Atonement — The Last of the Blacks // Искупление — Последние из Блэков

      — Мы должны это отпраздновать! Сириус Блэк вернулся домой! Ура! — Джеймс, только что проснувшийся, с грохотом сбежал по широкой лестнице и стянул Сириуса со стула, на котором тот сидел за обеденным столом, крепко прижал его к себе, так что дужка очков впилась Сириусу в висок, а от крепко стиснутых рук на спине Блэку стало тяжело дышать.       — Милый, Сириус только что переступил порог дома, не думаешь же ты, что он не устал? — сказала Юфимия, стараясь держать свой голос более стойким, однако улыбка против ее воли растягивалась на ее лице.       — Сириус вернулся! СИРИУС ВЕРНУЛСЯ! — Джеймс был готов подпрыгнуть и пробить головой высокий потолок — настолько он был счастлив видеть Сириуса. Почти что две недели казались огромным сроком для обоих друзей — уже давно они не расставались более чем на один день, — Ты все мне расскажешь, всё, что там было, да?       Сириус, широко улыбаясь, хоть и был уставшим, рассмеялся, отнимая Джеймса от себя на расстояние вытянутых рук.       — Разумеется. Но позже. Немного позже, — сказал Блэк, снова усаживаясь за стол, где лежал его уже полуостывший тост, и стояла чашка чая.       Постепенно солнце опускалось за горизонт, дождь закончился еще час назад, но на улице все еще стояла сильная духота и первая промозглая прохлада. Весь день Сириус провел с Джеймсом. Впереди была ночь, которую Сириус планировал провести дома у Поттеров — не потому, что хотел, а потому, что на том настояли миссис и мистер Поттеры, с чем Сириус все еще не мог свыкнуться, и, разумеется, настаивал сам Джеймс.       Сириус планировал вернуться в маленькую сырую квартирку, которая досталась ему от Альфарда, который получил ее от какого-то дальнего дяди, переписавшего свое мелочное наследство на своих далеких племянников. В квартиру, которую он так и не может обустроить, но которой он всерьез собрался заняться после выпуска. Ему было уже семнадцать, и если Джеймс, который тоже был совершеннолетним, по мнению Сириуса, ещё мог жить с родителями — хоть до самой старости он мог жить в своей комнате, — то Сириус считал, что насколько бы близок не был с Флимонтом и Эффи Поттер, насколько бы родным они его не считали, внутри Сириус чувствовал, что он чужой и всегда был таким. Он не был Поттером.       Конечно, никто из Поттеров никогда не соглашался с ним. Юфимия всегда хотела много детей, но у них получилось родить всего одного ребенка, поэтому миссис Поттер любила, когда у них дома были друзья Джеймса — Сириус, Римус, Питер, Лили, Марлин и другие.       Поттеры любили каждого, Сириус это знал, но он никогда не смог бы позволить себе думать, что миссис и мистер Поттер могут любить его больше, чем остальных его друзей, не считая, конечно, Джеймса.       Правда была в том, что Юфимия и Флимонт любили Сириуса как Джеймса. Сириус в какой-то момент перестал быть другом их сына. Однажды он стал его братом.       Поэтому, по настоянию Юфимии, которая опасалась того, что могло произойти с Сириусом после такого долгого пребывания в семье, после длинного перерыва, его отсутствия в ее жизни, Сириус сидел в столовой большого дома Поттеров.       Джеймс упал на стул напротив, подперев голову руками, одаряя Сириуса своим лучезарным сверкающим взглядом. Темные волосы Джеймса были спутаны, взъерошены, словно он сегодня даже не прикасался к расческе.       — Так как была свадьба? — спросил он ровно в момент, когда Сириус, спустя минуту расслабленного молчания, в котором оба просто наслаждались тем, что они снова рядом, решил сделать большой кусок бутерброда. Он закатил глаза, и Джеймсу пришлось ждать еще добрую минуту, прежде чем Сириус, безразлично махнув свободной рукой, не ответил.       — Да я не помню, — что было правдой, поскольку день свадьбы прошел мимо него.       — А зачем же ты тогда туда ездил? — Джеймс выгнул брови.       — Ну уж точно не для того, чтобы увидеть Рабастана в костюме и свою кузину, которую я не видел миллиард лет и спокойно бы прожил столько же, не встречаясь с ней.       Джеймс понимающе кивнул, упираясь взглядом в стол, и Сириус, который обрадовался тишине, снова сделал большой кусок, и именно в этот момент Поттер поднял голову и задал второй вопрос:       — Надеюсь, время с Альфардом и Регулусом хотя бы было неплохим?       — Мерлин, Джеймс, дай Сириусу поесть, потом будешь устраивать ему опрос! Ты весь день его преследуешь! — голос Юфимии раздался из соседней комнаты, прилегавшей к кухне-столовой.       При упоминании Регулуса желудок скрутился, на языке появился неприятный привкус, отравивший вкусный тост, и маленькая перемена в лице Блэка была мгновенна замечена Джеймсом.       — Извини, я не хотел, я думал, что... ты сам говорил... — начал Джеймс немного испуганно, жалея о каждом слове, но Сириус его прервал.       — Ничего. Все в порядке. Я потом тебе все расскажу, — сказал Сириус как можно спокойнее и мягче, стараясь не выдавать гложущее чувство внутри.       Он помнил о проклятье. Глубоко внутри появилось чувство безысходной агонии, боли, желания немедленно развернуться, покинуть дом Поттеров и увидеть Регулуса — просто убедиться, что с ним никто ничего не сделал. Хотя Сириус знал, что это невозможно. Невозможно оставить младшего брата в покое, отобрать его из лап отца, невозможно вернуться на Гриммо 12, невозможно помешать родителям, которые скорее не поколеблятся убить его, Сириуса, при одной лишь попытке.       Сириус постепенно доел свой тост. Вторая его половина шла через силу — Джеймс натолкнул его на самые плохие мысли, и нет, Сириус его не винил, но теперь не мог не думать.       — Может, спать? — предложил Джеймс, когда увидел, что Сириус все доел.       — Да. Я, пожалуй, пойду в комнату, — сказал Сириус, выдвигаясь из-за стола, и Джеймс медленно поднялся за ним.       В тишине они преодолели лестницу и небольшой коридор, и стоило Сириусу взяться за ручку комнаты, как Джеймс легко прикоснулся к его предплечью, своим легким касанием заставляя Блэка замереть.       — Ты всегда можешь мне все рассказать, ты помнишь об этом, да? Я в соседней комнате, и если что, ты всегда можешь прийти ко мне, разбудить меня, что угодно, хорошо, Сириус? — его тон был спокойный, но с долей искреннего переживания и тревоги.       — Конечно, Джеймс, — мягко ответил Сириус, — Конечно.       Джеймс напоследок улыбнулся Сириусу, и Блэк почувствовал теплоту, исходящую от человека, стоящего около соседней двери, но сейчас он понимал, что должен побыть один. Он не готов рассказать все Джеймсу.       Не сейчас. Немного позже.       Но сна не было ни в одном глазу. Ноющая мысль о Регулусе, оставленном на Гриммо 12, гложила его сильнее, чем обычно. Он и раньше порой задумывался о своем младшем брате, но раньше он был уверен, что тот не попадал под тиранию родителей, потому что Орион и Вальбурга убедили его в этом, очевидно для того, чтобы лишь рассорить братьев еще сильнее.       Но теперь, зная всё, что могло произойти — особенно помня о руке и зная, кто такой Орион Блэк, Сириус совсем не мог оставаться спокойным. Он долго ворочался в своей кровати, без конца переворачивая подушку на другую сторону, взбучивая одеяло, сбивая простыню своим постоянным верчением.       Сириус встал, раскрыл окна, впуская ледяной воздух ночи в комнату, сразу же покрываясь мурашками и чувствуя, как целиком озябает. Он закурил, стараясь успокоиться, но холод уже пробивал его на дрожь.       На освеженную голову он вновь постарался уснуть, но когда понял, что лежать с закрытыми глазами, совершенно молча, было для него пыткой — он снова сел в кровати, ударяя кулаками о матрас и быстро спрыгивая с него. Его посетила мысль сходить к Джеймсу, но Сириус посчитал, что все не так плохо, чтобы сразу идти к Джеймсу. Нет. Ему просто нужно развеяться — а после он сразу заснет.       Сириус вышел из комнаты, медленно направляясь к лестнице. Спустившись на кухню, он направился к крану, набрал полный стакан ледяной воды и осушил его залпом. Тишина этого дома его всегда успокаивала, каждый раз, оставаясь в доме у Поттеров, прислоняясь к его могучим старым стенам, вслушиваясь в доброе и размеренное тиканье старинных часов в коридоре, ощущая голыми ступнями мягкие и чистые ковры, видя из окна большую лужайку и сад, Сириус забывался. Он нашел себе здесь спасение. Он оставил здесь столько себя — своих слез, историй, любви, — что действительно считал это место своим домом. Ему всегда здесь были рады.       Но Регулуса здесь не было. Регулус стал его навязчивой мыслью — и Сириус уже не был полноценно счастлив от того, что сбежал из своего дома. И был ли он когда-то?       Сириус отчетливо помнит свою первую ночь, которую он провел здесь, кинув ярко-красный рюкзак около дивана в гостиной, летние душные сумерки сгущались над землей, и еле сдерживая дрожь от своего поступка, от понимания, что теперь он обладает бесконечной свободой, он сидел за столом, пытаясь выпить немного чая. Сириус напрочь не помнит, о чем тогда думал. Наверное, его мозг действительно заполнила паника — страх, что его заставят вернуться, что слова матери, велящий ему покинуть дом, окажутся не более чем очередным грубым, но не буквальным повелением. День за днем протекали в этом доме, и за Сириусом никто не вернулся.       Сириус обрел свободу.       Но он никогда не чувствовал ее в полной мере, как могли думать остальные. Невозможно после стольких лет жизни в доме на Гриммо 12 в момент избавиться от всех своих проблем и опасений, мыслей и привычек.       Внезапно кухонный мрак, в котором он стоял, разрезал тоненький луч света чужой палочки, и в проходе появилась Юфимия Поттер. Она была в своем мягком темно-синем халате, домашних тапочках, волнистые каштановые волосы собраны в низкий пучок. Она выглядела так, словно еще не ложилась спать, и хотя, возможно она собиралась, на ее лице не было ни тени сна.       Она застала Сириуса, стоящего у стены, с пустым стаканом в руке, смотрящего в одну точку и о чем-то думавшего. Заметив Юфимию, он непроизвольно выпрямился, и, опомнившись, поставил стакан на стол около себя.       — Не спится? — спросила Юфимия спокойно и тепло, ее мягкий голос всегда согревал душу.       — Нет, — признался Сириус, складывая руки на груди, понимая, что хочет уйти и снова запереться в комнате, но и одновременно с тем он понимал, что ему необходимо с кем-то поговорить. Но он никогда не хотел нагружать миссис Поттер.       Однако, Эффи, кажется, это не волновало. Она лишь улыбнулась ему, но в глазах ее виднелась грусть и понимание, такой пронзительный и мудрый взгляд, и Сириус знал, что сейчас мама Джеймса смотрит насквозь, пробираясь в самые глубины закрывшейся души Сириуса.       — Тебя что-то беспокоит? — спросила она будто невзначай, подходя ближе, зажигая маленькую лампу около плиты.       Сириус мялся, смотрел себе под ноги, не отнимая от груди крепко сложенных рук и крепко сжимая пальцами ткань своей кофты. Его сердце быстро застучало, и сколько раз Юфимия находила его так — одного, с этим пустым и потерянным взглядом, зажатого и занятого своими мыслями, такого не похожего на себя обычного. Сириус пожал плечами, все еще уводя взгляд.       Юфимия подошла к нему, кладя свою мягкую и теплую руку ему на плечо. Ее карие глаза отблескивали мягким светом лампы сбоку от нее, и словно правда светились мягким теплом. Сириус закусил губу, чувствуя, что в любой момент готов сорваться — эмоции, на самом деле, сейчас были готовы выплеснуть из него, он знал, что с ним это может запросто произойти, но он старался сдерживать все в себе, чтобы никто вокруг него не пострадал и не был задет горячим языком.       — Сириус, что-то случилось? — спросила Юфимия более озабоченно, тревога стала слышна в ее голосе еще отчетливее, и Сириус поспешил сказать ей:       — Нет, нет, всё хорошо. Наверное, — добавил он в конце и пожалел, потому что на этом слове его голос предательски оборвался, и ему пришлось прокашляться, чтобы скрыть свою запинку.       — Это связано с Регулусом, да, — сказала она, и это уже был не вопрос. Она поняла это — догадаться было не сложно.       Сириус натужно и коротко кивнул, отходя от стены, начиная тревожиться лишь еще сильнее. Возможно, подумай он об этом днём, он бы не беспокоился так сильно. Он уже знал, что Регулус не был так слаб, как он всегда думал, и что Регулус умеет выворачиваться из разных ситуаций, и Сириус себя бы успокоил, но не ночью.       Он замерз, и чувство паники лишь разрослось, и он подавлял его всеми силами.       — Сириус, сядь, — сказала Юфимия, и Сириус не мог ее не послушаться. Он просто не находил в себе сил противиться чему-либо, он бы согласился на что угодно, лишь бы не оставаться с самим собой наедине. Его чувство отчужденности, чувство, что он не просто теряет себя, но он не знает, кто он такой, что ему стоит делать, и как много ошибок он совершил.       Юфимия села напротив Сириуса, беря его ледяные руки в свои теплые ладони, и какое-то время она просто молчала. Ее прикосновения словно обезболивающее зелье практически сразу успокоило, согрело заледеневшие пальцы, остановили дрожь. И Сириус чувствовал, что совершенно бессилен, бесполезен, глуп и слишком юн. Он думает, как много ошибок совершил.       — Что случилось? — спросила она мягко и совсем тихо, давая время Сириусу набраться решимости.       — Я боюсь, что что-то именно случилось, — приглушенно сказал Сириус.       — Появились какие-то проблемы? — спросила она аккуратно, зная о том, как осторожно нужно подходить к Сириусу темой его взаимоотношений с семьей и, особенно, с Регулусом.       — Возможно. Да, — сказал он, и горечь разлилась по телу, — Я боюсь, что всё снова пойдет под откос. Как раньше. Только раньше было проще. Мы с Регулусом не смогли поговорить, так что время было потрачено зря. Кроме письма Андромеды и какого-то времени с Альфардом, ну, и пары случаев, ничего хорошего не случилось. Этот тупой Ивес, пошел бы он куда подальше, вся эта глупая семья Катуаров, все эти формальности и услужливости, просто кошмар. Я уходил оттуда так часто, насколько это было возможно.       — Где же ты бродил все это время, когда был один? — слегка удивлённо, спросила Юфимия.       — Бродил по городу. Изучил его весь. Познакомился с пожилой парой маглов, они были чудесные. В остальном просто жаркая и вонючая мусорка, этот Тулон.       — Раньше тебе там нравилось, — сказала Юфимия, и Сириус поймал себя, что противоречит.       — Возможно, немалую роль сыграло моё настроение, в котором я ходил большую часть по этим улицам, — он пожал плечами.       — Что случилось с Регулусом? — прямо спросила Юфимия, снова давая Сириусу время.       — Отец наложил на него проклятье, из-за которого он не смог говорить со мной или Альфардом, не испытывая при этом боли. Он всё время в Тулоне проходил с перевязанной рукой, и ни Альфард, ни тем более я, не знаем, что это могло быть и избавят ли родители его от этого, — выпалил он, закусывая щеки изнутри.       Нет, нет, нет.       Взгляд Юфимии поменялся. Она многое знала о родителях Сириуса, о том, что происходит в семье, и была готова к любому, что сейчас скажет Сириус, но поняла, что совсем не была готова к этому. В ее голове проносилось заклятье за заклятьем, но ни одно и близко не было к тому, о чем сказал Сириус.       Впервые Сириус почувствовал, словно безысходность накрывает с головой, потому что взгляд Юфимии — все ещё твердый и уверенный, но и мягкий, мудрый, слегка потупился, и Сириус почувствовал, что Эффи просто скрывает свою куда большую потерянность.       — Альфард сказал, что будет искать. Он даже пытался говорить с матерью, но, по видимому, не слишком успешно. Он мне ничего не рассказал. Не знаю, о чем они там говорили, но выглядел он потом... не так, как обычно.       Юфимия держала молчание, пока наконец не выдвинула робкое предположение, о котором Сириус даже не думал.       — Что если они сами избавят его от этого? Подобные проклятья имеют накопительный эффект и все может плохо кончится, — сказала она вполне серьезно, и Сириус усмехнулся, конечно, не сильно веря в возможность такого. Однако эта мысль осталась в его голове.       — Думаете, они задумаются об этом? — слабо спросил он, опираясь головой о руку. Его оба локтя упираются в стол, но Юфимия никогда не скажет ему ничего плохого из-за этого. Ей все равно.       — Думаю, что да, — сказала миссис Поттер. Она снова улыбнулась ему, но внутри чувствовала, как все в ней рвётся на части.       — Когда все это закончится? — спросил Сириус, уже не в первый раз, но это был первый, когда сказано это было не в состоянии горячей головы и непослушного языка. Вопрос был сказан напрямую из сознания — уже миллиард раз обдуманный, измученный, но так и без ответа. Первый раз он озвучил его вслух.       — Не знаю, — сказала Юфимия, подрывая в Сириусе последнюю надежду, — Но я знаю, что у вас все будет хорошо. Главное что вы разобрались в себе. Хотя бы и немножко.       — Наверное, вы правы, — сказал Сириус, — И всё же, я все еще чувствую огромную вину на себе. Я должен был сразу всё понять, и никогда не подвергать сомнению всё, что связано с Регулусом. Почему все так вышло? Я не понимаю. То время, когда я отрезал его от себя, или думал, что сделал это, сейчас кажется словно пребыванием в состоянии амнезии, хотя все воспоминания сохранились. Сейчас я не представляю, что будет, если мы во второй раз так разойдемся.       Слова лились из него потоком, — он так долго держал в себе это. Приоткрыв шлюз своей души, все самые сокровенные мысли вновь выливались в кухонную тишину. Сколько бессонных ночей Сириус провел с Юфимией Поттер за все время жизни у них дома, постепенно начиная с третьего курса — не сосчитать. И Юфимия прекрасно знала Сириуса, потому что увидела его со всех сторон. И Сириус, как бы не колебался порой, всегда доверял матери Джеймса также, как самому Джеймсу.       — Если даже они ничего не снимут, я думаю, что Альфард сможет найти способ. Альфард сильный маг, что бы кто ни говорил. Я тоже обсужу это с Флимонтом. И думаю, если все будет так — вы все еще сможете писать друг другу, не думаю, что проклятье настолько закрученное, что это окажется невозможным, — Юфимия сохраняла ледяное спокойствие, и в каждом слове ее Сириус старался находить утешение.       — А что если... — начал он, и Юфимия еле заметно поджала губы, понимая, что Сириус боится, что даже писать будет невозможно.       — Не бывает безысходных ситуаций, Сириус, — сказала Юфимия, — До первого сентября осталось совсем немного.       — За это время может достаточно всего случиться, — сказал Сириус, его брови нахмурились. Теперь он сцепил руки в замок перед собой, держа их около подбородка.       — Всё будет в порядке, — сказала она, но конечно не совершенно искренне — сама себе Эффи верила в этот момент слабо.       Они просидели в молчании несколько минут, и Юфимия Поттер смотрела на Сириуса, сидящего напротив нее, поражаясь, как быстро пронеслось время. Она узнала его одиннадцатилетним мальчиком, который стал для её Джеймса настоящим братом, и для нее — вторым сыном. Сириус все еще обращается к ней на «вы», его невозможно от этого отучить, сколько бы раз он не переходил на ты, он возвращался. Сириусу восемнадцать в начале ноября, и Юфимия в это не верит — не верит, что детство ребят ускользает, падает в пучину взрослой жизни, где их ждет лишь одно — война.       Внезапно Сириус слегка выпрямляется, его взгляд становится еще более решительным. Он больше не выглядит таким рассеянным, каким он был до этого, теперь создается впечатление, что он точно знает, что ему нужно. И Сириус уверен в том, что собирается сказать.       — Я не пойду в Орден, — сказал он со взрослым спокойствием и решимостью.       Юфимия удивилась, она хотела что-то ответить, но не успела:       — И не говорите, пожалуйста, Джеймсу. Когда придет время я сам ему расскажу. Он, возможно, расстроится, потому что как только мы узнали об Ордене на пятом курсе, были намерены идти туда вчетвером. Но я не хочу оставлять Альфарда. И Регулуса, — сказал Сириус. Его форма мысли была стройна, он излагал каждое слово так, словно много лет размышлял над этим.       — Хочешь уйти... В Альтаис? — спросила она еще более тихим голосом, который заставил Сириуса невольно сжаться.       — Да.       — Ты останешься без защиты Дамблдора, — сказала Юфимия, и в ее голосе сочетались настороженность и беспокойство, — Что бы не говорили о нем, он действительно может дать хоть какую-то защиту. Тебе она нужна особенно, Сириус.       — Я знаю. — ответил Сириус честно, — Я не отрицаю силы и могущества Альбуса Дамблдора. У меня все еще много вопросов, собрано много сплетен и разговоров, конечно же, но я не отрицаю его. Я просто не могу принять укрытие, зная, что Регулус и Альфард не смогут получить его. Особенно Регулус. Ему никаким образом не пробраться ближе к тени. Уже никаким. Я знаю, что оставаясь в «Альтаисе», я буду находиться на промежуточном пункте между смертью и жизнью, потому что никто не даст никому никаких гарантий. Я все понимаю, Эффи, и я знаю, от чего отказываюсь.       Юфимия прерывисто вздохнула, смотря в стол.       — Я всегда тебя поддержу, Сириус, но у тебя есть еще год. Но все же...       — Нет, Эффи. Я останусь с Регулусом, Альфардом и Андромедой с Тедом и Нимфадорой. Теми Блэками, которые остаются на самом краю. Я такой же как они и я не хочу быть одним под крылом Дамблдора только потому, что убежал от семьи в нужное время. Если бы Альбус мог помочь не вваливаться в эту яму, он бы не допустил двух нападений на Хогсмид, где гибли люди, и постарался бы попрепятсвовать распространению всех этих идей в стенах школы. Я знаю, что он может обезопасить группу людей, которые определенно точно будут на его стороне, с ним, и я хочу, чтобы вы были там, чтобы там был Джеймс, Римус, Питер, все, кто только может. Потому что там не только Дамблдор. Но не я. Я хочу остаться на этом промежутке, соединяющем мир людей, в котором я родился, и тот мир, в котором я потом стал жить. В этот раз я не буду выбирать. Я уже выбрал один раз. Все это плохо кончилось.       Сириус чувствовал, что обратной дороги он не выберет, и ему остается лишь ждать.       — Альфард знает? — спросила Эффи, уже зная ответ.       — Нет. Я рассказал только вам, — сказал Сириус отчетливо. Он уже успокоился, ему уже не холодно и его не трясет, — Он либо поймет сам, либо я ему скажу на ближайших каникулах или уже следующим летом.       Сириус снова замолчал, его лицо за эти несколько минут кардинально изменилось. Он все еще был бледен, под глазами природные синяки стали немного темнее из-за постоянного недосыпа в последние две недели, но в самих глазах крылось что-то совершенно взрослое, что-то, что никак не вязалось с семнадцатилетним Сириусом, жаждущего борьбы и приключений, любителя поспорить и взять кого либо на слабо.       — Они заставят его принять метку, — сказал Сириус, — Я знаю это. И вы знаете, что он не сможет с этим не согласиться.       — Потому что его никто не будет спрашивать, — подхватила слабо Юфимия, содрогаясь от этой мысли.       — Да.       И вновь звенящая тишина. Продолжительная и напряженная, скованная страхом перед будущим и незнанием.       — И я знаю, что Регулус поймет это и примет, если он уже не смирился с этим, — сказал Сириус тихо, — Еще давно, но, кстати, незадолго до того, как мы взяли курс на выстраивание наших отношений заново, мы с Регулусом встретились на Астрономической башне. Я наотрез не помню, нужно ли было кому-то из нас что-то передать другому, или это было еще до того, как Альфард стал отправлять по два письма в одном конверте, и мы случайно встретились там, но я помню лишь одно — его слова, которые он сказал мне об этом. И я лишь в очередной раз убедился, что Регулус не такой как я. Он не будет бороться до последнего, по крайней мере, если он понимает, что ему бороться не за что. Я боюсь, что в случае чего он просто не будет держаться за жизнь. Лишит семью последнего прямого наследника Блэков, обязательно что-то даст, а потом без колебаний заберет. И обязательно сделает так, чтобы эти потери стали колоссальными. Он умеет это делать. Он всегда мог что-то построить, убедить кого-то в чем-то, до чего ему нет дела, а затем просто убрать основание, и всё обвалится, и случится непоправимое. Он сделал тоже самое в Хогсмиде. И я этого боюсь. Боюсь, что его может не стать. Боюсь, что его эта пучина поглотит. Боюсь, что я с этим уже не справлюсь.       Последние слова были сказаны совсем тихо. Сириус говорил медленно, размеренно, выговаривая всё, что надумал за это короткое лето.       — Он так говорил, когда вы еще не разговаривали друг с другом, — сказала Юфимия, — когда ваши отношения были на пределе. Сейчас все изменилось, уже изменилось, Сириус, и ты столько мне уже рассказал о вас за все эти годы, что мне кажется, что теперь, когда вы снова есть друг у друга, какие бы проблемы не вставали на вашем пути, вы знаете, что вас двое, и ваши мнения могут поменяться. И ты ведь его так сильно любишь, и я уверена, он тебя тоже. Вы просто оба забыли об этом на очень долгое время.       Сириус не поднимал на Юфимию глаз, упираясь взглядом в стол. Он чувствовал, как от него ускользает вечный оптимизм, которым он всегда был заряжен. Сириус чувствует, что постепенно его детство ускользает, остается последний школьный год, и ему уже почти восемнадцать. Он больше не ощущает себя ребенком, которым был еще год назад.       И он принимает то, что вещи меняются. Он помнит о прошлом, вселяющем в него надежду, но теперь его взгляд устремлен далеко в будущее.

***

      Первое время было тяжело.       После того вечера, когда позади остались сумбурный час, мать с отцом, и Регулус оказался в своей комнате, отделённый от внешнего мира, все силы, которые были у него из-за бушующего адреналина, моментально пропали.       Он больше не думал о руке, стараялся не смотреть на большой шрам на ней, не думал об отце — прогонял каждую мысль, которая несла в себе образ Ориона Блэка. Поэтому Регулус просто спал — проваливался в глубокий сон ночью и днем, периодически вставая, чтобы сходить на кухню или попробовать позаниматься алхимией. Легилименция и попытки ей противостоять забрали куда больше сил, чем Регулус мог предполагать.       Ему не очень хочется вспоминать серый и холодный день, когда он вновь посетил академию, чтобы в последний раз за лето позаниматься с Селиверстом Крофордом — около часа они разбирали всю домашнюю работу, с которой Регулус успешно справился, и нельзя было не заметить удивленное лицо Крофорда. Регулус был крайне благодарен Чарльзу Клеменсу за те несколько недель, когда они занимались в саду.       Регулус практически не выходил из комнаты на протяжении всей недели, даже когда дома никого не оставалось. Он не выходил на завтрак и на ужин, и один раз решил выйти на обед, и сразу же пожалел, потому что выносить вид отца, его взгляд, видеть язык его тела после того, что случилось, Регулус странным образом не мог.       Чувство голода и усталости плотно поселились в нем перед началом нового учебного года, что было плохим предзнаменованием. Душу грело лишь трепетное и волнительное ожидание встречи с Барти и Пандорой, Доркас, и, конечно, с Сириусом.       Регулус продолжал думать о том, почему мать освободила его от заклятия и просил ли ее об этом отец. Регулус также сильно боялся, какое к нему будет отношение у Сириуса — отстранится ли старший брат, если вдруг решит, что им обоим так будет в действительности безопасней? Регулус сам хотел в прошлом году, чтобы они не сближались, как бы он того сам не хотел — но события, случившиеся на пятом курсе, заставляли думать только об опасностях, и тогда Сириус сыграл роль рискового инициатора, который все равно взял все в свои руки, и их прежние недопонимания были сглажены неловкими разговорами и порой сумбурными дискуссиями. Но Регулус боялся, что если Сириус решит всё же отстраниться — то сам он, Регулус, не сможет стать инициатором, потому что он никогда им не был. Он всегда шел за Сириусом, с самого детства, а не наоборот.       И он угадал, когда думал о Лондоне в Тулоне. Конец августа и впрямь был жуток — постоянно моросящий ледяной дождь не покидал улицы города, лил свои ручьи на Ричмонд днями напролет, и Регулусу оставалось лишь одно — ждать, когда дни на Гриммо 12 подойдут к концу.       И это наконец случилось.       Регулус наконец смог пролистать новые учебники за шестой курс, аккуратно сложить их на дно чемодана, усердно игнорируя записную книжку Саверьена, дневник Таллемана и учебник, который дала ему Андреа Розенберг. Пустую бутыль из-под обезболивающих таблеток он выкинул в мусорное ведро, потому что знал, что скоро у него появятся новые; Он едва окинул взглядом одежду, которую запихнул в тот же чемодан, собрал всю остальную мелочёвку и напоследок окинул комнату взглядом.       Он был одновременно рад покинуть это место, но ощущение усталости, которое подарил ему конец августа, все еще не сходили, и понимание, что уже в конце этой недели он снова будет сидеть в учебных классах и корпеть вечерами над домашкой, съедали его изнутри. Регулус пришёл к выводу, что хоть какими бы стравленными эти последние дни каникул не были, он много спал, что ему не очень помогало, не видел отца и мать, сидя в своей комнате, и питался чем хотел с кухни, и у него всегда был Кричер, который не ограничивал доступ Регулуса к кухонным ящикам, в отличие от других эльфов.       Регулус даже не думал о том, какие у него от усталости синяки под глазами и какой у него уставший взгляд и движения — его не волновало, что на фоне отдохнувших учеников он будет выглядеть хуже, чем после сдачи СОВ. Он просто поддался ходу жизни, не задумываясь о своих желаниях и думая о том, как будет снова зарываться с головой в кипы книг и пергаментов, сидеть в теплой библиотеке за столом, где всегда сидит, и учиться.       Он не знал, что чувствовал, когда трансгрессировал с отцом на платформу. Орион не смотрел на него, не обращался к нему никак, создавалось впечатление, словно Регулус был совершенно забыт. И он все еще не знал, что отец о нем думает, хотя был уверен, что мало чего хорошего кроется в мыслях отца о нем.       Стоило очутиться на платформе, глаза невольно начали искать Барти, Пандору, и почему-то очень важно было найти Сириуса. Регулус воспользовался моментом, ускользнув ближе к поезду под предлогом того, что ему очень нужно занести сумки, — именно в этот момент Орион отвлекся на разговор с родителями Кристиана Нотта. Регулус не обращал внимания на мистера и миссис Нотт, ему хотелось поскорее унести ноги и приблизить отбытие поезда от платформы.       Отец не мог ничего сделать здесь, на людях, но Регулус бы предпочел, чтобы он все же что нибудь сказал ему — чтобы словно гром среди ясного неба ему однажды не пришло письмо от родителей, или ему не пришлось сталкиваться с проблемами на Рождественских каникулах. Но Орион, конечно, ничего не скажет.       Вместо этого его парадоксально окружала давящая тишина, одновременно с гулом человеческих голосов и их суеты. Ледяное молчание отца не давало прийти в себя, и к тому же Регулус все еще чувствовал на себе отцовский взгляд, от которого он не мог укрыться весь август.       Регулус отчетливо помнит, как внезапно остановился на платформе, уже находясь немного вдалеке от отца. Причиной внезапной остановки оказался облик Элладоры Катуар, к которой подошел Орион.       На короткое мгновение Регулус замер из-за того, что его мозг не мог совместить Катуар с Англией, особенно со станцией Кингс-Кросс. Элладора не вписывалась в антураж мокрого сентября и выгляделла странно среди людей, говорящих по-английски. Следующим, что Регулус мгновенно осознал (осознание также оказалось весьма болезненным воспоминанием), что неподалеку должен быть Ивес.       Когда казалось, что ничего хуже быть уже не может, выяснилось, что оно еще как может.       С несколько секунд Регулус стоял и просто смотрел на двух разговаривавших взрослых, уже предвкушая возможное соседство с нелюбимым кузеном. Стоило Элладоре Катуар начать оглядываться в поисках кого-то — вероятно, Ивеса, или же и самого Регулуса, — Регулус словно ошпаренный отскочил за толстую колонну, чувствуя, как сердце пропускает удар от такой внезапности.       — Регулус!       Регулус сильно вздрогнул, испугавшись и на мгновение закрывая глаза, расслабленно узнавая голос Барти. Он обернулся, и какое-то время они просто смотрели друг на друга, изучая изменившиеся за лето лица. Барти ещё немного вытянулся, хотя теперь его нельзя было назвать слишком долговязым, каким он был на пятом курсе. Его лицо приобрело более сглаженные черты, хоть у него все еще и были острый нос и подбородок.       — Я не хотел тебя пугать, извини, — рассмеялся Барти, Регулус улыбнулся, но он был все еще слишком занят мыслями об Ивесе, чтобы полностью поддаться радости о встрече со своим лучшим другом.       — Я тоже очень рад тебя видеть, — кинул он между делом, его рука скользнула в карман плаща, находя там пачку сигарет, и одним глазом он выглянул за угол, за которым спрятался.       Картина там его ждала крайне удручающая. Ивес во всей своей красе стоял около матери, которая все еще увлеченно разговаривала с Орионом Блэком, с интересом рассматривая небольшую толпу вокруг себя, и Регулус поторопился вернуться к Краучу, чтобы Катуар ненароком его не заметил.       — Ты от кого-то прячешься? — спросил Барти.       Регулус, не торопясь, продолжая думать об Ивесе, потянулся за коробком спичек в том же кармане, и лишь после продолжительной минуты тишины, которую Барти терпеливо выждал, Регулус наконец ответил:       — Да. Прячусь, — он снова кинул взгляд за угол, убеждаясь, что никто его не ищет.       — Ты знаешь, какой будет мой следующий вопрос, — усмехнулся Барти.       — Да.       Но на этом все кончилось. Регулус старался успокоиться, выкуривая сигарету, пользуясь возможностью сделать это. Барти топтался рядом, не решаясь почему-то обогнуть Регулуса и тоже выглянуть за угол. Он решил сменить тему.       — Заметил, как людей уменьшилось на платформе? — пробормотал он.       — Что? — Регулус, разочарованный тем, что отец все еще беседует с Элладорой, а Ивес ошивается около них, повернулся в сторону Барти, боясь, что его все же найдут тут, если он перестанет держать ситуацию в своих руках.       — Людей стало меньше, — сказал Барти, кивая головой в сторону платформы.       Регулус конечно этого не заметил, его голова была занята мыслью совершенно обратной тому, что сказал Барти. Его беспокоил лишь Катуар, и он даже не заметил, что людей на платформе было действительно меньше.       — Как думаешь, почему так? — задумчиво протянул Барти. Регулус стоял оперевшись о стену, смотря в одну точку.       — Были бы у меня дети, я бы не отдавал их в Хогвартс, — сказал Регулус, снова выглядывая из-за угла, надеясь, что разговор обоих подходит к концу, так как время постепенно приближалось к одиннадцати, — После двух происшествий с Хогсмидом в особенности.       — Я бы тоже, — протянул Крауч, — Но может оно и к лучшему. Первокурсников будет не так много. Когда мне с Элизабет было поручено проводить их до гостиной в прошлом году, я думал, что сойду с ума от их количества.       — Лучше бы были первокурсники, — болезненно сказал Регулус, наблюдая, как отец начинает озираться по сторонам, очевидно, в поисках сына, — Проклятье.       Регулус стряхнул пепел, но выныривать из укрытия не собирался.       — Кажется, будто он тебя ищет? — спросил Барти, выглядывая из-за другого конца, — Ты не пойдешь?       Регулус покривился, отрицательно помотав головой. Ему все равно, что его ждет потом, но сейчас он не намерен выходить из-за укрытия.       — Нет.       Глаза Барти удивлённо расширились. Регулус продолжал чувствовать на себе взгляд друга, но полностью игнорировал скользящие по его лицу карие глаза.       — Ладно. А с кем говорит твой отец? — Барти больше не выныривал из-за угла, но Регулус видел, с каким трудом друг преодолевает желание вновь поглазеть на незнакомцев, стоящих около Ориона Блэка.       — Эта женщина — моя тетя Элладора Катуар, его родная сестра, а рядом... — в этот момент прозвучал протяжный гудок экспресса, и платформа утонула в еще большем дыму и суматохе.       Барти и Регулус подняли свои сумки, которые обычно не относились в багаж с чемоданами, и Регулус, оглядываясь, запрыгнул в один из последних вагонов. Громкое шипение экспресса дало знак о скором отправлении, каждый вагон слегка пошатнулся, и через две минуты колеса заскрипели по рельсам, покидая платформу Кингс-Кросс.       Регулус не почувствовал полного облегчения, потому что знал, что в одном из вагонов, через которые Регулусу и Барти предстояло пройти в поисках свободного купе — потому что хоть людей и стало меньше, желающих набиваться толпами в одно купе не было, и нередко в каждом свободно сидел всего один или два человека, — может оказаться Ивес Катуар, о котором Регулус так и не рассказал Барти.       Он также не чувствовал вины из-за того, что оставил своего кузена, не решив помочь ему обосноваться в новом месте, которое началось именно здесь — в Хогвартс-экспрессе. Барти ещё не успел забыть о надменных незнакомцах, от которых, как он понял, усердно увиливал Регулус, но стоило им покинуть последний вагон и перейти в другой — поезд уже во всю набирал скорость — им пришлось столкнуться с Элизабет Гринграсс.       Мало сказать, что за лето блондинка похорошела. Ее волосы немного отросли и легкими волнами тянулись до самой поясницы. На ее плечах уже находилась совершенно новая черно-зеленая мантия, на которой красовался блестящий значок старосты.       Внезапно вспомнив, что Барти тоже староста — Регулус почувствовал тянущее чувство. Крауч уйдет, хоть и не надолго, но единственное его, пусть слегка и ненадежное, но спасение от Ивеса ускользало из-под рук.       — Крауч! — воскликнула она, сверля своими глазами Барти. Она выглядела около высокого Крауча до смешного миниатюрной, и только выражение ее лица перекрывала комичность двух несовместимых фигур, — Ты уже давно должен быть в вагоне старост!       Справа от себя Регулус услышал глубокий вздох, в следующее мгновение к нему обратился умоляющий взгляд карих глаз — хотя Барти понимал, что делать что-либо бессмысленно, и Регулус пожал плечами.       — Я найду нам купе. Найдешь меня потом как-нибудь, — сказал он Барти спокойно, но внутри чувствовал, что действительно готов приберннуть к нарушению закона и в несовершеннолетнем возрасте нанести на себя заклинание невидимости. Как он жалел, что единственный экземпляр с зельем невидимости, точь-в-точь таким же, как зелье, которое он использовал с Барти, Кристианом и Теренсом на четвертом курсе в Хогсмиде, находился в чемодане.       — Ага, — глубоко и грустно вздохнул Крауч, не обращая внимания, или действительно усердно стараясь этого не делать, на испепеляющий взгляд Элизабет, и вскоре он удалился, оставляя Регулуса одного в узком коридоре вагона.       — Ça fait longtemps, Regulus, — произнес голос за спиной и Регулус почувствовал, словно его ударили отбойным молотком.       — Проклятье, — прошептал Регулус, закрывая глаза и медленно выдыхая, стараясь успокоиться, прежде чем он обернется и увидит перед собой дорогого кузена, — Salut, Ives.       Он обернулся, увидел эту огромную ширкоплечую фигуру, вновь почувствовал себя безумно маленьким на фоне Катуара, и не стал ничего говорить. С таким безразличным видом, какой он только мог надеть на свое лицо, Регулус смотрел на кузена, ожидая, что же тот наконец скажет.       — Ils te cherchaient. — сказал Ивес.       — J'ai eu des problèmes de bagages, — на ходу придумал Регулус и сказал так, словно уже давно ждал, чтобы использовать эту отговорку.       — Je vois, — ответил Ивес, хотя по интонации сложно было сказать, насколько ему важен этот разговор, и насколько он верит кузену, — Tu as trouvé le compartiment?       — Non, — пробурчал Регулус, отворачиваясь, теряя из вида кузена и направляясь вперед. Нет, он не стерпит присутствия старшего кузена в том же купе, где будет он, на протяжении стольких часов, — Ты ни с кем еще не познакомился?       Регулус не заметил перемены языка, он редко замечал, когда переходил на французский. Практически все лето он говорил исключительно на нем — с родителями, в Тулоне. Это было настолько естественно, что не заставляло чувствовать Регулуса как-то неправильно и скованно, в отличие от тех немногих студентов, которые проходя мимо двоих, оглядывались, прислушивались к быстрой речи на чужом языке.       — Tu te fous de moi? — спросил Ивес, и Регулус отправил ему через плечо невозмутимый взгляд.       — Moi?       Тишина на секунду сцепила их взгляды, но Регулус был невозмутим, и втайне наслаждался своим умением, потому что по Ивесу было видно, что он еле держится, чтобы не вспылить.       Регулус продолжил шаг, переходя в другой вагон, дотянулся до ручки, почти что нажал на нее, и дверь резко распахнулась, а перед ним оказался Сириус, который еле успел затормозить, чтобы не врезаться в младшего брата.       — Oh, c'est toi, — буркнул Регулус, пуская опасливый взгляд на Катуара.       —C'est moi, — ответил Сириус разгоряченно, вынося за собой свой пыл, а затем он увидел Ивеса за спиной Регулуса: — Et tu es là!       — Ого, Сириус, как ты... переключился. Не думал, что Франция повлияет на тебя так, — усмехнулся Поттер за спиной Сириуса, но затем увидел Регулуса и незнакомца за спиной брата Сириуса, и улыбка сошла с лица Джеймса.       — Захлопнись, — рявкнул Сириус, но у Джеймса это вызвало лишь забаву.       — Там нет свободных купе, — Регулус махнул на минувшие два вагона, собираясь идти дальше.       — Tu parles à ce connard? — скорчив неприятную гримасу сказал Ивес.       Еще чуть-чуть, и у Сириуса повалил бы пар из ушей, и Регулус почувствовал, что ему нельзя оставлять Катуара и старшего брата один на один, и был прав. Короткий обмен взглядом с Джеймсом, который уже поравнялся с Сириусом и Регулусом, словно дал оборонительный знак, и не зря — в следующую секунду Сириус сделал резкий шаг в сторону Ивеса, Ивес — в сторону Сириуса, и оба сцепились, словно два хищника.       Регулус и Джеймс одновременно подскочили к склочной паре, и Джеймс, как более сильный, сразу сообразил оттянуть Ивеса Катуара, хотя локти того летали так, что грозились разбить съехавшие круглые очки на его носу, а Регулус сразу обвил торс Сириуса левой рукой, останавливая другой залетающую руку брата, и с путающимися ногами оба отлетели к стене, чудом сохранив равновесие.       — Bâtard! — крикнул Сириус, пытаясь вырваться из хватки Регулуса.       — Ta gueule! — прошипел в ответ Регулус, потому что ему совсем не нужны были проблемы в первые минуты пребывания в поезде.       — Je ne m'attendais pas à ça de ta part! — изумленно проговорил Сириус, и Регулус просто поджал губы, отпуская брата, оборачиваясь и видя, как Джеймс пытается усмирить Катуара.       — Tu es un sale animal, je sais tout sur toi, — сказал Ивес Сириусу, агрессивно тыча в него пальцем.       Pleure pour ça, hystérique, — язвительно сказал Сириус, переходя на более повышенный тон.       — Tu mourras après l'école, apprécie tamt que tu le peux, — еще более яростно закричал Ивес, так что чья-то маленькая голова высунулась из-за двери, чтобы посмотреть, что происходило за дверью.       — D'abord je trouve ton cul, — все также язвительно продолжал Сириус, и было ясно, что они вот-вот набросятся друг на друга.       — Taisez-vous tous les deux! — голос Регулуса практически сорвался на крик, и все трое — Сириус, Ивес, и Джеймс, замерли, во все глаза смотря на стоящего между ними Регулуса, — L'année scolaire n'a pas encore commencé et avez-vous déjà besoin de problèmes? Vous êtes tous les deux des idiots insupportables, pourquoi ne vous fermez pas la bouche et vous séparez-vous?       Длинным потоком вылилась эта тирада, и казалось, словно Регулус тоже готов разорвать им обоим глотки. Но такой тон подействовал — Ивес хоть и не успокоился, но кидаться словами больше не решался, по Сириусу было видно, что он еле держится, а Джеймс просто не понимал ни слова.       Регулус резко взял Сириуса за предплечье и потащил за собой, но на пути оказалось препятствие в виде разинувшей рот Пандоры Олливандер.       — О, Пандора, привет, рад тебя видеть, — сквозь волны раздражительности, которые все еще покрывали его, сказал Регулус, стараясь выглядеть как можно дружелюбней. Дверь за ними захлопнулась, бесцеремонно оставляя Джеймса с Ивесом Катуаром, давая передышку и время на успокоение.       — О, привет, я тоже, искала тебя везде, — сказала она, улыбаясь, но в глазах стоял еле заметный страх и непонммание.       — Черт, Редж, твоя рука, — быстро и испуганно прошептал Сириус, а Регулус нахмурился, не сразу понимая, о чем говорит брат.       — Что?       Между тремя воцарилось натяжное молчание, а затем Регулус вспомнил.       — Язык у тебя без костей, — ответил он Сириусу вместо упоминаний о своей руке, и боковым зрением наблюдая за реакцией все еще непонимающей Пандоры. Шрам на видном месте теперь определено точно вызовет вопросы.       — Извини, — пробормотал Сириус, успокоившись.       — Поздно, — ответил Регулус.       — Что мне с ним делать, я его не понимаю, и он, кажется, тоже, — голова Джеймса Поттера высунулась из-за двери.       — Только не говори, что он не знает английского, — не облокачиваясь, с болью в глазах спросил Регулус.       — Кажется, что очень плохо...       — Ладно. — сказал Регулус.       — А кто это...? — аккуратно спросил Джеймс, — Сириус, это тот самый Ива...       — Да. Ивес, — проскрежетал Сириус.       — Его надо куда-то сбагрить, — сказал Регулус, а Сириус кинул на него осторожный взгляд.       — Тебя не просили за ним... присмотреть? — спросил Сириус.       — Я ему что, нянька? — раздражённо кинул Регулус, поправляя сумку.       — В плане, он же почти не говорит по английски, — сказал Джеймс.       — Придется выучить, — все также раздраженно Регулус засунул руки в карманы в поисках сигарет, но это было не более чем рефлексом, потому что курить в поезде было нельзя.       — И куда мы его... скинем? — спросил Сириус.       — Черт его знает. В окно, — пробурчал Регулус.       Сириус прыснул, не удерживаясь от улыбки, но Пандора и Джеймс не до конца приняли шутку, и продолжали стоять с озабоченными лицами.       — Quel est ce conseil? — мимо Джеймса протиснулся Ивес, и Регулус судорожно вздохнул, уже не находя сил выдерживать лицо кузена.       — Nous pensons comment trouver... — начал Регулус.       — Нам нужно найти купе, — язвительно сказал Сириус по-английски, подделывая простой акцент лондонского пригорода, и Джеймс оказался прав — Ивес ничего не понял.       — Ты не знаешь, где сидит Нотт или Паркинсон? Или, может даже, Снейп? — спросил Регулус у Пандоры шепотом, пока Сириус и Ивес перекидывались острыми взглядами.       — В третьем вагоне, кажется... где-то там. По крайней мере, у Сириуса там была стычка с Северусом. Не думаю, что Снейп где-то далеко. А зачем он тебе? — сказала Пандора также шепотом.       — Я потом расскажу. Не уходи далеко, — сказал Регулус, — Ives, partons.       Ивес, идём.       Ивес кинул последний неодобрительный взгляд, и последовал за молча ушедшим Регулусом, оставляя Джеймса, Сириуса и Пандору витать в догадках.       — У меня есть... свободное купе, — пробормотала Пандора, — Доркас ушла к Марлин. Ксено в вагоне старост. Если вам нужно...       — Было бы чудесно, если ты не возражаешь, — сказал Джеймс, и Пандора мягко ему улыбнулась. Она кидала опасливые взгляды в сторону Сириуса, удивляясь, насколько похожими и одновременно разными были двое братьев. Она искренне надеялась, что Регулус не покинул ее надолго.       Регулус тем временем стремительным шагом краем глаза проверял каждое купе.       — Так, тебя уже распределили? — спросил он также по-французски.       — Да. Накануне я посетил школу. — безразлично ответил Ивес.       — Дай угадаю, тебя отправили... на Хаффлпафф? — мельком заглядывая в дверное стеклянное окно и замечая там стайку третьекурсников, склонившихся друг к другу, спросил Регулус.       — Что? Нет. Слизерин.       Что-то оборвалось внутри Регулуса. Он ожидал этого, но втайне надеялся, что Ивес способен попасть хотя бы на Рейвенкло, лишь бы он не ошивался в общежитии Слизерина, по соседству с ним.       — О, прелестно, — ответил Реглулус совсем не искренно, и когда через окошко в двери он увидел патлатого семикурсника с крючковатым носом, который с кем-то о чем-то разговаривал, улыбаясь, резко остановился.       Регулус бесцеремонно распахнул дверь, замечая хохочущего напротив Кристиана Нотта и засыпающего Теренса Паркинсона.       — Привет, Северус, — Регулус дружелюбно улыбнулся Снейпу, улыбка с лица того сошла, в отличие от Кристиана.       — О, Регулус, кто это?       Кристиан выглядел оживленным, а Теренс, увидев незнакомца, окончательно попытался разлепить свои глаза.       — Ивес Катуар, — Регулус впустил кузена, который без особо желания зашел в полное купе. Он немного помялся, прежде чем сел на место, свободное рядом со Снейпом. Теренс передвинулся ближе к Кристиану, уступая Блэку, но Регулус не садился.       — О, новенький? — это была реакция от Кристиана, которой Регулус ждал. Хотя он искал Снейпа с другой целью, то, что Нотт и Паркинсон оказались здесь — определенно сыграло на руку.       — Он плохо понимает по-английски, — тише додавил Регулус, опираясь плечом о проход. Он не собирался задерживаться здесь долго, поэтому не обращал даже малейшего внимания на свободное около Паркинсона место.       — Оу, — Кристиан замялся, — D'où viens-tu?       — Beauxbaton, — ответил Ивес, все еще не испытывая большого интереса к новым попутчикам.       — Oh là là, — Теренс выпрямился, фокусируя взгляд на Ивесе Катуаре, — Ты будешь учиться с нами?       — Non, je vais étudier ici pour la Dernière année,       Нет, я здесь только для последнего года — пояснил Ивес, глядя на Теренса с чем-то подобным жалости.       — À quoi bon? — не унимался Кристиан.       — C'est lié à ce que vous savez, — ответил за Катуара Регулус, потому что Ивес не нашел слов для этого.       Снейп за это время сильнее вжался в угол вагона.       — Est-ce vrai que tu as vu Voldemort? mon père m'a dit, — с восхищением спросил Кристиан, и Регулуса мгновенно откинуло в воспоминания в Лонгфильде, он вспомнил о Розенберг, вспомнил всё, о чем так тщательно старался забыть, и именно в этот момент он заметил, что Северус откровенно вглядывается в его лицо, пытаясь заметить любое изменение.       — Oui, — ответил Регулус, — Ты не видел Крауча? — Регулус сразу же перевел тему, но Кристиан ответил:       — Нет. Вероятно он в вагоне старост. Либо завис с Гринграсс.       Кристиан безмятежно пожимал плечами, а в момент упоминания фамилии их однокурсницы, Ивес, не до конца возможно понимающий их разговор на английском, вскинул свой острый взгляд на Нотта, однако Кристиан ничего не заметил, так как был слишком занят своим увлечением — он тыкал указательным пальцем в бок своему другу Теренсу, пока тот снова начал сонливо ронять голову.       — Ты потом расскажешь, как оно все прошло? — спросил Теренс, словно выплывая из своего транса. Регулус пожал плечами, выглядывая из купе, так как за своей спиной услышал приближающийся шум, но это оказалась пара студентов-старшекурсников с Рейвенкло.       Кристиан вновь переключился на французский, обращаясь к Ивесу и начиная расспрашивать его об обучении в Шармбатоне. Катуар по-началу отвечал односложно и незаинтересованно, но затем он начал замечать неистовое внимание Кристиана, насторожившегося в заинтересованности Нотта, и даже навострившего уши Северуса — все трое поглощали все более и более живописные образы Франции, о которых повествовал Ивес, о его старой школе, а затем о теме, которая объединяла всех четверых — о служении Темному Лорду.       Регулус нехотя принимал участие, изредка давая короткие ответы, но вскоре сказал, что пойдет искать Барти, так как тот явно где-то затерялся, и поэтому достаточно быстро Блэк выскользнул из купе и, захлопнув дверь за своей спиной, облегченно вздохнул, словно отцепил чугунные кандалы от ног.       Он пошел по коридору в обратном направлении, туда, где он оставил Сириуса, Пандору и Джеймса, и практически сразу, оказавшись в коридоре другого вагона, он заметил Сириуса, стоящего около приоткрытого окна, позволившего его длинным волосам, кое-как собранным на макушке, развеваться по воле ветра.       Задумчивый профиль Сириуса уже не показывал его как мальчишку, — в его внешности оставалось все меньше и меньше тех детских черт, которые часто можно отчетливо увидеть в еще несформированных подростковых лицах. Его подбородок опирался о бледную костлявую ладонь, острые локти уперлись в перила, тянущиеся по коридору, но услышав звук раскрывающейся двери, Блэк-старший выпрямился, и тогда впервые за долгое время Регулус наконец встретился с ясными голубыми глазами брата.       Регулус медленно подошел к нему, откидывая с лица лохматые волосы, — за последний год Регулусу с каждым месяцем становилось тяжелей заставить себя постоянно ровнять их длину и содержать их в том виде, который мать назвала бы идеальным. Его прическа стала более свободной, но он все еще не был слишком лохматым как Джеймс Поттер, и длина волос была далека от той, которую имел Сириус.       Сириус долго выдерживал молчание, и Регулусу было интересно, сколько времени пройдёт, когда он решится заговорить. Прошла всего минута, которая показалась целым часом, прежде чем Сириус наконец неуверенным голосом спросил:       — Твоя рука...       — Она в порядке, — спокойно ответил Регулус, замечая, как взгляд Сириуса скользит по его левой руке.       Сириус почувствовал, как внутри него все сжалось, когда он услышал ответ Регулуса — и он не мог не смотреть туда, где раньше бы от слов младшего брата к нему открылась бы рана. Реакция была обеспечена — Регулус закатил глаза, поднимая левую руку тыльной стороной, и давая Сириусу увидеть тонкий шрам, оставшийся после проклятья.       — И как ты от него избавился? — спросил Сириус, провожая взглядом опускающуюся руку.       — Угадай, — ухмыльнулся Регулус, расслабленно опираясь о те же перила и чувствуя прохладный поток ветра, проникающий в приоткрытое окно несущегося в другую страну поезда.       Теперь глаза закатил Сириус. Конечно, в его голове было много вариантов, но каждый, как правило, казался ему абсурдным, хотя бы просто потому, что он сам давно не верил в их возможность, поэтому предположил наиболее вероятный, хотя и все еще приносящий с собой множество вопросов:       — Альфард?       — Нет, — ухмылка Регулуса стала шире. Ему было правда интересно узнать, какая реакция будет у брата, когда тот узнает, в чем было дело.       — Только не говори, что ты сам, — в шоке выдохнул Сириус, глядя в замешательстве на Регулуса. Он помнил проделанную в Хогсмиде работу, и исключать что-то подобное теперь ему казалось странным.       — Мерлин, нет, — Регулус легко рассмеялся, и пока Сириус снова не начал гадать, опередил его: — Мать сделала это.       И Регулус угадал, когда думал, что реакция Сириуса будет яркой. Глаза старшего брата застыли, на лице появилось чистое изумление, а потом брови съехались друг к другу в недоверии.       — Она... сама? — спросил он, думая, что Регулус его дурит.       — Ну да, — он пожал плечами, но понял, что вряд-ли сможет рассказать, как это все произошло. Воспоминание о том дне не приносило ничего хорошего — от одного взгляда на отца все еще знатно коробило, поэтому Регулус достаточно быстро отвернулся. — Она его сняла.       Внезапно Регулус почувствовал, как что-то докоснулось до его ноги, чуть ниже колена, а затем колкие лапы охватили его ногу. Он резко вздрогнул, отпрыгивая, а опустив взгляд увидел, что около его ног, несмотря на его реакцию, трется серый кот. Где-то за спиной послышался смешок Сириуса, а в следующий момент дверь одного из купе окончательно открылась, и оттуда выпрыгнула Пандора.       — Руби! — ее глаза быстро поднялись от кошки к Регулусу, и следом последовало громкое восклицание: — Регулус!       Пандора накинулась на Регулуса, подпрыгивая на кончиках пальцев, обвивая шею друга руками. Олливандер поменяла парфюм, Регулус сразу заметил это. Он слабо ответил на объятия, вновь слегка обескураженный ее резким прыжком на него, что повторялось уже который год, но все еще не вызвало привычки.       — А куда ты дел того идиота? — спросил Сириус, стараясь не обращая внимания на сияющую Пандору.       — Он остался в купе с Ноттом, Паркинсоном и Снейпом, — сказал Регулус, когда Пандора ослабила хватку. Она резко села на корточки, подняла серую кошку себе на руки, и ее ладонь заскользила по мягкой серой шерсти.       — Жаль, что ты не выкинул его в окно, — отметил Сириус.       — Жаль, — ответил Регулус.       Глаза Пандоры бегали от брата к брату.       — Извините, вы о чем-то говорили, я снова помешала... — она замешкалась, торопливо отшагивая назад.       — Нет, — в унисон ответили оба.       — Это твоя кошка? — оживился Сириус, стараясь избежать неловкой паузы, которая вот-вот норовила нависнуть над тремя.       — Ага. Я нашла ее в Хогсмиде еще в прошлом году, когда она была совсем котенком. Вообще, мне нельзя было ее заводить, у меня уже есть сова, но я держала Руби практически все время в своей комнате. Мама предлагала оставить ее дома, но я отказалась. Не представляю своей жизни без нее, — Пандора пустилась в рассказы, теплый румянец начал проявляться на бледных щеках, как и каждый раз, когда Пандора говорила о чем-то или о ком-то, к чему была очень неравнодушна, — Да, ее зовут Руби, — дополнила она, — Я очень долго не могла придумать ей имя, знаете. Ну, Регулус, наверное, помнит.       Регулус кивнул, хотя на самом деле он успел совершенно забыть о питомце Пандоры, которого она держала в своей комнате. Вернее, он бы без труда вспомнил о кошке, если бы на то была причина, но ее не было.       — Почему Руби? — спросил Сириус просто так, лишь бы не молчать, поднося руку к серой макушке кошки, почесывая ей за ухом, отчего она в блаженстве закрыла свои глаза.       — Не знаю. Сольвейг сказала, что ее должны звать Руби.       — Сольвейг? — переспросил Сириус, словно вспомнил знакомое имя. Регулус без проблем восстановил образ пятикурсницы с Рейвенкло       — Соммерсет, — сказал Сириусу Регулус, их глаза встретились, и рот старшего брата приоткрылся, словно он хотел что-то сказать, а в глазах загорелось понимание. Они оба вспомнили ее отца — Фридриха Соммерсета, одного из основателя «Альтаиса».        Пандоре их переглядки были непонятны, но она решила оставить все без вопросов, так как ее все это не очень волновало.       — Так кто был тот... парень? — спросила Пандора, более обращаясь к Регулусу, нежели к Сириусу, потому что хотя в конце прошлого года она сумела познакомиться со старшим братом своего лучшего друга, и даже между ними был намек на зарождающуюся дружбу, но наступление летних каникул притормозило их общение.       Регулус и Сириус снова переглянулись, взгляды обоих были полны страдания и разочарования, оба вспомнили несносного Ивеса.       — Наш благословенный кузен, — сказал Регулус, — Перевелся на последнем году обучения.       — Ого, зачем? — брови Пандоры взлетели вверх.       — Сама знаешь зачем. Особенно зная ту компанию, в которую Регулус его поместил, — заметил Сириус, в его глазах зародились первые искры лукавства.       — Предлагаешь забрать его и посадить сюда, — Регулус кивнул на купе, откуда вышла Пандора, — и заняться его просвещением и наставлением на верный путь?       — Как человек как ты может пытаться ставить кого-то на верный путь, — Сириус широко усмехнулся, скрывая под своими словами тончайший подтекст, который понял только Регулус, и Регулус легко пнул Сириуса ногой. Тот, вероятно, чересчур наигранно отшатнулся, смеясь, заставляя брата также тихо засмеяться.       — Нет, только не говори, что этот белобрысый шкаф будет жить с нами по соседству, — раздался знакомый голос Барти, появившегося в коридоре, и трое синхронно повернули головы, смеясь с выражения отчаяния на лице Крауча.       — К сожалению, — буркнул Регулус, пряча улыбку.       — Нет, — Барти замотал головой, приближаясь к компании.       — Да, — Регулус поднял голову, когда Барти оказался совсем близко, встретился с его карими глазами, в которых блистало отрицание.       — Я заглянул в купе, где увидел голову Нотта, чтобы спросить, видел ли он тебя, а там эта французская громадина, я не знаю, что я такого ему сказал, но он действительно впечатлил меня своими размерами. Он облил меня помоями. Кто вообще этот французский черт? — Барти барабанил слово за словом, так что Сириус уже складывался пополам от смеха, словно забыв, что несколько минут назад сам был готов перегрызть горло кузену.       Регулус выдержал короткую паузу, во время которой Барти успел восстановить дыхание, и легкая усмешка легла на его губы:       — Мой кузен.       — Нет, — мгновенно выпалил Барти, — Нет.       — Увы.       Сириус смеялся во все горло, вытирая слезы, не находя сил перестать пялиться на лицо Барти Крауча, и Регулус уже не знал, от чего ему смешнее — от Барти или от заразительного смеха старшего брата.       Пандора глядела с непониманием. Ей было не до конца понятно, почему Сириуса так смешит лицо Барти, и собственно почему Барти так шокирован, и еще менее она понимала невозмутимость Регулуса. Она знала, что эта черта характера плотно живет в её друге и всегда находит себе место в самых непредсказуемых ситуациях, но эмоциональной Пандоре всегда было сложно понять это.       — О, ужас, — теперь раздался голос Доркас, выглянувшей из последнего купе вагона. За ней просунулась блондинистая голова Марлин Маккиннон с блестящей улыбкой до ушей, — Что вы сделали с Сириусом?       Сириус постепенно успокаивался.       — Это нервное, — пояснил ей Регулус, получив легкий толчок от Сириуса, уже просто вытирающему от слез глаза.       — Странно, но учебный год еще не начался, — отметила Марлин. Она снова была в купе, но то не помешало ее звонкому голосу добраться до стоящих в отдалении коридора.       Доркас прыснула, на секунду отвлекаясь на Марлин.       — С меня достаточно, — сказала Пандора, открывая дверь купе, из которого вышла.       — С меня тоже. Я только обрадовался что Мальсибер, Лестрейндж и дюжина других несносных тупиц выпустились, так Дамблдор взял нового. — недовольно пробормотал Барти Регулусу на ухо.       — Все будет нормально, — улыбнулся ему Регулус, все еще вспоминая огромные глаза Барти, его сдерживаемые жесты, шок, изображенный на его лице.       На этих словах он пересекся глазами с Сириусом, на лицах обоих все еще цвели искренние, мягкие улыбки. Барти прошел мимо за Пандорой, начиная жаловаться на новый состав старост-пятикурсников.       — Потом поговорим, ладно? — тихо сказал Сириус, чтобы услышал только Регулус, и он просто кивнул, оборачиваясь назад, где чувствовал чужое присутствие. Марлин зачем-то позвала Сириуса, Доркас лениво оперлась о косяк, улыбаясь Регулусу.       Регулус уже собрался вернуться к Барти и Пандоре, но Сириус дернул его за рукав рубашки, наклоняясь ближе к уху, чтобы с точностью обеспечить их разговору полную приватность:       — Альфард еще не знает о руке?       — Нет.       — Я могу ему написать прямо сегодня. Чтобы ты не отправлял ему письма в первый день, — сказал Сириус спокойно.       — Да, спасибо, — сказал Регулус. Ему правда было важно знать, что дядя спокоен, потому что их встреча в день рождения, девятнадцатого августа, все еще оставалась горьким послевкусием на языке.       Сириус едва заметно, подбадривающе сжал запястье Регулуса, что было совершенным действием из их прошлого. Регулус совсем забыл, как Сириус делал это незначительное движение, когда говорить было неуместно и даже опасно. Старший брат стремительно пошел по коридору, и хотя Регулус не мог видеть лица Сириуса, он знал, что на нем играет ослепительная и очаровательная улыбка.       И Регулус был счастлив, что у них был еще целый совместный год в школе. Он все еще ощущал это прикосновение, которое означало, что все будет хорошо.