жестокий люд и самодельный монстр

      сделать бы лишь один вдох, наполнить бы легкие воздухом, вдохнуть бы так, чтобы больно в горле, чтобы онемела глотка, чтобы засох язык, и выдохнуть. но получается судорожно, юджи давится, захлебывается, хотя готовил себя, он уже ко всему готовый. но колени дрожат еле заметно, моргает чаще, потому что начинает подозрительно печь глаза, и сжимает ладони. вот он, годжо сатору. ни капельки не изменился, ясно смотрит своими двумя алмазами, улыбается все той же улыбкой и длинными пальцами растрепывает патлатые волосы. юджи успевает успокоиться и взять себя в руки, пока тот проходит в комнату полной тишины с десятком пар глаз, и, наконец, вдохнуть. он поднимается первый, делает шаг навстречу, но вместо слов приветствия, протягивает сжатую ладонь. она все еще подрагивает от напряжения, но он спокоен. потому что годжо здесь. для кого-то последняя надежда, спасение, для кого-то — просто... годжо сатору. юджи ловит внимательный взгляд, чувствует, как он разглядывает шрамы, заострившиеся черты и тени, и разжимает пальцы. — ох, повязка! очень во время, — щебечет сатору, забирая повязку так, что касается пальцами горячей кожи. юджи бы лишь сказать, открыть бы рот, сухие губы облизать и позволить с них упасть словам. но голос будто пропал, он знает — выйдет хрип. сатору закрывает тканью глаза. и правда, выглядит так же... но все уже не так. все уже поменялось. и они, и он, итадори, изменился. и вроде бы он понимает теперь прекрасно: если не сейчас, то потом уже будет поздно. ничего не вечно. но... да, возможно, если у него не было бы в планах спасти фушигуро. отдав себя, ценой всего. у них есть спасение, у них есть годжо сатору. поэтому он отворачивается. никакого слезливого воссоединения, никаких слов и даже воздуха в легких. он давно отдал себя всего ему, и даже в этой повязке. и пусть тот не знает, пусть тот не представляет, как юджи бился за него, почти в истерике приказывая вернуть его, как бился до конца (как они все здесь), как ждал не сильнейшего, а просто сенсея, просто человека с воспоминаниями, которые могут сделать на мгновение слабым. юджи от него отвернется. потому что у него тоже есть свои слабости. но а сейчас... сейчас этому не место. от этого бежать было легче. отнимать время, которого и так неприлично мало, позволяя глупому органу за ребрами биться быстрее, — в стиле юджи, того далекого юджи, который только знакомился с магическим миром. юджи бы сказать, юджи бы вдохнуть, юджи бы сердце остановить, но оно все обливается кровью, а теплое касание останется на коже, как доказательство его слабости, которому не место.