили из себя более важных людей, чем на самом деле являлись). Он живёт в любящей семье Поттеров, которая приняла его, наверное, как второго сына. Два чувства смешались в Регулусе.       Он лишь немного завидовал, но был почему-то рад, что его брат, с которым они уже несколько лет в плохих, да что там, в отвратительных отношениях, сам убрал из своей жизни это насилие. Он сам ушёл из семьи, наверное, потеряв всё, но обрёл то, что сто раз успело окупить это.       Но он боялся. Боялся, что его старшего брата найдут. Что за ним придут. Убьют. Сделают всё, что угодно, просто потому, что тот предал свою семью. Но его мысли перебил внезапно заговоривший Альфард:       — Не холодно?       Регулус еле помотал головой, всё также вплотную прижавшись к Альфарду. Ему хотелось закрыть глаза и уснуть прямо так.       — Может, мне всё же стоит поговорить с Вальбургой... — снова начал он, оставляя предложение незаконченным. Регулус какое-то время подумал, а потом тихо сказал:       — Тебе не переубедить никого из них. Это неизлечимо. Просто мне действительно, наверное, стоит подумать, как отвечать на вопросы родителей. Может это хотя бы немного поможет. В конце-концов, это только два летних месяца и Рождественские каникулы, когда я живу с ними.       — Этого времени достаточно, чтобы сделать из тебя калеку, — горько усмехнулся Альфард, а Регулус не мог сделать ничего, как только тоже выпустить одинокий смешок.       Они снова сидели в той тишине. Волнение отпустило обоих, хотя проблема никуда и не делась.       — Надеюсь, что пока я буду у них под рукой, они совсем забудут про Сириуса, — тихо сказал он. Это была его немая мысль, которую он, тем не менее, озвучил вслух. Что если попытаться сделать из себя сына для своих родителей, который будет бояться их гнева и во всём слушаться? Удастся ли ему избежать их гнева, или это только усугубит ситуацию для него?       — Ты за него переживаешь, — сказал Альфард. Это тоже была его мысль вслух, — Почему же у вас всё так натянуто и вот сколько лет вы врозь...       Они снова замолчали. Регулус хотел составить какой-то список причин в своей голове, но был слишком уставшим, чтобы думать о каком-то порядке. Медленно, тихо, словно размышляя, Регулус всё же начал:       — Разные факультеты, школьные слухи, я почти что уверен, что и родители подкинули своих дров... Но я не знаю. Я не такой как Сириус. Хотя я понимаю, что все это неправильно...       Лето, июль, 1973 год. Регулус закончил первый год обучения в школе. Он сидит в своей комнате, разбирает вещи и аккуратно раскладывает по ящикам. Внезапно в дверь кто-то постучал. Сидя на полу Регулус крикнул:       — Открыто.       Дверная ручка повернулась, и на пороге оказался Сириус. Они вчера, поздно вечером приехали домой, и еще не разговаривали, даже когда встретились на платформе. Регулус удивился появлению Сириуса, который не обращал на него внимания целый год, пока они учились в одной школе, пусть и на разных факультетах.       — Чего тебе? — спросил Регулус, разбирая вещи. Конечно, он был обижен, что за весь год Сириус ни разу не подошёл к нему во время учёбы.       — Как твой учебный год? — спросил он, ковыряя узоры на дверной ручке ногтями. Регулус обернулся к Сириусу, держа в руках учебник. Под последним слоем книг, который лежал в его чемодане, таился маленький яркий журнал, рассказывающий о разных музыкальных группах; яркие картинки, люди с разрисованными лицами и в красочной одежде, совсем не похожую на магловскую, играли на гитарах, барабанных установках, в руках держали странные штуки, под названием "микрофон". И хотя там и были более спокойные и элегантно одетые певцы, Регулус с большим увлечением часами мог рассматривать яркие фотографии. Но он не хотел, чтобы Сириус увидел это. Он знал, что у старшего брата наверняка весь пол засыпан другими выпусками того же журнала — ведь когда-то он забирался с Регулусом под одеяло на своей кровати, и просвещал младшего брата. Но когда Регулусу достался этот журнал от Андромеды, и теперь он был полностью его личными — это казалось таким неправильным. Он чувствовал, будто совершает что-то грязное. Что-то, что не имеет места и права в этом доме. Ему было легко рассматривать магловские штуки через призму представления Сириуса, но самостоятельно ему было чертовски сложно. Поэтому он достал книгу, которую сейчас держал в руках, а последние не торопился.       — Какая разница? — с вызовом бросил Регулус, вставая и ставя учебник на полку шкафа.       — Ну... мы не общались весь год. И я подумал, что... может...       — Что? — нетерпеливо и раздражённо сказал Регулус, оборачиваясь. Сейчас он ненавидел Сириуса. Ненавидел, что когда он — Регулус — смотрел на него в большом зале, а тот даже ни разу не сделал ему дружеского кивка головой.       — Родители много говорят, что ты... — Сириус немного замялся. Регулус усмехнулся. Он сложил руки на груди, также стоя и не смея приблизиться.       — Ну же.       Сириус отправил руку под волосы, почесывая макушку.       — Может, поговорим о чем-нибудь? Как раньше, сядем там... — он махнул рукой в сторону их общего убежища, которое пустовало уже почти год.       — Почему бы тебе не пойти к твоим друзьям-идиотам? — Регулус начинал злиться. Он и сам не понимал, почему, но не хотел видеть Сириуса или говорить с ним. Младший из Блэков заметил, как лицо старшего брата поменялось.       — Не смей ничего говорить о них, — прошипел он, — Мелкий сопляк, — он перестал ковырять ручку. Теперь его рука крепко обхватила её, сжимая, грозясь вот-вот потянуть её и с грохотом закрыть дверь.       — А то что? — с вызовом бросил Регулус, — Весь год ты болтался с ними и даже ни разу не подошёл ко мне.       Сириус остановился. Он вспомнил, как не решался подойти к своему младшему брату на глазах у всех. Он вспомнил, как боялся проявлять к нему какие-то чувства. Регулус всегда был слабостью Сириуса, и второй точно не хотел её признавать или тем более, показывать. Он видел, что дела у младшего брата идут неплохо, и почему-то ни разу не подошел к нему. И хотя родители твердили Сириусу, что Регулус верен принципам и традициям своей семьи, он не верил. Или уже начинал?       — Реджи... — начал Сириус, но Регулус лишь закрыл глаза и глубоко вздохнул.       — Не называй меня так, — холодно ответил он. Регулус постарался усмирить свой пыл, понимая, что ничем хорошим это не закончится. Но он ревновал своего брата. Он скучал по нему. Он завидовал ему. У Регулуса был шанс отправиться на Гриффиндор, но он испугался. У Регулуса был шанс самому заговорить с Сириусом, объясниться; и может, тот бы всё же познакомил его со своими друзьями, как и обещал, но Регулус снова побоялся. Испугался родителей. Испугался слухов. Испугался, что станет изгоем в месте, к которому так и не привык. Испугался потерять семью.       Он видел, как усмехнулся Сириус. Странная улыбка с долей горечи появилась на его лице:       — Неужели то, что родители говорят — правда?       — Что именно? — прищурился Регулус.       — То, что ты действительно подражаешь идеям чистокровных фанатиков?       — С чего ты взял? — оскалился Регулус.       — Ты носишься с Ноттом, Паркинсоном... и этот Крауч сомнительная фигура, пусть его отец и в Министерстве...       — Заткнись, — сказал Регулус, — Да, я не собираюсь возиться как ты с какими-то идиотами и грязнокровками, — он выпали последнее слово, даже не поняв сначала, что сказал. Он был невероятно зол на Сириуса.       — Как ты смеешь... — Сириус переступил порог комнаты Регулуса, но второй сделал резкий шаг к нему, заставляя Сириуса остановиться и оказываясь в метре от него.       — Проваливай, — сказал Регулус. Сириус поднял обе руки, закатил глаза и развернулся.       — Как жаль, что Альфард с Медой ещё не знают! — крикнул он, уходя в свою комнату. Дверь Сириуса хлопнула, Регулус кинулся к своей двери и с не меньшим грохотом захлопнул её. Он отвернулся и прижимался спиной к двери. Левую руку он приложил к лицу, закрывая глаза. Какой бред. Полное безумие. Ведь за этот год Регулус успел подумать, что Сириус стыдится его, ненавидит за то, что тот попал на Слизерин, и именно поэтому ни разу к нему не подошёл за все десять месяцев. А теперь он объявляется на пороге его комнаты.       Воспоминание о давней ссоре неприятно нахлынуло. Детская, бессмысленная и бездумная ссора, обида, детская гордость, которые стали лишь одним из толчков к взаимной ненависти. Регулус не понимал — любит ли Сириуса, привязан ли к нему или действительно ненавидит его?       Прошло время. Ему не страшно самому заходить в магловские магазины, не страшно обсуждать с Барти магловские штуковины. Он переписывался с Медой и Альфардом. Он стал почти как Сириус. Но Регулус не чувствовал себя уверенно, не чувствовал себя в безопасности каждый раз, когда вставал наперекор родителям.       — Нам пора идти, — сказал Альфард, похлопывая Регулуса по плечу. Регулус оторвался от него впервые, наверное, за полтора или два часа, и встал. Ничего не болело, а ночная свежесть сгоняла надвигающуюся сонливость.       Альфард шёл рядом с Регулусом, опасаясь, как бы тот снова не начал терять равновесие. Его гложило чувство вины, что не может повлиять на родителей своего племянника, не может его забрать, потому что если Сириуса уже списали со счетов, то Регулус, будучи таким же несовершеннолетним, всё ещё легко поддастся поиску, и где бы он не прятался, будет найден.       Регулусу возвращение на Гриммо 12 уже не казалось таким страшным. Он привык к этому, смирился, что до своего совершеннолетия проживёт под крышей этого богатого, роскошного, но холодного дома.       Они дошли до двери, из которой когда-то покинули Лестрейндж-мэнор. Регулус скинул с плечей пиджак Альфарда, отдавая его ему, а тот повесил его себе на руку, не надевая.       Регулус забыл спросить, почему на Альфарде чёрная рубашка. Ведь если мужчина совершал визит — не важно, какой важности или масштаба, рубашка всегда должна быть белой. Но Регулус напрочь это забыл.       Они разделились, когда оказались перед входом в большой зал, откуда расходились первые гости.       — Я придумаю что-нибудь, — сказал Альфард, хотя он понятия не имел, что делать. Регулус всё равно кивнул. Альфард в последний раз обнял его, перед тем как пошёл прочь по тёмному коридору, а Регулус лишь наблюдал, как постепенно в тени тонет его фигура.       В душе что-то защемило, когда Альфард ушёл. Регулусу показалось, что в следующий раз они встретятся очень нескоро. И он пытался подавить это ноющее чувство отчаяния, грусти.       Через шторы он попал в огромный зал, где люди болтали и прощались, улыбались, смеялись. Регулус искал глазами родителей, потому что знал, что они должны быть здесь. Вместо этого он заметил одного мужчину. Регулус уставился на него, — тот стоял в профиль, улыбался, держал руки за спиной. Серо-стальные волосы поблескивали в свете тысяч свечей люстр и подсвечников.       Мужчина обернулся к Регулусу лицом. Его серые глаза, такие же удивительно светлые, как у Регулуса, с улыбкой смотрели на подростка. Мужчине было, наверное, под пятьдесят лет. Но его кожа была гладкой, морщины практически не были заметны. Каждый жест был элегантным, и даже в том, как он стоял, таилась какая-то странная уверенность и сила, могущество. Он выделялся из толпы, хотя на нем была стандартная белая рубашка, пусть и без жилета с мантией или пиджаком.       Это был неизвестный мужчина, которого Регулус встретил на приёме в Малфой-мэноре в декабре. Их зрительный контакт заставил Регулуса вернуться на несколько месяцев назад.       Он так и не узнал имени того человека.       Мужчина еле заметно улыбнулся, изучая Регулуса издали короткое мгновение, а затем повернулся к нему спиной. Он отправился к выходу.       В горле снова пересохло. Регулус не понимал, почему так реагирует.       В следующий момент он заметил своих родителей. Вальбурга улыбалась и что-то говорила. Регулус снова отметил её красоту. Рядом стоял Орион, он тоже улыбался, но, однако, молчал. Без прежнего страха Регулус подошёл к ним и заметил, что они разговаривают с Аргусом Ноттом. Тот еле заметно кивнул Регулусу, не прекращая рассказа о каком-то прекрасном поместье, о том, как он предлагал его Тёмному Лорду, но тот не принял приглашения, однако отметил, что поместье и впрямь замечательное.       Регулус обернулся в сторону, куда ушёл незнакомец. Но в следующий момент почувствовал руку отца на спине, услышал, как все прощаются. Орион мягко подтолкнул Регулуса, отвлекая его и заставляя идти. Мурашки пробежали по спине. Рука Ориона была тёплая, его голос был мягче, чем обычно, когда он с кем-то прощался. Теперь же Регулус зацепился взглядом за входную дверь, которая была видна сквозь проем в шторах, и не спускал с неё глаз.       Какое-то смирение легло на его плечи, не давая больше волноваться и паниковать. Он шёл слева от своего отца, чувствуя его плечо около своего, видя, как он шагает. Справа от Ориона шла Вальбурга. Семья Блэк наконец покидала мэнор.       Когда они отошли в специально отведённое место, рука Ориона мягко взяла Регулуса за руку, чтобы трансгрессировать. Перемена в поведении отца сбивала с толку.       В мгновение ока они оказались около двери дома на площади Гриммо. Щелкнула задвижка двери, сумеречный коридор впустил жителей дома. Блеклый свет включился в коридоре, освещая жёлтым свечением мебель. Время было около двух часов ночи, но Регулус не чувствовал, что хочет спать. Он просто устало скидывал неудобные ботинки, ставя их на полку для обуви.       Орион стремительно пошёл по коридору в сторону отдельной лестницы, которая ведёт в его библиотеку. Вальбурга сняла свою мантию, вешая на крючок, но уходить не торопилась. Каждое её движение было медленным, неспешным. Она сложила свои тонкие руку перед собой, и через плечо сказала Регулусу:       — Зайди ко мне через пять минут, — её звучный красивый голос был тихим, но каждое слово звучало крайне отчётливо.       — Хорошо, — ответил Регулус, провожая её худую удаляющуюся фигуру. Сзади он мог еле разглядеть её завороченную, сложную причёску.       Когда он шёл по коридору, ведущему в спальню родителей, старался не думать о плохом. И у него это получалось. Он был уверен, что сейчас ничего страшного не произойдёт. Отец в библиотеке, мать, хотя и была способна запустить заклинание, разозлиться, вряд-ли будет это делать сейчас. Регулус не знал, на что опирается, что делает такие выводы, но он спокойно открыл дверь, медленно входя в комнату. Вальбурга заметила, как появился Регулус. Она уже переоделась и была в легком темно-зеленом платье. Мать не собиралась так быстро ложиться спать.       Она подошла к Регулусу, смотря на него со спокойствием, и положила руки ему на плечи. Регулус постарался сдержать всю дрожь, которая снова овладела им, когда его мать приблизилась.       Вальбурга подняла правую руку к волосам Регулуса, поправляя их за его ухом, и продолжала смотреть на лицо сына, будто изучая, что ещё в нем изменилось за это время. Мать с сыном стояли в полном одиночестве и тишине. Регулус снова не смотрел ей в глаза, и даже в лицо, он смотрел ей куда-то в плечо, чувствуя, как она перебирает и поглаживает его волосы.       — Как ты себя чувствуешь? — спросила она внезапно. Её голос был мягким, тягучим, приятным и сдержанным. Её выражение лица не менялось, и хотя оно всё ещё было невозмутимым, леденящий душу холод пропал. Может, она слишком устала за вечер, либо что-то другое так на неё повлияло — Регулус понять не мог.       — Неплохо, — всего лишь ответил Регулус. Его голос был немного хриплым, тихим, но Вальбурга не просила в этот раз повторить сказанное. Он правда чувствовал себя лучше, хотя начал чувствовать, как слабость постепенно берет верх. Ему хотелось есть и спать. И ему хотелось уйти из комнаты.       Почему она вдруг спросила, как он себя чувствует? Она знала, что отец сделал с ним за день до визита к Лестрейнджам, и точно могла догадаться, как Регулус себя чувствует, и с чем он столкнулся. Волна непонимания и тупого негодования нахлынула на него. Было столько вопросов, что они заглушали друг друга.       — Отец позавчера перестарался, — сказала леди Блэк, и Регулус искренне удивился её словам, но виду не подал, — Но и ты не должен забывать, кто ты такой, — более строго она добавила, а потом вздохнула, — Я говорила с твоим отцом. Он действительно недоволен твоей нерешительностью, хотя мы оба понимаем, что ты, вероятно, после выпуска из школы хочешь получать высшее образование в области науки. Это похвально, Регулус, но ты должен понимать, что сейчас мы живём в другое время.       Регулус нахмурился. Он все понимал.       Сейчас Вальбурга напоминала заботящуюся о своём сыне мать, которая желает ему только лучшего. Когда-то в раннем детстве Регулус запомнил её именно такой, несмотря на её характер, крики и жестокие методы воспитания. Иногда в ней тоже просыпалась что-то другое. Но это что-то другое сильно испытывало. Вводило в недоумение. Сковывало.       — Я просто хотела сказать, что если ты поступишь также, как твой старший брат, то мы потеряем всё. Регулус, ты ведь всегда был верен своей семье, что же с тобой происходит, — спросила она, слегка хмуря свои тонкие, но густые чёрные брови и качая головой, — Ты ведь понимаешь, что погибнут абсолютно все?       В её голосе была доля сожаления. Доля странного смирения. В нём проскакивал страх. На момент Регулуса уколола игла угрызения совести, но она затупилась, когда Регулус вспомнил всю ту боль, несправедливость, унижения и наказания. Его проблемой была привязанность к своей семье. Он её ненавидел, но не мог представить, что ему придется отречься от нее или они все будут мертвы. Он любил своды дома на площади Гриммо. Ему нравилось смотреть на ночное небо, потому что там он находил не только себя и Сириуса, но и большинство других. Но этот сложный выбор ставил его перед двумя пути, и выбрав один — сразу же пересекается точка невозврата.       И его семья делилась на две части. Каждый выбирал один из двух путей. В одной были Альфард, Андромеда, Сириус, и те, кто уже умер — бабушка Ирма, его прадед, которого он не знал, и наверняка, другие люди. Кстати, некоторым из них, например, Альфарду и Ирме Блэк удалось остаться в семье, при этом презирая "высшее" общество. Но Регулус не мог представить такой ситуации в его время.       Он не знал, как много его родственников во Франции противостояли Тёмной стороне, но если Андромеда и Тед смогли укрыться там, значит, и среди его французских родственников есть несогласные с "традициями", хотя ему ничего не рассказывали.       А во второй группе был отец, которого Регулус ненавидел. Беллатриса, которая с каждым днем все больше и больше теряет рассудок. Жестокий Сигнус Блэк. Лукреция Блэк — сестра Ориона Блэка и точная его копия, только в женском виде. Нарцисса Малфой, которая так любила его, когда они были маленькими, а сейчас стала такой холодной. Его мать, чьи руки сейчас мягко гладили его, хотя он знал, что она может с ним сделать.       Казалось, выбор был очевиден. Уйти к тем, кто тебя любит. К тем, кто не сделает тебе больно и не оставит шрамов на теле и в душе. Но он не мог. Несмотря на всю причиненную боль, слезы, издевательства, он не мог уйти от них.       Он наконец посмотрел в серые глаза своей матери, пытаясь разглядеть там ответы на свои вопросы — о чем она думает? Как устроены её мысли, или что она чувствует? На момент ему показалось, что в этих чистых серых глазах тоже таится что-то грустное. Тяжёлое. Но он не мог понять мотивов, поводов, которые двигали ею или Орионом. Может, если бы Регулус копнул глубже...       — Будь сдержанней, Регулус. Думай, прежде чем что-то сказать. Иногда стоит переступать через свои желания и делать то, что является необходимым, — она сказала это очень тихо. Регулус отвёл глаза. Он не верил, что единственный путь к спасению лежит через слезы, кровь и трупы невинных людей.       Вальбурга приблизилась к нему, и поцеловала его волосы. Она простояла какое-то время вплотную к Регулусу, и он мог чувствовать её дыхание, еле заметный сладкий запах. Вальбурга делала это так редко за все четырнадцать, почти, пятнадцать лет жизни Регулуса, что он мог пересчитать все подобные моменты на пальцах, наверное, одной руки. Также, не отходя, она сказала:       — На два дня ты освобождён от уроков. Я поговорила с Орионом. Он согласился, что ты заслужил отдых.       Регулус незаметно кивнул. В последний раз Вальбурга провела по волосам Регулуса, а потом сказала:       — Иди спать, — она отпустила его, медленно отходя. Регулус ничего не сказал. Ни спокойной ночи, ничего. Он направился к двери, медленно открыл её, и снова почувствовал всю её тяжесть, когда прилагал усилия к ручке.       Ночью дом на площади Гриммо преображался. Тишина становилась другой. Естественная темнота поглощала его, освежала, замедляя ход жизни на несколько часов. Регулус шёл по коридорам, которые знал наизусть с самого детства. И хотя ему было сказано идти к себе, он все же спустился на цокольный этаж, и зашёл в кухню, где сейчас не было ни единого эльфа. На полках он нашёл какие-то фрукты и овощи, хлеб, сыр, банки с соками. Он сделал себе бутерброд, сев за маленький столик. Он не знал, для кого тот здесь стоял. Эльфы были слишком маленькими для него, а люди появлялись на кухне крайне редко. Но Регулус сидел здесь, поедая хлеб с сыром. Сейчас для него эта простая еда была самой вкусной на всём свете.       Он был рад, что завтра и даже послезавтра его занятия отменяются, и, честно сказать, был благодарен своей матери.

***

      На следующее утро Регулус встал очень поздно (по его меркам), около одиннадцати часов. К двенадцати его родители куда-то уехали, поэтому он решил не сидеть дома.       Но он как следует выспался, и чувствовал себя гораздо лучше, словно ничего и не происходило. Регулус снова надел свободные брюки, футболку с кофтой, и залез в чёрные конверсы, которые были просто наслаждением после долгого вечера, проведённого в тяжёлых, твёрдых ботинках.       Регулус вышел из дома, вдыхая свежий летний воздух. Он спустился по белым высоким ступеням, оказываясь на мощеной плитке. Всё пространство перед домом занимали высокие деревья, и лишь благодаря широкой дороге, ведущей от дверей дома номер двенадцать, позволяли увидеть, как где-то вдали открывается вид на площадь Гриммо. Регулус направился прямо туда.       Вообще, он понятия не имел, куда именно пойдёт. Ему не хотелось отправляться в набитый людьми центр Лондона, до которого ему на автобусе было бы ехать минут двадцать пять или тридцать, поэтому он просто решил пройтись по окрестностям.       В его карманах лежали двадцать пять фунтов. Он всегда носил магловские деньги, которые ему помогал достать Альфард, с собой. У него было их большое количество, но и тратились они не так быстро. Регулус всё же очень редко и не всегда охотно входил в магловские магазины. Исключение составляли только книжные и музыкальные, а например, поход в ларёк за какой-нибудь едой, если он действительно далеко уходил от дома и прогладывался, часто было более проблематичным. Всё в них отличалось от привычных волшебных лавочек — у маглов всё пестрило, выстраивалось в бесконечные длинные ряды, пугало своим количеством; люди там были совершенно разные — с разными стилями одежды, поведением, и из-за ярких контрастов Регулусу приходилось не очень уютно себя чувствовать в таких местах.       Что бы не говорили остальные, Регулус также находил маглов совершенно другими. Он не мог представить их жизнь без магии, без их школы, и всего прочего; однако его всегда поражала их изобретательность, которая помогает им делать то, что любой волшебник делает с помощью лёгкого взамаха волшебной палочки. В частности, его поражали разного рода машины — автомобили, которые колесили по дорогам Лондона, тяжеленные телевизоры-коробки в прилавках, огромные белые ящики под названием "холодильники" для хранения еды, телефоны, самолёты, летящие по небу. Регулус многое успел узнать о мире маглов, но всё же продолжал с ним знакомиться, — иногда он узнавал что-то из-за своего любопытства, а иногда по чистой случайности, что было, как правило гораздо хуже — неожиданно, неприятно и непонятно.       Блуждая в лесу своих мыслей, Регулус оказался в парке. Людей было не так много, но Регулуса это не беспокоило. Когда он не думал, что они не волшебники, и даже не подозревают о существовании магического мира, даже не задумывался об их отличительности. Тем более, среди толпы маглов (и это можно утверждать), можно найти двух-трех волшебников, и даже больше. Это забавно, как двое незнакомых магов, встречающихся в магловском мире, порой могут принять друг друга за маглов и неловко подражать их языку и поведению, даже не подозревая, что когда-то скорее всего учились в одной школе.       Регулус бродил по парку, по бесконечным извилистым тропинкам, держа руки в карманах. Он уже позабыл о плохом дне, о Лестрейнджах, о незнакомце и постарался не думать об Альфарде, так как начинал очень сильно скучать по нему. Регулус направил свои мысли на размышления о приближающемся пятом курсе. Он был намерен снова стать самым первым не только на Слизерине, но и среди других факультетов; он всерьёз задумался о том, чтобы заняться трансфигурацией как следует, чтобы получить на С.О.В. высший балл. И это решение не было вызвано желанием угодить отцу. В Регулусе снова проснулось желание стать первым, стать лучшим. Ему снова хотелось стать первоклассным волшебником, иметь навыки которые не свойственны любым другим простым магам. Так Регулус убьёт двоих зайцев — может быть, отец не будет часто злиться, и Регулус выполнит свое желание.       Из размышлений об учёбе его вырвал шорох, раздавшийся справа от него в кустах. Он сначала не придал этому значения — в парке такого тихого района в кусты могла забраться и запутаться там домашняя собачонка, или маленький ребёнок. Но в следующий миг чья-то фигура выскочила, раздвигая ветки руками и закрывая себе обзор.       Какой-то подросток вылетел из кустов прямо на Регулуса и тот не успел среагировать; он упал на каменную тропинку, и его придавил мальчик, только что вырвавшийся из зарослей кустов.       — Какого черта? — прохрипел Регулус, поднимая с себя мальчишку.       — Ой, блять, ой, прости, — мальчик неловко приподнялся и встал. Он протянул руку чтобы помочь, но Регулус уже успел вскочить на ноги и отряхивал брюки.       Он успел рассмотреть, что подросток наверное, его ровесник. На его спине висел рюкзак песочного цвета; джинсы с обвисшими коленками и протертыми дырками; яркая красная футболка, очевидно, была велика ему на несколько размеров. Бледное лицо, вздернутый нос, пшеничные жесткие волосы, торчащие во все стороны. Регулусу он не понравился, но видя, что парень с интересом рассматривает его, не поспешил уходить.       — Я случайно, извини, — искренне сказал парень. Регулус пожал плечами и махнул рукой, — Меня зовут Джош, — он протянул свою руку. Регулус молчал. Он не хотел называть своего имени и жать ему руку. Джош явно замялся, нервно огляделся, а затем затараторил, — Я продаю сигареты, периодически и здесь хожу, тебе не нужны сигареты? Конечно, все говорят, что я продаю дороже, но это логично, иначе, в чем смысл перепродавать одно и тоже...       Он говорил со странным акцентом, которого Регулус не знал. Джош проглатывал буквы, обрезал концы слов и Регулус еле понимал, что тот ему говорит. Но когда подросток пустился в объяснения о сигаретах, что-то щелкнуло.       — У тебя есть "Мальборо"? — перебил словесный поток Джоша Регулус. Тот сразу оживился, он скинул с себя рюкзак, открывая его.       — Ага, есть "Ред" и "Голд", — он начал рыться среди сваленных маленьких коробок разных цветов.       — Можно "Ред"? — Регулус вспоминал вкус сигареты, которую ему когда-то дала Доркас.       — Разумеется, — со дна он поднял две пачки — точь-в-точь, какая была у Доркас Медоуз, — Одна стоит восемь фунтов, но если возьмёшь две, то они обойдутся тебе на фунт меньше, всего пятнадцать фунтов! — сказал он, протягивая сразу две, даже не спрашивая. Ловкая афера, но Регулус всё же достал пятнадцать фунтов, не раздумывая, и протянул их довольному Джошу.       — Спасибо, — сказал Регулус, убирая две пачки в карман, и ухмыляясь реакции Джоша.       — Так, как тебя зовут? — спросил он.       — Рег, — ответил Регулус.       — Это какое-то сокращённое от... — мальчик запнулся, напрягаясь.       — Ни от какого. Просто Рег, — сказал Регулус. Мальчишка перед ним был интересный, хотя Регулус и не был против, чтобы тот поскорее отвязался от него.       — Ладно, — закивал Джош, — Я с братом торгую на Уилсон-стрит, приходи, там улица небольшая, у нас стоит там наш трейлер на стоянке. Белый с зелёными полосками...       Регулус не был уверен, что сам когда-то туда пойдёт. Честно, он вообще пропустил эту информацию мимо ушей и не запомнил ее. Внезапно со стороны кустов, где когда-то выскочил Джош, послышался крик:       — НЕГОДНИК! ХАМ! НИЩЕБРОДСКОЕ ОТРОДЬЕ!!! — и ещё несколько слов, которых Регулус не понял либо из-за акцента, либо из-за их чистого незнания, но Джош буквально подпрыгнул на одном месте.       — Ладно, мне пора, — сказал он поспешно, оборачиваясь и убегая прочь от голоса. Но Регулус увидел, как тот потом остановился за невысокой изгородью, предлагая другим подросткам закупиться.       Это вышла странная, спонтанная ситуация. Магловский мальчишка бегал по тропинкам парка, приклеиваясь к кому попало, лишь бы сорвать несколько лишних фунтов. Но когда в парке появилась огромная фигура грозного мужчины, который был, наверное, раз в пять шире Регулуса и выше на две целых головы, Джоша и след простыл.       Рука Регулуса нырнула в карман. Он почувствовал две заклеенные пачки, которые принадлежали полностью ему. Но он не хотел курить прямо здесь, поэтому покинул парк, идя по тропинкам пригородного Лондона. Он гулял по узким дорожкам, но вскоре почувствовал, что устал и заскучал.       Тогда Регулус увидел огромный дуб, так напоминавший ему о дубе, росшем на берегу Чёрного Озера, невдалеке от Хогвартса. Людей вокруг не было — лишь вдоль тропинок прогуливались пожилые седовласые люди, иногда проходили хозяева со своими собаками, но маленький уголок природы в городе был совершенно свободен.       Регулус пошёл по истоптанной траве к дубу и сел на его корни. Они вместе со стволом были жёсткими, но почему-то, на них всегда было удобно сидеть.       Регулус достал пачку и теперь смог разглядеть её. Он не признавался самому себе, но уже достаточно давно хотел закурить. У него оставалось не так много таблеток, буквально на самом дне, и он решил оставить их про запас, но сам он изголодался по полнейшему спокойствию, которое мгновенно дурманило голову и согревало грудь.       Он быстро открыл крышку картонной коробки и увидел двадцать новых, аккуратно выложенных в два ряда сигарет. Он достал одну, повертел в руках, а коробку убрал в карман.       И хотя все переживания уже сошли на нет, Регулус буквально заставлял себя прогонять их. Однако, ничто не могло обмануть его, сказать, будто ничего не происходило.       Подул слабый ветер, заставляя волосы у лица щекотать лоб. Регулус поправил их, не сводя взгляда с сигареты, которую держал в руках. Ветер немного все же мешал, поэтому Регулус взял сигарету в зубы и отвернулся от ветра. Много времени не понадобилось — без зазрения совести он поднёс к ней правую руку и уже привычным, родным движением заставил край сигареты затлеть, а левой рукой прикрывал её, чтобы случайный порыв ветра ему не помешал.       Знакомый вкус всё ещё был резок и не совсем приятен, но лишь первые тридцать секунд. Регулус быстро к нему привык, и теперь снова расслабился.       Странное чувство одиночества резко его охватило. Мысли немного улеглись, но он всё равно чувствовал себя подавленным и одиноким. Он не заметил, как полностью выкурил сигарету. Держа в руках ещё горячий окурок, он зачем-то ковырял его, оставляя чёрный пепел на пальцах правой руки. Регулус счёл за очень удачное совпадение, что странный парнишка Джош выпрыгнул на него из кустов, повалил и продал две пачки сигарет. Удивительное совпадение, которое Регулусу, тем не менее, нравилось.       Он всё же поднялся с земли, и решил отправиться домой.       Регулус шёл медленно, так медленно, как только мог. Он обдумывал слова матери, которые она сказала ему сегодня ночью. Он и не знал, что делать, что думать. Ему нужен был чей-то совет, потому что чем больше он думал об этом, тем сильнее запутывался в крепком плюще мыслей.       В эту ночь Вальбурга была особенно похожа на ту мать, которую Регулус помнил, когда ему было пять или шесть лет. Уже тогда она знала себе цену, уже тогда она носила на себе маску чистого благородства и превосходства, но когда она оставалась с сыновьями, она становилась другой.       Помнит ли Сириус Вальбургу такой? Или в его памяти она навсегда запечатлелась как жестокая, бессердечная мать, которая со временем начинала преобладать в ней всё больше и больше?       Иногда Регулусу казалось, что Вальбурга всегда была такой. Жестокой, нещадной, не умеющей проявлять любовь и ласку, но сегодняшняя ночь заставила Регулуса как следует вспотрошить самые старые воспоминания.       Она не была такой всегда.       Что с ней произошло? Регулус был уверен, что каждый человек по своей природе чист, а все его отрицательные качества приобретаются с ходом его жизни.       Переживает ли Вальбурга из-за ухода Сириуса? Хочет ли она действительно вступать в эту войну? Любит ли она кого-нибудь? Регулус не знал. Но он точно мог ответить на эти же самые вопросы, только направляя их в сторону Ориона.       Он точно не переживал из-за Сириуса; он действительно хочет получить больше власти, и поэтому идёт на эту войну и свято верит в идеалы чистой крови, и он точно никого не любит.       Любит ли он Вальбургу? Или любил ли хотя бы в прошлом? Они приходились друг другу троюродными братом и сестрой, и Регулус очень не любил это принимать. Это было нередкое явление среди чистокровных, когда кузенов и кузин выдавали друг за друга, так как найти чистокровного и неродственного волшебника было невероятно сложно. Регулус это понимал, но ему всё равно было противно. Хотя он уже привык к этой мысли и больше не ужасался ей так, как раньше, особенно в тот день, когда он об этом узнал (Сириус рассказал ему, когда Регулусу было девять лет).       Он лишь мог надеяться, что ему не придётся жениться на какой-то из своих родственниц. Ему повезло, что все три сестры Блэк уже вышли замуж, и он молился, чтобы никто из сестер-француженок однажды не объявились на пороге его дома.       Регулус знал, что лучший друг Сириуса — Джеймс Поттер, — приходится ему очень далёким братом, потому что бабушка (или прабабушка) Юфимии Поттер носила фамилию Блэк. Регулус знал, что у него есть родственники среди "предателей" Уизли и Пруэттов. И даже если уйти назад, к далёкому пятому поколению и проследить каждую из десятков нитей, то по одной из них можно будет дойти и до Барти Крауча. Даже Барти Крауч, с которым Регулус впервые встретился и о котором впервые узнал на первом курсе Хогвартса, приходился ему невероятно далёким, наверное, с минимальным процентом крови Блэков, но всё же, братом.       Однако, сколько бы Блэковской крови не было в любом другом чистокровном волшебнике, Регулус знал, что они с Сириусом на данный момент совершенные Блэки, с преобладающим количеством крови Блэк и лишь, наверное, с чуть менее двадцатью процентами крови Катуаров — не менее влиятельной, но уже французской чистокровной семьи, приходившимся им родственниками.       Регулус удивился, когда заметил слева от себя знакомый забор, а за ним — темный дом номер двенадцать. Он дошёл до него, и даже не заметил всей дороги.       Он не знал, насколько ушли родители. Если они покидали дом, то как правило, надолго, но на всякий случай Регулус обошёл дом вокруг (это заняло достаточно много времени), и зашёл через чёрный ход, ведущий на кухню. От Кикимера он узнал, что хозяева не приходили, и поэтому Регулус быстро добежал по лестнице до своей комнаты. Впереди у него был целый долгий вечер и ещё один день без занятий.       Регулус надеялся, что август будет спокойным.