жестокий люд и самодельный монстр

молвит старик, покосившись «люди рождались затем чтобы их хоронили» найтивыход – родились, чтобы их хоронили

      мегуми знает, что самое страшное в этом никому не нужном мире, это держать на руках безвольное тело родного человека. это ощущать пальцами чуть теплую кожу, и еле-еле заметно бьющуюся жилку на шее. перед глазами стоит картина, как тело лежит на полу, раскинув руки, но нет, не было крови. ничего такого не было. только несколько пачек каких-то таблеток, в пластинках не осталось ни одной. мегуми думает: а что было бы, если бы он пришел чуть позже? если бы он не успел, сейчас бы он нес юджи снова мертвого. хотя... чем юджи сейчас отличается? он бледен, только сердце еле бьется в груди. — он устойчив к ядам и, собственно, к снотворному, — говорит секо-сан, — но он, видимо, все это прекрасно понимал и решил перестраховаться... если можно это так назвать. у нее усталый взгляд и синяки под глазами, но она находит в себе силы печально посмотреть сначала на итадори, укрытого одеялом и лежащего на койке больничной палаты, а потом на фушигуро, сожалеюще похлопать его по плечу и оставить. как вернется сатору, вечером, он сразу же прибежит к своему самому любимому ученику. у мегуми времени достаточно, чтобы просидеть так, взяв мозолистую ладонь в свою, и смотреть, смотреть, смотреть, ожидая, когда ресницы юджи затрепещут, и он откроет свои теплые глаза. — глупый, глупый юджи, — шепчет мегуми, прислоняясь лбом к его руке.