Late nights in the middle of June

      «– Да это просто поразительно, — признала я. — И, кстати, что это такое? Ну, я имею в виду, я понимаю что это, — я показала на картину, где был изображены женские карие глаза, с длинными и пышными черными ресницами и потом еще на одну из роз, — но остальные картины для меня, наверное, уж слишком креативны.       — И эта? — спросил Адриан, разворачивая меня к туманной картине с красной пересекающейся полосой. — Я думал, что это очевидно. Это — любовь. Разве не заметно?»       Фэн Синь не любил выставки. Они казались ему тратой времени, потому что искусство он не понимал и рядом не было никого, с кем можно было бы поговорить. Эта выставка стала маленьким исключением — потому что это была выставка его мужа.       Он учился чувствовать живопись, смотря на то, как Му Цин наслаждается природой и отдаёт все силы и любовь ей. Он учился распознавать маленькие детали, видя, как Му Цин добавляет последние штрихи, ставит точку с запятой в работе, позволяя смотрящему продолжить его размышления.       В любом тексте последние слова — самые важные. В любой картине есть что-то неуловимое, завершающее, и это «что-то» делает искусство живым. Оно работает так же, как последние строки, но менее явно.       Му Цин сказал ему, откуда начать. Фэн Синь всматривался в лучи света на картинах, в золотую пыль и в пушистые облака. Хотелось дотронуться — почувствовать всей сутью, всем существованием. Му Цин правда умел творить чудеса своими изящными руками.       В каждом произведении чувствовались авторские штрихи. Все картины были немного похожи на Му Цина: такие же волшебные и невесомые, с прозрачным светом и тенями. Фэн Синь видел знакомые места, знакомое небо, знакомое солнце.       В груди занимался рассвет. Он никогда такого не чувствовал. Лёгкий подъем, запах утренней свежести, тепло рук.       Когда Фэн Синь добрался до конца — до самого начала — всё встало на свои места. С картины на него смотрели люди, с разной внешностью, незнакомцы, которых он никогда не знал.       В центре был обозначен акцент — прямая линия красного тёплого цвета, акварелью перекрывающая мягкие ресницы и золотые глаза.       Не было его черт, ничего, что могло бы указать на это. Но если отойти — посмотреть на картину в целом — наклонить голову к плечу и перестать слышать другие звуки — то можно ощутить это, почувствовать, попробовать на вкус.       На кончике языка были апельсины и, наверное, корица.       Фэн Синь был уверен, что никому это не скажет, что оставит тайну, известную только ему и Му Цину.       Потому что если посмотреть сквозь золотую дымку, то можно увидеть взгляд Фэн Синя.       И бесконечную, большую, всепоглощающую любовь.