Его совсем покинул сон. Регулус всегда чувствовал усталость, но никогда не мог как следует заснуть, и не помогало ровным счетом ничего. Он старался не налегать на таблетки, растягивая последние, чтобы хватило хоть как-то до конца лета. Не помогали сигареты, изнурительные занятия скрипкой или фортепиано, фехтованием или алхимией.
Он просто перестал спать.
Такой простой человеческий навык был совершенно легко и быстро утрачен, от него остались короткие двадцатиминутные выпады в темноту, но вскоре он вновь просыпался, оставаясь один на один с этими мыслями.
Ему снились кошмары, шумные картины, багровые глаза и он постоянно чувствовал изнуряющий холод, когда засыпал. Нередко после пробуждения он обнаруживал, что на его лбу образовался ледяной пот.
Регулус практически не выходил из дома, постоянно занимаясь и не замечая, как час пролетает за часом, день за днем. Он никогда не чувствовал себя настолько закрыто для внешнего мира, никогда не ощущал себя таким опустошенным и безэмоциональным, словно в тот вечер после встречи с Темным Лордом, он лишился всего.
Целыми днями он мог ни с кем не говорить, если не возникало острой необходимости. С Кричером он иногда ограничивался кивками или короткими ручными жестами, иногда молча соглашаясь с ним на партию в шахматы, лишь бы можно было отвлечься.
За окном расцветало теплое лето, пели птицы, шуршала густая крона деревьев, и Регулус хотел почувствовать хоть что-то хорошее, но совершенно не мог найти чего-то, что сделало бы его на одну короткую минуту счастливым. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.
Он старался не думать, старался отвлекаться от проблем и навязчивых мыслей с помощью учебы.
Регулус терял счет дням, не знал, какая сегодня дата и день недели, и из привычного хода жизни, который за несколько дней устоялся так, что какие-то пять дней казались годами рутины, его не могло вырвать ровным счетом ничего.
Родители словно не замечали перемен в поведении сына. Для них поведение Регулуса, вероятно, стало очередным знаком его высокой занятости и погруженности в учёбу. Ему немного урезали другие занятия — монологи мадам Дюпон о литературе стали короче, занятия с Фидо на полчаса меньше, и Регулус знал, что это из-за алхимии, которая попала ему в руки.
С учебником, который он получил, алхимия стала порой заставлять его мучительно закидывать голову и глубоко вздыхать. Никогда ранее он не испытывал в этой науке таких сложностей, и первые сомнения в его способностях, словно подловив момент, когда Регулус находится в наиболее уязвимом состоянии, начали охватывать его голову.
До изнеможения он мог до самых поздних вечеров сидеть над новыми темами, пытаясь освоить их, и не понимал, почему это внезапно стало даваться ему так тяжело. Он не хотел думать, что достиг какого-то уровня и подняться выше ему не дано. Это вселяло в него ужас. Он должен был хоть где-то чувствовать себя уверенно, и теперь, единственный предмет, в котором он ранее чувствовал себя крайне уверенно, вселял в него скованность, заставлял сомневаться в каждом решении.
После очередного завтрака, когда Регулус ковырял горох вилкой, оперевшись головой о руку, забыв о том, что локоть с задранным смятым рукавом уперся в стол, и не обращая внимания на косые взгляды Вальбурги, которая не без интереса наблюдала за сосредоточенным, серьезным и задумчивым лицом Регулуса, думавшим все утро о решении очередного уравнения для высчитывания точных пропорций ингредиентов для зелья, и именно в этот момент кое-что все же изменило ход долгих минут.
— Регулус, — начал Орион, и услыша свое имя, Регулуса словно выдернули из учебника, который все еще лежал перед его глазами в его воображении, убрал руку со стола, выпрямляясь, — Селиверст Крофорд хочет, чтобы ты начал посещать индивидуальные занятия с ним у него в Академии. Это будет хорошая возможность развить твои навыки.
— Академия достаточно далеко отсюда, не так ли? — внедрилась Вальбурга, ее голос был оживлен, на губах играла холодная улыбка.
— Это практически центр Лондона. Первый раз я закину его, мне по пути, а дальше, думаю, помогут точки порталов.
Регулуса словно не было. Хотя родители говорили о нем, о том, как он, еще не владея трансгрессией, мог бы добираться до Академии самостоятельно, Регулус чувствовал, что его словно здесь нет.
Но понимание, что последние полтора месяца у него будет возможность покидать дом пару раз в неделю, вселяла в него надежду на что-то хорошее. Была какая-то надежда на то, что Селиверст Крофорд мог бы оказаться неплохим педагогом, хотя тот факт, что именно профессор алхимии рассказал Воландеморту о знаниях Регулуса, что его и заинтересовало, немного усугубляло его состояние.
Регулус знал о существовании портальных точек, которые работают почти как каминная сеть, только они считаются более безопасными и быстрыми. Ими пользуются, когда нет каминов, когда трансгрессия ограничена (например, в местах скопления маглов пользоваться ей крайне сложно), или, как в случае Регулуса, если маг еще не умел пользоваться трансгрессией. Это было немного более надежнее портала, который легко можно было сломать, украсть, перенести или потерять, и Регулус пользовался ими пару раз. Это было определенно лучше каминов, зола которых всегда попадала в нос и горло, и определенно лучше порталов, от которых сильно мотало.
И как бы Регулус не хотел поскорее очутиться в месте, где кипит вся работа, где находятся совсем другие люди, книги, он одновременно не очень хотел встречаться с Крофордом, каким бы внешне и по поведению приятным он не показался ему в их первую встречу.
На следующий день, когда Регулус наконец-то куда-то выбрался, солнце нещадно пекло сухие асфальтированные дороги Лондона и палило давно не видавшие воды растения. Даже стремительное чувство трансгрессии с отцом, когда все твое тело пронизывается странными потоками воздуха, переносящими тебя в другое место, не спасло от внезапно появившейся жажды.
Регулус и Орион оказались в небольшом тупике старого лондонского переулка, утонувшего в тени многолетних деревьев. Пять минут они шли в тишине, Регулус запоминал дорогу обратно, потому что знал, что в том же месте, где он оказался с отцом, был оставлен портал, с помощью которого он вернется домой. Он уже знал, что Орион не вернется за ним, да и Блэк-старший вряд ли хотел утруждать себя тем, чтобы прерывать привычный маршрут ради Регулуса.
Запоминать пришлось совсем недолго, спустя пять минут, когда узкий переулок закончился, он увидел просторную площадь, выложенную светлым мощеным камнем, а впереди особняком стояло старое, огромное здание. Раньше Регулус видел его только на картинках в книгах, где колдографии были совсем плохого качества — выцвевшие и сделанные еще на первые колдоаппараты. Сюда не могли зайти маглы, Регулус знал о том, что это здание защищено практически по тому же принципу, что и Хогвартс, при приближении к которому магл внезапно вспоминал, что ему нужно что-то сделать, резко разворачивался и уходил прочь.
По большим ступеням спускались какие-то студенты, двое старых мужчин беседовали около самой двери, но вскоре скрылись за ней. Солнце било в старые деревянные широкие окна, очерченные старинными каменными сводами. Четырехэтажное здание отличалось своей массивностью, величавостью, строгостью, и одновременно неописуемой красотой. Регулусу всегда казалось, что здание академии было небольшим — в ней обучалось ограниченное число студентов, в ней было не так много направлений. Но здание было поистине монументальным.
Регулус на какое-то время постарался снова обо всем забыть, разглядывая каждую деталь здания.
Войдя, в нос ударил запах книг, пергамента. Приятная прохлада царила во всем здании, вдалеке были слышно стучание каблуков о каменный пол, неспешные тихие переговоры. Разглядеть главный холл не удалось как следует — практически сразу из распахнутой двери, ведущей к коридору, вышел Селиверст Крофорд с приветливым выражением лица и мягкой улыбкой. На нем был аккуратный темно-серый костюм, на сгибе локтя висела мантия, по его внешнему виду, выражению лица было легко сказать, что он принадлежит именно этому месту, и его было бы странно видеть где-либо, если не здесь.
Орион Блэк был мало заинтересован в интерьере в отличие от Регулуса, который смотрел на лестницы, старые портреты и доску с важными объявлениями, на старую плитку, по которой прошелся не один великий ученый, поэтому, лишь слегка кивнув Регулусу, чего тот не заметил, стремительно ушел, оставляя его с профессором наедине.
Их путь был коротким, через коридор, откуда вышел Селиверст, они вышли к старой лестнице с красивыми, тяжелыми перилами, и поднялись на второй этаж.
В окна бил мягкий свет, ложась на ковер вдоль открывшегося коридора жёлтыми пятнами и освещая старые, потертые двери.
Они вошли в большую аудиторию, с огромным количеством продолговатых парт, по видимости, на несколько групп. У стен стояли высокие шкафы с старыми книгами, на подоконниках раскинулись большие листья каких-то растений. На стене напротив парт расположилась огромная черная грифельная доска, по размерам она была минимум раза в четыре больше той доски, что висела в классе Трансфигурации, а та была достаточно большой.
Несколько окон были раскрыты, впуская звуки шумящих из-за слабого ветра деревьев, перекличек птиц.
Профессор Крофорд не стал ждать. Они сразу приступили к работе. Селиверст достаточно ловко и понятно объяснял первую тему того нудного учебника, над которым Регулус так долго сидел. Крофорд делал вещи лишь немного проще, но был терпелив, объясняя первые профессиональные сложности предмета, и спустя полтора часа, когда на улицу опустился вечер и ветер стал более ощутимым, Регулус расслабленно выдохнул, как только Селиверст закрыл свой учебник.
Вся доска была исписана, на столе раскинулось несколько листов пергамента с примерами, домашним заданием, которые Регулус потом заберет, голова кипела, он чувствовал, что устал, но Крофорд, по-видимому был доволен.
Восхищение, которое Регулус получил от работы, не могло сравниться ни с чем иным. Было сложно и порой непонятно, он задавал профессору много вопросов, что-то записывая и продолжая решение. Они занимались сугубо теоретической частью, самыми основами, потому что в приготовлении зелий часто требовалась палочка, которую Регулус не мог использовать нигде, кроме Хогвартса еще чуть больше года.
Регулус был настолько захвачен работой у доски — хотя пальцы от непривычки устали держать мел, фокусировать взгляд на огромной доске было сложно, — он не замечал ничего, кроме работы, книги и профессора.
Он даже не думал о том, что в смежной аудитории, в классе поменьше, за его спиной, у приоткрытой двери стоял Чарльз Клеменс, который знал о том, что Регулус будет здесь, и что Селиверст будет с ним заниматься.
Профессор Кроуфорд, хоть и являлся смутной фигурой для Клеменса и ещё пары профессоров и студентов во всей академии, все же обладал не только большим авторитетом, но и был открытым человеком. И Чарльз, который часто работал в классе, примыкающем к большой аудитории Крофорда, не смог остаться в стороне, и за одним из разговоров Селиверст не упустил возможности поведать профессору основ систем алхимии о том, что удостоился чести обучать ребенка Блэков.
Чарльз не был удивлен, и лишь ждал, когда Регулус появится в академии, — и хотя у него имелся естественный профессиональный интерес, он не мог не поделиться этим с Альфардом, и тот, не имея возможности как-то встретиться с Регулусом, попросил незаметно подглядеть не только за тем, что будет решаться, но и за тем, кто будет этим заниматься.
И Чарльз сдержал свое слово, сказав, что расскажет все, что видел. Он старался увидеть многое, хотя со спины ему было не разглядеть лица Регулуса.
***
— Значит, говоришь, все и впрямь так серьезно? — с ухмылкой спросил Альфард, выслушав все, что рассказал ему Чарльз.
— Да. Полагаю, Орион не стал упускать возможности. Селиверст Крофорд был выбран тоже неспроста. Профессор толковый, хотя объясняет он чересчур по-взрослому. Не думаю, что Регулус будет все так легко понимать из его уст. Мне кажется, мальчик сам может откопать себе книг и разобраться во всем не хуже Крофорда. — с задумчивостью пробормотал Чарльз.
Они сидели на кухне в доме под номером восемь у Клеменса, в доме, находящегося в отдаленном от центра Лондона районе Ньюэм, на улице Сайлент-стрит. Кто здесь только не был — тут был Сириус со своими друзьями, здесь даже был Регулус, и именно здесь был основан Альтаис, в этих стенах.
Но сегодня здесь ощущалась пустота. Уже не первую неделю.
По планам, строившимся весной, должна была кипеть работа, но после того, как была оборвана связь с Розенберг, отправившейся в Эдинбург для сбора очередных бумаг и переговоров с людьми, все замедлилось. Время стало идти тяжелее, солнце пекло больнее. Неизвестность и страх перед худшим угнетали, и хотя все понимали, каков исход для Андреа наиболее вероятен, все надеялись, что еще что-то может случиться хорошее.
Никто из них, ни Альфард, ни Чарльз, знать о том, что произошло около недели назад, еще не могли.
— Он не похудел? Он был не слишком бледен? Вдруг что-то произошло. Мерлин, моя сумасшедшая сестра с ее мужем просто невыносимые люди, нельзя обращаться так со своим ребёнком. Он, без сомнений, продолжает учиться все лето, и не только алхимией. — сказал Альфард, тыкая бочком сигареты в пепельницу.
— Он выглядел совершенно спокойным. Мне кажется, он всегда был худ, правда, лица я его не видел. — признался Чарльз. — Не думаю, что он против учебы. Он был весь погружен в процесс, Крофорд даже забавлялся, как быстро Регулус приспособился к мелу и со скоростью света строчил формулы и высчитывал все до единого грамма, стараясь сводить погрешности к нулю.
Альфард пожал плечами.
— Надеюсь встретиться с ним на приеме у Малфоев. Странные опасения не покидают мою голову уже больше недели. — тихо сказал Альфард, доставая вторую сигарету.
Чарльз все понимал, но молчал.
— Сириус возможно зайдет. Он оставил здесь летнюю работу, которую делал с Люпином. — сказал Альфард между делом.
— Они вроде снова поладили? Регулус и Сириус? — спокойно, но с какой-то грустью спросил Чарльз. Он знал историю двух братьев, знал, как переживал о них Блэк, и искренне хотел, чтобы всё стало хорошо.
— Летом они практически не видятся, сам понимаешь. Сириус говорил, что в последние месяцы в Хогвартсе они стали проводить больше времени вместе. Компании передружились, Регулус с Сириусом невольно стали чаще пересекаться. Правда, — Альфард рассмеялся, — Джеймс Поттер, лучший друг Сириуса, сказал, что Рег и Сириус часто вздорили на самые разные темы.
— Понимаемо. Столько лет врозь, разумеется, будут разные взгляды на что-то. — кивнул Чарльз.
— Как же хочется чтобы все было в порядке у них, — с тоской сказал Альфард, облокачиваясь о стол, — они были совершенно неразлучны в детстве. Будь их воля, они бы жили в одной комнате и спали в одной кровати. Сириус очень любит Регулуса. Регулус, безусловно, тоже, хотя он в любом случае, хорошо это скрывает и ранее никогда не показывал своих настоящих чувств. Хотя в детстве все было очевидно. Все было в его глазах. Знаешь, эти глаза, в которых было столько любви. Все действительно имеет свойство заканчиваться. Сейчас Регулус уже не выглядит так, каким был в детстве. Сириус не изменился. Они оба быстро повзрослели и стали самостоятельными, но у Сириуса остался этот взгляд, полный жизни. Мне так хочется, чтобы Регулус не жил там. И как часто я думал о том, чтобы он мог перебраться ко мне, как Сириус сделал, уйдя к Поттерам. Но ты же понимаешь, что всех поставят на уши и от обоих не останется живого места. — Альфард горько усмехнулся, внезапно замолчав.
Чарльз слабо улыбнулся, но оставался серьезен.
— Думаешь, ему придется принять метку? — спросил он аккуратно, видя, как Альфард еле поежился, болезненно вздыхая.
— Я не хочу думать об этом. Не хочу думать, что ему придется это сделать. Регулус не сможет убить невинного человека даже в том случае, если от этого будет зависеть его жизнь. Нет. — Альфард закрыл глаза, помотав головой. — А этот… Селиверст Крофорд пожиратель?
— Тебе бы лучше знать, — сказал Чарльз, Альфард слабо рассмеялся. — Не знаю. Но он на той стороне, это очевидно. Он поддерживал движение чистокровных во Франции, был сторонником Аделис Авен, французского министра магии, явного приспешника взглядов Воландеморта. Ее мать имела близкую связь с приближенными Грин-де-Вальда, и там в мозге костей находится убеждение в правоте Лорда. Не думаю, что выбор на Крофорда упал случайно. Орион ведь не дурак.
— Не дурак… — на выдохе растянул Альфард, поправляя упавшую на лоб черную челку. — Все двигается слишком быстро. Недавно виделся с Нарциссой, у нее промелькнуло, что Лонгфильд отдали Воландеморту. Это означает, что он стал лишь еще ближе к Блэкам. Теперь этот Крофорд, с которым Регулус будет заниматься. Ему одновременно польза и невероятный риск.
— А что будет делать Сириус после выпуска? — спросил Чарльз.
Альфард продолжал молчать какое-то время, словно что-то обдумывая.
— Вероятно, кинется бороться за справедливость. Как и все его друзья. — устало ответил он.
— Неужели все же в Орден? — спросил Чарльз, складывая руки на груди.
— Поттеры уже в Ордене, думаю, их сын не поколеблется пойти прямо за ними. Сириус, возможно, пойдёт за ним.
— А Регулус?
Повисла тяжелая тишина.
— Здесь придется действовать по ситуации. Ясное дело, что Дамблдор захочет, чтобы оба Блэка были на его стороне. Чистокровные волшебники из древнейшего рода, крайне одарённые и талантливые, один из них поистине отменный дуэлянт, а другой будущий алхимик, идеальный дуэт, который можно будет использовать против Лорда. Но Альбус не будет думать о том, чтобы как-то защитить их. Ты знаешь его подход.
— Война ради войны, — глухо ответил Чарльз, и Альфард кивнул.
— Он также как и Воландеморт хочет построить новый мир, и он готов пойти на любые жертвы. И, честно сказать, каким бы могущественным волшебником Альбус не был, как бы Воландеморт его не боялся и хотя он одолел Грин-де-Вальда… Потери будут в любом случае, но я не хочу терять их. Сириуса и Регулуса. — Альфард сложил руки, оперевшись локтями о стол, с застывшей сосредоточенностью глядя в одну точку и не моргая.
Раздался хлопок дверью, половицы заскрипели в коридоре, послышались чьи-то шаги, и Альфард вытянулся. На пороге кухни появился Сириус.
Его волосы были собраны в небольшой пучок на затылке, на нем была черная футболка с коротким рукавом, на которой красовалась потертая надпись «Black Sabbath», его самые любимые и самые изношенные черные джинсы с подворотами.
— Ну и жара. — выдохнул он, смахивая со лба то ли настоящий, то ли воображаемый пот. Он устремился к холодильнику, открывая его и окунаясь в ледяной пар, исходящий от него, ныряя к нижней полке и выискивая холодный напиток.
— Ты бы еще кожаную куртку сверху надел, — усмехнулся Альфард, оживляясь при виде племянника.
— Это выше моих сил. Это выше лондонской жары. Редж говорил дело, когда говорил, что хочет в Ниццу. Я бы сейчас нырнул в море. — пробормотал он, открывая под смех Чарльза банку с колой.
— Ваша работа лежит там, где вы ее оставили.
— Ага, — ответил Сириус, находясь немного не здесь.
— Ты на долго?
— Нет. Одна нога здесь, другая у Джеймса. — с облегчением сказал Сириус после трёх обильных глотков газировки.
— Снова ничего. Связи нет. — прозвучал глубокий и звучный голос, в дверном проеме появился мужчина лет пятидесяти. За его спиной вертелась молодая высокая девушка, нетерпеливо перетаптываясь с ноги на ногу.
— Фридрих, нам нужно добраться до Грюма, Грюм сможет что-нибудь придумать! — раздался звонкий голос за спиной мужчины. Он прикрыл глаза, прокашлялся, пропуская в кухню девушку.
— Мы не можем ничего сделать, Эдит. — сдержанно произнес он, и Эдит закатила глаза.
Сириус недоуменно глядел на новых вошедших, которых видел впервые в жизни. Он забыл о банке, все еще леденящей пальцы, и уставился в сторону двери, где стояли незнакомцы.
Однако, он быстро догадался, что этот высокий мужчина с черными волосами и редкой проседью, серьезным лицом и гордой уверенной осанкой был один из основателей Альтаиса, Фридрих Соммерсет.
Девушка была совсем ему незнакома. Ее темно-каштановые волосы были коротко подстрижены выше плечей, тонкие черные брови с поразительной мимикой передавали каждую ее эмоцию, янтарные карие глаза бегали с места на место, внутри ее головы явно кипела работа, она о чем-то думала до тех пор, пока не встретился взглядом с Сириусом.
— О, — воскликнула она, вскидывая брови и делая шаг вперед, — это тот самый Блэк? Дай угадаю, Сириус?
— Угадала, — с ухмылкой сказал Сириус, разглядывая ее с ног до головы. На ней были облегающие джинсы, темная футболка с коротким рукавом, вокруг пояса завязана темно-зеленая рубашка. Она выглядела как самый обыкновенный магл, и если бы не палочка, свисающая с ремня джинс, ее бы легко можно было спутать с маглом.
— Эдит Мортон. Рада знакомству. — она с удовольствием и крайней оживленностью протянула Сириусу свою руку, и тот ответно пожал ее, удивляясь крайне крепкой хватке и жесткой ладони. — Где твой братец?
Она отвлеклась на холодильник, тоже выискивая освежающий напиток.
Сириус потерялся. Он не виделся с Регулусом с того самого момента, когда они все вместе были в этом доме.
Он посмотрел на Альфарда, но тот, кажется, вопроса не услышал, потому что читал какое-то письмо. Кто-то должен был это услышать, но Сириус продолжал стоять как вкопанный, не понимая, что ответить, потому что где был его младший брат, он не знал.
Эдит ловко вскрыла баночку газировки, снова собираясь спросить, по-видимому, тот же, вопрос, но тут около них появился Фридрих, он прокашлялся, отвлекая Эдит, посмотрел на Сириуса как-то оценивающе и строго, но совсем без здобы.
— Лонгфильд молчит? — спросил Чарльз у Соммерсета, и Сириус почувствовал горечь на языке.
Он узнал о Лонгфильде от Альфарда буквально пару недель назад. Узнал, что в этом месте поселился Воландеморт. Ему было плохо от этой мысли, и то веселое настроение, которое у него было, сразу же испарилось.
— Слишком сильные защитные заклинания, просто так пробить их не получится. Мы пытались подлавливать момент, но к поместью не подобраться даже издалека. — сказал Фридрих крайне серьезно. Своей уверенностью и голосом он одновременно восхищал Сириуса, и немного устрашал.
Но говори они о чем-либо другом, этот эффект продлился бы дольше. Однако, они говорили о Лонгфильде, где может находиться Розенберг.
От этого Сириус чувствовал лишь еще больший гнев, ярость и желание крушить все, что попадается под руку. Он оставил газировку на столе, даже не замечая, как Альфард подловил переменившееся настроение племянника, и медленно, незаметно вышел во внутренний двор.
Было немного легче на свежем воздухе. Благодаря вечеру становилось прохладнее, хотя все еще было очень тепло. Сириус ушел вглубь, немного дальше от дома, совсем забыв о недоделанной домашней работе на лето, которую делал с Римусом, совсем забывая о том, что Джеймс ждет его дома.
Он думал о Лонгфильде и о том времени.
О времени, когда они с Регулусом были совсем малы.
Сириус не думал, что его детство было таким уж хорошим. Да, он был окружен роскошью и носил дорогую одежду. У него была собственная большая комната, он часто бывал во Франции, он получил хорошее начальное образование, но все это отравлялось Вальбургой и Орионом.
Крики, удары, порезы, проклятья от каждого неверного шага и слова.
Что, что пошло не так, думал Сириус, что его возненавидели собственные родители?
Любили ли они его когда-нибудь? Если да, то в какой момент они перестали его любить?
Сириус не знал. Он так часто уверял себя, что ему все равно, но каждый раз думая об этом, он испытывал в груди ничего, кроме боли. Он так часто верил, что ему наплевать, но оставаясь в одиночестве, понимал, что это не так.
У него появились Юфимия и Флимонт Поттеры, которых он может считать родителями. Людьми, которым он доверил такие секреты, которые сыновья рассказывают только матери или отцу. Бессонные ночи после побега с Гриммо 12 долго сопровождали его, и Юфимия подолгу могла сидеть с ним на кухне, выпивая кружку чая за кружкой, слушая, что говорит Сириус, хотя тот часто настаивал, чтобы Эффи шла спать.
Но она никогда не уходила.
Флимонт был человеком, который помогал ему делать важные решения. Он научил Сириуса делать правильный выбор, прислушиваться к себе, и всегда был готов выслушать любые проблемы.
У него был Джеймс, который стал ему братом. Настоящим братом, который по ночам заглядывал в его комнату, чтобы убедиться, что Сириус спит, а если нет, то оставался вместе с ним, укладываясь в постель рядом и разговаривая, бесконечно говоря обо всем — о том, о чем действительно нужно было поговорить, и о всяком бессмысленном бреде.
Джеймс Поттер стал для Сириуса Блэка первым человеком, который дал ему столько тепла и любви.
Но был еще один.
Его младший брат. Регулус. Его Реджи.
Регулус всегда был молчаливым, он мог молчать целыми днями, и Сириус был единственным, с кем Регулус говорил много и рассказывал буквально все. Сириус был тем человеком, который пробирался к брату в комнату, чтобы убедиться, что у него все хорошо после особенно тяжелого дня с родителями.
Именно Регулус подговаривал Кричера принести Сириусу еды с кухни, когда его оставляли без ужина. Именно Регулус всегда прижимался к нему, засыпая на его груди или плече.
Когда все пошло не так?
Сириус сел на траву, закрывая глаза и обнимая руками колени. Как он хотел хотя бы на десять минут вернуться в те времена, когда Регулус был другим и когда они были вместе. Когда разлука ещё не навалилась на них всем своим грузом.
Сириус боялся нынешних глаз Регулуса. Боялся с ними встречаться, потому что у его младшего брата глаза матери, и так часто у них материнский взгляд. Холодный, стальной, серебряный, настолько светлый, что сразу холодеешь. Он стал еще более сдержанным и совсем закрытым, и даже когда дверь в его душу приоткрывалась — ее никогда нельзя было открыть нараспашку.
Он никогда не держался за прошлое, но так хотел вернуть своего младшего брата.
— Прости Эдит, она плохо всё знает, и совсем не умеет держать рот на замке. — вдруг сказал Альфард, присаживаясь около Сириуса.
— Я думал, Альтаис набирает осторожных, — саркастически сказал Сириус, припоминая дяде когда-то сказанные им самим слова.
— Поверь, она не так плоха, как ты думаешь.
Сириус молчал. Его настроение стремительно испортилось, он отвернул голову и не смотрел на Альфарда. Теребя свободной рукой сухую траву, вырывая редкие листочки, он не был настроен на разговор.
— Если тебя что-то беспокоит, ты все можешь мне рассказать. — напомнил ему Альфард, но без нажима.
— Мне стоило подождать до конца седьмого курса, — хмуро сказал он. — Я ведь правда не знаю, где Регулус.
— С ним все в порядке, — попытался заверить его Альфард. — Чарльз видел его в академии, кажется, что все в порядке.
— Он занимался с тем скользким типом?
— Да.
Сириус застонал, закрывая лицо рукой, и Альфард похлопал его по спине.
— Не переживай, всё образуется.
— Мерлин, как все может стать хорошо, если его без стеснения толкают в эту пропасть и он даже не смеет возразить, потому что понимает, что от него не останется живого места! — воскликнул Сириус. — Мы успели с Регом поговорить об этом, когда были в школе. Я знаю, как он этого не хочет, и как это ему мешает просто жить. Черт, почему в жизни все так сложно? Я так все ненавижу. Альфард, как ты думаешь, это же неизбежно, да? То, что Регулусу придется принять эту чертову метку, либо… Либо это будет конец. Альфард, это же безумие. Регулус однажды сказал мне… — Сириус вспомнил их разговор на астрономической башне, когда Регулус сказал ему, что предпочтет всему этому смерть. — В прочем, не важно.
Сириус сбился под конец, не желая продолжать думать о том, что Регулуса может не быть. Просто не существовать.
Он не мог поверить в то, что жизнь его младшего брата может быть оборвана.
Альфард приобнял Сириуса, понимая все то, что он испытывал.
— Скажи, только честно, даже если случится самое худшее, Регулус будет здесь. Неважно, что он будет делать, он будет здесь. Я хочу быть уверен, что даже если произойдет что-то ужасное, он останется со мной, Альфард. Флимонт, то есть, мистер Поттер, сказал мне, когда мы сидели вдвоем на кухне, что Регулусу вряд ли этого избежать. Я не хочу ему верить, но знаю, что он знает эту кухню хорошо, и он очень умный человек, и как бы я хотел чтобы он ошибся. Чтобы случилось что-то, что смогло бы предотвратить всё. Почему все так поменялось, все так резко изменилось за этот учебный год, я не понимаю, что я испытываю, почему я вдруг перестал быть таким равнодушным, я…
Он остановился, сглатывая. Его черные нахмуренные брови передавали все напряжение, скопившееся в нем.
— Ты просто любишь его, ты ведь знаешь это. — сказал Альфард, — Было бы странно, если бы ты не переживал после того, как понял, что вы оба ошиблись друг в друге, по ошибке разошлись. Это естественное чувство — переживание за родного человека.
— Я всё еще боюсь, что он не станет таким как прежде, по отношению ко мне. Лишь один раз, когда мы возвращались из визжащей хижины вдвоем, мне показалось, что проскользнуло что-то похожее на прошлое общение, но потом было… Я всегда ощущал, что что-то не так. В нем. В его отношении ко мне. Я его понимаю, я бы тоже так относился, если бы меня бросили.
— Ты не бросал его, — перебил Альфард.
— Я оставил его там одного. Я помню как он стоял в дверном проеме своей комнаты, сложа на груди руки, смотря безэмоциональными холодными глазами, его лицо не выражало никакого переживания, я думал, что ему правда все равно. Это случилось после большой ссоры с матерью, когда мне здорово досталось и я больше не мог этого терпеть. Может, на эмоциях я что-то не увидел. Он либо притворялся, либо ему действительно было все равно.
Альфард молча выслушивал все то, что лилось из Сириуса. Его старший племянник так долго молчал о своих отношениях с младшим братом, но теперь выговаривается.
— Он же меня никогда не простит, да? Он никогда не сможет смотреть на меня так, как раньше, и относиться как в детстве. Мое отношение к нему не поменяется, даже если он станет… — он дёрнулся и зажмурился, произнося куда тише: — пожирателем. И я полностью. заслуживаю плохого отношения, Альфард, я…
— Не смей так говорить, — сказал Блэк с каким-то нажимом, — Регулус не из тех, кто будет долго держать обиду. Нет, Сириус, ты просто немного подзабыл своего брата. Он изменился, я сам это часто замечаю и пугаюсь перемен, но какие-то вещи остаются. Остаются в выражениях лица, мелькают в глазах, в речи и выражениях, в жестах, и в частности, в характере. Вам нужно время. Будь Регулус на тебя обижен, он бы даже не смотрел в твою сторону, ты же знаешь. — Альфард рассмеялся, и Сириус хмыкнул, — Он бы не подпустил тебя даже на расстояние нескольких метров. Слова бы тебе не сказал. Вы еще успеете поговорить обо всем. О том, что беспокоит тебя, о том, что беспокоит его. Сколько бы сил и времени на это не ушло, вам просто нужно медленно приближаться к тому, что было.
Сириус молчал. Он закурил, отравляя сухой воздух табачным дымом.
— Может быть, у вас еще будет время летом. — сказал Альфард, пытаясь приободрить Сириуса.
Это маленькая история двух братьев, разросшаяся во что-то более важное. Никто не мог подумать, глядя на маленьких Регулуса и Сириуса, что они столкнутся с таким.
***
Регулус сидел за своей кроватью. Небольшие фотографии расположились перед его коленями на полу, глаза скользили по счастливым лицам, запечатленным на них.
Он искал в чемодане справочник по зельям, которым решил воспользоваться в выполнении домашнего задания от Крофорда, но случайно из одной из записных книжек, которой Регулус не часто пользовался, выпали пара десятков фотографий, заложенных между страниц.
У него было много фотографий, снятых Пандорой во время движения, пока он не видел.
Вот он с Барти стоит на берегу Черного озера, а затем ловит его за руку, чтобы Крауч не свалился в ледяную воду.
Небольшая вечеринка с выпивкой, где он сидит вместе с Доркас, Пандорой и Барти.
Фото из полупустого Большого зала, где Барти широко улыбается, завидев Пандору с объективом, а Регулус сидит, уперевшись взглядом в тарелку и не замечая ровным счетом ничего.
Фото из выручай-комнаты, где Барти нависает над Регулусом, смеясь, а Блэк закрывает ему ладонью рот, чтобы едкий запах, оставшийся после острого блюда, до него не доносился.
Совсем непонятно откуда взявшееся фото, где Регулус сидит в библиотеке, болтая о чем-то с Доркас, а неподалёку от них стоял Барти, перекидываясь колкостями с Джеймсом Поттером. Это был один из немногих моментов, когда Барти болтал с Поттером.
Следующей фотографией был момент, когда он сидел с Римусом и Доркас у стены школы, что стало своеобразным ритуалом, раз в неделю курить ментоловые сигареты по вечерам пятницы, празднуя окончание учебной недели.
Но среди еще множества других фотографий была одна, от которой замирало сердце.
Регулус расслабленно лежал на траве, Сириус сидел неподалеку, покуривая, и хотя в кадр не попал шум, создаваемый Барти, Марлин, Джеймсом и кем-то еще, глядя на нее было сложно представить, что помимо них двоих что-то существовало. Пандора знала, насколько это болезненная тема, но она оказалась той, кто подарил Сириусу и Регулусу их первую совместную фотографию за много-много лет.
Регулус бы никогда не смог ее взять, поэтому Пандора тактично засунула ее в его учебник зельеварения в конце урока, и Регулус нашёл фото вечером, сев за домашнее задание.
Он не разглядывал ее долго. Он испытывал смешанные чувства, и вскоре сложил их обратно между страниц ежедневника, закрывая его и вновь убирая на дно.
Внезапно внизу раздались звуки какого-то оживления, кто-то посетил их дом. Заинтересованный Регулус, не упуская момента втихую посмотреть, кто их так внезапно посетил, откинул справочник на кровать и тишайшим шагом направился вниз по лестнице.
Голос, который он услышал, показался ему ужасно знакомым. Он напрягся, изо всех сил пытаясь вспомнить, где слышал этот голос.
— Tout va très bien, Kyde, merci. — сказал его отец, обращаясь к мужчине.
— Monsieur Saverien, ravie de vous voir, — послышался ледяной голос матери, и Регулус решил дальше не идти.
Тот самый Саверьен, что говорил с отцом в библиотеке и о котором он слышал, когда был в Лонгфильде. Таинственный мужчина находился вне радиуса обозрения Регулуса — Регулус вовсе никого не видел. Он устало сел на лестницу, опираясь головой о руки, прислушиваясь в дальнейшему разговору, пока говорящие были в холле.
— Время пройдет быстро, никто даже не заметит, — сказал Орион, было сложно понять, о чем они беседовали до этого. — Извини, Кайд, мне нужно две минуты. Ты не будешь против подождать в гостиной?
— О, нет, у тебя столько времени, сколько требуется, Орион, я спокойно подожду здесь. — убедил его Саверьен. Его голос наполнял весь холл, но нельзя было сказать, что он говорил громко.
Орион вышел, вслед послышался стук каблуков матери, и разочарованный Регулус тихо поднялся, собираясь отправляться к себе в комнату, оставляя гостя совсем одного. Но у Саверьена планы оказались другие.
— Регулус, не прячься. — сказал он добродушно, и Регулус испугался, не столько от того, что Саверьен понял, что он сидел там, но сколько от неожиданности.
Было глупо развернуться и пойти также тихо, словно мужчине все показалось, оставить Кайда в дураках. Регулус понял, что каким-то образом мужчина знал, что он все это время сидел и слушал их короткий разговор. За свое любопытство Регулус был готов наслать на себя десяток «лесаро».
Однако он появился в поле зрения Саверьена, останавливаясь на второй ступеньки лестницы, не осмеливаясь сделать шаг в холл.
Когда Регулус увидел таинственного до этого момента мужчину, его пробил холодный пот. Он уже видел эти аккуратно уложенные стальные волосы, мертвенно серые глаза, тонкую улыбку. Он видел этого человека два раза — на одном из приемов у Лестрейнджей и Малфоев. Этот человек долго не покидал его мыслей после того, как Регулус сталкивался с ним, и Регулус совершенно о нем забыл.
Кровь в жилах похолодела, темп сердца неестественно замедлился, и разорвать зрительного контакта было невозможно ровно также, как и те два раза.
Теперь перед Регулусом сложились таинственное имя и человек, которого видел дважды в своей жизни.
— Мы уже встречались, — сказал Саверьен завлекающим и спокойным голосом, пытаясь обратить Регулуса на свою сторону всем своим обаянием.
Но во рту у Регулуса все пересохло, он почувствовал странное невидимое давление со стороны, уже несколько тысяч раз пожалев, что решил подслушать чужой разговор.
— Я знаю о тебе кое-что, — сказал он внезапно, очень двусмысленно, заставляя ноги Регулуса заливаться свинцом, — и я весьма рад нашему личному знакомству. Мне повезло, что ты был так неподалеку.
Регулус к этому времени спустился, чтобы почувствовать свои ноги, понять, что они не отнялись, а лишь из-за волнения перестали ощущаться его собственными ногами.
— Кайд Саверьен. — произнес мужчина, протягивая навстречу Регулусу свою изящную, но сильную руку.
Лишь на секунду колеблясь, Регулус все же протягивает руку в ответ, чувствуя странное головокружение, и как только их ладони соприкасаются происходит что-то странное. То, чего Регулус никогда ранее не испытывал.
Он пытается абстрагироваться, на секунду его руку сводит судорога в попытке вырваться из смертельной хватки Саверьена, перед глазами резко темнеет, и хотя Регулус уверенно стоит на ногах, на секунду ему кажется, что он проваливается в сон — он видит слабый огонек у своих пальцев, подпаленную бумажку, видит зеленую лужайку у Хогвартса и слышит чей-то заливистый смех, затем все резко обращается в темноту, он видит Розенберг, её мягкие карие глаза, а затем ее труп. Гордый корпус Воландеморта повернут к нему спиной, холод Лонгфильда охватывает кости, а потом все прекращается.
Регулус резко обрывает те тучи, сквозь которые он видел искаженные картины своего прошлого. Он резко вырывает руку, и понимает по взгляду Саверьена — спокойному, заинтересованному и довольному, — что он тоже видел те же туманные
воспоминания.
На момент его голова снова опустошена. Он смотрит на Саверьена, они находятся в полном молчании, и Регулус прекрасно понимает, что произошло.
Ему нет смысла долго думать о том, что вдруг это было что-либо другое. Его уши наполняет громкий, оглушающий звон. Лицо неестественно бледнеет, но он упорно стоит и пялится в грудь Саверьену, который выше его почти на две головы.
Легилименция.
Регулус чувствует злость, ярость, он никогда не чувствовал себя настолько уязвленным. Этот человек не имел права делать что-то подобное. Он ожидал этого от Воландеморта, мог ожидать от отца, но не от мужчины, которого совсем не знает.
Регулус оборвал то, что могло перерасти в большее. Регулус, все же, не дал картонкам проясниться, и этим стоило бы гордиться, но сейчас его рассудок затуманен тупым гневом.
Он возвращается на землю лишь тогда, когда Саверьен лишь слегка наклоняется к уху Регулуса, отчетливо произнося:
— Стоит вспомнить каждую свою находку и собрать пазл воедино, если ты хочешь понять, кто ты.
На губах играла мягкая усмешка, в глазах блестели искры чего-то неизвестного.
— Что вы имеете ввиду? — спросил Регулус, совсем не понимая посыла Кайда.
— Вскрой дневники своей памяти, самые забытые артефакты с воспоминаниями, которые могут творить нечто необыкновенное. Это не последняя наша встреча. Я бы хотел, чтобы когда мы увидимся в следующий раз, ты знал, кто ты такой. Первые шаги уже были сделаны, так доведи это дело до конца. — сказал он спокойно.
Для Регулуса перед ним стоял сумасшедший. Психопат, вселявший неестественный страх, говорящий какой-то бред.
— Порой лишь одни имена могут помочь нам понять себя. Ты можешь никогда не видеть человека, но знать его имя. Как авторы книг. Как авторы мемуаров. Дневников. Иногда стоит начать сначала и собрать все воедино, не упуская ни одной детали. — произнес Саверьен.
В голове Регулуса всплыл Эдгар Таллеман. Туманная, призрачная фигура без тела и лица. Всплыли его дневники. Он вспомнил все барахло, которое собирал из книг, чьи-то записки, найденные между страниц старых фолиантов.
Он не отрывал взгляда от Саверьена, вновь имея риск подвергнуться воздействию легилименции, но он упорно смотрел на мужчину.
Кайд улыбался, словно читал мысли Регулуса.
Дневники своей памяти.
Артефакты воспоминаний.
Он вспомнил записку из артефакта, которую нашел так давно, когда Нотт, Паркинсон и Лестрейндж пытались раскрыть фальшивый артефакт. Он совсем о ней забыл, забыл о ее содержании.
Саверьен улыбнулся как педагог, улыбающийся успехам своего маленького ученика.
Непонятной силой он держал Регулуса, не давая отвести взгляда, как бы Блэк этого не хотел.
Но как только поток мыслей Регулуса прервался, прервался и зрительный контакт.
Вернулся Орион Блэк, совершенно безразличным взглядом встречая знакомство сына с Кайдом, и не обращая никакого внимания на Регулуса.
— Был рад знакомству. Надеюсь на нашу скорую встречу, — он кивнул Регулусу головой, все также сохраняя холодную, странную улыбку, и как только дверь хлопнула, Регулус остался один, все давление, духота резко исчезли.
Были такие же ощущения, как после преодоления барьера ограничения на первом уроке с Розенберг.
Разразилась головная боль, его окутала слабость и новая тяжесть, и как только Регулус добрался до своей комнаты, не до конца понимая, что произошло ранее, из носа стремительно хлынула кровь, окончательно выводя Регулуса из строя.
Он сел на коврик в ванной, прижимая бумажное полотенце к кровоточащему носу, и нашёл себя безумно замёрзшим. От непонимания захотелось закричать, но сил не было, и кричать было не на кого.
Единственное, в чем Регулус мог быть сейчас уверен — он больше никогда не хочет встречаться с Кайдом Саверьеном. Он предпочтет ему десяток встреч с Лордом Воландемортом.
***
Была уже середина июля, когда наконец настало время первого визита в чужой мэнор. Уже традиционно это было либо посещение Малфоев, либо Лестрейнджей, и Регулус был немного более спокоен о том, что они отправятся к первым. Он не думал, что сможет вынести Рудольфуса Лестрейнджа, мысли о котором периодически его преследовали, или еще хуже — объявится Саверьен.
Конечно, ему некуда будет деться от Рудольфуса, он будет и у Малфоев, но Регулус наотрез не хотел попадать в дом своей старшей кузины.
Он искренне все еще боялся встречи с Альфардом. Где-то в глубине души он даже надеялся, что его там не будет, но точно Регулус знать не мог. Регулус не понимал, как будет прятать свои глаза и как скроет от дяди все то, что было в его душе, потому что он мог сделать это практически с любым, кроме Альфарда, который знал Регулуса настолько хорошо, что цеплялся глазами за малейшее изменение в племяннике, и он это замечательно знал.
Словно во сне Регулус оказался с родителями в просторном белом поместье Нарциссы и Люциуса Малфоев. За крайне короткий промежуток времени он успел увидеть множество чистокровных семей, и по их взглядам на себя он сразу же понял, что многие кое-что уже знают из того, что случилось с ним совсем недавно.
Ему быстро стало крайне скучно, и, не зная, чем себя занять, потому что рассмотрел уже все, что можно было, отошел к столу с закусками у окна, рассматривая розовый куст за ним, который так и норовил прорасти сквозь оконную раму, но его постоянно обрезали, придавая аккуратную форму, и останавливая его.
Из десятков гостей он не нашел Саверьена, и выдохнул с огромным облегчением.
В своей руке он беззаботно вертел сухую зубочистку, задумываясь буквально ни о чем, не моргая смотрел в зеленую листву.
— Блэк, — раздался приветливый голос за спиной, и Регулус мгновенно узнал Рабастана, — рад тебя видеть.
Регулус обернулся, ничего не говоря, глядя на улыбку Рабастана. Волосы Лестрейнджа были по-особенному уложены, с большей аккуратностью, чем обычно. Лицо выбрито еще более внимательно, да и в целом он выглядел более аккуратно. Перемена была незаметная, но Регулус сразу увидел, как смягчилась жесткость и грубость Лестрейнджей в Рабастане.
Возможно, так повлиял на него вход во взрослую жизнь — Рабастан только что окончил Хогвартс, и Регулусу оставалось гадать, как долго Лестрейндж-младший продержится в таком виде.
— Как жизнь? — спросил он, подходя к окну и опираясь о подоконник.
— Нормально. — сухо ответил Регулус, упираясь зубочисткой в белоснежную скатерть.
— Как всегда, исчерпывающе. — усмехнулся Рабастан, поправляя зачесанные назад густые волосы. — Рудольфус мне все рассказал. — напевно, но по-доброму и без насмешки сказал Рабастан.
— И что же? — спросил Регулус, наклоняя голову и слегка улыбаясь, потому что ему было интересно, что Рабастан сможет ему рассказать.
Спокойная улыбка Регулуса и немногочисленные жесты заставляли Рабастана улыбаться ещё шире, общаясь с ним так, словно они старые и добрые друзья.
— Ты меня обогнал, — сказал Рабастан, усмехаясь, — Наверное, обогнал каждого. Его превосходительство ни разу до этого не принимал к себе лично пятнадцатилетних школьников.
Возможно, что-то проскользнуло в голосе Рабастана, что нельзя было назвать совершенно искренней радостью за кого-то.
— Не хочешь выйти во двор? — предложил он, но ответа не дождался, как сразу же живо оттолкнулся от стены, быстрым шагом устремляясь к двери в сад.
Неспешно Регулус поплелся за Лестрейнджем, перебирая в голове, о чем тот может заговорить. Знает ли он о Розенберг? От этой мысли снова скрутило желудок. Знает ли он что-то, о чем Регулус еще даже не подозревает? В любом случае, считал он, будет неплохо выслушать и выделить что-то важное, пусть даже это что-то может едва ли проскользнуть в их грядущем диалоге.
— Старая сука Розенберг мертва, — сказал Рабастан, как только они попали в сад и ушли достаточно далеко в кусты.
Регулуса внутренне перекосило — от тона, которым Рабастан это сказал, от ругательства, направленное в сторону Андреа, и ему пришлось сжать челюсть и руки в кулаки, которые держал в карманах, чтобы они не взлетели к лицу Рабастана. С каким бы упоением Регулус сейчас разбил ему нос.
Натужно сглотнув, Блэк промолчал.
— Жалкое зрелище это было, когда Рудольфус пытался вытащить из нее хоть какую-то информацию. — презрительно фыркнул он, закуривая и давая Регулусу одну из своих сигарет, любезно поджигая ее ему.
Вкус оказался горьким и неприятным. С тоской Регулус вспоминал о своих сигаретах в кармане, которые не хотел доставать для своей же безопасности, с еще большей печалью ему вспомнились ментоловые сигареты, которые он делил с Доркас и Римусом, и ему так сильно захотелось вернуться в Хогвартс, в заросли колючих кустарников.
— Ты видел? — на удивление для себя спросил Регулус, затягиваясь и постепенно привыкая к вкусу отвратительной сигареты.
— Я пару раз был в Лонгфильде. Рудольфус брал меня с собой. — невзначай ответил Рабастан, — Он мне сказал, что ты сам видел, как Лорд прихлопнул ее. Это правда?
— Правда, — ответил Регулус, чувствуя, как ему противно от всего, что происходит. От этих розовых цветов вокруг них, от Рабастана и его кислой сигареты, от вопросов и упоминания Розенберг.
— И как оно было? — с восторгом спросил Лестрейндж.
— Умопомрачительно. — как можно холоднее и суше сказал он, сразу видя картину в своем воображении. На такой ответ Рабастан, разумеется, рассмеялся, находя ответ невероятно забавным.
— Хотел бы я это видеть. — мечтательно произнес Рабастан. — Может, еще получится. У него много людей, от которых он хотел бы избавиться. В том числе от всего Ордена Феникса.
Регулус прислушался куда внимательнее к тому, что скажет Рабастан.
— Розенберг была частью Ордена? — спросил Регулус, когда в его голове всплыла мимолетная мысль. Он хотел знать, в курсе ли Лорд об Альтаисе и в курсе ли его приближенные. Рабастан, как мог знать Блэк, еще не был в рядах пожирателей, но мог знать что-то от Рудольфуса, так как тот, по видимому, рассказывал его младшему брату многое.
— Что? Нет, — сказал Рабастан, — Розенберг была лишним человеком со стороны. Нет, она нигде не состояла. Личный неприятель Лорда. По-крайней мере, никто не знает состояла ли она где-то. Возможно подпольная организация типа Ордена, знаешь, исключать это нельзя, их полно, но конкретно о ней ничего не понятно. Темный Лорд просто сразу решил избавиться от всех, кто каким-то образом был около Дамблдора или мог просто помешать.
На минуту Регулус выдохнул. Выдохнул, потому что Темный Лорд, вероятно, не знает об Альтаисе.
Выдохнул, потому что Альфард в немного более надежном положении.
Пока что.
Альфард.
Вспомнив о нем, грудная клетка сжалась. Регулусу захотелось уйти, но Рабастан перебил его желание. Лестрейндж резко обернулся, все еще сохраняя мягкое выражение лица и крайне приветливый вид.
— Ты, разумеется, будешь в августе во Франции? — спросил он, в глазах его расцвели искры жизни, и Регулус понял, как искренне удивлён перемене Лестрейнджа.
— Полагаю, что да, — задумчиво, не совсем понимая, сказал Регулус, вспоминая слова отца о запланированной поездке во Францию в конце лета.
— Это еще не разглашалось, потому что во Франции дела обстоят немного иначе, чем в Англии, но смотри.
Он вытянул руку, в которой была зажата сигарета, и Регулус увидел на безымянном пальце кольцо. Помолвочное кольцо. Он встретил этот жест без изумления, потому что знал, что это обычная практика — сразу после школы выходить замуж, жениться, и ему было слишком неинтересно, чтобы слишком сильно впечатлиться этим или хотя бы сложить детальки какого-то пазла, состоящего из вопросов о Франции о кольца.
— И кто же эта счастливица? — монотонно спросил Регулус, отворачиваясь и затягиваясь сигаретой, о которой практически забыл.
— Твоя прекрасная кузина Аралуэн.
Только сейчас все в голове Регулуса сложилось, и только теперь он осознал это, искренне изумившись такому ловкому ходу.
— У вас это теперь вроде традиции? — с усмешкой, стараясь не обращать внимания, насколько близок становится род Лестрейнджей, спросил Регулус. Он старался не думать, что Рабастан мог уже быть знаком с Камиллой, которую почему-то, на подсознательном уровне, Регулусу хотелось уберечь от Лестрейнджа.
— Что? — недоуменно спросил Лестрейндж.
— Жениться на девушках из Блэков. — слегка рассмеялся Регулус, сглаживая напряженную обстановку, которая появилась благодаря его же напряжению.
Рабастан громко рассмеялся.
— Все же, она Катуар. — мягко добавил он.
— Все же, ровно на половину Блэк. — закончил Регулус, снова слыша смех Рабастана.
— Она чудесная, — сказал он мечтательно, снова преображаясь. Преображаясь так же, как Рудольфус, когда тот думал о Беллатрисе, только Рабастан выглядел более естественно в своем юном порыве влюбленности, которая внезапно обрушилась на его голову. — Мы познакомились в декабре, на Рождественских каникулах, когда Катуары приезжали на Рождество. Тогда же произошла спокойная помолвка. Она просто невероятная.
Последние слова он прошептал, и Регулус увидел в Рабастане немного другого человека. Человека, который отличался от образа последователя Темного Лорда, одержимого манией чистоты крови. Что-то в Блэке смягчилось при виде расслабленных, спокойных карих глаз и пропущенных плечах. В приоткрытых губах, руках, потерявшие твердость в жестах.
Любила ли его кузина Рабастана?
Аралуэн Регулус помнил очень плохо. Он с ней мало общался, так как та была старше на два года и даже в детском возрасте держалась особняком от двух мальчишек — Регулуса и Сириуса.
Аралуэн была высокой, милой, привлекательной блондинкой, с миндалевидными глазами и хрупкими плечами. Такой он помнил кузину по фотографиям.
— И это взаимно? — тихо спросил Регулус, втайне все же надеясь, что у Рабастана все может быть также, как у Беллы и Рудольфуса, где любовь была пусть и пылкой, страстной, такая, которую Регулус не понимал, но целиком и полностью взаимной.
Рабастан стал совсем тих и спокоен.
— Полагаю, что да. Мы виделись едва ли три раза, но много переписывались. Регулус, ты не представляешь, какая Аралуэн прекрасная.
Регулус ничего не ответил. Он затушил сигарету, хотя не докурил до конца, о маленький заборчик, ограждавший клумбы с тюльпанами.
— Я так счастлив, Рег. — сказал он на одном дыхании, уже забывая то, что хотел сказать Регулусу.
— Я вижу. — мягко сказал Блэк, но Лестрейндж уже его не слышал. Он пошел вглубь сада, перебирая рукой, свободной от сигареты, зеленые листья высоких кустов.
И Регулус его оставил.
***
День был длинным и скучным, крайне неинтересным, и Регулус провел его мотаясь по огромному дому, периодически натыкаясь на Кристиана Нотта и Теренса Паркинсона, обходя стороной Мальсибера и близнецов Кэрроу. Он успел перекинуться парочкой слов с Эваном Розье, поболтал с его младшим братом пяти лет, который наткнулся на Регулуса, когда тот был в саду.
Как только стало темнеть, становилось только хуже. Регулус побывал где только можно, поговорил с кем-либо о чем только было возможно, снова оставив о себе хорошее впечатление воспитанного, начитанного, умного сына Вальбурги и Ориона Блэков, но вскоре запас его и без того немногочисленных сил истяк.
Он вышел в сад, где царила вечерняя прохлада, вдыхая ледянящий легкие воздух, и по привычке разбил его с помощью «Мальборо» из кармана. Он не успел уйти достаточно глубоко, чтобы избежать шума постороннего прогулочного шага, но даже когда он оказался далеко от ближайшей парочки, прогуливающейся в парке, он не смог остаться совсем один.
Перед собой он внезапно увидел знакомый силуэт, и Регулус почувствовал, как бессильно опустились руки и плечи, как грусть охватила его голову, потому что он втайне надеялся, что все же не увидит его.
Альфард медленно удалялся по еле освещаемой каменной тропинке, засунув руки в карманы и опустив в задумчивости голову. Фонари освещали его похудевшее тело, поостревшие плечи и аккуратную прическу. Дядя не мог не почувствовать на себе чей-то взгляд, поэтому внезапно остановился, и как только его шаги перестали быть слышны, тишиной овладело стрекотание сверчков в траве.
Бежать было поздно, Регулус знал это. Он лишь неуютно поежился, зная, что вряд ли сможет избежать острого и внимательного взгляда Альфарда, вряд ли сможет показать себя ему таким, каким показывал всем этим вечером. Он устал, очень хотел спать, глаза слипались, и голова соображала медленнее.
Альфард обернулся. Регулус увидел его сосредоточенное лицо, голубые глаза, направленные прямо на него, и увидел другого Альфарда. Усталость взяла верх над ним, он выглядел измученным, вымотанным, и в глазах разлилась бескрайняя грусть. Но увидев Регулуса, в них конечно заискрились слабые огоньки любви и доброты, всегда так согревавшие в самые холодные дни жизни.
Регулус вряд ли бы смог описать это чувство, когда Альфард стоял напротив него в полумраке, с руками в карманах, глядя с такой тоской. Альфард закрывал слабые проблески боли в своих глазах, но Регулус не мог их не увидеть, потому что испытал тоже самое. Они молчали, ничего не говоря. В этот раз не было крепких объятий и широких улыбок, смеха и добрых слов, нет, только молчание.
Он стойко смотрел на Альфарда, уже готовый на все.
«Прости», — звучало в голове Регулуса, он словно мысленно пытался донести это скудное слово из шести букв до Альфарда. В горле встал ком, тишина казалась невыносимой. Альфард видел все, о чем Регулус думал, что испытывал. Видел это в его глазах, видел в его лице, — спокойном, но таком серьезном.
— Регулус… — тихо сказал Альфард, делая шаг вперед. Регулус опустил глаза, не зная, что он мог сделать или сказать.
Альфард медленно подошел к Регулусу, с осторожностью кладя ладонь ему на плечо. Альфард чувствовал всю усталость, которая исходила от Регулуса. Ему казалось это несправедливым. Он мог только догадываться, но словно без слов уже понял, что могло произойти. И он так не хотел в это верить.
— Мне есть, что тебе сказать, — шепотом, чтобы никто случаем ничего не услышал, сказал Регулус, скидывая руку Альфарда с плеча. Он не был уверен, что действительно хотел что-то сказать, но слова сами сорвались с языка, и обратного пути уже не было.
В молчании они еще глубже вошли в сад, туда, где гости не ходят, где все заросло настолько, что рядом с ухоженными кустарниками и деревьями это место напоминало джунгли. Где-то неподалеку стояла заброшенная беседка, но ее Альфард и Регулус обошли стороной.
Лишь остановившись около старого дуба, который рос уже не первое столетие, Регулус, пытаясь понять настроение Альфарда и не совсем зная, как тот может отреагировать, все же спросил:
— Ты знаешь что-нибудь о Лонгфильде?
Вопрос повис мертвым грузом. В прохладном воздухе он словно придавал особую колкость ветру, который слабо проносился в воздухе.
— Да. Я знаю. — спокойно сказал Альфард, но это было сказано с той слабой болью, которую тщательно пытаешься скрывать, однако, делать это бессмысленно.
— А что-нибудь о профессоре Розенберг? — Регулус спросил так тихо, что вряд ли это можно было услышать, если бы Альфард не находился в двух шагах от него. Регулус оперся о ствол дерева, ощущая плечом его шероховатую, неровную поверхность его сухой коры, которая неприятно впивалась в кожу сквозь ткань рубашки.
— Нет. Все также. Ничего. — помотав головой сказал Альфард, слегка отворачиваясь. Он вел себя… не странно, нет. Но выглядел потерянным. Хотя Регулус знал, что иначе сейчас быть не может.
Конечно, думал Регулус, откуда Альфарду об этом знать. Но все же, ему хотелось, чтобы дядя уже знал. Однако, Регулусу суждено стать тем человеком, который расскажет о случившемся, ведь как он может сейчас молчать.
Регулус сглотнул, устремляя взгляд себе под ноги, глядя на старые засохшие ветки и большие корни, выпирающие над землей. Сердце колотилось под самым горлом.
— Воландеморт убил ее, — сказал он наконец, чувствуя, как предательски сердце сбило ровный ритм и спокойный вдох было сделать крайне сложно, но спустя небольшую паузу, он добавил, — Я видел это. Я был там.
Альфард, который до этого медленно ходил туда и обратно, внезапно остановился. Регулус поднял глаза, внимательно глядя в спину дяде. Сердце Регулуса билось тяжело и быстро, руки в конец замерзли и легкая дрожь от холода и напряжения появилась снова. Альфард долго молчал, переваривая услышанное, и Регулус дал ему возможность, не став его торопить.
— Черт возьми, — прошептал Альфард, прикладывая руку к голове, протирая сухие глаза, слабо тряся головой. — Нет. Ты не мог видеть этого. — не веря, сказал он.
— Я видел. Он говорил со мной один на один. И он ее убил. Неделю назад. — спокойно, словно обыкновенный сухой факт, сказал Регулус. Среди них двоих он снова выбрал роль того, кто будет крайне спокоен и холоден, потому что Альфард часто был таким, когда Регулусу было трудно. Это выходило так естественно, но Регулус боялся, что выглядит слишком равнодушно и отстраненно.
Альфард обернулся, его брови были нахмурены, глаза сосредоточенно смотрели на Регулуса, внимательно изучая его лицо, и Регулус боялся, что увидит холодные голубые глаза, строгое обвиняющее лицо, но вместо этого он увидел лишь сожаление и боль. Грудь Альфарда лишь раз тяжело поднялась, громкий вздох отрицания вырвался изнутри, и Регулус сам не заметил, как Альфард снова оказался около него, совсем близко, охватывая обеими руками и снова крепко к себе прижимая.
Мягкие ладони поглаживали волосы, их тепло распространялось по всей спине, по всему телу, и Регулус почувствовал, как невыносимо ему стало. Каким колючим был ком в горле, как пощипывало глаза, как быстро билось сердце — все было невыносимо. Лишь теплота, запах дяди, его мягкие руки и любовь помогали сдерживать все то, что рвалось вылиться наружу, и одновременно затрудняло спокойное дыхание.
Регулус закрыл глаза. Он вслушивался в тишину.
— Что бы не случилось, я никогда тебя не оставлю, — прошептал Альфард на самое ухо Регулусу, из-за чего в груди стало лишь больнее. — Через что бы тебе не пришлось пройти, я всегда буду рядом.
Регулус лишь сильнее уткнулся лицом ему в грудь, сжимая глаза еще крепче. Хотелось, чтобы это длилось бесконечность. Хотелось, чтобы не существовало времени и всего мира, чтобы все плохое, греховное и грязное закончилось, чтобы вовсе ничего не осталось.
— Я люблю тебя, и я знаю, что все будет в порядке. Ты со всем справишься, только помни, что ты не один. Ты никогда не будешь один, — продолжал спокойно и медленно шептать Альфард, словно хотел удержать около себя Регулуса. Потому что он чувствовал всё так хорошо, как никто другой.
Регулус верил. Хотел верить и поверил, хотя знал, что возможно, через пару часов верить будет сложно. Будет сложно, когда Альфарда больше не будет рядом.
Но он верил сейчас.
И как бы много ещё не было чего рассказать, Регулус больше ничего не сказал. Всё, что было до, вновь потеряло смысл. Оно обретет его, но гораздо позже, в свой час.
