***
На негнущихся ногах Регулус поднялся из-за стола в своей комнате, где занимался домашним заданием. Рука слепо нашла на прикроватной тумбочке пачку «Мальборо», вяло сняла с крючка легкий плащ, без которого теперь на астрономической башне было немного прохладно, и, не сказав Барти ни слова, вышел из комнаты. Сумрачный путь, освещаемый оранжевым пламенем спасательных факелов, длился очень долго. С каждым шагом Регулус приближал этот роковой момент, после которого измениться может действительно многое. Больно бухало сердце в груди, сжималось горло, голова начинала болеть от напряжения, в котором все тело находилось с самого утра. Регулус сжимал кулаки, и ногти впивались в ладони, грозя оставить красные следы на нежной коже. Он вовремя остановился и прекратил сжимать левую руку, когда осознал, что в ней зажата полупустая пачка с сигаретами. Шагая, он достал ее и увидел, что рука ее изрядно смяла, но сами сигареты практически не пострадали. Регулус так и не поднял головы, еще глубже опускаясь в своих мыслях, к самому дну, и расправляя помятости коробки. Когда Регулус оказался на винтовой лестнице, мир на момент перестал быть настоящим, словно это был бредовый сон, который настает тебя при высокой температуре. У Регулуса их было полно — хотя он давно серьезно не болел, всякий раз, когда в детстве у него поднималась высокая температура, его мозг выдавал совершенно абсурдные картины. Но сейчас все было по-настоящему. Хотя Регулус и чувствовал, что температура потихоньку начинает ползти вверх — руки, сжимавшие пачку сигарет и ткань внутри кармана начинало ломать, глаза болеть, и понятно, что это ведут игру переутомленность и стресс с его телом, и ощущения были не из приятных. По привычке Блэк, почувствовав свежий мартовский воздух, зажал сигарету между зубами, поднося левую руку и поджигая ее, но оказавшись на самом верху увидел, что кое-кто уже стоит там, опершись о перила, а услышав чужие шаги резко обернулся, обращая к пришедшему напряженное лицо. Регулус на момент оторопел, понимая, что сигарета уже зажжена, и зажжена только что. И Сириус, который стремительно обернулся к нему, видел, что палочки в руках Регулуса нет. Блэк сильно просчитался. Поторопился. Из-за тупого страха разум помутнел, и Регулус совершенно забыл, что ему нужно быть аккуратным. Но Сириус, казалось, даже не заметил. Бледное лицо брата, кажется, еще более бледное, чем сегодня утром, хотя кто знает, возможно, это свет луны на безоблачном ночном небе давал такой эффект, выражало полное спокойствие. Регулус даже не знал, что пока внутри него ураган срывает все шторы, так долго прикрывавшие его настоящие чувства, его лицо было совершенно спокойным. Регулус не думал, что Сириус придёт раньше. Регулус рассчитывал, что у него еще будет время перед тем, как его брат придет. Он сглотнул, жалея, что сейчас около него нет бутылки с таблетками, которые опустили бы завесы обратно и Регулусу было бы легче. — Привет. — сказал Сириус, пытаясь разбавить эту высококонцентрированную тишину. На вкус она была пресной, сухой по ощущениям, и голос Блэка не помог ее смягчить. Регулус просто кивнул, делая затяжку. Он почувствовал себя чертовски маленьким, стоя в паре метров от Сириуса, который терпеливо выжидал, когда Регулус будет готов что-то сказать. Сириус никогда не мог похвастаться хорошей интуицией, так называемой «чуйкой», что было свойственно Регулусу. Но сейчас Сириус видел, что ему стоит придержать своих коней и хотя бы раз переступить через себя. Сириус помнил, что Альфард этого хотел бы. Этого хотела бы Андромеда. В их памяти Регулус и Сириус оставались неразлучными, словно одна душа была посажена в два разных тела. Сириус долго не хотел признавать, что он тоже этого хочет. Он хочет увидеть его улыбку, услышать его смех, хочет, чтобы у него снова был младший брат. Если бы Регулус только мог услышать эти мысли. Но он продолжал блуждать в лабиринте заблуждений и ложных догадок, то и дело с болью утыкаясь в тупики, заставляющие отчаяние нарастать и завладевать рассудком. — Ты хотел что-то, рассказать, — начал Сириус беззаботным голосом. Регулус наложил «силенцио», убеждаясь, что их никто не подслушает, также , как он сделал, когда сидел здесь с Доркас Медоуз. Брови Сириуса взлетели вверх, когда Регулус легко, словно это было что-то обыденное, наложил заклинание на них двоих. — Хотел. — сказал Регулус, вдыхая сигаретный дым. Он специально задерживает его в легких, в гортани, чувствуя, как он горячими потоками греет изнутри, но потом он все же его выпускает. Чувствуя, что сил стоять нет, Регулус садится на пол, опираясь спиной о холодную каменную стену. Сириус не ждет приглашения — он садится на противоположной стороне, скрещивая ноги в форме подобной «лотосу» и свободно затягивается. Регулусу поведение Сириуса не нравилось. Не нравилось, как тот на него смотрит, как он сидит. — Ну так говори. — немного громче говорит Сириус, по привычке закатывая глаза и теряя терпение. Регулус выжидающе на него смотрит, чувствуя, что ничем хорошим это не обернется. — Скоро кое-что должно случиться, — начал он, задумываясь и стараясь не смотреть на Сириуса, который сейчас сидит так, словно перед ним не его младший брат, а какая-то очередная девчушка, которая клюнула на симпатичную внешность и яркую харизму Сириус Блэка, а теперь не знает куда себя деть, смущается. Регулуса это вымораживало. Ему хотелось крикнуть Сириусу, чтобы тот «сделал лицо попроще», но он держался. — Это что-то хорошее? — спросил Сириус, видя,что Регулусу тяжело начать. — Нет. Совершенно нет. — сказал Регулус. — Это связано с армией Темного Лорда. При упоминании этого имени Сириус поморщился. — Если ты собираешься меня втягивать в какую-то разборку, неужели ты так и не понял, что именно это являлось причиной, почему я свалил из того чертова дома? — пылко сказал Сириус, — Я не хочу быть вмешанным в это дерьмо... — Все, кто пойдет в Хогсмид четырнадцатого числа будут вмешаны в это дерьмо также, как и в прошлом году. — резко и с нажимом отвечает Регулус. Ему обидно, ему больно, и вся его язвительность выходит через эти слова. Он хочет ударить ними Сириуса как хлыстом, отрезвить его, вернуть с небес вечной свободы и радости на грешную и павшую землю, раскрыть ему глаза. Сириус оборачивается взглядом в серые глаза Регулуса. Регулус невольно сжимается, словно Сириус приставил к его шее палочку, грозя выплюнуть какое-то темное заклинание. Но он выдерживает этот взгляд. — И не спрашивай, почему я тебе это рассказал, — тихо, но все также уверенно говорит Регулус. Он буквально бросает эти слова перед Сириусом, и Регулус умоляет какие-то сверхъестественные силы донести до Сириуса, что он, его младший брат, черт возьми, переживает и чертовски не хочет, чтобы для кого-то четырнадцатое марта стало последним днем жизни. — Мерлин, надо рассказать... кому-то. — еле шевеля губами говорит Сириус. Его лицо становится серьезнее, словно легкий ветер сдунул с него тень веселости и подростковой беззаботности, заставляя брови съехаться к переносице. — Кому-то, — в тон отвечает Регулус. Он все в том же состоянии, в отличие от Сириуса, который уже изменился. Регулус увидел эти кардинальные изменения, но отклика они в нем не нашли. Регулус все также зажато сидел напротив Сириуса, зажимая в левой руке сигарету и иногда вспоминая о ней, чтобы затянуться. — Совершенно точно нужно сказать Дамблдору, — сказал Сириус, и Регулус мог слышать, как работают его шестерёнки в голове. Как он напряженно думает. — Было бы неплохо, чтобы никто не узнал, что это именно я выдал их, — говорит Регулус, и сразу чувствует кисло-сладкий запах зелья статичности, как оно мелкими каплями смачивает бумагу, делая заклятие на ней недействительным. Жаль, что нет подобного зелья, которое помогло бы ему остаться невиновным не только на бумаге, но и в жизни. Сириус задумался, глядя себе под ноги. Его волосы свободно свисают на плечи, он бездумно заправляет их, откидывает назад, а потом вскрикивает, резко и неожиданно, решительно: — Надо написать Альфарду, — говорит он. — Ответа же не было... — медленно говорит Регулус. — Надо написать на все адреса. Понять, куда ему можно отправить письмо, где все можно будет подробно объяснить. Я напишу его, — говорит Сириус, — И никто не узнает, что это был ты. В глазах Блэка-старшего проносится искра понимания и забытой теплоты, отчего сердце Регулуса бескомпромиссно тает. Он хочет что-то сказать, но слова застревают в горле, так и не прозвучав. — Спасибо, — шепчет он. Сириус ничего не говорит. Его губы кривятся во что-то похожее на улыбку, кажется, он бы улыбнулся, но вопрос, встречающий в его голове заставляет его снова заговорить: — Ты в этом участвуешь? Сириус увидел, как осунулось лицо Регулуса, и с какими усилиями его младший брат старается не показывать этого. Регулус отвел взгляд — он боялся этого вопроса, но знал, что он прозвучит. Регулус кивнул, опираясь рукой о коленку и прижимая кулак ко рту. Его брови смещаются к переносице, когда он снова думает о том, во что ввязался. — Просто... — говорит Регулус, немного запинаясь, — Может, это прозвучит немного... Странно, но, ты можешь довериться мне? Сириус, я... — Я верю тебе. — обрывает его Сириус, немного поспешно, но очень уверенно. И Регулус этого не ожидал. Регулус резко замолк, бросая взгляд на Сириуса, — Я не знаю, что ты мог выдумать но... Я устал, Рег, я очень устал от этой игры, и возможно я допущу фатальную ошибку в своей жизни, но я доверюсь тебе. Эти слова одновременно ранят и вселяют еще большую надежду в Регулуса. — Ладно, — сухо говорит Регулус, чувствуя, что начинает задыхаться от нервозности, от того, что Сириус так на него смотрит. Нет, Регулус не может подвести его.***
Регулус не жил, а действительно существовал все то время, пока он готовил это сложнейшее зелье, ингредиенты которого он нагло украл из кабинета Слизнорта. Все время он проводил в библиотеке, пытаясь найти что-то полезное, или в классе зельеварения. Учеба ушла на второй план, но Регулус продолжал пытаться держаться на плаву везде. Он ловил на себе взгляды Сириуса, и никак не осмеливался подойти и спросить, как дела с письмом для Альфарда. Между ними всеми повсло это хрустальное молчание. Между Барти, Регулусом, Пандорой и Доркас, между Римусом, Джеймсом, Питером и Сириусом, который хранил узнанное в секрете еще несколько дней после того, как он узнал об этом. Пандора оставалась той, кто ничего не знал, и ее это выматывало. Знали все, кроме нее. Сириус был единственным, кто что-то знал, и Джеймс, Питер, Римус, а также Марлин, Лили, Мэри, никак не могли понять, что произошло между Регулусом и Сириусом в тот вечер, когда Блэк старший вышел из гостиной, мимоходом бросив Люпину, что он идет к Регулусу. Это было сложно. Сложно ждать, гадать, откуда придет письмо от Альфарда. И оно пришло спустя неделю, ровно за пять дней до того, как Хогсмиду придется вынести удар армии Темного Лорда. Пришло с Севера Англии, куда Сириус отправил записку со словами о мольбе срочно написать ответ, хотя совершенно не ожидал, что заброшенная квартира в Уайтхэвене когда-то снова ощутит на своих старых половицах забытые, родные шаги владельца. Сириус, даже не раздумывая, быстро написал ответ, оставаясь все таким же прямолинейным, хотя он и переживал, что письмо смогут перехватить и кто-то что-то узнает. Как только он отпустил сову из совятни, его ноги понесли его обратно в школу, и ему было необходимо снова увидеть Регулуса. Но он увидел его только спустя два часа, на ужине, когда Регулус, еле стоя на ногах, но все еще, на удивление, неплохо выглядевший, дошел с Барти до своих мест. Регулус даже не думал смотреть в сторону Сириуса, ожидая увидеть короткое пожатие плечами, но когда Регулус все же посмотрел и увидел раскрасневшиеся от возбуждения щеки, непонимающий взгляд Джеймса Поттера, бегающие глаза, сердце забилось быстрее. Намек на аппетит, которого и так не было уже с неделю, сменился на лёгкую тошноту. Регулус еле заметно мотнул головой в сторону двери, как бы спрашивая, на что Сириус положительно кивнул. Регулусу хотелось сорваться с места, но он сидел на месте. Сириус поднялся, кидая последний взгляд Регулусу, и вышел. Регулус переждал пять минут, потому что именно в этот момент Эван Розье стал что-то говорить о картах, которые он сейчас копирует, и Регулус был вынужден сказать, что ему необходимо отойти, на что Розье, разумеется, отпустил его. Барти смотрел удаляющемуся Регулусу вслед, думая, что же происходит на этот раз. Регулус был таким спокойным, он усердно работал, и Барти начинал чувствовать себя немного бесполезным. Он с Регулусом почти не говорил, миновали те дни, когда они хохотали с самых глупых шуток, смахивали слезы от смеха, играли в шахматы, делали вместе домашку. Регулус рано вставал и поздно возвращался, а тоска в груди Барти лишь росла. Ему было легче переживать расставание летом или на зимних каникулах — потому что это было привычно, вне школы, вынуждено. Но не сейчас, когда Регулус работал на износ, буквально падая от измождения на кровать каждый вечер, и безумно рано вставал, чтобы успеть доделать домашку, несся в библиотеку, как только она открывалась. И сейчас он чувствовал чертову тоску, словно у него оторвали частичку чего-то важного. Регулус всегда был рядом — иногда слишком молчаливый, слишком спокойный и неприметный, но непременно рядом. Сейчас он был где-то далеко. Выстраивал отношения с Сириусом, постоянно читал, сидел в классе Зелий, и Барти не позволял себе как раньше заходить в класс и смирно там сидеть. Регулус чувствовал, как Барти неотрывно смотрит на него, но не оборачивался. Он старался не торопиться, не бежать, идти как обычно, но это было так сложно. Регулус вышел в коридор, остановился, и отойдя немного поодаль от зала, услышал шарканье ног. Легкие шаги, шаги, которые он узнает. Он слышал их на Гриммо 12, в парках и на тропинках, где они гуляли. Сириус. Регулус заглядывает за угол, и Сириус от неожиданности вздрагивает. Он сглатывает, набирает воздуха в легкие и на одном дыхании шепчет: — Я получил ответ от Альфарда и уже написал письмо. Регулус замирает, он настолько истощен, что даже не находит подходящих эмоций, которые ему стоило бы выразить. Его взгляд блуждает, мысли рассыпаются, но затем он жмурится и пытается собрать себя в кучу. — И откуда он пришел? — Север, Уайтхэвен, — говорит Сириус, — Альфард рассказывал об этой квартире когда-то, я вспомнил случайно, ну и отправил, — сказал он с легким смешком, и слабая улыбка появляется на губах Регулуса. Сириус буквально замирает, когда видит ее, и не хочет принимать тот факт, как быстро она сошла с его лица. Регулус выдохнул. Но только лишь для того, чтобы потом вдохнуть еще глубже и пойти дальше. — Значит, надо просто ждать ответа. — говорит Регулус, запихивая руки в карманы. — Значит, что так. — говорит Сириус, опуская взгляд. Снова удручающая тишина.***
Регулус без сил лежал на матрасе в выручай-комнате. Около него сидел Барти, крепко сжав обе руки и выжидающе смотря на Пандору. Ее голубые глаза были полны ужаса и страха, руки зажимали губы, пряча половину лица, но глаз было достаточно, чтобы понять, что она на грани того, чтобы не сорваться. Регулус ничего не говорил. Он смирно лежал закрыв глаза, думая о зелье, которое в готовом виде спрятано у него под кроватью и которое получилось у него с привычным успехом. Он думал о стопке карт, перевязанных грубой веревкой, которую ему отдал Рабастан Лестрейндж. Он думал о письме, которое Сириус отправил Альфарду и ждет ответа. Остается каких-то два дня до четырнадцатого числа, и чем ближе становится этот день, тем сложнее было переживать час за часом. Барти сам рассказал Пандоре о том, что должно случиться, и пытался ее успокоить, убедить, что все в порядке. Что они сделают все возможное, чтобы ничего плохого не произошло. Чтобы не произошло худшего, если быть точнее. Хотя каждое его слово воспринимается с трудом — что подростки могут сделать, против армии вардов и пожирателей? В какой то момент Регулус понимает, что Пандора смотрит на него. Пристально. Он открыл глаза, устало глядя на ее блестящие, уже повлажневшие, покрасневшие глаза. Еще более голубые чем обычно из-за контраста с красным цветом, и сердце Регулуса сжимается. Он не в силах выдержать этого взгляда, и он отводит свой вверх, в высокий потолок, чувствуя, как горечь начинает постепенно проявляться на его языке. Пандора молчит, но теперь она отняла руки от лица и уперлась взглядом в пол, напрягая все свое тело. Она усердно думала, но все ее мысли сводились к одному — к полному отчаянию. — Надо кому-то рассказать, например, Дамблдору или... Дамблдору. — говорит она, — Я вообще не понимаю, почему вы еще этого не рассказали ему. Осталось всего ничего, а вы так давно знаете об этом! В ее голосе звучало непонимание, и Регулус не мог винить ее. Он нахмурился, снова закрывая глаза. Регулусу не хотелось торопиться и нестись к Дамблдору, хотя чем раньше тот узнает о том, что собирается произойти, тем, наверное, лучше. Но Регулус хочет дождаться ответа от Альфарда, прежде чем он будет совершать какие-то действия. Ни Регулус, ни Барти не хотели рассказывать Пандоре об этом. Но ее взгляд, ее упорство и упертость вытащили все из Регулуса и Барти, буквально раскаленными щипцами. Точнее, именно из Крауча, потому что Регулус после очередного учебного дня не мог думать ни о чем, кроме как о грядущем событии и таблетках, от которых он так долго пытался отучить себя, но в результате сидит на них уже третий день, после того, как Сириус сказал, что написал письмо Альфарду. Это ненормально, думает Регулус, но даже сейчас остаточный эффект от таблеток все еще воздействует на его мозг, что позволяет ему оставаться расслабленным, хотя он уже чувствует, что постепенно все растворяется. Внезапно друзья слышат, как распахивается дверь. Кто-то бежит к ним, тяжело дыша. Внезапно из-за угла выскакивает Доркас — руками она упирается в колени, дикая одышка заставляет ее кашлять, видимо, она действительно неслась сюда со всех ног, наверное, с самого подземелья или с противоположного крыла школы. Регулус приподнимается, поглядывая на Доркас и строя множество догадок в своей голове, но он уже понял — что-то случилось. — Что случилось? — в унисон спрашивают Пандора и Барти. — Там... в подземельях, недалеко от гостиной... Эмибет... Парсон... — Доркас задыхается, ей больно говорил, потому что ее легкие буквально сгорают, — Лестрейндж и Эйвери издеваются над ней, я не могла ничего поделать, их слишком много... Быстрей, Рег, пожалуйста, это не может продолжаться, я не знаю, что случилось, но Эмибет... Доркас машет рукой в сторону двери, но Регулусу не нужно большего — он уже на ногах, кровь прилила к голове. Он только может догадываться, что произошло. Барти мгновенно побледнел, он тоже был на ногах, Пандора вскочила, и все четверо были уже на пути в подземелье. Палочка всегда была при Регулусе. Он чувствовал, как пульсирует все его тело, как плохие предчувствия наполняют его с ног до головы. В коридорах почти никого не было, что не удивительно, ведь время близится к отбою — и у самой лестницы вниз четверка останавливается. — Тебя кто-нибудь из них видел? — спрашивает Регулус, обращаясь к Доркас. Медоуз отрицательно мотает головой, на её лице все еще прежний ужас — и Регулусу становится чертовски интересно, что же происходит там, хотя сам понимает, что, очевидно, что-то ужасное. — Вы обе ждите здесь, лучше, чтобы они вас не видели. Голос Регулуса тихий, практически напоминает шепот. Олливандер и Медоуз кивают, кидая друг на друга озабоченные взгляды, а Регулус уже одной ногой в своем привычном образе — ледяном, высокомерном. Жар с его лица уходит, Барти видит это, по его коже снова бегут мурашки. Он не может оставаться собой в присутствии такого Регулуса, и когда они оба направляются вниз, уже спиной к девушкам, Барти становится таким же. Нетрудно догадаться, куда им нужно идти. Отдаление в подземелье, в котором практически никогда никого нет — одно. И уже на подходе к нему слышно, что хотя было наложено «силенцио», заклинание начинает рассеиваться, что помогает Регулусу и Барти найти группу слизеринцев. И это помогло Доркас. То, что видит Регугус, когда они с Барти переходят барьер заклинания и теперь все звуки перестают иметь на себе «завесу», заставляет желудок Регулуса связаться в узел. Эмибет Парсон то ли лежала, то ли сидела, облокотившись о ледяную стену. Ее волосы взлохмачены, щеки блестят от слез, глаза и нос красные. Над губой тонкая струйка крови, тянущаяся прямо вниз, к подбородку и капающая на чистую рубашку. Ее колени разбиты, она прижимает руку к животу, а свободной опирается о землю. Ее плечи сотрясают рыдания, и сейчас она совершенно не похожа на ту Эмибет Парсон, которая вот уже пятый год учится с Регулусом на одном факультете и на одном курсе. — Мерлиновы панталоны, как вы нас нашли? — спрашивает Рабастан, оборачиваясь в сторону Регулуса и Барти. На его лице замешательство, его явно застали врасплох. Регулус усмехнулся. Холодная улыбка искривила его губы, и, ему было странно это признавать, особенно сейчас, видя перед собой скрючившуюся от боли Эмибет. Он ответил: — Ваше «силенцио» уже практически закончилось, — его руки сложены на груди, — Несколько метров от лестницы и подозрительные звуки не заметил бы только глухой, — поднимая брови говорит Регулус. Рабастан бросает взгляд на Эйвери. — Какого черта? Ты сказал, что все под контролем, — в его голосе звучит угроза, но вряд ли ее кто-то услышит, потому что Регулус уже наложил новое заклинание. Тут же стоял и Розье, немного поодаль, посмеиваясь. Он встретил пришедших сдержанным кивком, и тем же ему ответил Регулус. — И... Что вы делаете? — спросил Барти спокойно, хотя он мог поклясться, что готов упасть в обморок от одного вида крови на коленях и лице Эмибет. Рабастан снова рассвирепел. — Эта мразь сдала нас, — его голос начал срываться на крик. Он подошёл к Эмибет вплотную, хватая ее за волосы. Эмибет вскрикнула, рефлекторно поднимая руки к волосам и хватая руку Рабастана. — Отпусти! — всхлипывает она, но тут же в нее летит заклинание от Эйвери, и снова раздается душераздирающий крик. — Прекрати, — твердо и тихо говорит Регулус, из-за чего Рабастан от недоумения и неожиданности ослабляет хватку, переводя свой взгляд на Регулуса. — Она все рассказала Дамблдору, — со злобой говорит Рабастан, отпуская ее и буквально швыряя Парсон на пол, отчего та без сил падает, прикасаясь лбом к полу. В голове что-то щелкнуло. Дамблдор знает. Теперь он знает. — И ты говоришь мне остановиться? Прекратить?! — Рабастан выше Регулуса на целую голову и в два раза шире, но Регулус даже на секунду не колеблется. Он уверенно смотрит на галстук Рабастана. — То, что ты ее сейчас прикончишь не возвратит сказанного, а лишь больше навредит. — говорит Регулус. — Ты совсем идиот, Блэк? Она всех нас сдала, — кричит Рабастан, а Регулус еле держится, чтобы не втащить Лестрейнджу по лицу. Он знает, что по силе проиграет. Но это не убавляет его желания. Однако, как бы слова Рабастана не задели его, Регулус держится. Удивительно хорошо держится. — Это было предсказуемо. — говорит Регулус. Холодно. Спокойно. Это выводит Лестрейнджа. — Она рассказала все, все наши планы, все расчёты, всё, ты слышишь, всё! — агрессивно шепчет Рабастан, все больше напирая на непоколебимого Регулуса. Блэк постепенно начинает выходить из себя. — Чего ты хотел? Взял какую-то девчонку, чьи родители далеко не на стороне Темного Лорда, и теперь выливаешь все на меня? — последние слова Регулус произносит грубо, со злостью, хотя внутри он рад, что Дамблдор знает о том, что собирается случиться. Но цена этого была ужасна. Рабастан не сдерживается. Он хватает Регулуса за воротник рубашки, стискивая руки у шеи Блэка, и с силой придавливает Регулуса к стене. Барти подался вперед, вскидывая брови, но Эван его задерживает. В глазах Розье тоже есть испуг — Рабастан, обычно спокойный как гора, внезапно взрывается и срывается на Регулусе. Регулус старается не теряться. Старается изо всех сил, хотя каждая его клеточка тела отвергает прикосновения Рабастана, его запах. Регулус ненавидит его всего. Целиком. — Чего ты хочешь добиться этим? — спрашивает Регулус. Его руки инстинктивно пытаются оттолкнуть огромные ручище Рабастана, но Лестрейндж лишь больнее надавливает на ключицы. Слова, которые Регулус ему сказал, безусловно задели его. И он не останавливается. — Да, Лестрейндж, ты явно облажался, когда выбирал себе людей. Неужели твой старший брат не научил тебя, как фильтровать их? Регулус прищурился, глядя Рабастану в лицо. Лестрейндж чувствует, что Регулус негодует, и он уверен, что это из-за порушившихся планов. Рабастан не понимает, что вовсе не из-за этого. Не понимает, и поэтому чувствует, что действительно ошибся. Но не может этого признать. — Отпусти меня, — спокойно и выжидающе просит Регулус. Его рассудок буквально заледенел — он это чувствует. Рабастан выглядит оскорбленным, но он отпускает Регулуса, позволяя Блэку снова свободно дышать. Лестрейндж отходит, поправляя волосы, и кидая очередное заклинание в сторону Эмибет. Крик. Еще сильнее. Парсон замирает, она больше не дергается, и холод проходит по коже Регулуса. Рабастан заносит палочку в очередной раз. Нет. Нет, нет, нет, — проносится в голове Регулуса. Он все ещё не чувствует никакого волнения или паники — только полное спокойствие. Палочка, которую он поднял с пола после того, как снова оказался свободен, мягко лежала в его руке, Регулус не чувствовал никакого напряжения. Он сконцентрировался на палочке Рабастана, словно в замедленном кино, и знакомое чувство давления опустилось на него. Ему стало тяжело дышать, также, как это было на первом уроке с Розенберг, когда она наложила заклинание ограничения магии. Рабастан сделал виток палочкой, но ничего не произошло. В стенах повисло молчание. Заклятие было произнесено, но палочка словно сломалась. Регулус продолжал держать странную нить, которая возникла в его голове — не дать Рабастану причинить ей боль. И этого было достаточно. Рабастан в непонимании посмотрел на свою палочку. — Какого черта? Лесаро, — он отпускает очень знакомое Регулусу заклинание, отчего у Блэка от воспоминаний сводит желудок, но эффекта от палочки Рабастана снова ноль. Регулус все еще держит внимание на ней. — Наверное, ты переутомился, Рабастан. Иди, отдохни, — говорит Регулус спокойно, но нота раздражения при виде лица Лестрейнджа все же проскакивает в его интонации. Регулус отпускает внимание с палочки Рабастана, когда Рабастан опускает саму палочку. Снова воздух. Снова возможность спокойно дышать. Никто не понял, что произошло. Регулус тоже не понял, что сейчас было. Но палочка Рабастана просто перестала работать на какой-то миг. Лестрейндж снова остро смотрит на Регулуса. — Что? — раздражённо спрашивает Регулус. — Это ты? — с презрением на выдохе говорит Рабастан. — Какого черта, Лестрейндж? Иди поспи, пока крыша окончательно не поехала, — говорит Регулус. Он снова был спокоен, и как бы Рабастан на него не смотрел, пробить Блэка на эмоции было невозможно. Лестрейндж закатил глаза, он еле удержался, чтобы снова не впечатать Регулуса в стену, но в следующий момент просто резко развернулся на каблуках и пошагал в сторону гостиной. Барти, Регулус, Розье и Эйвери, вместе с Эмибет Парсон остались на своих местах. — Что делать с этой шлюхой? — бросил Эйвери, а Эмибет лишь всхлипнула. — Оставь это мне. Идите смотрите, чтобы Рабастан с горя не скинулся с Астрономической башни, — хмыкнул Регулус, убирая палочку во внутренний карман кофты. — Что теперь делать? — спрашивает Розье, обращаясь к Блэку и Краучу. Сразу к двоим. Взгляд Эвана потерянный, немного расстроенный, но каждый раз когда он бросал взгляд в сторону Эмибет, он загорается хищным пламенем. — Кто-то из нас двоих похож на ходячую энциклопедию? — спрашивает Барти, закатывая глаза. — Что делать с ней? — спрашивает Эйвери, — Я не хочу с ней больше связываться. Гребаная полукровка. Они все одинаковые. — он плюнул. — Я же сказал, — терпеливо и холодно отвечает Регулус, — Вы сделали, что хотели. Всё. Тон Регулуса спокойный, но он заставляет Эйвери и Розье уйти, с отвращением глядя на измученную Эмибет. Но оба ухмыляются. Они уверены, что это передача эстафеты. — Ты помнишь, что с тобой будет, если ты кому-то расскажешь об этом, — говорит Розье через плечо, обращаясь к Парсон. Она вздрагивает, но слезы уже высохли, и кажется, что все внутри нее совершенно умерло. Она закрыла глаза, зажмурилась, и совершенно не двигается, не считая редких сотрясаний от боли, которые заставляют ее мышцы сокращаться. Проходит две минуты, пока Барти и Регулус ждут, когда Розье и Эйвери уйдут достаточно далеко. Как только вдалеке слышится, как захлопывается дверь в гостиную, из-за угла появляются Пандора и Доркас. Они не смеют сказать ни слова, лишь стоят в стороне. Они специально ждали, когда трое слизеринцев наконец уйдут, чтобы тихо и незаметно пройти в этот дальний коридор. Регулус постепенно возвращался к самому себе, и пока между ними висло это злобное молчание, он сделал пару шагов, чтобы приблизиться к лежащей Эмибет. Та уже приподнялась на локтях, хотя все еще смотрела в пол, не смея сделать лишнее движение. Регулус медленно опустился к ней, опираясь на одно колено. Эмибет вздрогнула, ещё сильнее вжимаясь в стену — она ожидала, что Регулус тоже причинит ей боль, но он всего лишь нежно прикоснулся к ее плечу. — Как ты? — тихо спросил он у нее, совершенно не тем голосом, который она слышала все это время. Эмибет замерла, медленно поворачивая голову в сторону Регулуса. Ее глаза внимательно скользили по его лицу. Эмибет молчала. — Сможешь встать? Слизеринка сдержано кивнула, и Регулус, как можно аккуратней помог ей подняться, придерживая ее за плечи. — Мерлин... — сказала Доркас, подходя к Эмибет и перенимая ее у Регулуса, пока Блэк отходил. — У кого нибудь есть что-нибудь от этих ужасных порезов? — спросила Медоуз. В голове Регулуса всплывает та баночка с мазью, которую ему подарила Андромеда. На момент они все забываются, и Регулус понимает, что он единственный, у кого что-то есть. — У меня где-то была... — тихо говорит он, пытаясь вспомнить, где она. Последний раз он пользовался ей летом. К огромному счастью он сразу догадался в сентябре перевязать все те места, где ему могут натереть ботинки, а Рождество прошло достаточно тихо и без свежих ран. Барти вскидывает брови, ему явно интересно спросить — зачем, черт возьми, у Регулуса что-то есть, но Доркас перебивает мысль Барти: — Отлично, а... Бинты, или что-то такое? — с надеждой в глазах спрашивает она, и Регулус снова кивает. — Бинты точно есть. Барти недоуменно смотрит на Регулуса, но тот игнорирует его взгляды. — Здесь неподалеку есть неработающий женский туалет, прям за тем углом, — говорит Доркас, — Тащи сюда все, что у тебя есть. Полагаю, что у мадам Помфри... — Нет! — сдавленно вскрикивает Эмибет. — Чш... все будет в порядке, — говорит Доркас тише, — Сейчас все будет в порядке, — продолжает она, уводя ее. Регулус и Барти в полном молчании идут к гостиной Слизерина. Лишь на входе Барти спрашивает: — Зачем тебе вся эта чертовщина? Я имею в виду, это хорошо, только... — он запинается. — Мне постоянно натирает ноги, Барти. А мазь это приятный презент от моей кузины Андромеды, — с очаровательной улыбкой говорит Регулус, скрывая то, зачем ему эта мазь на самом деле и как она ему помогала. Да, в Хогвартсе она ему не нужна, но все свое всегда с собой. Но он и не врет — Меда действительно подарила ему ее тогда, когда он сильно натер ноги. Регулус заходит в гостиную, смотря на Барти своей уставшей улыбкой, и она спасает его — потому что его сразу видит Рабастан. И Регулусу выгодно, чтобы видели его именно с улыбкой, а не с озабоченным лицом. — Где эта мерзавка? — спрашивает Рабастан. — Пошла отмокать в туалет, — сказал Регулус, направляясь в комнату. Рабастана этот ответ устраивает. — Чем же ты ее так напугал, что она к Помфри даже не сунется теперь? Рабастан ухмыляется. Он рад тому, что Регулус обращает на это особое внимание. — Посчастливится, узнаешь, — говорит он, кисло ухмыляясь. Регулус жмет плечами и скрывается вместе с Барти на лестнице. Около десяти минут Регулус рылся в своих вещах, пытаясь найти закатившуюся баночку. Бинты найти было легче — они просто лежали в тумбочке, потому что были использованы еще в первые учебные дни, а мазь оказалась глубоко на дне чемодана, накрытая какими-то бессмысленными платками и старыми запасными рубашками. Регулус пронес все это под курткой, под видом того, что идет курить, и никто не задавал никаких вопросов, что было главным. На обратном пути Регулус и Барти говорили о трансфигурации и очередной пробном экзамене, который будет у пятикурсников в апреле, так что Лестрейндж был уверен, что Краучу и Блэку, откровенно говоря, по наплевать на Эмибет Парсон. Но им было не наплевать. Регулус долго не мог принять это. Долго не мог понять, зачем Эмибет рассказала Дамблдору о них. И Регулус тихо радуется тому, что все же, успел рассказать о нападении Сириусу. Рад, что Сириус узнал об этом от него. Оба легко нашли неработающий туалет, похожий на тот, в котором жила плакса Миртл на третьем, только в подземельях. За кабинками, в углублении, где стояли три больших металлических ведра и висели тряпки, расположились три девушки — Пандора успокаивала Эмибет, которую едва ли знала, — они пересекались на уроках, но никогда не были близки, а Доркас нервно ходила из стороны в сторону, не пытаясь нарушить связь между Пандорой и Эмибет, так как боялась все испортить. Увидев Регулуса с Барти, Доркас бросилась к ним, беря мазь и рассматривая ее. — Она точно поможет? — недоверчиво спрашивает она, а Регулус закатывает глаза. — Нет, я протащил ее мимо Рабастана просто так, — сказал он, а Доркас поджимает губы. Она мягко берет бинты, уже с меньшим рвением, и подходит к Эмибет. Теперь Регулус видит, что слизеринка сидит на перевернутом ведре, под ней для мягкости тряпка, а сама она спиной опирается о каменную стену. На ее лице нет никаких эмоций, глаза буквально остакленели — от этого взгляда становилось холодно. Когда она увидела Регулуса и Барти, все заметили страх, который охватил ее. Она вцепилась в перевернутое большое ведро, на котором сидела, потому что помнила двух слизеринцев с совершенно другой стороны. А конкретно сегодня ее ужасно напугал Регулус, хотя именно он оказался первым, кто помог ей подняться на ноги. Доркас в замешательстве остановилась, глядя на раны на ногах, лице и руках Эмибет, нерешительно сжимая бинты. Регулус заметил, что Пандора откуда-то притащила вату — видимо, успела куда-то сбегать, пока Регулус лихорадочно искал в своей комнате необходимое. Однако вата в руках Пандоры тоже перекладывалась из руки в руку, никто из двух девушек не был готов помочь, это было ясно. — Чего вы стоите? — спросил Барти. — Я не умею, — сказала Пандора, боязливо смотря на раны, а Доркас лишь еще больше замялась. Регулус в который раз за день закатил глаза, вздохнул, забирая у Доркас бинты и мазь обратно, и со всей своей уверенностью подошёл к Эмибет. Рядом находилась раковина, где Блэк намочил сымпровизированную из бинта тряпку, в голове невольно всплывали воспоминания из детства. — Если будет больно, скажи, — обращается он к Эмибет, а та, не зная куда себя деть, снова всхлипывает и кивает. Регулус хочет задать ей много вопросов, но все они держатся у него на языке, не имея возможности быть произнесены вслух. Он аккуратно и мягко промывает раны, с таким спокойствием и уверенностью, как будто это его рутина. Собственно, столько лет на площади Гриммо не прошли даром — Регулус успел набить руку на себе и на Сириусе. Они проводят десять минут в полной тишине, пока Регулус занимается Эмибет, все находятся в своих мыслях, но никто не может отрицать, что Регулус справляется на удивление хорошо — он легко фиксирует бинты, по лицу Эмибет видно, что ей не так больно, как оно могло быть. Регулус давно в своих мыслях — ему нет большого дела до Эмибет, мысленно он уже на два дня вперед, думает, что теперь будет, если Дамблдор знает. Чего не сказать о Барти. Тот уже ясно сомневается, что все так легко. Он, безусловно, рад, что Регулус имеет какие-то навыки перевязки и обработки ран, но то, откуда он мог этот навык развить, заставляет Барти задавать много вопросов. Из тишины их вырывает неожиданный вопрос Регулуса, который уже не мог молчать: — Так ты сегодня рассказала? Регулус уже около не лица, пытается оттереть засохшую кровь на щеке, и их взгляды снова пересекаются. Эмибет кажется такой маленькой и безобидной, думает Регулус, но потом вспоминает, что она больше недели ходила с ними на эти собрания, была, вроде как, уверенна в своих силах и собиралась оказывать содействие пожирателям смерти. Она отводит взгляд. Ее бледность постепенно сходила на нет, уступая яркому румянцу. — Да. Перед занятиями, — тихо говорит она. — И ты ему многое рассказала? — продолжает Регулус. — Всё. Совершенно все, Регулус усмехнулся. В его голове все ещё ничего не складывалось. — Зачем ты туда полезла? Ты знала, что собираешься рассказать? Повисает тишина. — Это что, допрос? — грубо спрашивает она, постепенно возвращаясь к привычной себе. — Ты дура, они ведь живого места на тебе не оставят, — не сдерживается Барти, начиная говорить после своего долго молчания. Регулус вздыхает, отправляя окровавленную вату в стоящее рядом мусорное ведро. И хотя сам женский туалет давно не работает, ведра все еще исправны — вата, попавшая в него, мгновенно исчезает. — Я просто... Я правда хотела... то есть, я думала, — она запинается. — Думала, что это все шутки? — спрашивает Барти. Его брови нахмурены, руки сложены на груди. — Нет! — отрезает Парсон. Регулус уже отошёл от нее, и ему очень хочется на свежий воздух. — Она просто испугалась и пошла к Дамблдору, — заключает Регулус, устало подходя к Барти. Банка с мазью отправляется в карман плаща, под которым все было пронесено, оставшиеся бинты с легкостью помещаются в другой. Барти этот ответ удовлетворяет, хотя он слышит его не от Эмибет, как ему хотелось. — Уже уходите? — спрашивает Доркас. Регулус пожал плечами. — Нам нужны брюки, если ты не хочешь чтобы кто-то это видел. — говорит Пандора, не обращая внимания на Регулуса с Барти и глядя на аккуратно перевязанные раны. — У меня была пара хороших брюк, только я их уже не ношу, я быстро их притащу сюда. — Если у вас тут начинается «модный приговор», то мы точно уходим, — говорит Барти, и Регулус против воли усмехается. Пандора кидает строгий взгляд, но Регулус слишком измотан, чтобы как-то реагировать на нее. — Что теперь делать? — спрашивает Доркас, когда Пандора уже убежала, а Регулус с Барти уже у самой двери. Регулус оборачивается, спокойно дергая плечами: — Сегодня — ничего.***
Барти долго смотрел на Регулуса, пока тот курил, снова сидя на полу и опираясь лбом о холодные перила. — Где ты, мать твою, научился этому? — спросил он на выдохе. Регулус усмехнулся. Он пожал плечами, но ничего не сказал. — Я серьезно, Рег, — продолжал настаивать Барти. Регулусу совершенно не хотелось, чтобы Крауч как-то зацикливал на этом внимание, но Барти был достаточно смышлен, чтобы по движениям Регулуса понять, что ему не впервой зажимать бинты, аккуратно стирать кровь и промывать раны и прочее. — Не надо говорить, что это потому, что тебе натирает ноги. — Справедливо. — заметил Регулус, кивая. — Регулус. Регулус поворачивает голову в сторону Барти, с изумлением глядя на настойчивость друга. Именно сейчас Регулус не может придумать себе оправдания, хотя он отчаянно пытается. — В этом нет ничего сложного, — продолжает он, затягиваясь. Он слишком устал, чтобы переживать или нервничать, ему хочется лечь на пол и заснуть прямо здесь — на прохладном воздухе, в плаще, на твердом деревянном полу. — Все уже поняли, что тебе от вида крови ни горячо и ни холодно, но не надо строить из меня дурака, — с упреком говорит Барти. Регулус вздыхает. — Ну ты же уже догадался, зачем допытываешь меня? — раздраженно спрашивает Регулус, зная, что Барти уже все понял. Без слов понимая, что Крауч достаточно умен, чтобы сопоставить умение Регулуса перевязывать раны и его строгих родителей, от которых, как бы мало Регулус не говорил, можно было ожидать что-то очевидно большее, чем просто словесные оскорбления. К тому же Барти знал, что Сириус ушёл из дома больше года назад, и слабо верил, что виной тому были просто слова. — Твои родители... — начал Барти тихо. Его интонация изменилась, в ней появились ноты жалости и непонимания, сочувствия, но Регулус резко оборвал его, услышав эти два слова: — Давай не будем, — с нажимом сказал Регулус, хмурясь. Между ними снова повисает тишина. У Регулуса сжимаются все внутренности, когда он вспоминает родителей и разговоры, когда вспоминает «лесаро» и особенно «круциатус». Его плечи зажимаются, брови сходятся к переносице, Барти видит это. — Мне жаль, — шепчет Барти, почти не слышно. В его голове все лучше встают на места кусочки пазла, и он не хочет верить, что его лучший друг сталкивается с таким. Что цена этой строгой осанке, манерам и образу, который тот носит, была выработана в такой семье. Он целиком хочет не верить в то, что цена свободе, магловским книгам, шахматам, этой улыбки, которую Регулус никогда не показывает в широком обществе, так высока. Регулус лишь отмахивается. — Ты можешь рассказать, если... — начинает Барти, но Регулус снова обрывает его, не давая к себе подступиться: — Нет. Барти, нет. Крауч кивнул, натужно сглотнув. Его горло сжалось, а сердце буквально разбилось. Ему захотелось притянуть Регулуса к себе — вечно такого одинокого, задумчивого, не имеющего выбора, но всегда продолжающего держаться, улыбаться, даже шутить. Может быть, когда-нибудь Регулус расскажет ему. Может, нет. Они сидели вдвоем на этой высоте, в полнейшей тишине. Ночной мартовский ветер мягко окутывал их, но полной тишине снова было суждено нарушиться. Снова шаги. Знакомые, стремительные. Слишком много всего за этот день, думает Регулус, а когда шаги становятся громче, оборачивается, и видит Сириуса. Сириус останавливается, когда видит Барти, хотя пытается сделать вид, что ему все равно. Он медленно начинает: — Доркас сказала мне, что ты тут, она сидела с Марлин в гостиной Гриффиндора, лица на ней нет, не суть, Альфард прислал ответ, — Сириус садится на пол, передавая Регулусу письмо. Глаза Регулуса быстро скользят по строчкам, и хотя достаточно темно, читать вовсе не сложно. «Я буду там. Дамблдор уже знает о запланированном. Будьте на чеку. Не суйтесь в Хогсмид ни при каких условиях». — И это все? — спросил Регулус, вертя письмо в руке. — Да, — закатывает глаза Сириус. — Правда, я не до конца понимаю, что он имеет в виду под «не суйтесь в Хогсмид»? Я ему сказал, что ты тоже в этом замешан, — непонимающе говорит Сириус. Регулус молчит. — Откуда Дамблдор знает? Альфард ему рассказал? — спрашивает Сириус. — Сегодня Дамблдор узнал об этом от Эмибет Парсон, — сказал Регулус, — По словам, она рассказала все. Сириус вскинул брови, недоуменно глядя на Регулуса. Регулус усмехнулся. — Вечер был... интересный, — заключает Барти, глядя вдаль и едва прислушиваясь к разговору двух братьев. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что у его лучшего друга есть старший брат. Это казалось совершенно нереальным, однако, он был прямо около Барти. — Дальше только интересней, — говорит Регулус. — В смысле? — нахмуривается Сириус, а Регулус смотрит на него немного насмешливо, с издевкой. — Тебе ли не знать, кто такие Лестрейнджи, Розье и дальше по длинному списку, — говорит Регулус с нотами иронии в голосе, и Сириус понимающе усмехается. Снова повисает тишина. Регулус повертел в руках письмо Альфарда — сухое и написанное на скорую руку, и вскоре вернул его обратно Сириусу. Напряжение, которое все еще остается между Регулусом и Сириусом невозможно объяснить. Его чувствует даже Барти, который так далек от них сейчас. — Ты ведь все равно собираешься быть там? — спрашивает Сириус, и понятно, что он надеется услышать другой ответ. — Да, — просто отвечает Регулус, словно не происходит ничего необычного. Сириус снова смотрит на Регулуса своим изучающим взглядом и жалеет, что снова предпринимает попытки получить расположение младшего брата. Возможно, это усталость, но Сириус больше не хочет ничего говорить. Они сидят строем в полнейшей тишине, но не так долго, как могло показаться. — Встретимся там, — произносит Сириус, медленно поднимаясь и тихо шагая к лестнице, — Доброй ночи. Регулус ничего не отвечает. Барти лишь доброжелательно кивает Сириусу. Чувство вины сжимает горло и грудь Регулуса, не давая ему дышать. Регулус плотно закрывает глаза, опираясь лбом о перила. Сигарета продолжает тлеть в его руке, но он не торопится скуривать ее сразу же, мгновенно. Все же, Регулус надеется, что все может обойтись. Он надеется, что Дамблдор, узнав от Парсон практически все, — не даст этому случиться. У него есть еще два дня. Внезапно Регулус чувствует на своей руке руку Барти, и его сердце пропускает один удар. Он не стряхивает руку Крауча. Она такая теплая, мягкая... Барти еле заметно сжимает ее, и только сейчас Регулус понимает, насколько он действительно устал. Ему не хочется, чтобы Барти убирал руку. Регулусу не хочется, чтобы они отсюда уходили. Но Барти убирает ее, похлопывая Регулуса по плечу и призывая вставать. Нехотя Блэк поднимается на ноги, еле-еле стоя на них, и бок о бок спускается с Барти вниз. Они идут ниже и ниже, и это давит на Регулуса. Он не хотел уходить с башни, с высоты, ему хотелось продолжать сидеть на возвышении, вдыхать свежий весенний воздух и не думать об опасности, но он смиренно спускается в самое подземелье. Стоило войти в гостиную, как стало еще тяжелее дышать. Странное предчувствие овладело Регулусом. Он встретился с Рабастаном, и на лице того не было прежней злобы. Интерес, азарт, огонь. Но никакого гнева, с которым он напал на Регулуса, когда тот попался под горячую руку. И эта ночь была ужасно душной и рваной. Она не давала спать, посылая все больше и больше самых плохих мыслей. И Регулус чувствовал себя чертовски одиноко, хотя рядом с ним все это время был Барти. И Регулус хотел тоже что-то дать ему. И совершенно не знал, что именно. Никто не мог предвидеть, что встав на следующий день, тринадцатого числа, в субботу — первый выходной день, Рабастан Лестрейндж подойдет к Регулусу вплотную, а Регулус почувствует этот редкий запах его одеколона и горячее дыхание. — Блэк, бери карты, иди с Краучем к Хогсмиду. В одиннадцать жди Беллатрису в пятом переулке. Все внутри Регулуса похолодело, мурашки побежали по его спине, а в голове была лишь одна мысль: «Они решили напасть на день раньше».