жестокий люд и самодельный монстр

раз. два. три. четыре. пять. шесть.       а эти глаза наблюдают и до самых костей — танцуй и ни о чем не думай. сделай шаг один, затем — второй, свети своей красотой под голубыми блюдцами-глазами, а кругом белоснежные края трескаются на ресницы. танцуй под лунным светом, лови лучи, лови заветные звёзды, но желания не загадывай — не сбудется никогда, одна мечта на всю жизнь — быть живым. а что значит счастье? но ты танцуй, счастье тебе не нужно. пусть пекутся под луной твои шрамы, а глаза, горящие глупостью лани-дитя, с пламенем похлеще солнца под телескопом, и дай мне под ними сгореть. а я буду наблюдать своими шестью до последнего стука в грудине, до последнего вздоха, до последнего поцелуя. а когда у нас был первый? под солнцем, а теперь — луной. ты танцуй, танцуй и ни в чем себе не отказывай. танцуй, как учило одиночество, хватайся за лучи и тяни, тяни к себе. ты танцуй, я — горю, и мне нравится отдавать себя всего и будь что будет. и не спасут даже раз, два, три, четыре, пять и шесть. и под движениями твоими, под тягучий танец отчаяния с надеждой, я буду всеми шестью, и будет сгорать каждая моя ресница. я отдамся тебе без конца. а ты... умри и пой, живи и танцуй. считай: раз, два, три... запнись о камень босой ногой, посмотри на предательницу-луну, начни танец заново. а я смотрю, и мне нравится, как ты оступаешься, но вновь и вновь встаешь и начинаешь вновь, и вновь я втайне, прячу свои раз, два, три, четыре, пять и шесть, но сгораю так, как ты танцуешь, такой далекий в своем мирочке, а я не смею подойти, раскрыть свое существо. ты живи и танцуй. не пой, не надо, прошу, мальчик мой. но ведь сложно жить и легко умереть — о, я знаю, а ты попытайся. я в самое сердце, ты — в шести глазах делаешь изящный пируэт. вот так ты живешь: камень на пути не замечаешь, валишься к благородной земле, молишься луне, а потом вновь и вновь... а я вновь и вновь смотрю в тени на танец отчаянного ребенка.