жестокий люд и самодельный монстр

      — что я тебе говорил об этом? — у мегуми голос тихий, грозный, а взгляд совершенно дикий. юджи сглатывает сухим горлом, делая шаг назад. он только недавно вернулся с миссии, разодранную щеку щипало, кровь запеклась на висках, а ребра ноют. ему бы сходить к иери-сан, а потом в душ, но фушигуро ловко словил его прям перед дверью комнаты и, поняв в чем дело, схватил его за ворот и протолкнул внутрь. — или ты забыл? — продолжает проникновенно мегуми. о нет, итадори хорошо помнит, о чем он говорил. помнит, каким серьезным тот был, и как по собственной же глупости пообещал ему в ответ, только чтобы фушигуро за зря не беспокоился. пообещал, но в который раз выполнить свое обещание не смог. — я спрашиваю – ты отвечаешь, — делает шаг к нему, а юджи — от него. — не забыл. — специально? — конечно нет! — восклицает он. — а вот я иногда думаю, что специально. тебе нравится это? неожиданно его опрокидывают, утягивают на кровать и он оказывается туловищем на коленях фушигуру. сильные руки держат его за бока, но фушигуро не может сдержать слабость — ведет нежно по форменной куртке, оглаживая отбитый бок, но когда юджи шевелится, удивленный и сбитый с толку, нажимает ладонью на его поясницу, заставляя поддаться грудью к острым коленям. — фуши?.. — поворачивает голову, смотрит на него побитой собакой. на мегуми это не действует, не тогда, когда юджи вновь бросился в самое пекло, точно не думая о своей жизни. самоотверженный мальчишка. — что я говорил, раз уж ты помнишь? — ладонью ведет по пояснице дальше, итадори отвлекается на это, но его обрывает мегуми: — не будешь отвечать — будет хуже. — ты говорил, что, — теплая большая ладонь пропускает пояс брюк, — я должен быть аккуратен... ...поглаживает круговыми движениями обтянутую брюками задницу. — и? — подталкивает фушигуро. — ...и думать о своей безопасности. думать о своей жизни, ведь... — другая рука пролезает между ними и находит ширинку, а расправившись с ней, брюки резко стягивают с напряженных бедер, оставляя их в ногах. юджи вздрагивает, стремясь слезть с колен, когда холодные пальцы касаются кожи, но его держат, сжимая их на ляжках. — ведь что? — голос у мегуми все еще тихий, все еще опасный, с бархатными нотками, а пальцы его граничат с нежностью и силой. в комнате отчего-то становится резко душно, но вся она заканчивается на них — не важно ни на что другое, есть только они вдвоем. — ведь меня ждут, обо мне беспокоятся... с него стягивают нижнее белье, но не дают к этому привыкнуть, как тут же по комнате раздается звонкий шлепок, а ягодица болезненно горит. итадори вскрикивает от неожиданности и боли, распахивая глаза, ступни скользят по паркету, но его придерживают, не давая соскользнуть. — м-мегуми, ч-что ты?.. — ведь я переживаю за тебя, — левое полушарие ягодицы пронзает боль, юджи шипит, но несмотря на раздражение, внизу живота начинает приятно тянуть, — думаю, с какими на этот раз ранами ты придешь, — еще один безжалостный шлепок, — а может не придешь, потому что снова поверг себя опасности, — упругая ягодица покраснела, на ней можно различить след ладони, а с каждым ударом юджи вскрикивает, но сразу закусывает губу почти до крови. фушигуро останавливается, гладит аккуратно, снимая боль, итадори хныкает от этой перемены, трется полуставшим членом о колени, опускает голову, а руки сжимают ткань спортивных штанов. жарко, в комнате было жарко, этот жар распространяется по венам, появляется испариной на лбу и над губой. юджи зажмуривается, когда ладонь пропадает, и на этот раз ударяют по правой половинке. — за все синяки, — шлепок звоном раздается в ушах, у мегуми щиплет ладонь, но он не обращает на это внимания, чувствуя, как тот трется об него и хватается, слыша, как тот хнычет и стонет, захлебываясь приятной болью, — раны, ушибы, пролитую кровь. удар-удар-удар. лихорадочно дыша, юджи вскрикивает, слезы скапливаются в уголках глаз, щеки горят краской. — а ты обещал, но каждый раз обещание не сдерживаешь. может, ты и правда специально? тебе же нравится... — мегуми гладит раздраженную покрасневшую ягодицу, а потом снова замахивается рукой, уже в последний раз: — но я боюсь за тебя. бедра трясутся, ноги косятся, юджи свисает с коленей, оглушенный оргазмом, дышит тяжело, смаргивает слезы, а те катятся по аллеющим щекам. мегуми приподнимает его, а тот, ослабший, позволяет себя утянуть на кровать. он устраивается под боком, а зеленые глаза все это время смотрят на него, разглядывают лицо. — я правда переживаю за тебя, юджи... — прочищает горло, и тихо, уже мягко, ласково, говорит, гладя его скулу. юджи разлепляет карие глаза, смотрит на него осознанно, — боюсь, что ты не вернешься... каждый раз, когда вижу на тебе новые раны... мне страшно. страшно, что ты оставишь меня... я ведь... — итадори видит, как нижняя губа мегуми трясется, как тот кусает ее. поддается к нему, обнимая руками голову и прижимая к своей ключице. — прости меня, мегуми, прости. я не понимал, насколько тебе это важно. я эгоист, не думал о твоих чувствах, — пропускает между пальцев густые иссиня-черные волосы, шепчет: — но я все понял. тонкие руки обвивают его, а в ключицу бормочет: — надо к иери-сан... — о, кажется, ты меня и так хорошо вылечил– ай! мегуми! — не говори ерунды, натягивай свои штаны и быстро к ней, — его отталкивают под тихий смех, — мне тоже надо, — ехидничает мегуми, с удовольствием наблюдая, как юджи давится смехом и краснеет, как помидор, глядя на его штаны.