***
— У тебя классный французский акцент, когда ты слегка… с бодуна, — ухмыльнулась Доркас, Барти, сидящий напротив Регулуса и все услышавший, вспыхнул красным. Регулус поморщился и уронил голову на сложенные руки. — Ты бы выпил чего-нибудь от головы, — сказала Доркас более сочувственно. — Точно, — промычал Регулус, не поднимая головы, — прелестная идея. Сейчас прямо схожу. — Нет, — обрезал Барти, Доркас от неожиданности подпрыгнула на месте и повернула голову в его сторону. Регулус никак не отреагировал, продолжая лежать на столе, но сердце споткнулось и потеряло свой ритм. Он почувствовал на себе взгляд Крауча. Только тогда он поднял голову, и покрасневшие глаза встретились с уверенным взглядом Барти. — Только на моих глазах, Регулус, — сказал Крауч серьезно. Регулус громко выдохнул, поднялся, закатывая глаза. — Регулус, — предупреждающе и настойчиво сказал Барти. — Я здесь, — огрызнулся он, — хочешь побыть мадам Помфри — вперед! — Эй, успокойтесь, оба, — Доркас расставила руки, первые скучающие взгляды уже были на троице. Регулус случайно поймал глазами Пандору, которая внимательно следила за разворачивающимся действием. Регулус, стараясь сгладить обстановку, все же взял вилку и начал ковыряться в яичнице. Весь завтрак прошел в тишине. Алкоголь не приступил его старых чувств. С похмельем вернулись все мысли, еще в больших размерах, еще тяжелее. Даже понимание того, что рядом есть плечо Сириуса — впервые, за столько лет, — не оказало большого влияния на эмоции Регулуса. Он чувствовал, как почва уходит из-под ног и не мог удержаться. В частности потому что винил себя. Глубоко и нещадно. Возвращение Пемберли в понедельник и трех занятий Защиты в неделю все усугубило. Каждый урок Регулус хотел запустить в их профессора перо, чернильницу, стул, не так важно что именно. Что-нибудь, что заставило бы ее замолкнуть. Сто раз уже Регулус пожалел, что так сильно рисковал ради нее. К концу недели от Регулуса осталось буквально ничего. Каждый раз, приходя в Большой зал, он складывал руки на столе и ложился, периодически пытаясь что-то проглотить. Если до этого он еще был более или менее похож на человека, всего пять дней высосали из него все силы. Он дошел до зала после дополнительного урока Зельеварения, который еле выстоял. Вместе с ним ударяли перемены погоды, которые вызывали постоянную головную боль. Барти уже ждал его вместе с Пандорой за столом. Несмотря на то, что ужин начался сорок минут назад и оставалось едва пятнадцать до его конца, и основная масса студентов уже разошлась, еды меньше не становилось. Но аппетита это не прибавляло. Регулус не успел традиционно уронить на руки голову, как ему под нос уронили вечерний Пророк.«ВЗРЫВ МАГЛОВСКОЙ ШКОЛЫ В ЦЕНТРЕ ЛОНДОНА, 40 ПОГИБШИХ. ОБЪЯВЛЕНЫ В РОЗЫСК! РУДОЛЬФУС ЛЕСТРЕЙНДЖ И БЕЛЛАТРИСА ЛЕСТРЕЙНДЖ»
На Регулуса с первой страницы смотрели развалины, то, что ранее называлось школой. Словно по договоренности его глаза и глаза Сириуса встретились. Увидели новость одновременно и сразу же вспомнили Беллу, о которой они говорили всего неделю назад. Так ли ты ее любишь, Регулус? Спрашивал он себя снова и снова, не желая видеть продолжение статьи на следующей странице. Горло пересохло. Ему нужно будет стать одним из них. Шанс, что он убежит, скроется, и никто не пострадает — невероятно мал. Он понял это, сложив слова родителей, Альфарда и Сириуса, прочитав заголовки газет и много раздумывая. Ему тоже предстоит стать одним из тех, на ком висят ярлыки убийц. И его тоже окрестят «головорезом». На себе он почувствовал чей-то взгляд, где-то сбоку, и Регулус повернул голову. Вдалеке сидел Северус Снейп, темными глазами просверливая дыру в черепной коробке Блэка. Регулус, не стесняясь, также посмотрел на него в ответ, словно ожидая чего-то от Северуса, хотя прекрасно осознавал, что семикурсник считывает с его лица все мысли. Видишь, кто моя кузина? Думаешь, я другой? Рядом с Северусом неизменно сидел Ивес, и он тоже не скупился на лишний взгляд. Смотрел на Регулуса с интересом, но не без опасения. Рассказал ли Северус Катуару все, что произошло между ним и Регулусом? Регулус так и не рассказал об этом даже Сириусу. Волна новостей захлестнула учеников, и на следующее утро никого не торопились выпускать из зала. Регулус мало поспал, взбудораженный последней новостью и заваленный домашним заданием, он набрал едва три часа сна. Он мечтал вернуться в свою комнату и украсть у дня два-три лишних часа, но деканы факультетов попросили старост передать, чтобы все студенты задержались. Глухой ропот пронесся над столами, когда все уже позавтракали и теперь были вынуждены обсуждать причину задержки. Учителя за своим столом безмятежно переговаривались об учительских делах, а Регулус пытался счесть хоть что-то преждевременно, пропуская глазами пустующий уже не первую неделю стул Дамблдора в центре, перебегая с одного профессора на другого. Случайно обжегся о взгляд Минервы Макгонагалл, именно в тот момент, когда Регулус посмотрел на нее. Декан Гриффиндора задержала свои глаза на младшем Блэке, но стояла она, все же, слишком далеко, чтобы можно было что-то распознать. Но у Регулуса по телу пробежался неприятный холод. Внезапно потолок слегка потемнел. Тишина, в которую опустились младшие курсы, заставила замолчать и старших. Учительская дверь медленно открылась, в проеме появилась массивная фигура Альбуса Дамблдора. Его борода стала еще длиннее и белее, блеск линз очков было видно даже с дальнейшей скамьи, а могущество, которое шлейфом тянулось за магом, ощущалось костями. Директор так давно не появлялся в школе, что все уже успели подзабыть, каково это — находиться в одном зале с могуществейшим магом столетия, с волшебником, победившим самого Грин-де-Вальда. Никто даже не думал переговариваться. В обычное время появление директора вызывало шепот и бормотание, но в свете последних событий его прибытие расценивалось как что-то таинственное и торжественное. Он не сел за обеденный учительский стол, всего лишь учтиво поклонился педагогическому составу, отдельный кивок посылая декану Гриффиндора. Альбус Дамблдор встал за свою кафедру и заговорил, на удивление, громко и отчетливо. — Дамы и господа, юные волшебники, студенты школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, — его звучный голос, совсем не такой старый, как сам Дамблдор на вид, без заклинания увеличения громкости доносился до сидящих в самом конце семикурсников, — Думаю, все уже осведомлены о произошедших прискорбных событиях. То, что мы узнали вчера вечером — ужасное известие, которое задело каждого из нас. Вряд ли в этом зале будет хоть один равнодушный к смертям нескольких десятков невиновных детей-маглов, — волшебник обвел взглядом зал, не упуская из внимания слизеринскую «элиту» и Регулуса в том числе, который ярко и отчетливо почувствовал на себе взгляд голубых проницательных глаз, — И я призываю вас сохранять спокойствие. Последние события все сильнее и сильнее влияют на нас, ошеломляют, и даже наша школа не избежала вторжения. К счастью, все обошлось. «Скажи это жертвам Хогсмида», — слишком громко прозвучало в голове у Регулуса, и, наверное, не только у него, особенно глядя на Сириуса за соседним столом. — Я призываю вас выбрать верный путь. Наша жизнь полна соблазнов и искушений, людям во все времена хотелось самоутвердиться и попасть под луч славы, — глаза Дамблдора блуждали по Слизеринскому столу, пока Регулус постепенно закипал, — Иногда же им просто не предоставлялось выбора. За кого-то уже все было решено задолго до рождения, — иным тоном добавил Дамблдор, и в этот раз его глаза остановились конкретно на Регулусе. Надолго. Этот взгляд голубых, небесно-чистых глаз, проникающих в самую душу, выскабливал остатки совести с опустевших стенок сосуда морали, больно сдирал их, указывая на то, чего на самом деле осталось ее еще очень много. Регулус не отводил взгляда. Натренировался, думает он, но от взгляда Дамблдора он ощущает себя более чем странно. Если взгляд отца заставляет холодеть, то взгляд Дамблдора таил в себе одну лишь неоднозначность. — Но всегда можно опомниться, — продолжил Альбус, все еще оставляя взгляд на Регулусе, — даже когда кажется, что слишком поздно, всегда можно получить второй шанс. Всегда можно свернуть и поменять себя. Напомнить себе, кто ты такой и зачем был рожден на этой земле. Прислушаться к внутреннему голосу, который можно десятилетиями зарывать в землю, но который сумеет дышать даже с отсутствием воздуха. Каждый может искупить свои ошибки и спасти себя, встав на путь истинный. Заблудший в кромешной тьме выйдет на свет, следуя за маленьким, ничего не подозревающим светлячком. Главное — не упустить его из виду. Каждому из нас предстоит выбор, и важно сделать верный. Каждый из вас получит помощь, если он достоин того. Но главное — забывайте о любви, не бросайте своих близких, потому что чем глубже вы зайдете в пещеру ненависти и лжи, тем больнее будет оттуда выбираться. Руки начало потрясывать от гнева. Регулус сжал челюсть, тишина жужжала в его голове. Кислород отказывался поступать в легкие, их больно сжимало, а под кожей зародился зуд. А потом все стали расходиться, и Регулус был одним из первых, кто сорвался с места. Стараясь не подавать никакого вида, он направился вон из замка, туда, где не будет Альбуса, не будет его проповедей и нравоучений. Регулус не понимал, почему, но отказывался хотя бы примерять чужую точку зрения. — Регулус, — голос Барти раздался за спиной, Регулус глубоко вздохнул. Он стремительно шел вдоль берега озера, постепенно теряя самообладание. Нервно выдернул сигарету из коробки, проклял все миры за то, что ему нужно тянуться за палочкой, — Регулус, пожалуйста, успокойся. — Барти! — не сдержался Регулус и резко обернулся, заставляя шокированного Крауча застыть в полутора метрах от него, — Хватит преследовать меня, как беззубого младенца! — Во-первых, я не преследую, — начал Барти подходить, но Регулус сделал несколько шагов назад, — Но… — Никаких но, — Регулус вытянул руку, судорожно закуривая, — Никаких. Но. Барти, я… — Нет, подожди, Регулус, я не хотел, — Барти запинался, пока Регулус был готов от бессилия упасть прямо на землю, — Я знаю, я ничего не знаю о твоей семье и проблемах, но у меня есть мозги, я догадываюсь о том, между чем ты разрываешься, и хотя я никогда не пойму этого, я знаю, что ты стоишь перед выбором, который никогда не сможешь сделать. Регулус замер, словно на него вылили ведро воды. Все правда так легко? Он еле дышал, глядя на Барти, пытался сопоставить хоть какие-то мысли, только совсем не мог взять себя в руки. Находился где-то не здесь. — Просто пойми, — Барти подбирался к Регулусу, как к хищному зверю, — я не хочу тебя потерять. Ты мне дорог, Регулус, я боюсь, что бываю правда слишком навязчив, слишком опекающим, прямо как моя мама, но я не могу тебя потерять. Потому что… это не трансфигурация, где я тебе помогаю потому что я люблю этот предмет и мне нравится его объяснять, а потому что это война, настоящая война, в которой ты можешь столкнуться с настоящей опасностью, и я не могу стоять в стороне, видеть, как ты метаешься между родителями и старшим братом с дядей, я не могу видеть, как ты скуриваешь сигарету за сигаретой, таскаешь косяки у Доркас, пьешь, хоть и редко, накачиваешь себя таблетками… Я догадался до всего Регулус, я пытаюсь понять тебя, но то, что я знаю точно — в одиночку с таким не справляются, Регулус, тебе нужно перестать медленно себя губить. Неужели, тебе мало того, что с тобой уже происходило? Последние слова стали последней каплей. На лице Барти не было осуждения или злобы, обиды, лишь беспокойство, а в глазах сплошное тепло. У Регулуса в горле встал горький ком, защипало за глазами, и внезапно он понял, что находится на грани. Он резко отвернулся, проглатывая все позывы, но глаза просто не высыхали. За ними скапливалась влага, которая обещала вот-вот вылиться. Регулус зажмурился, поднес правую руку, сжатую в кулаке, ко рту. Сердце стучало в безумном темпе, было готово вырваться наружу. А потом на плечо легла чужая рука, мягко и тяжело, из-за чего сердце окончательно сбилось. Регулус замер, зажался, словно мог остановить необратимый процесс. Вторая рука Барти приобняла его за второе плечо, а затем Крауч медленно обошел Регулуса, притягивая его к себе и крепко прижимая, обвивая одной рукой спину, а вторую мягко кладя на шею. Регулус уткнулся ему лицом в плечо, слезы невольно полились из глаз, но они навсегда остались на плече Крауча, впитались в его тёплый плащ, и их так никто и не увидел. Руки Барти мягко прижимали Регулуса к себе, не думая опускать. Регулус чувствовал на своей коже чужое дыхание. Он не понимал, как Барти остается рядом. Как не сорвался, не плюнул на все и не вышел, громко хлопнув дверью? Почему стоит, обнимает, крепко прижимая к себе такими нежными руками. Впервые Регулус осознает, насколько они теплые и мягкие, когда Барти случайно проводит ладонью по его шее. Усталость заковала ноги в кандалы, тело обмякло, Регулус еле стоял. Но он все еще не мог извиниться, не мог сказать банальное спасибо. — Я всегда буду рядом, — прошептал Барти, — и ты всегда можешь на меня положиться, несмотря ни на что, — его голос все же дрогнул, как он не старался его держать, — и тебе надо выспаться. Просто выспаться для начала, прямо сейчас лечь спать. Трансфигурацию перепишешь у меня. Но они не сразу отправились обратно, все же еще с полчаса они морозились на холодном воздухе, сидя на берегу. Совсем близко, совсем рядом. Барти не отпускал Регулуса ни на шаг, а сам Регулус чувствовал себя таким бесполезным и беспомощным. И как бы ему не хотелось играть роль сильного и независимого, он не мог скинуть с себя руку Барти, приобнимавшего его за плечо. Барти делился своим теплом — и моральным, и физическим, был словно теплое солнце в холодную зиму. Оно грело, хоть и не могло растопить всех снегов и льдов. Аномалия, ставшая обыденностью. Вернувшись в замок, Регулус сделал так, как сказал ему Барти, послушался его впервые за долгое время и лёг спать. И проснулся лишь на следующий день.***
Регулус не мог похвастаться здоровьем после такого продолжительного отдыха. Он все еще чувствовал слабость, но теперь рядом всегда был Барти. Не просто физически — не просто сидел за соседней партой, напротив за столом в Большом зале, не просто спал на соседней кровати и жил в одной комнате с Регулусом. Он был рядом. Это явление на метафизическом уровне, не описываемое словами. Рядом были Пандора, которая ходила в догадках. Рядом был Сириус, подбадривающе подмигивающий ему на завтраке и на совместных Зельях в пятницу. Рядом порой была Сольвейг, когда она присоединялась к Регулусу и Сириусу. Рядом был Альфард, который присылал письма, спрашивая типичное «как дела». Но все же было тревожно. Регулус плохо спал и постоянно находился будто бы не здесь. Он действительно попал под надзор Барти — тот разве что только не выходил с ним в туалет на уроках и не заходил в ванную, когда Регулус умывался. И Регулус сократил количество принимаемых таблеток до минимума, принимая их только во время настоящей головной боли и только по одной. Но внутри он тосковал по чувству спокойствия и расслабленности. Он знал, что таблетки лежат в тумбочке и в ванной, знал, что может проглотить нужную дозу, заперевшись на щеколду, или ночью. Регулус держался и его ломало. Конкретно. Когда Альфард сообщил о том, что будет ждать их в Визжащей хижине первого декабря, Регулус не испытал того счастья, которое привык. Его пробрало до самых костей. Регулус медленно начинал ненавидеть каждую частичку себя. Медленно приходил к самым неутешительным выводам. И опасался, что Альфард отвергнет его. Боялся, что Альфард вдруг узнает, что Регулус не такой сильный. Не способный. Не такой ловкий и оживлённый, как его старший брат Сириус. Регулус боялся, что Альфард просто отвернётся, поймёт, что из Регулуса ничего не выйдет. Поймет, что это дохлый номер. И все достижения — в науке, школе, — смоет в унитаз. И Регулус боялся этой встречи. Его выворачивало наизнанку от изнурительного ожидания. Он хотел было уже отказаться, отвертеться, оправдаться, что не успевает заниматься. Но знал, что не прокатит. Понял, что не прокатит, когда встретился с Сириусом у тайного прохода до заброшенного кабака. Во взгляде старшего брата читалось все. И одновременно ничего. Они шли в полнейшей тишине, бок о бок. Регулус еле волочил свои ноги, тупо глядя в землю под ними, и видел перед глазами взгляд Альфарда, голубые глаза, в которых теплота превращается в осуждение и неприязнь. Ноги подкосились почти что по-настоящему, когда Альфард появился в полный рост, воочию. Улыбнулся, захватывая в легкие объятия Сириуса, но улыбка померкла, стоило ему увидеться взглядом с Регулусом. Все слова, которые Альфард ему говорил до, Регулус, мягко говоря, забыл. Убрал в дальний ящик. Ничего не бояться, держаться, несмотря ни на что. Вместо этого пришла тревога, беспокойство, бессонница и убийственное желание закинуться таблетками, которые при увеличении дозировки оказывают необычный эффект. И именно это было написано, наверное, не только в глазах, но и на лице Регулуса, который весь вечер избегал взгляда дяди. Избегал прикосновений, был немногословен и крайне замкнут. Регулус сам загнал себя в угол, и убеждал себя, что не безосновательно. И выбраться он оттуда тоже не мог. Он бы и летал так все это время, в своих мыслях, если бы Сириус не начал свою игру бровями, пока Альфард не видел. Он потер палец о палец, и Регулус вспомнил их уговор. Регулус должен был рассказать Альфарду об огне. Сириус замер, ожидая ответа, но Регулус отрицательно помотал головой. Брови брата взлетели, мол, почему, но безжизненный взгляд Регулуса умолял войти в положение. И Сириус, в кои-то веки, промолчал. Обсуждалось все, кроме войны. Лишь изредка вставлялось словечко об Альтаисе или Ордене, но на этом все кончалось. Регулус молча слушал, как Сириус рассказывает Альфарду о всех похождениях мародеров. О ночной вылазке на кухню, о бомбезной вечеринке в честь его дня рождения, ухаживаниях Джеймса Поттера за Лили Эванс, играх в шахматы с Питером, подорванном унитазе в учительском туалете, фонтанах яблочного сока из раковины в заброшенном женском туалете, искусно разрисованных Мэри Макдональд и Марлин Маккиннон стенах, и еще с десяток событий, которые Регулус пропустил. Словно они с Сириусом и правда учились в разных школах, а астрономическая башня с их посиделками была единственным общим местом их встреч. Единственным, что объединяло два совершенно разных мира — мира отчаявшегося, уставшего человека, и второго, совершенно такого же, только с большим рвением жить, даже несмотря на ЖАБА, на скорый выпуск и войну. Альфард не давил. Не посылал неоднозначных взглядов, не спрашивал напрямую. Только подливал чай, угощал своим любимым магловским печеньем, с любовью трепал по голове, рассказывал о своих поездках, умалчивая о целях, и расписывая пейзажи. Регулус даже расслабился. Снова почувствовал себя как раньше, и лишь к вечеру, когда они собирались расходиться, Альфард подловил момент и сжал плечо Регулуса, уводя его в сторону от копошащегося в своей сумке Сириуса. — Все путем? — спросил он осторожно, — Выглядишь уставшим. — ни звука презрения и сомнения в нем, нисколько. Альфард был все тем же, пока Регулус строил самые невероятные сцены в своей голове. — Ага, — ответил он, стараясь звучать как можно спокойнее и мягче, — все нормально. — Точно? — недоверчиво спросил Альфард. Он аккуратно присел, чтобы их лица оставались на одном уровне. Между бровей у него залегла морщинка, совсем как у матери, у его сестры, Вальбурги. Только в глазах были совсем другие краски, и речь совсем не о цвете. — Точно, — ответил Регулус даже более оживлённо и уверенно, и даже сам почти что поверил в эту абсурдную ложь. Но его не подвел ни единый мускул, ни единый случайный взгляд. Ничего не промелькнуло где-то в глазах, не пронеслось неуловимой тенью, осталось на задках его подсознания, скрытое и никому неизвестное. — Это учеба все. Много всего, особенно Защиты. После месяца без Пемберли не продохнуть, — позволил даже лёгкой улыбке осесть на поджатых губах. Альфард улыбнулся в ответ. Слабо, но хоть как-то обнадеживающе. Поверил? Нельзя сказать точно. Но Регулус не дал себя обнять, слишком отчетливо обозначив, что не хочет этого. Не готов. Не мог больше себя распустить, словно имелся лимит на проявление эмоций. Тогда, в ноябре, он проявил сполна, уткнувшись в плечо Барти, и все еще не мог себе этого простить. Поэтому обошлись легким рукопожатием и бодрым хлопком по плечу, натянутыми улыбками. Уходя, Регулус чувствовал, что почти что оступился. Словно он идет по натяжному мосту, и одна из его дощечек отвалилась прямо перед его новым шагом и упала в бездну, чуть не позволив Регулусу упасть вслед за ней.