***
Антон Ильич Долохов только недавно начал приходить в себя. Его ещё никак не могли отпустить ледяные тиски Азкабана. Осознание, что он свободен, приходило медленно. Он всё никак не мог согреться, не мог привыкнуть к нормальной горячей еде и количеству солнечного света. Ему казалось, что он находится во сне, и стоит моргнуть — и он снова окажется в холодном каменном мешке. Но день проходил за днём, и сон не заканчивался. Это удивляло. Дверь в его комнату медленно приоткрылась, и Антон увидел белобрысую голову старого друга. — К тебе можно? — Заходи. Голос был хриплым. Отвык говорить. С кем ему было в Азкабане общаться? Разве что с дементорами, но они почему-то не вызывали желание поболтать. Малфой кивнул и вошёл в комнату. Взял стул у стены и, поставив его возле кровати Антона, с изяществом поправив мантию, сел. — Как самочувствие, Антонин? — Лучше, чем пару недель назад. Рад тебя видеть, Лис. Малфой усмехнулся и внимательно всмотрелся в лицо старого друга. Покрутил в руке трость, постучал ей легонько об пол. Антон внимательно наблюдал за ним: тот явно собирался с духом для разговора, но пока понять, о чем не мог. Это напрягало. — Лис, что-то я не замечал за тобой раньше нерешительности. Хочешь что-то сказать — говори. — Антонин, дело не в нерешительности, я просто не уверен, что для этого разговора подходящее время. Ты ещё недостаточно оправился… — Ты это брось! Тоже мне, нашёл кисейную барышню. Я в порядке. Не тяни, а то вспомню, как тобой на тренировках полы вытирал. Люциус усмехнулся одними губами. Именно таким он и помнил этого удивительного человека, друга, учителя, наставника. Несмотря на годы и потрясения, тюрьма его не сломила. Только тяжело было видеть в когда-то густых кудрявых каштановых волосах серебряные нити и горькие складки у рта. — Тебя уже ввели в курс нынешних дел? — Малфой осознавал, что пытается просто отсрочить тяжелый разговор, но ничего с собой поделать не мог. — Да, и чтобы ты знал, как только я приведу себя в подобающую форму, вы от меня не отделаетесь. Я с вами, что бы вы не затевали. Думаю, помощь опытного боевика вам пригодится. А теперь хватит заговаривать мне зубы, мальчишка, и выкладывай, что собирался. — В общем, у меня есть для тебя две новости: как полагается — хорошая и плохая. Плохая… мне правда очень жаль, Антонин, но Павел погиб восемь лет назад. Антон опустил голову, прикрыв на мгновение глаза непослушными вихрями, тяжело вздохнул и затем внимательно взглянул в лицо друга. — Я знаю… Я ведь глава рода, я почувствовал его смерть и уже успел его оплакать, как и Любушку с Артёмкой. Так что не бойся, рассказывай всё не таясь, не развалюсь. Я так понимаю, ты в курсе, что случилось с моим старшим сыном? — Да, я провёл расследование. — Рассказывай. Малфой пару секунд собирался с мыслями и начал говорить. — Когда тебя посадили, Павел вернулся в Англию, так и не закончив своё обучение в Китеже. Ты знаешь, он ведь постоянно пытался тебя навестить. Обошёл всё Министерство, нанимал лучших адвокатов, но ему отказывали раз за разом. Узнав, что случилось с матерью и младшим братом, он начал своё расследование. Шло время, и вот лет девять-восемь назад он, по-видимому, что-то нашёл. Вот уж не знаю, что именно ему удалось накопать, но, подозреваю, нечто важное. Так как его смерть только на первый взгляд может показаться случайной. Якобы неудачный эксперимент в артефакторике, взрыв… Даже расследование не проводилось, признали несчастным случаем. Но мне удалось кое-что разузнать. Это точно было нападение. От него избавились, Антонин. Он тогда только начал встречаться с девушкой-сквибом. Она, правда, о своей природе не подозревала. Скорее всего, как и о способностях твоего сына. Когда дом взорвался, она прибежала на пепелище и рыдала над развалинами. Тогда её и заметили. Слава всем Богам, просто стёрли память о возлюбленном, а не избавились, как от свидетеля. Может, просто некогда было организовать ещё один несчастный случай, не знаю. В общем, девушка выжила, забыв о своём романе. Представляю себе её удивление, когда она осознала, что ждёт ребёнка… Антон подскочил на месте, каким-то неуловимым движением в один момент оказался около Малфоя и, схватив того за грудки, затряс. — Ребенок! Ребёнок жив?! Скажи мне, Лис! — Куда же делось твоё хладнокровие, Антонин? — Люциус осторожно отцеплял руки друга от своей мантии, внимательно вглядываясь в почти безумные глаза Антона. Из мужчины будто выпустили весь воздух, он медленно вернулся на постель и, обняв себя руками, уставившись в одну точку, очень тихо, почти шепотом сказал: — Я ведь уже похоронил свой род, Лис. Я принял за факт, что на мне он прервётся. И надежды не было, незачем было цепляться за эту хренову жизнь, но я, наверное, слишком упрям, чтобы просто сдаться и умереть. И я держался… выжил в том аду и не понимал, а зачем? Зачем мне эта жизнь? И вот теперь ты мне говоришь, что у меня есть внук. — Внучка, Антонин. У тебя есть внучка. Замечательная светлая девочка семи лет. И она очень похожа на тебя. Антон поднял на друга больные глаза: в них, наконец, зажглась надежда. — Скажи мне… с ней ведь всё в порядке? О ней заботятся? — Да, друг. С ней всё прекрасно. И когда ты придёшь в себя, я вас познакомлю. Люциус положил руку на плечо Антону, слегка сжал и молча вышел, оставив друга одного приходить в себя.***
Как только мы оказались в садах Авалона, мне сразу бросилось в глаза явное несоответствие. Вокруг бушевала настоящая буря. Ветер сильными порывами склонял деревья почти к самой земле, обрывая листву. Морские волны вздымались так высоко, что лизали каменную кладку замка. И в самом центре этой бури огромный золотой столб пламени простирался, казалось, до самого серого неба, закручиваясь в воронку. Всего лишь… Да меня и двух недель не было! В шоке медленно повернулась к Айрону. Он с глазами, размером претендующими на совиные, в полном шоке уставился на меня. — Это что? — перекрикиваю ветер и показываю пальцем на огромный огненный смерч. Айрон внимательно его рассматривает и пожимает плечами. Просто замечательно. Значит, пойдём и узнаем. Набросив на нас защитную сферу от сшибающих с ног порывов ветра и летящих отломленных веток, пошли в сторону смерча. Практически в самом центре Авалонских садов мы застали с полдюжины местных обитателей, которые практически у самого истока смерча держались за стволы деревьев, но почему-то не уходили. Найдя взглядом Торнфи, который был ближе всех к стихии, поспешила к нему. В сфере хотя бы не нужно было кричать. — Господин Торнфи, что происходит? Почему вы здесь? — Госпожа! Какое счастье, что юный Айрон все же смог вас найти. Мальчик там! — и показал своим крючковатым пальцем, похожим больше на тонкую корявую ветку, на смерч. — То есть как? Объясни толком. Лесной дух тяжело вздохнул, но всё же начал объяснять: — Юный принц Айрон гулял с мальчиком в саду, как тот упал, затрясся, и вокруг него образовалась золотая магическая сфера. Когда мы пытались понять, что с ребёнком, перепробовали всё, но так и не получив ответов, то я послал юного принца на ваши поиски. И вот за несколько минут до вашего прибытия сфера распалась, и из неё вышел столб пламени. Собственно, всё. Госпожа, мы сами не понимаем, что происходит! Я в ужасе посмотрела в глаза старого лесного духа: в них плескалась такая тревога и надежда, что сердце ёкнуло. Я правда пыталась переварить информацию, но в голове крутилась только одна мысль: «Там же ребёнок!» — Вот только подойти никто из нас так и не смог… Это я уже услышала, быстро направляясь прямо к смерчу. Уже подойдя практически вплотную к обжигающему даже через защитную сферу пламени, в голове почему-то ещё проскочило: «Гриффиндор — это диагноз». Отстранено подумала, что это странно, так как к этому факультету я не имею, вроде, никакого отношения. Это была последняя связная мысль перед тем, как я, увеличив мощность сферы до предела, вошла в огненную стену…