Действительно самое неожиданное и неприятное, с чем Регулусу пришлось столкнулся, ждало его в вечер пятницы.
В прошлом году он стал первым, кто на четвертом курсе попал в продвинутую группу по Зельеварению, где дополнительно по пятницам занимались шести и семикурсники, готовясь к повышенному ЖАБА по Зельям и к вступительным экзаменам в высшие учебные заведения. Регулус побил рекорд Северуса Снейпа, которого Слизнорт взял к себе в группу на пятом курсе, и таким образом в очередной раз привлёк к себе внимание.
И на пятом году обучения Регулус, несомненно, продолжил посещать пятничные занятия. Однако в самое первое из них, в эту злосчастную пятницу он встретился с людьми, которых видеть не очень хотел.
Джеймс Поттер и Сириус Блэк теперь посещали эти занятия, так как готовились поступать в аврорат. Когда двое гриффиндорцев ввалились в класс — Регулус уже стоял за своим столом, листая свежий учебник по Зельеварению, выпущенный в 1976 году — переиздание старого учебника 1955 года. Он, даже не поворачивая головы, краем глаза увидел два красных галстука, услышал чертовски знакомый голос и смех, который предпочёл бы не слышать, и лишь потом заметил их лица.
Регулуса прошибло чувство какого-то удивления, когда он увидел, как за полтора месяца изменился Сириус, после того как тот сбежал из дома. Яркие голубые глаза блестели так, как никогда, и взгляд от них оторвать было практически невозможно. Сириус влетел в подземелья как ветер — свободный, лёгкий, прохладный весенний ветер, который невозможно остановить. Ветер, который спасает от удушающего зноя. Он почти все время улыбался, шутил, смеялся, и что-то укололо Регулуса.
Неужели, это зависть? Регулус в сотый раз подумал, что было бы, если попросил бы шляпу распределить его на Гриффиндор. Он отчётливо помнит, как она мнилась и перебирала Слизерин, Рейвенкло и Гриффиндор. И Регулус помнил, как она советовала ему Гриффиндор. Но маленький Регулус когда-то прошептал
"нет", и вот уже пятый год он почти каждый день, подняв воротник, завязывает на своей шее зелено-серебристый галстук Слизерина, который, безусловно, всегда был ему к лицу, но будучи маленьким он все же не мог оторвать взгляда от сверкающих красно-золотых галстуков, мантий и гербов.
Были бы тогда его отношения с братом лучше? Определённо да. В этом не было ни малейшего сомнения, и было бессмысленно спорить с самим собой, что виной всему не является распределение на Слизерин. И хотя в голове Регулус держал мысль, что и Альфард, и Андромеда все свои школьные годы провели в этой же гостиной, здесь, в подземельях, но минимум первые три года обучения то чувство, что он ошибся — гложило его. Потом он просто смирился.
Но почти каждый раз, когда Регулус видел Сириуса — это чувство снова пробуждалось. И он ненавидел его.
Однако никто из братьев не обращал друг на друга внимания. Лишь перед самым началом занятия случился странный короткий зрительный контакт, когда глазами обоих руководил не рассудок, а любопытство, но более они даже не бросали мимолётных взглядов друг в друга. И все, совершенно все знали, что братья Блэк всегда были врозь, и никто, или может, почти никто даже не догадывался, сколько их связывало до поступления в школу.
Каждую неделю Регулусу приходилось сталкиваться с ним. К концу подходила третья неделя обучения, в третий раз они встретились в этом классе, и для обоих это было пыткой.
— Сегодня мы работаем по трое, — весело произнёс Слизнорт.
Регулус был почти в самом конце класса, неподалеку от его стола расположилась Доркас Медоуз, которая тоже начала свои занятия в продвинутой группе. Ещё поодаль — Рабастан Лестрейндж, выпускник этого учебного года. Впереди Регулус видел две чёрные макушки — одна с лохматыми и средней длины волосами Джеймса, а вторая — с идеальными, прямыми, собранными в странный недо-пучок, волосами Сириуса. Где-то в центре класса разместились Лили Эванс, и её рыжая голова вертелась в четыре стороны: вперёд — к Слизнорту, вправо — к Северусу Снейпу, иногда влево — к Джеймсу и Сириусу, которые старательно привлекали её внимание (в частности, этим занимался Джеймс Поттер, а Сириус играл роль группы поддержки) и назад — к Доркас, которая была достаточно близко к Регулусу.
Сообщение Слизнорта было встречено спокойно, но каждый уже знал, с кем он точно не хочет работать.
— Как думаешь, разрешит самим распределиться? — шёпотом спросила Доркас. Она всегда была ростом с Регулуса, но из-за высокой пятисантиметровой подошвы своих полуботинок она была ещё выше, и Регулус всё ещё пытался смириться с мыслью, что ниже его из его круга друзей — только лишь Пандора Олливандер.
На вопрос Регулус лишь пожал плечами.
— Чёрт его знает, — сказал Регулус, хотя понял, что вряд-ли Слизнорт позволит студентам самим выбирать себе коллег. И он был почти что уверен, что Слизнорт снова отличится и составит такие глупые группы из совершенно несовместимых студентов, что будет просто смешно. И Регулус оказался прав.
— Нет, мистер Поттер, мистер Блэк! Не обсуждается! Неужели вы думаете, что на старости лет у меня поехала крыша? За кого вы меня принимаете? Ваш однокурсник со Слизерина — Северус Снейп — талантливый студент, с которым вам очень повезло работать! Я совершенно не представляю, какие между вами могли были конфликты... — он врал, — Но сегодня вы работаете втроём!
Регулус мог бы усмехнуться, но сам ещё не знал, с кем ему предстоит работать, хотя трое самых нежелаемых были уже объединены.
В следующий момент было объявлено трио, в которое вошёл Регулус:
— Лили Эванс, Доркас Медоуз и Регулус Блэк, — Слизнорт искренне улыбнулся Лили. Да, Регулус знал, как профессор любил рыжую гриффиндорку. А за что именно Регулусу представилась возможность узнать самому, хотя он не был уверен, что будет этим заниматься.
Конечно, Доркас была счастлива, хотя она уже заранее поняла, что Регулуса и Лили придётся настраивать на одну волну, потому что как бы Лили не старалась держать на себе невозмутимую и доброжелательную улыбку, для неё работа с братом Сириуса Блэка была в новинку — одновременно интересной, и одновременно напрягающей. Слухи о Регулусе Блэке с самых первых курсов ходили совершенно разные, и самый распространённый был в том, что Регулус продолжит путь своих родителей и станет темным волшебником, и лишь избранные знали его секрет.
Лили оказалась около двух студентов и сразу же поздоровалась:
— Привет.
— Привет! — более радостно сказала Доркас, подвигая к себе свой справочник по зельеварению и разрешая Эванс положить рядом свои немногочисленные, необходимые для работы вещи.
Когда взгляды Лили и Регулуса пересеклись, он лишь кивнул, а Лили постаралась улыбнуться.
Зачем-то Регулус снова оглядел класс и увидел, как Сириус, Джеймс и Северус трутся за одним столом. Вернее, Джеймс и Сириус были готовы залезть друг на друга, стоя на другом конце стола, а Северус бросал на них такие яростные взгляды, что было просто до ужаса комично.
В следующий момент Северус что-то сказал им, на что Джеймс показал слизеринцу средний палец. Регулус видел, как побелели костяшки рук Снейпа, когда тот сжал их в кулаки, и почти что почувствовал, как из ушей Сириуса вот-вот повалит пар. Регулуса это смешило, он еле сдерживался, чтобы не засмеяться, но от коротких ухмылок и смешков мало кто на месте Регулуса смог бы удержаться.
— Над чем ты ржёшь? — спросила Доркас, листая учебник и выискивая нужный рецепт.
— Ни над чем, — ответил Регулус, но всё же невольно посмотрел, как Джеймс начинает силой держать его старшего брата за локоть, пока тот, казалось, вот-вот как собака зарычит и прямо через стол кинется на Снейпа. Доркас поняла, куда Регулус бросает взгляды, и в следующий момент тоже не сдержала улыбки, оголяющей её белоснежные зубы.
— М... Три главных клоуна в деле. Интересно, кого первым утопят в котле, — Доркас засмеялась, заставляя рассмеятся и Регулуса. Лили помялась, не решаясь засмеяться, но слабая улыбка появилась и на её губах.
— Это сто восемьдесят шестая страница, — сказал Регулус, когда заметил, что Доркас никак не могла найти нужный раздел в книге.
— Оу, спасибо, — сказала она, когда Регулус сам быстро открыл страницу с рецептом нужного эликсира. Глаза обоих девушек расширились, когда они увидели, какие расчёты им предстоят.
— О, Мерлин, это точно тот эликисир? С ним возиться сто лет, — на выдохе сказала Лили, хмуря брови и утыкаясь взглядом в учебник. Доркас, рассматривая ту же страницу, просто моргала, но затем негромко воскликнула.
— Лили! С нами в команде гениальный Регулус Блэк — наследник древнейшего рода, прекрасный друг и самый лучший алхимик в стенах в этой школы! — она обернулась к Регулусу, широко улыбаясь. Тот даже не покраснел, когда Доркас любезно перечислила всё, что считает в нем достоинствами. Регулус просто поднял брови, удивленно и немного наигранно спрашивая:
— Мне сделать всё за троих? — Доркас закатила глаза, так как очень не любила саркастический тон Регулуса, но слизеринец лишь хитро улыбнулся, уже пододвигая к себе учебник.
Рецепт эликсира Хомберга был действительно замысловат. Для трехсот миллилитров эликсира было необходимо рассчитать соотношение сразу пяти ингредиентов. Регулус привык работать с четырьмя, и лишь несколько раз ему пришлось уравнивать сразу пять. Но девушки, очевидно, с этим ещё не сталкивались, так как по обычной программе это седьмой курс.
На какое-то время Регулус полностью отдался подробному изучению рецепта, сразу прикидывая приблизительное количество каждого ингредиента. Да, прошли те времена, когда на первом курсе всё было посчитано за тебя и главным было лишь внимательно следовать данному рецепту. И даже тогда у некоторых возникали проблемы, совершенно Регулусу непонятные.
В следующий миг рука Регулуса потянулась за листом пергамента и за почти что до самого конца сточенным карандашом. Студентки рядом тоже не спали — они стали перебирать на своих листах какие-то возможные варианты расчёта, но пока они пытались удержать в голове сразу пять различных величин и концентраций веществ, все время перечеркивая какие-то неверные цифры, Регулус практически всё доделал. На полное решение расчёта у него ушло всего пятнадцать минут.
— Готово, — сказал он, поднимая листок, чтобы Доркас и Лили смогли рассмотреть его и убедиться, что Регулус их не обманывает. Если Доркас не удивилась и просто взяла в руки решение Регулуса, внимательно изучая его и сравнивая с незаконченным своим, глаза Лили расширились.
— Так быстро? — она хлопала длинными коричневыми ресницами, недоуменно поправляя распущенные рыжие волосы. Она кинула взгляд на стол Снейпа, Джеймса и Сириуса. Снейп закончил минутой позже Регулуса, и теперь насмехался над двумя гриффиндорцами, которые с серьёзными лицами что-то рассчитывали. А у каких-то студентов вовсе не получалось всё соотнести, и тогда к ним подходил Слизнорт.
— Я же говорила, — произнесла Доркас, всё ещё упираясь в лист.
— Пойду поищу корни гмора, — сказал Регулус, поднимаясь со стула. Все корни находились в отдельной небольшой кладовой, и в темноте они были настолько похожи, что выискивать их приходилось лишь по сотням однотипных, пестрящих надписей.
Лили тоже поднялась вместе со ним, едва ли отрывая взгляд от его работы. Когда они немного отошли от парт, она осмелилась спросить:
— Как так быстро? — в её голосе звучал энтузиазм, интерес, любопытство. Регулус совсем забыл в этот момент, что эта рыжеволосая шестикурсница - маглорожденная, или
"грязнокровка", как бы её назвали в его семье. Он забыл, что у Беллатрисы — его кузины — не дрогнула бы рука пустить в неё
"Авада Кедавру". Если бы родители узнали, с кем он сегодня работает, то, вероятно, были бы в ярости.
Но на вопрос Лили он лишь пожал плечами. Он умолчал про сотни решенных соотношений, про различные способы исчисления, о которых он читал как в основной секции библиотеки, так и в запретной, и как совместил некоторые, те, которые лучше всего помогали ему держать числа и сведения о различных веществах в своей голове. Он умолчал обо всем, чем мог бы поделиться — названия книг, статьи и фолианты, выискивавшиеся скромными годами.
Регулус и Лили отошли вглубь класса, к приоткрытой деревянной двери. Очевидно, Лили ожидала более весомого ответа, но допытываться не стала. Сама она шла искать какие-то другие части для рецепта, но пока она плечо о плечо уходила с Регулусом вглубь к кладовым, Блэк чувствовал на своей спине испепеляющий взгляд Джеймса Поттера.
С лёгким скрипом дверь открылась, и тогда он увидел его.
Сириус Блэк.
Старший брат сидел на корточках, и как только он заметил Регулуса, сразу встал на ноги. Это была их первая встреча один на один после того вечера, когда Сириус ушёл.
Регулус не заметил, как тот проскользнул мимо их парты к кладовым.
От неожиданности оба замерли, словно сейчас должно было произойти что-то важное. Каждый из двух братьев ждал каких-то слов, но ни один из них не собирался начинать первым. Лили Эванс увидела это, её глаза предательски смотрели в кладовую напротив той, в которой она сама находилась.
Но обоим Блэкам было на неё всё равно.
В темноте друг друга разглядеть было почти что невозможно — было лишь видно, что Сириус немного вытянулся, хотя и обгонял Регулуса на какие-то три сантиметра.
Регулус опустил глаза, стараясь не обращать внимания на Сириуса.
Это было так странно.
Всё детство, лучшие годы их пока что коротких жизней они провели вместе, а сейчас делают вид, будто между ними ничего не было.
Регулус бы усмехнулся этой мысли, но это не было смешно.
Каждая встреча с братом сопровождалась непониманием, отрицанием и потерянностью. И сейчас все три чувства плотно сидели в братьях.
Регулус отвёл взгляд, посмотрел на полки ниже — противоположные тем, на которых Сириус искал корни гмора, — присел около них, и в два счета с задков достал сразу две пробирки, где они были тесно утромбованы. Но ему нужна была только одна.
Регулус выпрямился, бросил взгляд на Сириуса, а затем протянул ему одну колбу. Он знал, что Сириус искал именно это, а так как его старший брат не был большим фанатом зелий, как Регулус, и соответственно, не шарился по кладовым так часто, как младший брат, Регулус решил ему помочь. Нет, он даже не решал. Он даже не думал — доставать ли Сириусу колбу с корнями или просто указать ему своими действиями, где они лежат. Регулус просто на автомате достал две, и одну из них протянул Сириусу.
Гриффиндорец недоуменно посмотрел на протягиваемую Регулусом колбу, затем снова на брата, словно не веря, что тот ещё может что-то для него сделать. Тем не менее, руку он протянул и забрал у Регулуса необходимые корни, которые он, и правда, искал бы дольше без чужой помощи.
— Спасибо, — еле слышно промямлил Сириус, и Регулус еле сдержал нарастающий румянец на щеках и ушах. Слава Мерлину, в кладовой было достаточно темно. Да и может было поспорить, что и Сириус тоже чувствовал себя неловко и со всех сил молился, чтобы не покраснеть. Но оба все равно остались невозмутимы, обоим удалось сохранить эти маски.
— Чего ты здесь копаешься, Бродя...
Голос Джеймса Поттера разразил как гром ясное небо эту небольшую кладовую. Он увидел обоих Блэков, и поэтому оборвал свою речь. Регулус не хотел оставаться здесь дольше. Да и вряд-ли кто-то из двоих гриффиндорцев тоже горел желанием находиться в кладовой с "чистокровным последователем Тёмного Лорда" и невероятным лжецом, как они оба были в этом уверены.
При появлении Джеймса Сириус сразу изменился. Вся его мягкость и потерянная обтекаемость пропали. Лицо его стало более уверенным, поза изменилась. Регулус почувствовал, как Сириус его раздражает. В очередной раз. Да и Сириус, наверняка, подумал тоже самое.
— Не за что, — сухо сказал Регулус на "спасибо" Сириуса и отвернулся. Он пошёл прямо к выходу, оставляя Сириуса позади.
Он протиснулся мимо Джеймса Поттера — аккуратно и ловко, прошел мимо него словно ветер, хотя мог запросто больно задеть его плечо, потому что Поттер был хоть и выше, и крепче из-за спорта, это, однако, Блэку бы не помешало. Но он этого не сделал.
Сквозь свои круглые очки Джеймс в очередной раз бросил в Регулуса угрожающий взгляд. За Лили Эванс, ещё бы. Так и хотелось ткнуть этого заносчивого гриффиндорца его тупой мордой сначала в Лили — чтобы показать, что её руки, ноги и голова на месте, а затем в Доркас Медоуз — чтобы он убедился, что Регулус не остаётся с предметом его обожания наедине, а работает ещё и с ней.
Без слов было понятно - он снова был зол, снова ненавидел каждого гриффиндорца, и даже когда он увидел Лили Эванс за столом — симпатичную, с красивой фигурой, прямыми рыжими волосами чуть ниже лопаток, всегда аккуратную и прилежную студентку, которую, казалось, невозможно ненавидеть, но он снова почувствовал это
отвращение. Это было то, чего добивалась его семья. За эти мысли Регулусу не скупились бы на похвалу. И теперь он возненавидел себя.
Эта уйма мыслей и противоречий, которые настигли его словно штурмовая волна океана, которая после того, как накроет тебя — и уже не отпустит, овладела Регулусом всего за пять минут. Ты будешь барахтаться, пытаться всплыть на сушу, но вот уже следующая волна заходит и с шумом ударяет о поверхность этого океана, загоняя тебя ещё глубже. Бороться можно бесконечно, только воздух в лёгких кончается, и пытаться выжить ты будешь до тех пор, пока рефлекторно не сделаешь вдох, а вместо воздуха твои лёгкие заполнит вода. Жжение, агония, судороги, и в мучениях тебя настигает погибель. Именно так чувствовал себя Регулус Блэк, когда вернулся к рабочему столу, за которым Доркас и Лили уже начали проделывать первые шаги, следуя рецепту и сверять с расчётами Регулуса, параллельно что-то говоря и тихо смеясь.
Регулус почувствовал, как ему необходимо закурить. Оказаться где-то на астрономической башне, за теплицами, на берегу озера в отдалении, да где угодно. Водопад мыслей не останавливался. Своими всплесками и шумом он заглушал всё, что происходило вокруг. Ему хотелось провалиться сквозь землю — но не от стыда, как обычно люди хотят этого, а от внезапно нахлынувших чувств. Ещё больше ему хотелось достать таблеток. Он твёрдо решил, что после этого занятия отправится к Помфри — и плевать, что она подумает. Болит голова, и болит. И ничего с неё не возьмёшь.
Ему было необходимо укрыться.
— Всё в порядке? — спросила Доркас немного обеспокоенно. Их диалог с Лили в конечном счёте сошёл на нет — зелье требовало определённых жертв, таких как внимание, концентрация и тишина.
Регулус даже не посмотрел на Доркас, лишь еле заметно покосился, перед тем как промямлил:
— Да, — он кинул последний взгляд на листок, чтобы свериться, перед тем как закатил рукава до локтей и принялся очищать тонкие корешки дерева. Доркас обернулась на шаги, которые послышались за её спиной, а затем увидела выходящих из кладовой Сириуса и Джеймса. Поттер улыбнулся ей, пока Сириус что-то ему говорил, а Медоуз улыбнулась ему в ответ. Конечно, она всё поняла. Но донимать Регулуса не стала.
То, с какой выдержкой и увлечением Регулус занимался зельем, поразило обоих студенток. Он, казалось, мог часами нависать над блестящим котлом, выжидая нужного оттенка и ловя его с поразительной точностью. С математической точностью он прибавлял и убавлял огонь; способы, которыми он разламывал ножом орехи, чтобы получить их сок, или нарезка листьев отличались от предложенных в обычных учебниках способов. Он все это вычитал в учебниках из запретной секции, записал в свой блокнот, который содержал столько различной и беспорядочно разбросанной информации, что невольно Регулус стал называть его "Блокнот-солянка", потому что пока на одной странице был рецепт какого-то простецкого, но интересного зелья, на другой какие-то цифры и аббревиатуры разных книг. Затем — странная зарисовка дерева, очень похожего на Хогвартский дуб у озера. Страницей дальше — какая-то информация из книги "Алхимия двадцатого века" из запретной секции.
Регулус же вовсе не замечал их заинтересованных взглядов, он просто уверенно делал свое дело, на автомате, стараясь прогнать гложущие мысли. Приготовление зелья ввело его в транс, заставляя минуты течь с неимоверной скоростью.
Зелье готовилось в два подхода, поэтому как только первый этап совместной работы был окончен, Регулус аккуратно все перелил. Он чистил котёл и убирал все крошки, остатки с такой скоростью, что Лили и Доркас, в целом, можно было идти.
Главной целью Регулуса была как можно скорее вырваться из этого класса. И Регулус очень жалел, что оставил сигареты в кармане куртки — так ему придётся идти в гостиную, в комнату, затем он наверняка подцепит Барти, хотя Регулус и любил его, он хотел бы побыть один.
Поэтому как только все было готово, он вскинул сумку на плечо и практически неслышно попрощался с Доркас и Лили, которые снова начали о чем-то болтать.
Каково же было счастье Регулуса, когда ни в гостиной, ни в комнате он не нашёл Барти Крауча. Регулус быстро скинул сумку на кровать, достал из кармана кофты пачку с сигаретами и также быстро вылетел из комнаты. Он мог бы открыть окно и выкурить сигарету прямо в комнате, но Регулус знал, что Барти не курит, и если запах не успеет выветриться, то Регулусу будет очень неловко. Поэтому он направился к Астрономической Башне. Время было то, что нужно — не достаточно раннее, чтобы ученики рисовали там по памяти карты, и недостаточно позднее, чтобы выводить студентов с телескопами.
Регулус достиг Астрономической Башни меньше, чем за десять минут, и как только он оказался на самой её вершине, показалось, что все проблемы в миг разрешились сами собой. Конец третьей недели, на плечах горы домашки, в том числе и по трансфигурации, которую Регулус всё ещё ненавидел, как бы не хотел он в ней разобраться, и каждый раз, когда он садился за неё — проклинал и Макгонагалл, и этот предмет. Неприятным осадком осело в памяти воспоминание об уроке Защиты и о профессоре Розенберг. Момент с разоблачением её ограничения забылся спустя пару дней, и никто даже более об этом не задумывался. Да, она привлекла к себе большое внимание, как и любой новый учитель Защиты от Тёмных Искусств, но Регулус угадал, что со следующей недели она станет таким же обычным педагогом, и у неё на уроках тоже будет шумно, студенты начнут изводить и её, а сама профессор будет закидывать их домашней работой и не давать им продыха. Так это и было, правда, манера преподавания у нее оставалась похожей на ту, с которой она встретила студентов в первый день.
Регулус достал сигарету, поджёг её, снова чувствуя, как опускается завеса между ним и реальным миром. Казалось — он вырвался из родительских лап, вокруг него такие же как и он студенты, но что-то все же не отпускало. Была какая-то
проблема, которая сопровождала его везде, куда бы Регулус не пошёл, и он не мог понять, что это за проблема и как её разрешить.
Перед Регулусом снова открылись бескрайние просторы Шотландии. Солнце уже ушло за горизонт, наверное, где-то за горами оно ещё освещает камни своим теплым розовым цветом, но здесь уже всё темно, и лишь фонари не дают заблудиться в кромешной тьме.
Каждая затяжка была сродни глотку чистого воздуха после того, как ты выбираешься из горящего, заполненного дымом помещения и жадно вдыхаешь кислород.
Регулус вспомнил встречу с Сириусом в кладовой, их секундный контакт руками — когда Регулус отдал ему колбу, тёплая рука брата немного докоснулась до его ледяных пальцев. Сейчас ему было думать об этом легче — это воспоминание действительно было встречно безразлично, как какой-то глупых пустяк, и Регулусу даже стало смешно от того, какие чувства заполонили его пару часов назад и с каким мучением он ждал освобождения из класса Зельеварения.
В самом начале сентября он отправил по письму Андромеде и Альфарду, и хотя знал, что ответа он будет ждать очень долго, ожидание изводило. Он уверил обоих, что с ним всё в порядке, что его никто не трогал и всё, что он делал на Гриммо 12 оставшееся лето — читал, занимался, учился, и иногда гулял. Он не был доволен своими письмами, потому что не мог знать, насколько хорошими они выходят. Каждый раз, когда он садился за них, ему приходилось долго думать, потому что после каждого "Здравствуй" и "Привет", следовал громадный мозговой затык. Он мог спросить как дела, но любое описание его жизни казалось ему сухим, неинтересным и унылым. Он никогда не мог наполнить свои письма теплом, как это непонятным способом делала Андромеда, и его письма никогда не были такими непринужденными и лёгкими, как у Альфарда. Но Регулус продолжал писать. Продолжал.
О письме. Внезапно он вспомнил дневник Эдгара Таллемана, который читал в последний раз, кажется, сто лет назад. Он совсем забыл о том временном разрыве между 1946 и 1957 годами, который поверг его в изумление, и, разумеется, ни о каком домашнем задании не могло быть и речи. В какой-то степени, он не мог себе простить, что так долго не возвращался к этому чтиву. Однако он понимал, что читать дневник куда безопаснее в Хогвартсе, нежели в доме номер 12, хотя он не мог и не хотел доставать его в присутствии Барти, который был рядом практически всегда. Что там говорить, поступая в Хогвартс, с приватностью приходится прощаться. И лишь благодаря голой удачи решается, будешь ли ты жить семь лет с действительно хорошими людьми, либо тебе предстоит терпеть их. Регулусу, безусловно, повезло — они с Барти легко сдружились и волей судьбы попали в комнату, которая по размерам меньше стандартной и в которой всего две кровати около стен, вместо четырёх. Но иногда Регулусу хотелось иметь собственную комнату. Например, когда дело касалось того же дневника, она была необходима.
Регулус стоял, наверное, двадцать минут. Сигарета сгорела, как обычно, минут за пять-семь, но он продолжал стоять на краю у перил, держа окурок в руке. Он быстро остыл, хотя Регулус зачем-то продолжал изредка его нагревать, заставляя пепел плыть по холодному и легкому ветру.
Нехотя Регулус в оторвался от перил, снова окидывая взглядом пейзаж, а потом пошёл обратно.
Ему стало легче. Определённо легче. Но тем не менее, проходя мимо больничного крыла он "засунул голову" в дверь, где Помфри встретила его со сдержанной улыбкой и протянула таблетки. При её виде он решил, что в Хогсмиде, наверняка, должна быть какая-то аптека с такими же таблетками, потому что если такое дело неизменно пойдёт также стремительно, то ему придётся заходить к ней каждые два месяца.
Прямо на ходу он без воды проглотил две таблетки. Он уже был спокоен, но дуэт сигарет и обезболивающих всегда имел шикарный эффект.
Когда Регулус подходил к гостиной, он почувствовал едва заметную, приятную сонливость. Он не пошёл в Большой Зал на ужин, так как ещё с утра в его пакете лежит два простых тоста. По привычке засунув карманы в брюки, он пересёк гостиную, даже не вникая, кто здесь сидит, хотя большинство сейчас были в большом зале.
Регулус открыл дверь, слыша ее уже природнившийся скрип, и попадал в комнату, где жил уже пятый год. Оба чемодана — его и Барти, — всё ещё были раскрыты и неразобранны. Обоих одолела жуткая лень, но честно сказать, Регулусу было легче держать всё сокровенное в чемодане, нежели в тумбочке или просто под матрасом или кроватью. Постепенно, пока загрязнившиеся рубашки сменялись новыми, пока доставались чистые пары носков, перья, чернила и пергамент — чемоданы опустошались сами собой, хотя и продолжали играть роль своеобразных прикроватных тумбочек.
Регулус опустился на колени. Таблетки постепенно опустошали его мысли, заставляя забывать совершенно всё. Единственное, о чем он думал — дневник Эдгара Таллемана, и больше — ничего. Как только из-под одной из чёрных мантий он увидел синюю обложку, рука нащупала края дневника и достала его.
Регулус забрался на кровать, подгибая под себя ноги и параллельно включая прикроватную лампу. Пальцы перелистнули уже прочитанные страницы, и вот, вновь она, та самая дата, некогда очень изумившая Регулуса: 19 июня 1957 года.
"19/06/1957
Более десяти лет прошло до того, как я вновь нашёл этот блокнот. Смешно, абсурдно, но я про него в какой-то момент забыл. Всё откладываешь, откладываешь, а потом... забываешь.
Сейчас я в Хогсмиде. Теперь имею полное право записать сюда новый адрес — Шотландия, деревня Хогсмид, восьмой квартал, дом 7. Приятное место, но причина, по которой я сюда попал, не настолько поэтичная и романтическая, как улочки этой деревни.
Я распростился с Лондоном на долгое время, и не знаю, когда вернусь туда. Возможно, никогда.
Теперь я преподаватель Защиты от Тёмных Искусств. Да, старушка Агния Остен покинула пост спустя столько лет верной службы! Она заслужила отдых. Что касается меня... Не прошло и года, как я завершил свою бумажную работу в Министерстве. А давняя служба в аврорате сделала мне моё резюме, и, как бы не уверен я не был, Дамблдор сказал мне, что им необходим преподаватель, минимум на год.
Я не спорю, что готов заняться обучением студентов, только всё же, я немного опасаюсь ответственности. Мне не составит труда что-то объяснить, показать, проверять задания. Основы преподавания этого предмета были изучены мной, когда я учился на факультете Аврората. Кто бы мог подумать, что даже после завершения карьеры, я снова вернусь к этому. В любом случае, я надеюсь, что я не задержусь более года. Сомневаюсь, что выдержу такую активную жизнь.
Но мне нужны деньги. Нужна работа.
Вчера беседовал с Альбусом. Директор рассказал мне о каком-то неугомонном молодом человеке, который прямо-таки жаждет заполучить место преподавателя Защиты от Тёмных Искусств. Альбус отметил, что он волшебник и впрямь очень хороший, но доверить пост преподавателя ему он не может. Зато смог мне. Смешно. Что может быть не так? Неужели кто-то без почвы под ногами будет так хотеть заполучить должность преподавателя? Для меня это загадка.
Регулус сопоставил даты. Вспомнил имя Агнии Остен и понял, что Эдгар Таллеман не задержится в школе более, чем на год, потому что именно после 1957 года, после ухода профессора Остен, ежегодно преподаватели Защиты от Тёмных Искусств менялись. Регулус уже понял причину, по которой Эдгар уйдёт — скорее всего, по собственному желанию. Однако, в Хогсмиде он продолжит жить, ведь он не мог уехать двадцать лет назад, оставив всё в том виде, в котором Регулус, Барти, Кристиан и Теренс нашли квартиру? Нет. Регулус, конечно, не был знатоком, но ему почему-то казалось, что квартира, в которой они побывали, могла пустовать максимум десять лет, но никак не двадцать. Тем не менее, он продолжил читать:
30/06/1957
Хогсмид чудесное место, я не перестаю им восхищаться. Эта деревня совершенно оторвана от всего мира — и хотя сложно признать, что здесь нет больших концертных залов, кинозалов, музеев и больших магловских красочных магазинов, всё здесь по-своему пышет красотой и магией. Люди здесь спокойные, правда, по выходным здесь особенно много шумных студентов, но они лишь разбавляют размеренный ход жизни, добавляя в него новых ярких красок.
Моей Аннабель бы здесь понравилось.
"Моей Аннабель бы здесь понравилось..." — прошептал Регулус еле слышно, всё равно что про себя. Это предложение поселилось уже на следующей странице. Что значит —
понравилось бы? Что с ней произошло? Неужели, у них так и не случилось счастливой жизни?
Брови Регулуса сместились к переносице, он начал листать страницы в обратном направлении, отсчитывать дни в обратном порядке. Он перечитал почти каждую запись, но он лишь убедился, что ничего нового в дневнике как не было, так и нет, и дыра между 1946 и 1957 всё также на месте. Тупое чувство врезалось ему в грудь, его глаза в последний раз пробежались по последнему предложению, и вот-вот норовили начать следующее, когда вдруг Регулус услышал знакомый смех на лестнице за дверью — смех Барти Крауча — тогда сердце упало в пятки, он быстро захлопнул дневник, сунул его под одеяло у самой стены, а вместо него он схватил удачно лежащий рядом учебник по Трансфигурации, правда от нахлынувшей неожиданности, Барти чуть не застал его с перевёрнутым вверх ногами учебником.
— А почему ты не пришёл на ужин? — спросил Барти, скидывая с себя ботинки и ослабляя галстук на шее прямо на ходу.
— Я не голоден, — сказал Регулус, поднимая глаза от учебника и делая вид, что уже очень давно его читает. Ему повезло, что сегодня таблетки помогают ему сохранять спокойствие, иначе бы он точно выдал бы себя незаметными, нервными движениями своих рук, головы, или просто дыханием. Барти даже не обращал внимания на то, что Регулус читает. Наверное, Блэк мог бы также спокойно читать в его присутствии дневник Таллемана, но что-то его сдерживало.
— Ясно, — сказал Барти, снимая рубашку и надевая вместо неё какой-то синий свитер, — Пандора сказала, что хочет что-то показать завтра. Завтра, в выручай-комнате, — Регулус кивнул. Он пропустил эти слова мимо ушей, потому что в голове у него вертелась Аннабель.
Сейчас он напоминал себе какую-то девчонку, фанатку сопливых романов, и он еле подавил смешок, чтобы Барти не показалось, что его лучший друг ржёт над учебником по Трансфигурации, над учебником по предмету, во время которого Регулус все время тоскливо обтекает и плавает. Хотя, возможно, смех можно было снести на что-то нервное, но Регулус всё же держался. Тем более, что сама ситуация в дневнике вовсе не казалось смешной. Речь могла идти о самой большой трагедии в жизни Эдгара Таллемана.
Регулус так и не вчитался в учебник Трансфигурации. Он уснул буквально через пятнадцать минут после того, как схватил эту первую попавшуюся книгу. Он провалился в глубокий сон.
***
Утро выдалось туманным. Регулус не видел никаких снов, впрочем, и те очень редко ему снились. Спал этой ночью он крепко, хотя по ощущениям, все же, недостаточно.
С Барти он поплелся в большой зал, но кроме стакана апельсинового сока так и не смог ничего в себя засунуть. Полусонным взглядом он тупо глядел перед собой, думая об Эдгаре Таллемане, и надеясь вернуться в комнату после недозавтрака. Но у Барти насчёт Регулуса были другие планы.
— Мы идём в выручай-комнату, — сказал он уже у выхода из Большого Зала, потягивая за рукав Регулуса.
— Ч-Чего? — спросил Регулус, так как это определённо не входило в его планы.
Барти закатил глаза, а затем три раза щёлкнул пальцами у самого лица Регулуса, заставляя его жмуриться и немного пялиться.
— Просыпайтесь, господин Регулус Арктурус Блэк, я вчера тебе сказал, что Пандора хотела что-то показать, — терпеливо произнёс Барти, но от имени, которым он называл своего друга, у Регулуса свело пустой желудок. Барти лишь хихикнул, из-за чего получил слабый пинок локтем. Регулус не сдержался и улыбнулся.
С трудом он поднялся на самый пятый этаж, проклиная длинные лестницы и высокие потолки этого замка, но всё же, Барти буквально кое-как дотащил Регулуса до Выручай-комнаты, подбадривая его и заставляя его смеяться от всей комичности этой ситуации. Регулус подумал, что, наверное, не стоит засыпать во время активного действия таблеток — он, безусловно, обеспечил себе крепчайший сон, но после пробуждения удовольствия было мало.
Они оказались на этой "свалке", которая снова была наполнена горами старья, которое складируется здесь уже несколько столетий. Пандора, вероятно, либо пришла и ждёт их в их месте, либо ещё в пути сюда. Студенты двинулись в угол комнаты, где за горами лежала их сымпровизированная лежанка со всеми удобствами — матрасом с покрывалами и подушками, ящиками, тщательно припрятанными бутылками сливочного пива, и, наверняка, одной бутылкой огневиски, стулья, какие-то безделушки, которые Барти, как сорока серебро, заносил сюда, несколько дней возился с ними, рассматривал, изучал, а затем оставлял, теряя интерес.
Стоило Регулусу увидеть темно-синее и багровое мягкие, плюшевые покрывала, как он вновь почувствовал усталость в ногах. Он сел на матрас, а затем просто откинулся назад, закрывая глаза. Барти цокнул, но тем не менее, все равно сел рядом. Он хотел завести какой-то бессмысленный разговор, хотя он знал, что Регулус не любитель говорить, особенно на какие-то тупые темы типа погоды или сплетен. Но Барти не успел заскучать, как из-за шкафа появилась голова Пандоры:
— Вы здесь, отлично, — но она тут же пропала. Барти заинтересовался, посмотрел на Регулуса, но он словно ничего не слышал.
— Проснись, что с тобой, — он пихнул Регулуса, заставляя его больно отбить руку Барти. Крауч не успокаивался, он начал тормошить Регулуса за плечо, и тот всё же поднялся.
Пандора появилась из-за шкафа во второй раз, только теперь в полный рост, а в её руках лежал пушистый комочек чего-то. Фокусируя взгляд, Регулус пытался разглядеть, что там, а Барти удивленно разинул рот, и получилось, что улыбка, которая внезапно появилась на его лице, получилась такой широкой, какой Регулус её никогда, наверное, не видел.
Пандора облегчила дело невъезжающему в ситуацию Регулусу, садясь на колени. Тогда Регулус увидел серые ушки, миниатюрную мордочку и короткие, поджатые худенькие лапы котёнка.
— Я вчера ходила в Хогсмид, мне нужно было купить новые гольфы, так как я большинство своих оставила дома, а когда мама мне их пришлёт — неизвестно. Стираться они не успевают... не суть. Заворачиваю за угол, а там — она лежит, вся замерла, маленькая. Мне сказали, что никто не знает, чей это котёнок. И я её забрала, — тихо сказала Пандора. На её лице расцвела улыбка, её голубые глаза были наполнены таким теплом по отношению к этому котёнку, что смотреть на это было просто умилительно.
В следующий момент она отняла котёнка от своей груди, к которой всё время его прижимала, и положила его на ноги Регулусу. От неожиданности он замер, почувствовал, как горячее тепло распространяется по ногам. Регулус даже подумать не мог, что такой маленький котёнок может быть таким горячим.
И пока он в изумлении смотрел на то, как на его ногах потягивается серый клубок шерсти, Барти начал поглаживать макушку серого кота. Котёнок был таким маленьким, что худая рука Барти казалась просто огромной.
— Заберёшь его к себе? — спросил Регулус.
— Я думала, чтобы отдать её кому-то, и это она, Рег, — задумчиво произнесла она, а затем добавила: — Но да, я наверное оставлю её у себя. Мама будет не в восторге, но я думаю, что я ей напишу, что я нашла её, чтобы не было сюрпризов потом, на Рождество.
Регулус усмехнулся. Барти же был так увлечён котёнком, словно никогда в жизни не видел ничего подобного.
— А как ты её назовёшь? — спросил он, аккуратно поднимая с ног Регулуса котёнка, видя, что Регулус застыл в оцепенении и вообще не понимает, что делать. И Регулус был ему очень благодарен.
— Пока что она без имени, — легко сказала Пандора, но было очевидно, что она очень давно думает над этим вопросом, — Я говорила с Ксено, но он считает, что это я его нашла, и я заслуживаю дать ей имя, хотя я понимаю, что у Лавгуда просто нет хороших идей, и он пытается строить из себя благородного джентльмена, — она смешно скривилась, но Регулус заметил на её щеках пробивающийся румянец, из-за чего усмехнулся, — Но скорее всего, я поговорю с Сольвейг. У неё фантазия от Мерлина. Я так и не успела ей его показать, мы живём в соседних комнатах, но я так и не подловила её.
— Как дела у неё? — спросил Барти. Регулус снова внутренне поблагодарил его. Хотя они с Сольвейг не были близки, Регулус помнил её очень хорошо, и почему-то тоже хотел узнать, как её дела.
— Нормально, только тоже жалуется на Розенберг. Когда у них было первое занятие, вроде до нас, она мне сказала, что сразу раскусила, что эта мадам сделала что-то странное. Я потом ей тоже рассказала, что с нашего курса ты оказался единственным, кто дал этому явлению точное определение. Она сказала, что знает, как называется эта... эм...
— Ограничение действия магии? — дополнил Регулус.
— Ну да. Она тоже оказалась начитанной запретной литературы, правда, она всеми силами отговаривается, что не залезала в запретную секцию.
Пандора замолчала, а затем ухмыльнулась и покачала головой:
— Только в отличие от некоторых, она не стала галдеть и задавать вопросов. Она просто выполнила задание, и молча ушла.
Регулус закатил глаза и усмехнулся, понимая плечами:
— Извините, мадам, в следующий раз я буду молчать, если вам так угодно, — Регулус произнёс это театрально, с эмоцией сострадания, заставляя Барти рассмеяться, из-за чего котёнок на его руках проснулся.
— Из тебя то слова не вытянешь, то сам нарываешься, — укоризненно сказала Пандора, но Регулус особо не слушал.
— Нечего строить из себя всемогущую училку... — сказал он, откидываясь назад. Барти снова усмехнулся, и тут Регулус тоже не смог не улыбнуться.
— Что с тобой, Рег, ты вообще спал ночью? — спросила она, а затем забрала котенка из рук Барти, когда она беспокойно заерзала.
— Конечно, — насыщенно произнёс Барти, — Спящая красавица отрубилась в восемь вечера и спала как убитая до десяти.
Регулус в голос рассмеялся, заражая своим смехом сидящую рядом Пандору. Барти просто улыбался своей шутке, обнимая ноги руками.
— Какой кошмар, — сказала Пандора сквозь смех, вытирая свободной рукой первые слезы от смеха, — И ты все ещё хочешь спать?
Регулус пожал плечами, упираясь взглядом в высокий потолок. И хотя ему сейчас было хорошо, рука в кармане все равно нащупала сигарету и стойкое желание выйти на улицу снова охватило его. Это не было желанием успокоиться, но ему просто хотелось снова почувствовать этот терпкий вкус, к которому уже пристрастился.
Однако они вовсе недолго сидели в выручай-комнате. К понедельнику нужно было сделать столько домашки, со скольким никто и никогда ещё из пятикурсников не сталкивался. Поэтому студенты покинули их укрытие — Барти буквально за руки поднял Регулуса, а Пандора уложила маленького котёнка в свой рюкзак, убедив Крауча, что тот не насрет ей в сумку, и что на всякий случай там лежит специальная подложка.
— Я не могу оставить её у себя законно, на меня уже записана сова! — объясняла она Краучу, когда тот смеялся над тем, как маленькая кошка скулит из её рюкзака на спине, — Если меня кто-то с ней застанет из учителей или деканов в коридорах, то меня заставят торчать на отработках, потому что все знают, что в коридорах с животными таскаться запрещено, и мне придётся отчитаться!
— Ладно, ладно, я понял! — сквозь улыбку проговорил Барти.
Регулус снова улетел мыслями в другое пространство, никак не связанное с коридорами и лестницами Хогвартса. В тумане он зашёл в комнату, взял себе все необходимое, и на автомате пошёл в библиотеку.
Впереди был долгий день выполнения домашнего задания. И хотя они прервались на обед, затем все равно снова вернулись к учебникам.
Барти попытался объяснить Регулусу новые формулы по Трансфигурации, которые просто не лезли второму в голову. Он находил их нелогичными и бессмысленными, они не помещались к нему в голову, как не помещаются в плотно забитый чемодан лишние пара брюк. Регулус сразу понял, что для того, чтобы написать их в тесте или ответить на устном зачёте, ему придётся тупо и без понимания их зазубрить.
— Надо было начинать понимать эту гребаную трансфигурацию с первого курса, — держа голову рукой сказал Регулус, безнадежно смотря на лежащий перед собой учебник. Программа по Трансфигурации на пятом курсе стала неприлично сложной, и стала она таковой она неожиданно и резко.
— Да ладно, — успокаивал его Барти, — На "В" ты точно сдашь, это тоже хорошая оценка, тем более, если ты по зельям...
— Скажи это моему отцу, — перебил его Регулус, испытующе глядя на Барти. До этого момента он очень редко когда упоминал своих родителей, но сейчас эта фраза просто сорвалась с языка, — И матери.
— О, они реально пекутся о твоих оценках? Я думал, у вас так много денег, репутации, тебе вовсе необязательно... — Барти начал размышлять, немного обескураженный откровением Регулуса. Тот же просто поднял брови, ожидая продолжения, но Барти замолчал.
— Вековые традиции, Барти, — Регулус отнял руку от головы, снова окидывая взглядом формулы, — Видел бы ты его, когда он отчитывал меня за "В" на итоговом экзамене, а это даже не СОВ.
Барти быстро заморгал, пытаясь сообразить, что ему сказать, но слов не находил. Регулус лишь коротко вздохнул захлопывая учебник к черту, и откидываясь на спинку стула.
Быстрые шаги раздались по залу. Было слышно, как библиотекарь шикнула, а вслед за этим прозвучало знакомое
"извините". Пандора быстро нашла двух друзей. На её лице было беспокойство. Щеки раскраснелись, глаза блестели.
— Ты ведь ещё не знаешь? — спросила она шёпотом, обращаясь к Барти. Регулус переводил глаза между двумя, пока Барти не сказал:
— Знаю что...? — Регулус почувствовал, как Барти заволновался.
В следующий момент Пандора положила на стол "Экстренный пророк", главной страницей вверх, чтобы Регулус и Барти смогли прочитать заголовок:
"ПОКУШЕНИЕ НА МИНИСТРА МАГИИ ГАРОЛЬДА МИНЧУМА. ПОКУШЕНИЕ НА ГЛАВУ ОТДЕЛА МАГИЧЕСКОГО ПРАВОПОРЯДКА БАРТЕМИУСА КРАУЧА. НОВАЯ АРМИЯ ТОГО-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ. ПОВТОРНЫЙ РАЗГРОМ СТЕН МИНИСТЕРСТВА."
Регулус видел, как побледнел Барти, а глаза Пандоры были уже на мокром месте. Вдруг студентка Рейвенкло наклонилась к Барти, чтобы говорить шёпотом, и чтобы голос её не сорвался:
— Он жив, всё в порядке, — она имела в виду, несомненно, главу магического правопорядка, отца Барти. Барти расслабленно сглотнул, но дрожащими руками открыл газету. Его глаза бегали по строкам, а Регулус снова окунулся в ужасные мысли.
Он снова подумал о том, что родители хотят, чтобы он стал таким же, как те люди, которые хотели убить отца Барти. Он почувствовал странное ощущение собственной вины, хотя это было глупо — он сидел здесь, с Барти, рядом, но ужасное, режущей ощущение, что он один из них — поглощало его.
Нет, нет, нет, ты не такой же!
Да, совершенно такой же. Такой же, как твои родители, такой же как Белла, как Нарцисса, Лестрейндж и Малфой...
Нет, нет, нет!
Да, это неотъемлемая часть тебя. Ты был рождён с этим.
Нет!
Тебе не увернуться от этого, как бы ты не хотел быть похожим на Андромеду, Альфарда или Сириуса. Ты слаб. Чертовски слаб. Ты думаешь, что это всего лишь образ — прилежный сын, наследник, ради избежания родительского гнева? Боишься боли? Лесаро? Круциатуса? На самом деле образ сидит сейчас в библиотеке, рядом с Барти и Пандорой. Ты сам-то понимаешь, что настоящее, а где притворство?
Регулус замер. Он чувствовал, как напряжение в нем росло. Как росла неуверенность. Голос в его голове был громче обычного — громче привычных мыслей, сильнее его внутреннего голоса.
Ужас охватил его, забирая всё тепло. Руки стали леденеть, сердце забилось быстрее, а дышать стало тяжелее. Он продолжал иногда поглядывать на Барти, лицо которого замерло с маской ужаса и непонимания. Регулус лишь сильнее вжался в стул. Да, отец Барти был порой строг и холоден, но Барти его любил.
Мысль о том, что сегодня его лучший друг мог остаться без отца пронзила насквозь, вселяя ужас. Мысль, что это могло произойти от рук его кузин и кузенов, дядь и теть, которые входили в ряды пожирателей, придавила Регулуса, словно букашку тяжёлым ботинком.
— Рег, пойдём в комнату... — сказал Барти, искоса глядя на Регулуса, но всё же не доставая его взглядом. Регулус даже не мог подумать, чтобы смотреть в глаза Барти. В этот момент он не мог смотреть в глаза его лучшего друга.
Но он кивнул. Регулус медленно забрал свой учебник по Трансфигурации, засовывая его в сумку, убрал туда же и пергамент, и перья, и, даже не глядя на Пандору, и лишь видя, что Барти поднимается за ним, пошёл к выходу. Барти не выпускал газеты из рук, и лишь когда пути Регулуса, Барти и Пандоры расходились, Олливандер слабо притронулась к Барти, а затем крепко его обняла. Регулус чувствовал себя лишним. Он понимал, что должен что-то сказать, наверное, обнять Барти, но всё в нем онемело.
В тишине, вдвоём они спустились в подземелья, где всё кипело. То, с каким мастерством Барти накинул на себя маску безразличия и легкомыслия, не на шутку испугало Регулуса. Однако он сделал тоже самое, как всегда, хотя в душе всё крушилось, падало и ломалось. Они поймали на себе лишь несколько взглядов — какие-то были презрительными, но некоторые были почему-то восторженными, хотя были они такими потому, что от Барти в библиотеке и Барти в гостиной Слизерина была такая разница что даже не сравнится с привычным "небом и землей". И по нему действительно можно было сейчас сказать, что ему наплевать. Это лишь усугубило состояние Регулуса, хотя он и не до конца был уверен, что может назвать причину этому чувству.
И лишь когда они остались в комнате, один на один, Барти сказал:
— Я подумал, прости, но ты не против, если... Ну... Мне нужно написать матери.
Регулус кивнул и сразу же покинул комнату. Он не мог вынести этого. Он не мог находится с Барти в комнате один на один. И Регулус отправился на Астрономическую башню.
Он бы предпочёл с неё сброситься. Он снова видел эти необъятные просторы, и даже представить себе не мог, что сейчас творится в Лондоне, где Министерство снова подорвали, где снова погибли люди, где хотели убить отца Барти. Он ещё меньше хотел думать о чувствах Барти, и гложущее чувство вины снова охватило его. Регулус лишь как можно скорее зажёг сигарету, но даже она не могла заглушить ноющее чувство безысходности. Конечно, стало немного легче. Дышать стало легче, сердце снова вернуло привычный ритм.
Он не должен был себя винить, но голос, который он услышал в своей голове в библиотеке, голос, который заставил его вжаться в его стул, бледным оттенком воспоминания всплыл в его мозгу. Нет. Он не может повлиять на это. Пока точно не может. Противясь этому он лишь пророет себе яму, и после выпуска его просто кто-нибудь грохнет. И тогда он точно ничего не сможет сделать.
Он с горечью усмехнулся своей мысли. Эгоистичная блэковская сторона. Он не хочет умирать. Он хочет что-то сделать, и умирать просто "за справедливость" — не для него. Возможно, глупо. Самонадеянно. Бессмысленно. Но единственный вариант протянуть и продлить себе жизнь после школы — не дёргаться слишком рано.
Но в тот же момент Регулус стал думать,
"а что если...". Это идиотское, но чертовски верное
"а что если" всегда помогало рассмотреть ему большинство вариантов развития событий, но и тот объем, который наполнял его голову во время этих размышлений, тоже убивал своей массивностью и неизвестностью.
— Привет, Блэк.
Регулус услышал за спиной знакомый голос, обернулся, и увидел Кристиана Нотта. Интересно, его отец участвовал в этом нападении? Скорее всего. Может быть, даже предводил "новой армией того-кого-нельзя-называть" — вардами — о которых Регулус узнал от Альфарда гораздо раньше остальных.
— Привет, — ответил он, на удивление спокойно. Так, будто ничего не произошло. Будто тот кошмар и кавардак, с которым он пытается справиться, вовсе никакого отношения к нему не имеет.
— Ну и вечерок, да? — ухмыльнулся Нотт, вставая рядом с Регулусом и доставая какие-то сигареты. Вероятно, что-то магическое, потому что на магловскую марку они не похожи. Кристиан палочкой поджёг её, и тогда в нос Регулусу ударил неприятный, горько-кислый запах.
Чтобы как-то отвлечься, Регулус затянулся своими любимыми "Мальборо", перебивая чужой запах, но теперь удовольствия было мало. Кристиан всё испортил. Но Регулус так устал от своего собственного состояния, был так вымотан своими мыслями, что ему было всё равно. Он просто держал в руках сигарету, пока она медленно тлела и осыпалась.
— Куришь? А я не знал, — сказал Нотт, затягиваясь своей противной сигаретой. У него изменился голос, Регулус это заметил. Стал чуть более хриплым. И Кристиан вытянулся, и теперь тоже был выше Регулуса.
— Как видишь, — холодно ответил Регулус.
— А что за сигареты? — поинтересовался Кристиан, пытаясь во тьме разглядеть сигарету, что было неудачно.
— Ты таких не знаешь, здесь не продают, — ответил Регулус. Вовсе нет нужды сегодня говорить, что это "Мальборо". И Регулусу эти слова легко простят, зная, из какой он семьи. В глазах остальных это будет очередная богатая замашка. И никто даже не догадается, что в любом магловском табачном ларьке можно купить точно такие же за восемь-десять фунтов.
Кристиана этот ответ, однако, удовлетворил. Что он там подумал, Регулус не знал, да и не очень хотел.
— Жаль не добили этих двоих. Гребаный аврорат, — промямлил Нотт, а в его голосе было столько злобы, сколько вообще можно представить, — Говорят, что твои сработали очень оперативно, подорвали прям входную дверь в кабинет Министра. Черт знает как они пробрались туда, но они гениальны.
Регулус понял, кого имели ввиду под "его". Самые близкие "его" — двоюродная сестра Беллатриса и её муж.
— И этого Крауча стоило грохнуть, черт знает что творит в своём Визенгамоте, — сказал Нотт, а Регулус пытался понять, что ему чувствовать, — Но Барти, вроде как, не особо обеспокоен, не так-ли?
Нотт усмехнулся. Да, думает Регулус, он видел Барти в гостиной. В тот момент было невозможно утверждать, что его как-то колышет ситуация со своим отцом. Регулус этого не понимал — ведь Барти наоборот, нет нужды притворяться, однако, Крауч зачем-то делал это.
Регулус улыбнулся. Улыбка легла на его лицо легко, непринужденно. Он отрицательно помотал головой, зажимая сигарету во рту и вдыхая дым сильнее обычного. Если Барти не хотел, чтобы кто-то видел, что ему
не всё равно, значит, не стоит его выдавать. И себя тоже.
— Ты читал про новую армию? — спросил Нотт, возбуждено.
— Мельком пробежался, а что? — как можно невозмутимей спросил Регулус, иногда поглядывая в сторону Нотта.
— Они называют себя
вардами. Рабастан сказал, что вардами становятся те, кто не входит в число приближенных к Тёмному Лорду семей.
Вот как оно теперь называется. Приближенные
семьи к Тёмному Лорду.
— Это такая... Проверка на прочность. Через несколько месяцев они получают возможность вступить в ряды пожирателей. Если проваливаются — их просто убивают, — Нотт усмехнулся, — Поскорее бы, да? Закончить эту тупую школу, и начать расчищать этот мир.
Регулус ничего не ответил, он лишь изучал Кристиана с ног до головы. Тот был в своих мыслях, погруженный в будущую карьеру Пожирателя смерти, потому что он перескочет через чин "варда", и станет одним из них сразу после школы. И родители Регулуса рассчитывают, что он, их сын, поступит точно также.
— Ты же с нами за одно, так ведь? — спросил Нотт, как-то наивно поворачивая голову в сторону Регулуса.
Того был готов пробить ледяной пот —
он что-то узнал? Кто-то проболтался? Кто?
Но Регулус лишь вопросительно приподнял правую бровь, стараясь показать, что искренне не понимает, к чему клонит Кристиан.
— Я просто... вспомнил...твоего брата, — последнее слово он сказал как-то скованно. Да, много кто уже успел позабыть, что Регулус и Сириус
родные братья. Даже не кузены, которых разделяет двоюродное или троюродное родство. Они выросли под одной крышей, в комнатах напротив, провели все свои ранние годы бок о бок.
— Я похож на Сириуса? — спросил Регулус, немного усмехаясь. Но по-доброму, как-то терпеливо, и Регулус видел, что располагает Кристиана к себе с каждой минутой все больше и больше.
Черт, Регулус Блэк, по какому тонкому льду ты ходишь, думал Регулус, но уже не мог остановиться. Он вообще не имел ни малейшего понятия, что ему делать, поэтому действовал, как ему подскажет интуиция.
— Что? Нет, просто, — Кристиан запнулся, но затем усмехнулся и улыбнулся, — Не обращай внимания, знаю, эту глупо. Глупо спрашивать у тебя.
Регулус снова улыбнулся, коротко кивая и стряхивая пальцем сигарету. Он собирался идти обратно. Ему было холодно.
— Уже уходишь?
— Да, замёрз, — отвечает Регулус и не врёт. Ему действительно стало холодно. Он пробыл на башне около двадцати минут, и, честно сказать, даже не знал, может ли вернуться в комнату. Конечно, он имел полное право туда зайти и Барти не смел его выгонять, но Регулус не хотел. Возможно он зайдёт, а потом снова выйдет. Всё равно, хоть он и устал, но спать не сможет. Просто прогуляется.
— Ладно, хорошего вечера, — сказал Нотт, улыбаясь. Он достал вторую сигарету.
— И тебе, — коротко сказал Регулус. Он ушёл с Астрономической Башни, перебирая свои мысли, как камни на берегу моря. Он осматривал их, особенно интересные рассматривал подолгу, а обычные и невзрачные — откидывал. Он плелся до подземелий невероятно долго — намеренно сворачивал на неправильные лестницы, обходил проходы кругами, ходил по узким коридорам, и в конце-концов, пришёл в полупустую гостиную Слизерина.
Обсуждение новости перешло в комнаты, где студенты частенько прятались и обсуждали самые горячие события. Регулус пошёл по каменной лестнице на третий этаж в комнату. Каждый шаг давался с трудом, под конец он запыхался. По коридору, по две стороны тянулись двери в чужие комнаты, Регулус проходил мимо них, идя в самый конец, туда, где комнаты переставали быть очень большими, к комнатам, где было всего по две кровати.
Он оказался у деревянной двери, стоя буквально в пятнадцати сантиметрах от неё и положив руку на холодную ручку. Регулус прислушался, будто надеялся что-то услышать, но, конечно, не мог знать, что сейчас происходит внутри.
Регулус медленно открыл дверь, одним глазом заглядывая в их комнату. Барти сидел к нему спиной, за своей партой, и что-то держал в своих руках. Регулус тихо зашёл в комнату, хотя знал, что Барти заметил движение за спиной. Но он не поворачивался. Регулус понял, что в руках Барти держит письмо, скорее всего, от матери, и был прав, потому что как только он сделал шаг от двери, Барти сказал:
— Она пишет, что все нормально, хорошо, — сказал он, стараясь делать свой голос более твёрдым и уверенным, но он так и грозился надломиться, пока Барти произносил слово за словом. Голос был хриплым, будто он старался сдержать слезы, и у Регулуса что-то неприятно защемило.
Барти поднял голову, но так и не обернулся на Регулуса. Он мог лишь видеть его макушку. Регулусу снова стало стыдно. Только не было понятно, за что. И он хотел что-то сказать, но в онемении застрял на входе. Через несколько секунд, которые показались ему вечностью, он шагнул вперёд, подходя к Барти ближе.
Тот засуетился, громко шмыгнул носом, прикрываясь рукой, и Регулус заметил его покрасневшие глаза. Барти держался из последних сил, не давая слезам политься по щекам. Крауч встал, пытаясь как-то отвернуться от Регулуса и активно моргая глазами. На его щеках появились красные пятна, он медленно дышал, стараясь так себя успокоить. Регулус знал эту его черту.
Они стояли рядом друг с другом, и никто не находил слов. И Регулусу снова было тяжело, ему нужно было, просто было необходимо что-то придумать, но в следующий момент, когда у него в голове происходил тяжёлый и активный процесс размышления, и когда он уже собирался что-то сказать, Барти обернулся к нему, слабо улыбаясь. Только улыбка была полудрожащая.
— Всё обошлось. Он не пострадал, — Барти мотнул головой, снова шмыгая, — Прости, я просто, я перенервничал, не знаю, это так странно, я...
В следующий момент рука Регулуса невольно приобняла Барти за плечо, и тот поддался. Он подошёл ближе, и теперь Регулус просто обнял его. Несильно, некрепко, но он его не отпускал. Руки Барти обняли Регулуса, так крепко, практически цепляясь за его рубашку. Чувствуя руки Крауча на спине, от непривычки Регулус почувствовал желание отстраниться, но его резкий и прерывистый вздох лишь заставил прижать Барти крепче.
— Все будет хорошо, — прошептал Регулус, даже не вникая в свои слова. Это было так бессмысленно — убеждать, что все будет хорошо, слепо надеяться на какую-то внезапную удачу. Но Барти лишь крепче сцепил свои руки на спине Регулуса.
Регулус понял, что Крауч плачет. Что слезы текут по его щекам, оставаясь на плече Регулуса, пропитывая рубашку. Блэк просто закрыл глаза, чувствуя редкие всхлипы и горячие слезы Барти, чувствуя его прерывистое и неровное дыхание. Он не хотел больше думать ни о чем, — ни об этом кошмаре, ни о разговоре с Ноттом, где Регулус снова ловко играл роль будущего пожирателя смерти. И ему стало плохо. Да, Барти был одним из немногих, кто знал о тайне Регулуса, но ему всё равно было стыдно. Неловко. Он чувствовал, что что-то неправильно.
Сейчас кроме них никого не существовало. Где-то за стенами десятки студентов восхищаются Тёмным Лордом, мечтают стать Пожирателями смерти, а кто-то переживает о почти что потерянном отце.
Регулус снова разрывался между двумя путями, пытаясь сделать вид, что предан обоим. Он точно знал, что против идеалов, принятых его семьёй. И он точно знал, на чьей он стороне.
Но он не верил даже самому себе.
Была ли это вина его своеобразных актёрских навыков, либо это что-то более глубокое, чем обычное притворство?
Он не знал и не мог понять, как долго сможет держаться.
Не знал, как скоро ему придётся выбрать один определённый путь.
