***
— разлом зовёт. — сказал в пустоту чжун ли. он прислонился спиной к стене ритуального бюро ваншэн, невесомо держа чашку ароматного улуна. вечер был долгим и тихим, скорее безмятежным, если бы не слишком энергичная хозяйка, носающаяся по всему двору с узелком, купленного у ближайшей продуктовой лавки тофу. — чего? господин чжун ли, вы не будете? — ху тао протянула руку вперёд, будто через расстояние в две повозки можно было дотянуться до сладости. — нет, благодарю. — чжун ли снисходительно улыбнулся, хитро прищурив взгляд в сторону главной двери в бюро. — кажется, был звон колокольчиков у входа. не слышали? — нет… тц, неужели это опять та тихая старушка заглянула… — девушка отложила мешочек на подоконник, сама же зайдя в помещение. — тихим шагом не скрыться от конца, так чего она так телится?.. — а разлом всё шепчет… — вздохнул чжун ли, соглашаясь с долго выношенной мыслью. — сяо. — да, мой господин. — с крыши спрыгнул быстро возникнувший якса, испаряя в своих руках нефритовый коршун. чжун ли долго не поворачивал в его сторону головы, задумчиво наблюдая за догорающим в закате горизонтом. — кровью пахнет. твоей. — я был неосторожен. задумался и… — я тебя не отвлёк? — мужчина наконец развернулся, замечая на лице глубокую царапину от уха до подбородка. он подошёл ближе, и теперь чжун ли выглядел более величественным, чем мог показаться в человеческой форме. — судя по всему, бой был сложным. — был. уже как часа четыре осматриваю территорию без намёка на ещё одну битву. — и всё равно не отмылась? — не старался как следует. — сяо прикрыл глаза, ощущая вкусный запах тофу. — зачем звал? — попробуй, свежее. госпожа ху тао только недавно его купила. — чжун ли кивком головы указал на лежащее на подоконнике лакомство, игнорируя смущение своего подчинённого. сяо отвёл взгляд, всё же беря кусочек и закидывая его в рот. он неловко улыбнулся уголками губ, но затем с вопросом посмотрел на чжун ли. тот вздохнул и задумчиво начал: — тебе не кажутся последние столетия слишком одинокими? — сяо настороженно глянул на мужчину, глотая тофу и с вопросом в глазах «а к чему это?» отвечая: — нет. моя судьба исчерпана смертями, поэтому даже думать о чём-то подобном просто бессмысленно. — как знать. возможно, судьбе понятен дальнейший ход событий, но это не значит, что её задумку нельзя сломать. — нельзя. никто не способен на это. — сяо посмотрел на свой глаз бога, затем на татуировку яксы, а потом на амулет из глазурной лилии. — никто, кроме вершителей судеб. тех, кто в корне меняет всё созидаемое судьбой, обращает на другую тропу, возводит колонны наперекор планам богов. — чжун ли бросил взгляд на небо, в сторону далёкого драконьего хребта, и наверное, за него тоже. — намёк на… — да. не замечал ли ты, что она весьма упряма, что есть характерной чертой для подобных существ? — да… — сяо невольно прокрутил в голове их первую встречу. — сказал бы, что настырность — её второе имя. — и был бы прав. — мужчина поднёс кулак ко второй руке, и тут же раскрыл его — на ладони лежал каменный ферзь. — она самая могущественная в этом мире, и знает это, а потому не волнуется о своём поведении. будь она более своевольна, я уверен, давно бы добралась собственными рукотворными ступениями до селестии и свергла бы её, не жалея наших душ. — но почему-то этого не делает. — чувствовал ли ты её пустующее сердце? она устала и слишком ослабла, пусть всё ещё остаётся богоподобной. и эта пустота гложет её больше, чем нас всех вместе взятых. — я… не думал об этом. — потрясённо вздохнул сяо. он соврал. он думал об этом, знал, что прав, но не мог предугадать подобный разговор. с чжун ли, который почему-то решил это обсудить, люмин, о которой почему-то в последнее время много и часто думают. это было так загадочно и некрасиво нудно, что брови сами нахмурились. и зачем они сейчас её обсуждают? — но причём она? разве об этом ты хотел… — да. — чжун ли по-деловому занёс руки за спину, глядя на сяо теперь серьёзно. — не думай, что я не заметил этого. — чего? — твоего интереса. в этом нет ничего зазорного. ты впервые за долгое время испытал любопытство пусть и не совсем к человеку, но факт есть факт, она больше, чем глухая память о мёртвых. — голос был ровным, но выпален так чётко, будто время их разговора могло кончиться. сяо с каждым словом смотрел всё обиженней, но уколом чувствовал, что в словах есть истина. — не вздумай упускать её, сяо, говорю тебе как моракс. — только не приплетай госпожу, иначе… — но она была моей «люмин». я тоже сомневался в подлинности своих нужд и желаний, но что стало потом? — почему ты считаешь, что гуй чжун и путешественница похожи? может ещё назвать их реинкарнациями? — хотелось бы, но они разные. а мы с тобой в одном положении. не успеешь начать — не начнёшь никогда. очевидно, не так ли? — мужчина под конец стал говорить тише и более по-отечески. — подумай над моими словами. времени не так много, если не веришь — спроси у неё. — я… как скажешь, мой господин. — сяо склонился голову, горящими яростью глазами смотря куда-то сквозь. чжун ли отошёл всё к той же стене, глядя на всё тот же разлом. — разлом стал разговорчивее. — сказал он в тот самый момент, когда пронёсся едва ощутимый ветерок от исчезновения яксы.***
чёрная смолистая жидкость стекала по голому плечу, огибая зелёное тату и рубцы древних шрамов. вокруг цвёл мерзкий запаха железа, возбуждая рвотные позывы и желание исчезнуть вовсе. — по…могите… — хрип донёсся с глубокого оврага, который омывали острые капли дождя. грязь, кровь, слёзы — сейчас он погряз в пучине этого смрада, неосознанно стонущий от боли и страха. карма сожрала половину и так истерзанной в клочья души, оставила его одного, заставила рыдать и унижаться — снова и снова обрезают ему отростки крыльев, не давая шанса на спасение. но как странно: в этот раз ему не хочется зарыться в грязь, захлебнуться ею и упокоиться навечно. даже если захочется, он будто бы себе не позволит. в чём дело? отчего так странно? противоречивые чувства иного, совершенно иного долга захватили сердце, слегка сжали, не как карма — в гневном отчаянии, а как то самое касание с просьбой оставаться сильным. на удивление, сяо смог сквозь пелену боли и страха различить знакомый голос, что так настойчиво пытался достучаться до него. он, не размыкая зубов, рыкнул в ответ на повторный зов его имени, инстинктивно, будто магнитом притягиваясь к обладателю (или обладательнице?) этого тревожного голоса. — сяо! ты… — вдруг топот мелких каблучков прекратился, становясь всё медленнее и тише. дальше шаги слышались с чавканьем, всё неприятнее врезаясь в слух. позади своей истерзанной спины сяо почувствовал сбитое дыхание, а после — судорожное касание к кровоточущим прорезям в голых лопатках. робкое, испуганное скольжение огрубевших пальцев, а следом за ним и более уверенный обхват плеча. было ощущение, что к нему боялись притронуться, и от этого было ещё хуже. «я такой мерзкий… как она оказалась тут?!» — жалким всхлипом будто спросил сяо. от подобного звука чужие руки оторвались от спины и в этот миг яксе показалось, что он ещё больше напугал невольную свидетельницу. но как же он ошибался, ведь в это же мгновение тёплые дрожащие руки оказались на его щеках, так бережно держа и поглаживая их. он доверчиво прикрыл глаза, забывая на крохотные секунды о своей карме, ровно до тех пор, пока она снова не оторвала руки. — сяо, умоляю, скажи что с тобой? — послышался новый судорожный всхлип, но это уже не от него. «она плачет? почему?» — тут же подумал сяо. он не мог видеть ничего, кроме кроваво-чёрных образов прошлого, а потому, лишь доверяя своему слуху мог определить состояние внешнего мира. — сяо, не молчи, прошу! — я… карма… — пересохшие губы, что давно впитали в себя собственную кровь, уже с трудом шевелились. сяо сам по себе с трудом шевелился. как и существовал в целом. он хотел прижаться к тёплому живому телу, обнять или хотя бы коснуться — но ничего из этого не было в его власти. всё, что он мог сделать это лишь впитывать в себя чужие слёзы и жаждать освобождения от своего тысяилетнего наказания. — прошу, скажи, что я могу для тебя сделать? — люмин. просто… останься. — выдохнул он. и пусть его глаза не могли этого видеть, но он чётко почувствовал реакцию девушки на его слова. он впервые назвал её по имени вслух. он впервые не прогнал, не огрызься, не проигнорировал. сейчас он был настолько беззащитным и слабым, что и на подобные привычки не хватало сил, подумала люмин. только она не могла учесть вероятность иной причины. например, причины, по которой сяо никогда ещё не чувствовал себя настолько нужным, как сейчас. или причина, по которой сяо каждый раз винит себя в слишком грубых словах ей или её подружке, в слишком отчуждённом с ней состоянии или хотя бы тот же холод, несумевшийся спрятаться вовремя. однако сейчас подобное всплывало как следствие кармы и всё равно слишком больно резало душу. сяо почувствовал её ладонь, уже холодную и влажную, на своих плечах, которая почему-то сторонилась некоторых участков. сторонилась? а не значит ли это, что… — … я не могу просто сидеть тут, ничего не предприняв. давай я отнесу тебя к байчжу? он очень хороший лекарь, готова поклясться тебе чем угодно, он найдет лекарство от… — люмин быстро говорила: слишком много лишней информации и часто повторяясь на одних и тех же фразах. было видно — она жутко нервничает. сяо попытался нашупать пальцами её, но тело ослабло настолько, что поднять было трудно так же, как если бы это было огромное крыло. крыло? неужели… — люмин, послушай… никакой человек кроме мо… чжун ли мне не поможет. если есть смысл, скажи ему о моей… кх, карме. — во рту собиралась кровь, хотелось откашляться, выплюнуть, и продрать горло так, чтобы вместе с кровью вышли все накопленные миазмы, но тут люмин, а она и так увидела слишком многое. одних оперённых рук ей на сегодня достаточно. и почему она от одного вида не убежала или хотя бы сделала вид, что не увидела его? почему она всё ещё так возится с ним? если дело в безграничном желании помогать, то пускай на его месте будет кто-то достойный. — чжун ли? е-если… — слёзы мешали говорить, отчего девушка была готова сама растерзать себя за приступ паники. — будет ли моракс отзываться по имени? как я тебя брошу? мы так далеко от ванвэнь, вдруг с тобой что-то случится, я же не… — не случится. будет хуже, если перьев станет больше до тех пор, пока не покроют мои руки полностью… — люмин, услышав сдавленный, едва живой хрип только и всхлипнула, но твёрдо сжала кулаки и упрямо вскочила на ноги. — хорошо. только дождись. сяо очнулся в тени под массивными ветвями древнего дерева. его густая листва с трудом пропускала свет, что мельтешил прямо в глазах адепта, а шумный, но ласковый ветер только и мог подхватывать пряди и щекотать ими лицо. было ощущение, что вся природа ждёт пробуждения пострадавшего яксы. сяо открыл один глаз, затем второй, с остервенением и какой-то обидой глядя на свои руки. на них остались свежие шрамы от безжалостно острых перьев, а в некоторых местах и сами перья, дразняще и бессовестно красиво блистая тёмной бирюзой и золотом на свету. он грубо схватил отростки и вырвал с негромким рыком, тревожа ближайшие раны. мятые пёрышки в ладони напоминали его самого — такого же помятого, жалкого и неимеющего ни шанса на спасение. наружний золотистый пух скрывал всю греховную синь внутренней стороны пера, так чётко гранича друг с другом. «прямо как моя сущность» — подумал сяо. он сдул их с ладони и наконец поменял положение с лежачего на полусидящего. голова раскалывалась, спина горела болью, а ноги казались отрубленными — их сяо не чувствовал. при таком положении его жизнь была не только беззащитной, но и бесполезной. «оружие должно приносить пользу. если оно не в состоянии — от него избавляются.» — правило архонтки снов, что была первой госпожой алатуса, и которая ясно дала понять с самого начала, что его жизнь не имеет никакого смысла. сяо задумчиво пощипывает себя за плечо, где красовалось невырванное перо, как слышит шорохи с ближайших кустов. и хоть это место было знакомым ему, ориентироваться здесь он всё равно никогда не умел. сяо насторожился, но призывать копьё не собирался. а смысл? он только и может что им закалывать противников, а метать в таком состоянии будет почти невозможно. да и толк спасать свою никчёмную жизнь? ему на памяти не попадётся ни одно живое существо, которое бы реально пеклось о нём. но как бы не протестовал разум сяо, тут же перед глазами всплыл чистый образ путешественницы. той самой, что какое-то время назад стояла на коленях у его умирающего тела, вся в грязи и в крови, плача по нём и умоляя дождаться её. и как после такого говорить столь отвратительные вещи? сяо стало стыдно. но не успел он начать новое самобичевание, как из кустов показался моракс. и хотя якса едва удивился, он всё равно попытался встать ради поклона. — из раза в раз ты повторяешь одну и ту же ошибку. — с отеческой строгостью в голосе, но с милосердной улыбкой на лице произнёс чжун ли. — я же просил не вставать ради формальностей будучи в подобном состоянии. — сколько я тут? — спросил смутившийся сяо. — четвёртый день. путешественница притащила едва живого тебя, слёзно умоляя придумать способ вытащить с того света. ты должен быть благодарен ей. хотя бы благодарен. — я… уже. — тогда позволь ей узнать об этом. насчёт твоей кармы… ты заметил, что в последнее время карма не настигала тебя? но в какой-то момент ты снова приходишь в самом плачевном состоянии. есть мысли на этот счёт? — пока… не думал об этом. — а стоит. — чжун ли склонил голову чуть в набок, с интересом глядя на странное выражение лица своего слуги. — что беспокоит? — господин, разве она не позвала тебя ко мне? — спроси лучше у неё. всё, что я могу сказать сейчас, это… что за вещь на твоей шее? — на этот странный вопрос сяо стал ощупывать свои амулеты, не находя ничего странного. но вдруг он почувствовал какой-то непривычный кристаллик прямо вдетый между бусин чёток. он посмотрел на него, ощущая странное тёплое чувство. недолго думая, сяо вытянул руку с чётками на солнце, осознавая, что они излучают одну энергию. — я… не знаю, господин. у меня не может быть такого предмета… — озадаченность сменилась удивлением, когда в знакомой островной роще показалась макушка люмин. девушка бежала сюда, иногда поглядывая за отстающей паймон. обойдя кустарники, она приблизилась к фигуре чжун ли, немного застенчиво оглядывая сяо. мужчина немного отошёл назад, заводя лёгкую тему с паймон, и тем самым уводя её за собой в глубь рощи. но из оставшихся двоих никто не заметил невольного уединения. — ты живой. — облегчённо выдохнула люмин. она улыбалась одними глазами, счастливо вдыхая мистический воздух острова. — я думала, что не успею. — успела. — заразился облегчением путешественницы сяо. он хотел было приподнятся, хотя бы придвинуться к ней, но вдруг вспомнил, что всё ещё был в лёгком оперении и шрамах, а потому остался в тени. глядя на свою довольную спасительницу, сяо почувствовал некое полыхание где-то глубоко в груди. «нет… только не это…» — взмолился он. разум не хотел признавать, но сердце, упрямо терпящее все испытания, трепыхало в искрах теплоты и доверия. оно влюблялось. адепт, которому должны казаться причудами все мирские чувства, вдруг начинал что-то испытывать. от этого он захотел разорвать себе грудную клетку, вытащить виновный орган и сбросить с парящего священного острова, на которым он находился. но вместо этого навредил не себе, а незаслуживающей этого путешественнице. — тебя напугали мои страдания или… — сяо. замолчи. — сталь послышалась в добродушном до этого голосе, отчего по спине сяо пробежал холодок. — даже не думай, что я так легко куплюсь на твои попытки отделаться от меня! — о чём ты… — сам прекрасно обо всём понимаешь, не придуривайся. — люмин обидчиво закусила губу, сжав крепко кулаки и грозно нахмурив брови. она была рассерженной, скорее яростной из-за такого глупого вопроса. ну зачем надо так грубо с ней обращаться? она же так искренне волновалась за него, явно не для того, чтобы в итоге слышать такие умаляющее его спасение слова. — мне совершенно не интересны эти многословные донесения той мысли, что ты не готов к близкому общению. я тебя и не пытаю этим, заметь. мне просто нужно знание, что ты в порядке, а не корчишься в предсмертной боли от кармы. неужели так трудно хоть раз побыть простым? — да, трудно! — взвился сяо. — я не могу так просто принять тот факт, что за все две тысячи лет я стал нужным без долга и прислуживания! — то есть, ты отрицаешь мои чувства? — вырвалось с уст люмин. она была обижена и расстроена, но после всплеска эмоций обоих вдруг осознала одну важную вещь: сейчас, находясь совершенно одни, они остро высказывают все откровения, державшиеся так долго. и её последняя фраза была заключительной к полному переосмыслению. — ч-что? — прошептал сяо. он в неверии смотрел на неё, чувствуя слабым телом жажду крепко обнять её. зарыться в её душу, вдыхать аромат любви и отчаянно плакать о своих глупых заблуждениях. — что слышал. надеюсь, теперь-то ты всё понял. — буркнула люмин и шагнула в ту сторону, куда делись чжун ли с паймон. — и да, господин чжун ли просил подойти к… — л-люми… прости. — прошептал в её талию сяо. он вмиг оказался подле неё, стоя на коленях и обнимая за ноги. девушка так удивилась, что даже не успела пискнуть, лишь задержала дыхание и тихонько присела возле. — прости, я оказался ужасным глупцом. мне… так стыдно, что после моего спасения я посмел тебя обидеть. я не думал, что ты искренна, не помнил твоих слёз. прости. — сяо… — девушка сама расстрогалась, боясь лишний раз дёрнуться. она только аккуратно положила ладонь на макушку, поглаживая её и тем самым успокаивая его. сяо посмотрел на неё заплаканными глазами, одним взглядом только и говоря: «я так ошибался». люмин ласково прикоснулась к лицу, глядя на него долго и бесконечно влюблённо, что у обоих всё трепыхало внутри. — не беспокойся, я простила тебя с тех пор, как сама призналась. — правда? — наивно спросил сяо. — правда. — нежным шёпотом улыбнулась путешественница. они и не заметили, как их лица приблизились, не заметили, что теперь оба сидели, крепко обнимаясь, не заметили, что за этим наблюдала одна любопытная обжора. — мне кажется, путешественница была бы против, узнай что за ней наблюдают. — мужской голос донёсся со спины, вежливо объясняя нетактичность феи. — ничего, я потом сама ей всё расскажу. — сказала ухмыляющаяся паймон. честно сказать, ей было всё равно на приличия, когда дела касаются злосчастной темы, из-за которой её подруга не выглядела здоровой уже больше месяца. — уж лучше убедиться что всё в порядке… — по-моему, увиденного будет достаточно, чтобы это понять. — вдруг послышался голос прямо за спиной. паймон обернулась, с испугом теряя дар речи, ведь прямо перед ней стоял злющий красный адепт, одними глазами говоря: «брысь отсюда, пока летать не разучилась». чжун ли, стоявший чуть в стороне с весьма озадаченным видом, лишь тихо вздохнул и без слов ушёл обратно в старую хижину, где до этого лечил якс на протяжении долгого времени. фея в замешательстве ждала появления своей подруги, желая получить пусть и нагоняй, но спасения от этого испепеляющего взгляда, однако, обернувшись, она поняла, что люмин сидит вся красная в том же самом месте и положении. — ой-ой… — марш. — только и хрипнул сяо. он скрестил руки, недовольно прищуривая глаза, пока не дождался испарения наглой феи.