Треск рвущейся бумаги.
— Что со мной... — Коля прикладывал ладонь ко рту, глуша непрекращающиеся позывы вырвать все органы. Стоя босыми ногами на холодном кафеле напротив, Фёдор смотрел на страстотерпца и по-особенному тепло улыбался. Коля согнулся пополам и упал на колени. Царапая грудь, заламывая пальцы. Чего я хочу? Чего я хочу? Чего я хочу?Убить?
Спасти?
Сколько бы ты не рвался на волю — никогда не вспорхнёшь свободной птицей.
Я лично обрежу твои крылья.
— Чего же ты желаешь на самом деле? Вскинув голову, Коля посмотрел на Фёдора с агонией в глазах. Карта валялась под ногами и казалась чем-то чужим, чем-то более ненужным. Всего лишь сор. Сколько бы он не пытался прятать то, что у него ещё осталось, — до этого доберутся. Это скуют. Отберут. Растопчут. Сделают больно. Определённо. Точно сделают. — Ты сделал это. Это ты сделал со мной это. Так ведь? — шептал он в бреду. Фёдор не ответил. Лишь подошёл ближе, опустившись на колени. Его ладони легли на чужие щёки, покрытые испариной. — Ты сделал это... Коля упал лбом на чужое плечо, сжимаясь всем телом. Хотелось кричать. Хотелось убить. Убить. Убить. Убить?Спасти...
— Я никогда не буду свободен? Ты не дашь мне пойти против воли Божьей? Фёдор поднял чужую голову и, по-прежнему улыбаясь, медленно кивнул. Отодвинув белые пряди, он коснулся губами лба в утешении. — Просто потому что я полезен? Моя способность была тебе нужна? Я понял... Холодный расчёт, — он не отстранился. — Поэтому ты вмешался в мою волю...Поистине ли в этом дело?
Холодные губы навязывали успокоение и принятие, благосклонно целуя лоб. Он никогда бы не захотел убить Фёдора. Он должен был убить себя. Он хотел убить себя. Убить себя — это истинная свобода. Чистая, первозданная свобода. Благодеяние. Убить Фёдора — порочная, грязная, ложная. Грехопадение. — Ты прекрасно знаешь, что ответ кроется в другом... Он маячит у тебя прямо перед глазами, но даже дав волю оному, — пальцем Фёдор провёл по веку, прикрывающему беззащитный, ещё здоровый глаз, — ты не хочешь принять это. — Это делает меня несвободным... — У тебя всегда было право выбора, как распорядиться своей клеткой. Слёзы тихо текли по щекам, омывая ладони, лежащие на них. — Умение принять свои слабости и стать Его рабом — истинная свобода, — вытерев влагу пальцами, Фёдор, убаюкивая, проговорил:Нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, но по духу, Потому что Закон Духа жизни через Иисуса Христа освободил тебя от закона греха и смерти.
В голове стало блаженно пусто. Больше не было ни единого звука. Даже собственной мысли. Лишь по-настоящему истинная свобода. Он ошибался. Ладони, ныне не покрытые тканью замшевых перчаток, легли на омытые руки. — Ты всегда понимал меня лучше... — ...тебя самого. Верно. И всегда будет понимать.